Никто не избегнет блаженства. Часть первая

Ну а как быть с Этьеном, его фантазиями и желаниями относительно меня? Я стараюсь не задумываться об этом. Мне лишь искренне хочется, чтобы семья Гейне воссоединилась, чтобы все они были вместе и счастливы. Однако, несмотря на заверения в дружбе, Этьен теперь не сводит с меня глаз, и взгляд его отнюдь не платонический. Отныне я больше не воспринимаю всерьез байки о Глории, считая ее образ прекрасным вымыслом. И это только потому, что Этьен имел неосторожность признаться, будто видел в ней меня. Или ее во мне. Но самое интересное во всем этом то, что, в действительности, рассказы Этьена о своей так называемой музе вызывают у меня в памяти картины из моего детства. Так и есть, в четыре года от роду я танцевала среди оленят. Как факт, я пачкала мордашку соком от земляники, когда набивала рот горстями. (Это происходило здесь, в заповеднике, где мой дед работал, когда ушел в отставку). Я была озорницей и все время хохотала. Кажется, у меня вскакивали веснушки. Все это правда. Однако детство давным-давно закончилось, а вместе с ним прошла и моя беззаботность. И потом, я гораздо слабее и беззащитнее Глории, что бы там Этьен ни говорил. Мне постоянно нужна поддержка, необходимо, чтобы кто-то указывал мне путь, принимал за меня решения.

В этом отношении я за Эриком, как за каменной стеной. Он очень надежный, адекватный и предсказуемый человек. Работает почти всегда на крайнем Севере, привозя домой деньги. Мы очень редко видимся и никогда не ссоримся. Что еще надо для счастья? И так идеальные условия. Я предоставлена самой себе, живу в достатке, гуляю, где захочу, встречаюсь с друзьями, в том числе и ребятами из воинской части, с аэродрома – экстремалами. Правда, нас объединяет исключительно спортивный интерес – аэробатика. А еще я лазаю по крышам, и нет ни одного здания, где бы я не побывала. Гуляю по стройкам, особенно вечерами. Беру с собой подзорную трубу, дабы с высоты понаблюдать мир, огни ночного города. Там, в Заполярске или Нью-Лэнде, как его называют беженцы, на высотах и высотках, у меня завелись особые друзья – руфферы, любители обустраивать бесхозные крыши и проводить на них все свободное время. Некоторые так и живут в стеклянных надстройках с голубями или же устанавливают палатки подальше от антенн: в наш век перемены климата квартиры не нужны, достаточно спальников да тентов на зиму. А вообще, они постоянно странствуют по свету, занимаясь косплеем и одновременно работая в сети – удаленно. Лидер руфферов Севера Наташа Миротворец в свое время отвоевала у собратьев для меня право неприкосновенности моей недостройки. А я для них, в знак благодарности, стащила из потайного сейфа Эрика схему подземной канализации, дабы руфферы смогли проникнуть к диггерам и отомстить им за ограбление четырех африканских подростков. Муж долго потом рылся во всех своих ящиках в поисках чертежа, но так ничего не заподозрил. Какое счастье, что Эрик не знает о моем круге общения! Иначе он, не раздумывая, поместил бы меня в психушку. А пока что я совершенно счастлива. Ну, или почти счастлива: на «северный», так сказать, лад…

Но странное дело. Всякий раз, когда я нахожусь здесь, рядом с мамой, в родном доме, замужество и жизнь в Заполярске кажутся мне далекими и нереальными, словно ничего из этого не было и нет. Оказывается, так легко стереть Эрика из памяти и не вспомнить о нем вовсе. Вот и сейчас я снова чувствую облегчение, какое обычно наступает после продолжительной болезни. Точно я проснулась и сбросила с плеч тяжелую ношу. Или внезапно наступило отрезвление ума. Или нахлынули слезы примирения после тяжелой ссоры. Или парное молоко из теплой груди, или баня с долгой дороги, или первое зарождение жизни в утробном коконе…

Раньше я ничего подобного не ощущала, принимая тягостные будни как должное. Но тут вдруг появился Этьен и перевернул все с ног на голову. Я сразу поняла, что он, его родители и мои родители – это единое целое. Один мир, организм, одна экосистема. А поставь Эрика рядом с моими родителями – это небо и земля. Эрик из иного теста, он инородное тело. У его родичей, Эрикссонов наверняка другой уклад жизни, другие ценности. Среди них я буду чувствовать себя чужой, как Миклухо-Маклай среди папуасов. Если, конечно, мы с ними когда-нибудь встретимся.

