Поединщик

– Возьмите меня в солдаты, – тоненьким голоском попросил младший брат Риордана. – Я каждый день тренировался!

– Ты еще мал для армии. Вот годика через три можешь попробовать. А сегодня твой брат удостоен такой чести. Но он почему-то робеет.

– Ничего я не робею, – буркнул Риордан, делая несколько шагов вперед и становясь на левом фланге.

Похоже, слова о красивом мундире и деньгах произвели на него впечатление.

– Отлично, – усмехнулся капрал. – Виннигар! Можешь начинать испытание.

Солдат сделал несколько шагов вперед и положил перед собой прямоугольный ларец, который доверху был заполнен ячейками с мраморными шариками. Достав один, Виннигар подкинул его в воздух и насмешливым тоном обратился к рекрутам:

– Слушать меня, вы, задохлики. Я начну метать в вас эти игрушки, а вы попробуете увернуться. Кто будет недостаточно ловок и подставит лоб, получит себе отметину, которой потом сможет хвастаться перед своей зазнобой. Те, в кого я попаду трижды из пяти попыток, сразу подбирают сопли и бегут плакаться к своей мамочке. Всем понятно? Начинаем с правого фланга. Эй ты, увалень деревенский! Три шага вперед и постарайся стать плоским, как доска, чтобы не отведать моих гостинцев!

Скиндар, как опытный ловец душ, сразу выделил для себя этих троих. Дертина, Тиллиера и Риордана. Первый массивный, словно скала, несмотря на юный возраст, второй хоть и длинный, зато вертлявый и, судя по всему, обладает отличной координацией. Третий, угрюмый, несуразный, но в нем ощутимо чувствовалась какая-то злая упрямая сила, а взгляд был похож на короткий укол шпагой. Кроме природных данных воину-поединщику требовалась та доля харизмы и неповторимой индивидуальности, которая делает из солдат любимцев народа, объект всеобщего поклонения, и в каждом из этой троицы ощущалось нечто подобное.

Травмы начались сразу. Первому же конкурсанту Виннигар, как и обещал, рассек лоб, третьему раскровянил губу, а пятому вышиб пару зубов. Народ, который одобрительным гулом встречал каждый удачный нырок молодых односельчан, теперь испуганно притих, глядя на молодого парня, выплевывающего красные сгустки. Но это ничего. Королю не нужны трусы и нытики, они погибают сразу и подводят своих товарищей. Настала очередь Дертина. Каждый, кто сейчас был на площади, понимал, что у здоровяка нет ни единого шанса увернуться от снарядов Виннигара. Это понимал и сам Дертин, потому что даже не пытался. Он отбил все шарики кулаками и ладонями, морщился, но держался стойко. Скиндар прервал состязание.

– Эй ты, бычок-трехлеток! Ну-ка подойди ко мне. Покажи свои руки. Кгм… Ты одолел первое испытание, но один палец у тебя сломан, левая кисть разбита, а правая завтра опухнет, словно сдобная булка. Ты не пройдешь второй раунд, потому что нужно будет держать в руке меч.

– Я справлюсь, – кривясь от боли, промычал сын кузнеца.

Капрал пожал плечами.

– Ладно, дело твое. Бурмистр сказал, что отец против твоей военной карьеры.

– Я уже взрослый, скоро женюсь, а моя невеста мечтает жить в столице. На жалованье солдата я смогу купить дом в Овергоре.

– Встань в строй.

В Тиллиера не попал ни один шарик. Как ни старался Виннигар, юноша увернулся от всех его бросков. Скиндар удовлетворенно усмехнулся. По крайней мере, у него есть один приличный кандидат в рекруты. Когда очередь дошла до Риордана, из пятнадцати претендентов первое испытание преодолело четверо. Староста распорядился – принесли несколько шестов с чадящими факелами и воткнули их в землю, так что света теперь хватало. Риордан легко уклонился от первых четырех шаров, а пятый неожиданно для всех поймал.

– Еще один балбес, – проворчал Скиндар. – И к тому же правой рукой! Ты отсушил себе кисть, сынок, так что впереди тебе ничего не светит.

Риордан молча швырнул шарик обратно, да так быстро и неожиданно, что Виннигар сам не успел увернуться и получил чувствительный удар в грудину. Гвардеец охнул, растирая ушибленное место. В толпе крестьян вновь раздались смешки.

– Это ответ Овергору от Вейнринга, – выкрикнул кто-то.

