Шурави, или Моя война

– Хозяин у себя? – спросил председатель колхоза у секретаря.

Та кивнула в ответ.

– Доложи, что я прибыл с представителем вертолетного завода.

Секретарь исчезла за массивной дверью Первого секретаря районного комитета КПСС.

– Извините, он сейчас занят и просил вас немного подождать, – сказала она, выйдя из кабинета.

Они присели на стулья и стали ждать. Наконец, он пригласил их.

– Айрат Завдатович, сегодня рабочие с вертолетного завода отказались выйти в поле. Требуют улучшить их жилищные условия. Вы сами знаете, что я этого сделать практически не могу.

– Вы руководитель группы? – спросил Первый секретарь, обращаясь к Виктору. – Коммунист?

– Да, коммунист, – ответил Абрамов ему. – Именно забота о людях и привела меня к вам. Люди со вчерашнего дня не ели, условий для проживания никаких. Мы спали на соломе, и сегодня вместо того, чтобы извиниться, нас, голодных, хотели заставить работать. Если мы не нужны району, то дайте команду, и мы уедем домой к своим семьям. Среди нас много хороших специалистов, которые нужны производству.

Первый секретарь почесал свой лысеющий затылок.

– Вот так взять и отказаться от помощи города я не могу, товарищ. Создать вам идеальные условия – тоже. Ты сам понимаешь, Абрамов, не могу я вам ничем помочь, нет у меня возможностей. Отпустите всех, кроме коммунистов. Пусть остальные едут в Казань. Сколько вас партийных?

– Шесть человек, – ответил Виктор.

– Так вот, пусть эти шесть и останутся.

– Айрат Завдатович, а разве эти шесть человек должны жить в хлеву? Почему вы, коммунист, Первый секретарь райкома партии, предпочитаете жить дома, спать под боком у жены в теплой кровати? Может, вы ради примера поменяете свое место жительства и переедете к нам в хлев, скрасив наше одиночество?

– Тебе не кажется, что ты забываешь, где находишься?

– Нет, я не забываюсь. Я хорошо знаю, где я нахожусь и с кем разговариваю. Это вы, возможно, потеряли чувство реальности. Если вы в течение дня не обеспечите нас всем необходимым, мы вынуждены будем поехать в Казань, в Обком партии. Там нас, наверняка, поймут правильно и решат наши бытовые проблемы.

– А ты меня не пугай Казанью, Абрамов, – произнес он, покраснев от напряжения.

Разговор явно не нравился ему и он чувствовал, что начинает терять инициативу.

– Я не пугаю, а лишь предупреждаю, что нам, в отличие от вас, терять нечего. Мы приехали сюда, чтобы помочь крестьянам убрать урожай картофеля, а не мерзнуть по ночам в хлеву.

– У тебя все?

– Да.

– Тогда свободен. К вечеру все будет: кровати и матрасы, мы найдем в пионерском лагере, что-то наподобие печки-буржуйки тоже найдем. Проблему закроем.

– Посмотрим, – сказал Виктор и вышел из кабинета.

Минут через десять на улицу вышел председатель колхоза. Голова его была подозрительно мокрой, словно он был не в райкоме партии, а в бане.

– Поехали обратно. Сейчас я придумаю, как вас накормить.

Они сели в машину и помчались в их деревню.

***

К обеду, как и обещал Первый секретарь райкома, им привезли матрасы не первой свежести. На отдельных из них виднелись желтые пятна с бурыми разводами и две печки-буржуйки. Подъехавший к сараю автобус свозил рабочих в Ленино-Кукушкино, где всех их накормили в столовой. Настроение людей заметно улучшилось. После обеда им выдали вилы, корзины и они направились в поле копать картошку.

– Илья Семенович, а где у вас трактора? – поинтересовался Абрамов у председателя колхоза. – Сейчас вилами, наверняка, уже никто не копает картошку.

– Тракторы, это запасной полк, как при Куликовской битве. Вас сюда прислали копать картошку, вот и копайте. Меньше вопросов, больше картошки.

– Машины будут? – снова спросил его Виктор.

– Нет. Вот машин не будет. Всю картошку складывайте в кучи и покрывайте соломой. Солому возьмите вон там, – он указал рукой на поле, виднеющееся за лесопосадкой.

– Хорошо, – произнес Виктор, – а, как быть с ужином?

– Не переживай, привезем вам что-нибудь поесть.

Председатель колхоза сел в машину и уехал, оставив Абрамова наедине с рабочими. Они приступили к работе. К вечеру им удалось собрать несколько больших куч картофеля. Накрыв его соломой, рабочие направились в деревню. За неделю они собрали более двадцати таких куч, для вывоза которых, как они полагали, нужно было свыше тридцати грузовых автомашин. Однако их по-прежнему не было.

В воскресные дни сами жители деревни Ушня приступили к сбору картофеля на своих участках. Им помогали родственники, приехавшие сюда специально из Казани. На отдельных участках работали колхозные тракторы, которые должны были в это время работать на полях колхоза. Абрамов подошел к одному из трактористов и поинтересовался, почему они не работают в поле, а работают у частников.

– Ты что, мужик, с ума сошел, если задаешь такие вопросы? Сначала нужно убрать свой урожай, а уж затем колхозный. Это раз, а во-вторых, здесь мне платят деньги, а в колхозе – трудодни. Мне тоже, как и тебе, хочется нормально жить, а без денег не получается.

Виктор отошел от него, так как ответить было нечего.

«Сколько лет Советской власти, а искоренить в душе крестьянина личный интерес так и не удалось. Главное обеспечить себя, а государство подождет», – с горечью подумал он.