Уже совсем скоро, решив проблемы Этьена, я должна буду покинуть родной дом и уехать отсюда к Эрику, обратно, за две тысячи километров. А так не хочется. При одной лишь мысли о возвращении в Заполярск я чувствую, как ледяная, непосильно тяжелая глыба прижимает меня к земле, как стальной обруч сдавливает мне плечи и грудь. Должна. Лишь только осознание того, что я вновь увижу высотные дома, недостройки и старых друзей, немного утешает меня.

****

…А если обойти аэродром справа и продолжать брести по узкой дорожке, то через пару километров начинают вырастать уже настоящие северные леса – красивые, сизые, болотистые. Без свалок и следов пикников, с гатями посреди топей. С приспособившимися к повышенной температуре клюквой и морошкой, черникой и голубикой. Стройные гордые леса. Со стволами, покрытыми мхами и лишайниками, с листьями, теряющимися высоко над головой…

Порою стволы стоят так тесно, что ветви, переплетаясь, срастаются друг с другом. Где-то в глубине кричит птица, и эхо разносит ее уханье по оврагам. Тропинки теряются во тьме, впереди – там, откуда пары волчьих глаз глядят на тебя настороженно, но в то же время настойчиво…

Только ради этих сказочных мест, пожалуй, и стоит вернуться к Эрику. Вот единственная причина, примиряющая меня с ним.

Нет, все это как-то неправильно. Странно и неестественно. Кошка, живущая инстинктами, привязывается к дому, но отнюдь не здравомыслящий человек. Ну, тогда как же должно быть правильно? Я, честно говоря, не знаю.

Может быть, мне необходимо, подобно Эрику, посвятить себя целиком и полностью карьере, войти в модный и престижный бизнес? Нет, Боже упаси! С коллегами только чай пить хорошо, да и то, коли среди них найдутся родственные души, а не зверье. Но в наше время это редкость: в офисах царит унылая атмосфера скуки, сплетен, интриг. Всюду гадюшник. Да и потом, я сама по себе – безвылазная дикарка, которая ни с кем из чужаков не уживется. Словом, как я уже решила, мы с Этьеном откроем службу аэротакси – скажу Эрику, будто мне совестно висеть у него на шее, обременяя лишними затратами. Будем развозить пассажиров по турбазам, дачам, курортам, санаториям – за копейки, взимая плату лишь за топливо. Знаю, не особо прибыльно – зато весело. К тому же, у меня уже есть собственный счет, о котором Эрик никогда не узнает.

****

К счастью, на мою долю хватает подружек и приятельниц – в основном, среди аэробайкерш, косплееров и руфферов. Лучшая из подруг – Наташа Миротворец – «завелась» у меня лет пятнадцать назад на крыше самого высокого здания, что в центре города, куда я люблю иногда приезжать, дабы вечерами, лежа у парапета, подолгу взирать вниз на сверкающие фарами проезжающие мимо машины да на желтые лужи, отражающие огни расцвеченных окон.

Наташа подошла ко мне и сказала без обиняков:

– Привет! Ты уже решила, за кого будешь сражаться? Ты с диггерами или с нами, на стороне Белых Богов? (Это было еще задолго до серьезной ссоры «высотников» с «подземниками»).

Я повернула голову и увидела светловолосую конопатую девчушку с доверчивыми удивленными глазами, немного жалобными, как у котеночка или щеночка.

– В смысле, что значит «сражаться», ты о чем вообще? – не поняла я.

– Разве ты не участвуешь в войнушке? – конопушка непринужденно уселась на парапет, свесив ноги с высоты пятнадцатого этажа.

– В какой еще войнушке?

– Где бьются не на жизнь, а на смерть Высота и Глубина, День и Ночь, Свет и Тьма – то есть две противоборствующие силы. Мы Белые Боги, они Черные. У нас игрища. Это, между прочим, наша крыша, и здесь ведущие мастера обычно прячут артефакты. Вот я тебя и приняла, видать, за одну из этих… в смысле, новичков.

– Послушай, милочка, – меня взбесило, что эта пигалица мне «тыкает», – к твоему сведению, мне тридцать семь лет! – я прекрасно осознавала, что мне больше семнадцати не дают, и не упускала случая похвастаться своим видом. – И я в ваших дурацких забавах не участвую!

– Ну и что с того, а мне тридцать девять.