– Ничего я не отсушил, – дерзко бросил юнец. – Я поймал его сбоку, когда он пролетал мимо.

Скиндар обратил внимание, каким злым взглядом Виннигар смотрит на выскочку, и сказал себе, что подросток определенно умеет заводить друзей. Капрал громко хлопнул в ладоши.

– Ладно. Вы, пятеро, готовьтесь ко второму раунду, а остальные могут быть свободны. Увидимся в следующем году или в лучшем мире.

Виннигар размотал узел с тренировочными мечами и ткнул на них пальцем.

– А ну, расхватали живо! Да нечего в них копаться, они все одинаковые! Так, держим меч крепко и защищаем себя. Я беру такой же.

– Веселей, ребята! – прикрикнул капрал. – За тренировочный бой с победителем Меркийской войны любой вельможа с радостью заплатит пару десятков рейсов, а с вас мы денег не берем!

Пять раз подряд Виннигар вышиб меч из рук первого кандидата, а потом молча ткнул рукой в направлении толпы односельчан, мол, твое место там, парень. Следующим вышел Дертин. Этот держал оружие крепко, несмотря на полученные травмы, но не смог толком отразить ни одного выпада. Напоследок Виннигар от души шлепнул мечом здоровяка по спине, сделал шаг назад и вопросительно посмотрел на капрала. Тот вздохнул:

– Да… Изрядный кусок бестолковщины. Но пусть пока останется. По крайней мере, у него есть характер. Следующий!

На очереди был Тиллиер. Этот претендент, гибкий, как змея, и подвижный, как крыса-змееед, долго не давал себя задеть. Он уворачивался, бросался из стороны в сторону, а острие меча Виннигара следовало за ним, словно сама судьба. Было видно, что солдат не торопится, дает рекруту выдохнуться, и скоро Тиллиер начал уставать. Воздух с хрипом вырывался из его горла, движения стали судорожными, близилась развязка. Капрал снова хлопнул в ладоши.

– Вся ясно. Достаточно. Следующий.

Дальше вперед вышел невысокий, крепко скроенный юноша с черной курчавой шевелюрой. Не такой массивный, как Дертин, но с хорошо развитым плечевым поясом и выпуклой грудью. Виннигар сразу вышиб у него меч, но потом парень собрался и пару раз отбил атаки гвардейца. Но несколько выпадов пропустил, включая последний – в живот. После чего рухнул на колени, и его лицо исказилось гримасой боли. Скиндар спросил своего помощника:

– Что, сильно задел?

– Прилично. Но без последствий, переживет.

Капрал кивнул и обратился к рекруту:

– Как себя чувствуешь?

– Нормально, – сквозь зубы процедил тот.

– А раз нормально, чего валяешься?

Парень поднялся, его лицо все еще было сведено болевой судорогой, но с губ ни сорвалось ни единого стона.

– Кто такой? – вполголоса спросил Скиндар у бурмистра.

– Хоракт, сын мельника.

– Крепкий парень.

– С малолетства помогал отцу, ворочал мешки, да так, что надорвался.

Скиндар подошел к рекруту:

– Подними рубаху!

Тот со вздохом задрал край своей серой сорочки. Стала видна свежая ссадина от тычка Виннигара, а одна сторона живота явно выпирала.

– Как ты осмелился участвовать в состязании? – прорычал капрал.

– Это было пять лет назад, а живот мне вправил лекарь. Он сказал, что это не страшно, просто новая мышца наросла на поврежденное место. Я могу поднимать тяжести не хуже других.

Хоракт лгал, глядя прямо в лицо капралу. Да, он мог поднимать тяжести, но потом мучился спазмами. Отец часто говорил, что с таким недугом мельником ему не бывать. Скиндар пожевал губами.

– Ладно, посмотрим. Но если попадешь в Воинскую школу, то должен быть не хуже, а лучше других, или я тебя оттуда лично вышибу. Следующий!