Меня задело, что «косплеерша» выглядит ничуть не хуже меня, хотя в те времена для получения сыворотки молодости надо было обладать средствами и связями, как у Эрика.

А потом я узнала, что «Миротворец» – ее настоящая фамилия.

****

Со времени нашего знакомства Наташа ни разу не задала мне ни одного фамильярного вопроса ни о моей частной жизни – типа, сколько у вас комнат, сколько получает муж, кому свекровь подписала дом – ни о соседской черезстеночной бытовухе. Мы с ней дорожим иными ценностями, меряем человеческие отношения схожими категориями, и между нами заключен негласный договор: обывательские темы под строжайшим запретом. Но столь нелюбопытные, не сующие нос в чужую личную жизнь, люди, вроде Наташи – увы, редкость.

****

…Также я иногда участвую для отвода души в одном очень интересном и увлекательном мероприятии – летаю с ребятами на выходные на их стареньком «кукурузнике» в карельские леса, где оборудована сигнальными огнями самодельная ВПП. Там чудесные кристально чистые озера, высокие ели, причудливые березы. А грибы – одной шляпки подосиновика на котелок супа хватит за глаза! Притом и аромат какой стоит!.. А ушица! А дым костра! А песни под укулеле до утра…

В начале нашей совместной жизни Эрик уделял мне куда больше внимания, чем сейчас, хотя и говорили мы, в основном, о его путешествиях в Арктику, в экзотические исландские города – тем не менее, муж обещал свозить меня и туда, и туда, и туда… Он умел красочно описать природу мест, где побывал в экспедициях. Помнится, я выбрала для свадебного путешествия свой любимый Калининград и все близлежащее, что выпадет по маршруту. На ночлег запланировала останавливаться в кемпингах на янтарном побережье. Мое пожелание тотчас было исполнено. И мы истоптали пешком с рюкзаками балтийские берега, заходя в Светлогорск, Зеленоградск, Балтийск, посетили Ниду, Клайпеду… Это было еще до их затопления. Я внимала рассказам Эрика о древних днях, представляя себе то образы Рюрика, Синеуса и Трувора, то лица варяжских и полабских наемников. Видела быстроходный вооруженный корабль Эрика Рыжего и торговые кнорры. И подобно осколкам янтаря – желтого, черного, голубого и красного – проходящим сквозь пальцы – в моем воображении мелькали тени Одина, Фрейи и валькирий бок о бок с силуэтами Сварога, Свентовида, Перуна и Мокоши.

– О чем это ты задумалась? – полюбопытствовал Эрик.

Я честно призналась ему.

– Делать тебе нечего, – засмеялся он.

Увы, я тогда не обратила внимания на его циничный тон.

Отдых перед дорогой

Засидевшись на крылечке, я не заметила, как луна повисла прямо передо мной среди россыпи крупных южных звезд, кокетливо выглядывающих между ветвей густых садовых деревьев. И вдруг среди всего этого великолепия вальяжно и не спеша поплыл спутник. Но что это был за спутник! Огромный, золотистый, в виде буквы «Н». Мне показалось, что я вижу на нем неоновые лучевидные антенны. Я вскочила и выбежала из тени на открытое пространство. И тотчас следом за первым спутником показался второй, в форме песочных часов. Потом третий, с перекрещивающимися солнечными батареями, очертания которых светились белым ореолом, а в центре корпуса отчетливо выделялся каждый светящийся сигнальный огонек. Картина была невероятной и напоминала скорее иллюзию, анимацию. Как такое может быть? Разве спутники летают столь низко? Или, может быть, они такие огромные, что их так хорошо видно? Но кто их тогда запустил, и почему об этом нигде не писали? Интересно, что на это скажет Этьен?

Я невольно повернула голову в сторону мансарды. Так, вот, оказывается, в чем дело! Из ромбовидного окна свесилась фигурка Принца Грозы, судя по всему, причастного к происходящему. Руки мужчины были приподняты и обращены ладонями вверх, от них исходило легкое серебристое свечение.

Увидев мой, устремленный к нему, взор, Этьен широко осклабился.

– Ну как, нравится?

– Ах, Этьен, конечно же, это красиво, но предупреждать надо! – свистящим полушепотом проговорила я.

– А что такое? – удивился он.

– Я и не знала, что думать, – притворно возмутилась я, – решила, вдруг нас завоевывают инопланетяне…

– Извини, пожалуйста, мне и в голову не пришло, что ты можешь испугаться.