Риордан замыкал список участников второго состязания. Когда гвардеец встал напротив него, по лицу Виннигара скользнула легкая усмешка. Солдат атаковал сразу, комбинацией, целью которой было выбить из руки Риордана меч. Финальный удар был замаскирован несколькими финтами, и он прошел с той силой, на которую был рассчитан. Мечи сшиблись с громким треском, но Риордан устоял, хоть и отступил на пару шагов. Тут же, без паузы, клинок Виннигара скользнул в верхний уровень, метя в лицо, и снова был отбит. И опять Риордан попятился. Толпа крестьян ответила на действия подростка радостными выкриками. Гвардеец прикусил губу и вновь перешел в атаку. Он сделал длинный выпад, чтобы на этот раз точно достать соперника, но Риордан неожиданно сместился вправо, тем самым проваливая солдата вперед, и лезвие его меча сначала чиркнуло тому по предплечью, а мгновение спустя остановилось в нескольких дюймах от горла. В тот же момент клинок Виннигара ударил рекрута по бедру, отчего тот охнул и присел. Зрители ответили недовольным ропотом на его действие – все видели, кто успел первым. Солдат сконфуженно опустил меч и обернулся к капралу.

– Что-то я слишком увлекся, – пробормотал он.

– Тебя обучали бою на мечах? – спросил Скиндар паренька.

– Нет, – угрюмо ответил тот. – Но я почти каждый день играл ими с братом.

В толпе засмеялись. Виннигар с силой бросил учебный клинок на землю. Если в столице узнают о его конфузе, не миновать насмешек. Один из чемпионов Овергора проиграл бой щенку, все навыки которого состоят из баловства игрушечным мечом!

Скиндар поднял руку, прерывая всеобщее оживление.

– Ладно, теперь посмотрим на вашу выносливость. Взяли оружие! Вытянуть руку и развернуть меч параллельно земле. Держим. Когда станет невмоготу, можете опустить.

Через пару минут сдался Тиллиер. Потом медленно опустился меч Хоракт. Руку Дертина била усиливающаяся дрожь, а Риордан замер, будто статуя, губы его превратились в белую нитку, а лицо напоминало каменную маску. Наконец и Дертин, отдуваясь словно вол, прекратил испытание. Скиндар выжидательно посмотрел на последнего рекрута, но тот по-прежнему стоял неподвижно, не собираясь сдаваться.

Капрал усмехнулся.

– Хорошо. Упор лежа. Отжимаемся от земли на руках, спину держим прямую. Начали! Виннигар, веди счет.

На тридцатом повторении остался один Дертин. Предпоследним от земли не поднялся Риордан, и было непонятно, то ли парень устал, но не подает виду, то ли просто решил остановиться.

– Теперь приседания. Кто встанет на ноги на пятидесятый раз может считать себя счастливчиком и избранников богов. Виннигар, командуй.

Пятьдесят раз присел каждый из претендентов. Тяжелее всего испытание далось Тиллиеру. Было заметно, что парень еле стоит на ногах.

– А теперь все прочистили уши, – рявкнул Скиндар. – Вы прошли отбор и признаны годными для Воинской школы. Наступило время решения. Если жители королевства доверят вам свою судьбу, вы готовы умереть за Овергор?

Три «да» прозвучало хоть и вразнобой, но громко. Губы Риордана шевельнулись, но он ничего не произнес.

– Эй ты, как тебя там! Я только что обращался к тебе! Ты готов отдать жизнь за короля и народ?

– Я не знаю, – совсем тихо ответил паренек.

Из толпы раздался свист, Виннигар презрительно хмыкнул. По скулам капрала заходили тугие желваки.

– Зачем ты участвовал в отборе?

– Я просто пришел сюда с братом…

– Мне наплевать, с кем ты сюда пришел – с братом или козой на привязи! Если ты не воин по духу, значит, незаконно занял чье-то место! Нам нужны самые лучшие, нам не нужны трусы и мямли!

– Я не трус! – отчаянно выкрикнул Риордан.

– Надеюсь, – усмехнулся Скиндар. – Иначе все подумают, что твой синий барс просто издох от старости. Спрашиваю еще раз – ты готов умереть за Овергор?

– Да, – тихо ответил Риордан.

– Громче, пусть тебя услышат.

– Да!!!

– Хорошо. Король Вертрон принимает твою жизнь. Теперь для всех. Завтра я приду и буду говорить с вашими родителями. Если вас при этом не окажется дома, ваша клятва будет аннулирована. Можете жить спокойно до старости, с клеймом слабака, – капрал внимательно посмотрел на Риордана. – Отбор в Воинскую школу закончен.