Всю мою тоску, угрюмость и усталость, как рукой сняло. Вот бы сейчас прогуляться босиком по теплому мокрому песку, блестящему в лунном свете, и чтобы ноги омывала набегающая пена!

– А тебе что, тоже не спится? – из вежливости спросила я, страстно желая услышать утвердительный ответ.

На этот раз Этьен, видимо, не разобрал слов, но явно догадался, на что я намекаю – пожал плечами и улыбнулся, уставившись на меня выжидающе. Лицо Архангела розоватым светом освещал изогнутый итальянский фонарь, и по его блестящим глазам было видно, что он не прочь отнять у меня оставшееся время, отведенное на сон, если я приглашу его, скажем, посидеть рядышком или побродить по тропинкам, выхваченным луной из темной чащи.

– Спускайся сюда! – я махнула рукой и подвинулась, уступив приятелю часть места на коврике.

Этьен сделал одобрительный жест ладонью и утонул в потемках комнаты. Через пару минут он появился внизу, присел рядом со мной и задумался. Хотелось бы мне знать, о чем? Впрочем, я и так прекрасно знала, да не нашлась, что сказать. Принц Грозы обычно предпочитает решать свои проблемы сам, и что еще важнее, он гораздо лучше других знает, как ему их разгрести.

Спустя несколько минут я участливо приобняла его и потрепала по плечу:

– Может, поплаваем?

Этьен охотно кивнул, на что я, собственно, и рассчитывала. Я давно заметила, что наши желания, как правило, совпадали. И нисколько этому не удивлялась. Ведь принц Грозы был одним из тех немногих людей, с коими приятно не только разговаривать, но и молчать. А порою, поддерживая молчаливый диалог, обмениваясь одними взглядами, наслаждаясь врожденным знанием и ощущением друг друга, можно вести долгие беседы, куда более содержательные и эмоциональные, чем те, которые мы ведем словами. Молча можно ссориться и мириться, вести баталии, смеяться и плакать. И однажды в этой тишине ты вдруг осознаешь, что вы знакомы всю жизнь.

Так и сейчас: я в точности понимала, что Этьену, как и мне, необходимо немного отвлечься и забыться – побарахтаться в море, снять стресс.

Осторожно съехав с откоса, ступая впотьмах по каменистой пологой дороге, держась за руки, мы вышли на песчаный пляж, где привязанные лодчонки покачивались на слабо колышущихся волнах. Стоял штиль; пенные барашки, отливающие неестественной зеленью, расцвечивала луна, перед диском которой Этьен, по его словам, поставил светофильтр «Карибская трава». Сам фильтр незрим, видим только спецэффект. Вскоре вокруг луны закружились сиреневые спутники, а потом появились еще три луны, размерами покрупнее – голубая, розовая и фиолетовая.

– Этьен, пожалуйста, хватит, подумай о людях! – взмолилась я. – Если кто и не вспомнит главы Писания о конце света, так это наверняка те, которые решат, будто у них белая горячка.

– Ничего страшного, – шутливо отмахнулся от меня Этьен, – людям иногда очень полезны такие встряски. Одни начнут молиться, другие бросят пить, – наставительно заметил он.

– А третьи плюнут на все и срочно начнут кутить, прожигая последние деньги, дабы нагуляться в оставшиеся минуты жизни. А потом, когда тревога окажется ложной, от обиды и нищеты сойдут с ума, – со смехом ответила я, раздевшись и неторопливо ступив в воду, игриво обдав при этом Этьена солеными брызгами.

– Что ж, туда им и дорога, – заключил он и с разбега плюхнулся в море, по пути толкнув меня столь энергично, что я опрокинулась с головой.

Меня возмутила такая наглость. Я обогнула дерзкого мужчину под водой и со спины исподтишка набросилась на него, пытаясь отомстить тем же. Но Этьен словно этого и ждал. Сделав мне подсечку, он ловко подхватил меня под коленями и вскинул себе на спину, словно рюкзак-кенгуру с малышом, после чего стал кружить в воде с невероятной скоростью. Мне осталось лишь крепче обхватить его за шею, дабы не свалиться. Я визжала и смеялась одновременно. Но тут Архангел резко остановился, а я дернулась и по инерции налетела на него. Столкнувшись, мы звонко стукнулись лбами. Я захохотала, а Принц Грозы смутился и покраснел. Мне стало не по себе. Смех замер на моих губах, и я порывисто отвернулась.