Домашние фонари со светляками отбрасывали на стены дома прыгающие тени, которые перемещались вместе с движением насекомых. Жуки время от времени расправляли крылья, пытаясь взлететь, и их гудение действовало Скиндару на нервы. Бурмистр, жалкий скопидом, даже не подумал о том, чтобы обеспечить знатного гостя нормальным ночником. «Здесь мы привыкли экономить на всем». Гнусный враль. Капрал решил, что даст ему за Хоракта один золотой вместо трех. В конце концов, он подсунул рекрута с паховой грыжей, так что должен за это поплатиться. Негромко скрипнула отворившаяся дверь. На красной физиономии Виннигара тоже плясали световые пятна, потому что солдат держал в руках ровно такую же лампу.

– Чего тебе? И почему без стука?

– Я не хотел вас случайно разбудить.

С первыми словами из его пасти густо пахнуло перегаром от местного грубого пойла. Наверняка налакался с деревенскими, а те готовы наливать ветерану сражений за его байки о победах. С улицы до сих пор слышались голоса, смеялись и повизгивали девки. Конечно! Ублажить героя Меркийской войны для многих из них было заветной целью. Ребенка, рожденного от солдата, государство сразу брало под свою опеку.

– Почему ты не разогнал этот сброд? – палец Скиндара ткнул в направлении темного окна. – Они мешают мне заснуть.

– Сейчас схожу, – виновато ответил солдат. – Хотел узнать насчет отбора… Мы возьмем Дертина?

Капрал зевнул.

– Никудышный боец. Но этот верзила сгодится в качестве «сундука».

Когда умелый воин выдыхается, у него первым делом падает скорость. И если в следующем поединке он нарвется на противника, который значительно превосходит его в физической мощи, то даже подлинный мастер бессилен. Такая расстановка называется «заманить в сундук» или «положить в сундук», и на нее неоднократно попадались даже признанные технари. А бывшие неумехи в одночасье становились национальными героями. В армии Овергора сейчас не было нормальных «сундуков», вернее всех их к тому моменту попросту вырезали.

Виннигар помедлил.

– А что вы думаете о Риордане? Я знаю, парень хорошо держался, но мне кажется, что у него нет настоящей храбрости.

Скиндар язвительно хмыкнул:

– И доказательством его трусости, по твоему мнению, служит тот факт, что Риордан в одиночку вышел на синего барса и одолел зверя.

– Нет, я не то имел в виду. Да кто знает, что там было с этим барсом! Но ему просто повезло сегодня.

– Злоба и обида застилает тебе глаза, Виннигар. Храбрость делится на отвагу и мужество. Первая заставляет людей идти навстречу опасности, второе – не отступать при ее приближении. Для армии мужество ценнее отваги, потому что его верный спутник – хладнокровие. Риордан дважды пятился перед тобой, хотя мог этого не делать. При ваших сшибках кисть у него не отклонялась, я видел. Но он попятился, словно струсил. И ты, с твоим опытом и мастерством, поверил и бросился вперед. Если бы у Риордана в руках был настоящий меч, ты бы не смог врезать ему по ноге. Знаешь почему? Ты был бы очень занят, зажимая руками свое перерезанное горло. Поверь моему опыту – у этого молокососа отличное боевое мышление.

– Простите меня, капрал, – тихо сказал Виннигар.

– Иди, проспись, солдат. И захвати с собой проклятые лампы, а то с этими жуками я всю ночь глаз не сомкну.

Если бы Риордан мог услышать этот разговор, он бы изрядно смутился. Дело в том, что сам он не верил в собственное мужество, а наоборот – постоянно подозревал и обвинял себя в малодушии. Но он успел убедиться в том, что стоит страху припереть его к стенке, то откуда-то из глубины натуры или характера появляется решимость для преодоления себя. Так было с охотой в горах. При первых вылазках он боялся до дрожи, потом испуг сменился упорством и злой сосредоточенностью. Когда он выходил из укрытия на синего барса, его колени ходили ходуном от ужаса, но едва он наткнулся глазами на взгляд хищника, выражающий только ярость и желание убивать, паника отступила, духу вернулась уверенность, а рукам твердость. Если его подначивали сверстники, он часто отворачивался с гордым невозмутимым видом и потом корил себя за трусость, но стоило Тиллиеру грубо пройтись насчет отца, назвать его одежду обносками и тем самым перейти черту, как внезапно Риордан ощутил холодную злость и решимость наказать наглеца. Более того, если бы на месте Тиллиера был Дертин, здоровяку тоже бы не поздоровилось, потому что в том момент Риордан ощущал себя несокрушимым. На отборе Виннигар не просто хотел испытать его, он хотел уничтожить морально, рассчитаться за собственное унижение на первом состязании, и чувство безвыходности подсказало стратегию поединка. Так что Риордан презирал себя за малодушие, но всегда шел навстречу страху, потому что знал – он может преодолеть его и стать сильнее. А может, это и было тем самым мужеством, о котором толковал Скиндар?

Рассветные блики солнца подогрели небеса, и облака плавали в нем словно розовый пух. Пастухи, перекликаясь, гнали стадо домашних сарганов вверх по склону горы. Траву на обочине дороги густо покрывала серебряная бахрома росы. Скиндар остановился перед крайним по улице домом. Все было, как описал ему бурмистр. Плетень из кривых жердей, соломенная крыша, низкие оконца. Судя по внешнему виду хозяйства, людям, что тут поселились, не хватало крестьянской жилки, хотя, если верить рассказу старосты, лентяями они не были. Капрал отворил калитку, и конечно же она была плохо подогнана, а ржавые петли скрипели, будто жаловались на владельцев дома. Прямо перед крыльцом на шестах была натянута шкура синего барса, а рядом с ней на табурете сидел мужчина с серым одутловатым лицом и курил самодельную папиросу. Густые клубы дыма говорили о том, что табак у него был дрянной. Капрал остановился напротив шкуры, задумчиво провел пальцами по меху, наблюдая, как он переливается в рассветных лучах.

– Качество отменное, можете не сомневаться, – сказал хозяин. – Ни одного изъяна.

– Вроде бы с сединой шерсть, – обронил капрал. – Старый был барс?

– Это от того, что мех зимний. Зверю так легче прятаться на фоне снегов. Зимний мех самый густой, шелковистый и упругий. А возраст… – мужчина отогнул край шкуры. – Посмотрите на мездру. Видите, какая белая? Значит, зверь был молодой. В столице скорняжные мастера часто подкрашивают шкуры барсов сурьмяным блеском, чтобы набить цену, а эта сама играет, словно тысяча самоцветов. Удивительная шкура, скажу я вам. Редкая шкура!

– Ну, не знаю, – с сомнением качнул головой Скиндар. – Могу взять за пятнадцать королей.

Хозяин засмеялся, из деликатности перед важным гостем прикрывая рот ладонью:

– Да что вы говорите? Я ее и за семьдесят не отдам. В Овергоре за такую просят не меньше сотни.

– Скажешь – сотня! Целое состояние! Наследство! Какой дурак выложит сотню золотых за кусок кожи с шерстью, которая вылезет через пару лет!

– Любой вельможа, у которого есть деньги и который разбирается в мехах! – запальчиво возразил мужчина. – Да эта шкура достойна самого короля Вертрона!

Капрал перевел свой тяжелый взгляд на хозяина дома. Странный человек. К нему пришли, чтобы забрать старшего сына в жизнь, полную опасностей, может быть даже ведущую к скорой гибели, а он торгуется из-за этой несчастной шкуры. А ведь наверняка понимает причину визита. Вот она, тупая забитость бедняков.

– Вы отец Риордана? – спросил капрал.

– Да. Мое имя Лесат, – представился мужчина. – Меня все тут знают. Много лет я снабжал Вейнринг отличной дичью…

– Я – Скиндар, капрал войска Овергора и наставник Воинской школы. Ваш сын вчера выдержал рекрутский отбор. Кстати, он дома?

Лесат мотнул головой в сторону огорода, что начинался прямо за хижиной.

– Вместе с младшим братом помогает матери с поливкой.

Через полчаса Скиндар и семейство бывшего охотника сидело вокруг прямоугольного, плохо выструганного стола, а мать Риордана, сухощавая женщина с внешностью, еще хранившей следы былой красоты, наливала всем горячий настой из горных трав. Капрал для приличия пригубил напиток и тут же отставил его в сторону.

– Вы, без сомнений, уже знаете, что вчера ваш старший сын прошел рекрутский смотр и присягнул на верность Овергору.

Мать Риордана выпрямилась на стуле, ее черты окаменели от гнева.

– Нечего сказать – весьма благородно выманить клятву у подростка. Подобные поступки не делают честь королю Вертрону.

Удар был направлен так метко, что Скиндар поневоле усмехнулся. «Поступок человека в королевском мундире – это поступок самого короля». Этим изречением отец Вертрона Гедрик озаглавил свой манифест «О вольностях», и с тех пор оно широко разошлось в народе.

– Пока на гербовой бумаге нет ваших подписей, его присяга не имеет силы, – сказал Скиндар. – Он может от нее отказаться прямо сейчас.

Риордан сидел неподвижно, бледный и растрепанный. Его глаза были полузакрыты, но Скиндар готов был поклясться, что парень жадно ловит каждое его слово. Лицо подростка казалось еще более отталкивающим, чем накануне. Узкие губы, низкий лоб, толстый короткий нос и подбородок, которым при желании можно колоть орехи. Этакая ухудшенная копия своего отца, где каждая несуразность подчеркнута и словно специально выставлена напоказ. Интересно, как воспринимает карикатурную внешность старшего сына его красивая мать, при том, что младший – ее отражение в зеркале.

– Отказаться? – губы матери Риордана скривились от горькой улыбки. – И заслужить насмешки и презрение всей деревни? Достойный выбор вы нам оставили! Но мы все равно должны его принять, потому что Риордан – наш единственный добытчик.

Отец беспокойно заерзал на своем стуле. Ему было не по себе от грубого тона супруги, но он не решился ей перечить. Картина взаимоотношений в их роду предстала для Скиндара совершенно отчетливо. Есть мать, которая возделывает семью, словно свой огород, где имеются три растения: бесполезное, полезное, но уродливое, и красивое, которое может вырасти в нечто многообещающее. Каждой культуре предусмотрено свое место, и выдрать с корнем одно означает нарушить весь растительный баланс. По большому счету им плевать на злословие односельчан. Отпустив Риордана, они лишатся гораздо большего, чем доброе имя, – они потеряют источник своего существования. Чтобы придать своим словам больший вес, капрал Воинской школы прочистил горло и положил на стол внушительный кулак, который немедленно приковал взгляды всех присутствующих:

– Хорошенько запомните! Ни одна семья, вырастившая для Овергора воина, не бедствует и не нуждается. Такие мысли – тяжкое оскорбление короля Вертрона. За рекрута вы получите награду. Десять золотых. Столько мы платим за новобранца и не требуем денег назад, даже если отчисляем его через неделю, – первоначально Скиндар думал ограничиться семью монетами, но решил проявить расточительность. – Все время, пока Риордан будет находиться в Воинской школе, его близким выплачивается пансион в размере ста роганов в месяц. Этого достаточно, чтобы прокормиться. При переводе его в армию он будет получать жалованье. Новобранцам платят пятьдесят рейсов в месяц, половину он может отсылать домой, потому что будет жить на всем готовом. Солдаты из первой десятки просто купаются в деньгах, а кроме того, за победу в войне они имеют долю в контрибуции. Так что ваше будущее с этого момента обеспечено.

– Сначала они купаются в славе, а потом большинство матерей оплакивает своих детей, – вздохнула мать Риордана.

– При гибели солдата его семья получает разовую погребальную пенсию в размере сорока золотых. Щедрость короля не может близким заменить павшего родственника, но дает шанс на безбедную жизнь. И потом гибнет далеко не каждый. Кто-то увольняется в запас, некоторых мы сами списываем. На битву выходят только самые достойные. Один слабый боец стоит девяти жизней его товарищей и победы в сражении. И каждый Мастер войны это понимает, поэтому дает шанс лишь наиболее подготовленным. Они рады оспаривать друг у друга это право, потому что оно заслужено месяцами тяжелых тренировок. На Парапет Доблести вступают только настоящие герои. Лучшие из нас. Ну, а ты, парень, чего молчишь? Решается твоя судьба, и ты имеешь право голоса за этим столом.

Отец метнул на Риордана тревожный взгляд, а мать опустила глаза в пол. Несомненно, у них со вчерашнего дня прошел уже не один душераздирающий разговор.

– Я знаю, что если захочу, то смогу стать очень хорошим солдатом. Но я не знаю, хочу ли я этого.

– Сейчас самое время решить, чего ты хочешь, потому что второго шанса тебе не представится, – произнес Скиндар. Но сказал он это напрасно, потому что Риордан не расслышал его слов, а продолжал будто разговаривать сам с собой. Внезапно капрал испытал огромное облегчение. Он подметил, каким восхищенным взглядом смотрит на Риордана младший брат, а этот наверняка все уже знает. Решение принято. От того так напряжены родители – они пытались, но не смогли повлиять на сына, хотя до сих пор надеются на чудо.

– В любом случае я уже присягнул королю Вертрону, – продолжал Риордан. – Мне еще мало лет, но в этой деревне любой скажет, что я не бросаю слова на ветер. Что нужно подписать?