С каждым последующим днем их производительность падала. Всем было ясно, что собранный картофель никому не нужен. Один из рабочих отпросился домой. Прихватив с собой полмешка картошки, он поехал, но был высажен на контрольном посту милиции. Его заставили высыпать картофель в яму, так как он не мог предъявить справку, что он выкопал его на собственном участке.

Наступил и октябрь. Начались проливные холодные дожди. Бригада возвращалась, промокшая до нитки, в свой старый заброшенный сарай. Две «буржуйки» не могли прогреть помещение, в стенах которого зияли щели в ладонь шириной. Чтобы высушить вещи, двух печей было явно недостаточно. Рабочие один за другим стали заболевать простудой.

Председатель колхоза, словно забыв о существовании представителей завода, неделю не появлялся в деревне. Наконец, поступила команда сворачивать работы по сбору картофеля и возвращаться в Казань. Утром рабочие сели в автобус и поехали в город. Абрамов сидел около окна и рассматривал знакомые места. Получилось так, что автобус, чтобы срезать большой крюк дороги, поехал мимо поля, где, словно грибы, возвышались кучи собранного ими картофеля. Внимание Виктора привлек трактор, который вспахивал это поле. Он безжалостно наезжал на их кучи с картофелем, вминая их гусеницами в землю.

«Вот, суки! Что они делают? – подумал Абрамов. – Да за такие вещи нужно без суда и следствия расстреливать на месте».

На милицейском посту автобус ожидал председатель колхоза. Он, молча, передал Виктору справки, в которых за его подписью значилось количество отработанных рабочими дней в колхозе.

– Илья Семенович, что же вы так не по-человечески поступаете? – спросил Абрамов его. – Мы собирали картофель, а вы все это запахиваете в землю.

– Видишь ли, Абрамов, мне проще оправдаться за то, что у меня не уродился картофель, чем за то, что я не смог его собрать и вывезти. Вот такая у меня стратегия, брат.

Взгляд Виктора случайно упал на яму около поста ГАИ, которая доверху была наполнена изъятым у людей картофелем.

«Ни себе, ни людям», – подумал Абрамов, садясь в автобус.

От этих мыслей ему стало до того противно, что внутри его снова стало все дрожать от негодования. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Автобус тронулся и покатил в сторону Казани.

***

Начальник цеха встретила возвращение Абрамова из деревни крайне настороженно. Она всячески избегала контакта с ним, один на один. Виктор не знал, чего боялась она, но спорить, а тем более ругаться с ней, он не собирался. Приближался праздник Октябрьской революции.

По телефону она вызвала Абрамова к себе. Вымыв руки, он направился к ней в кабинет.

– Вот что, Абрамов, – сказала Нина Константиновна, вертя в руках карандаш. – Нужно срочно организовать покраску оборудования. Краску получишь у завхоза, я уже дала соответствующее указание. Красить оборудование нужно ночью.

– Нина Константиновна, как будет оплачиваться эта работа?

– Ты – мастер, ты и решай. Не водить же мне тебя по жизни за руку.

– У меня все рабочие – сдельщики и поэтому просто так я оплатить им не смогу, а отгула им не нужны. Во-вторых, у меня на участке работают одни женщины, у которых дети. Вызвать их на работу в ночное время и не оплатить труд я тоже не могу. У вас, насколько я знаю, есть какой-то фонд, из которого оплачиваются подобные работы.

– Хорошо. Договорились. Ты вызываешь людей, а я оплачиваю эту работу.

– Что мне им сказать? Сколько вы заплатите?

– Скажи, что деньгами не обидим, не переживай, все будет хорошо.

Всю ночь бригада, составленная из рабочих участка, занималась покраской оборудования и коробов вентиляции. К утру, работа была закончена. Абрамов пригласил на участок начальника цеха, осмотрев участок, она осталась довольна. Когда она вышла, рабочие подошли к Виктору и стали требовать, чтобы он расплатился с ними. Абрамов поднялся в кабинет к начальнику и поинтересовался у нее об оплате.

– Пусть подождут, – произнесла она, – после праздников рассчитаемся.

Однако и после праздника Нина Константиновна не спешила рассчитаться с рабочими. Виктор чувствовал их недовольные взгляды, но решить этот вопрос самостоятельно он не мог. Выждав некоторое время, рабочие по одному стали обращаться за деньгами непосредственно к начальнику цеха. В какой-то момент Абрамов почувствовал, что назревает новый скандал с руководителем цеха. Он направился к ней в кабинет.

– Разрешите, Нина Константиновна? – приоткрыв дверь, обратился Виктор.

– Разве не видишь, что я занята? – ответила она.

– Извините, но у вас никого в кабинете нет.

– Что ты этим хочешь сказать? Что я не могу одна посидеть в кабинете и отдохнуть от проблем?

– Я ничего, заметьте, не сказал. По-моему, для отдыха есть специально отведенное время, которое называется обеденным перерывом.

– Ты что, взялся меня учить? Теперь я должна у тебя спрашивать разрешение на отдых?

Это был явный выпад в его сторону. Абрамов промолчал, так как понял, что она решилась снова сойтись с ним в споре.

– Что у тебя?

– Всего два вопроса: когда вы рассчитаетесь с рабочими и почему вы выборочно рассчитываетесь с ними?

Она улыбнулась.

– Извини, просто я хотела показать рабочим, кто здесь хозяин. Теперь они знают, кто. Тот, кто платит, тот и хозяин. Надеюсь, ты тоже это усвоил или еще нет? Здесь я премирую людей и лишаю их премии, я и никто другой. Какой бы ни был у тебя авторитет на участке, в цехе, он ничего не стоит, если за ним нет денег. Я уже это тебе доказала.

Спорить было бесполезно, Абрамов сразу все понял. Весь административный ресурс был в ее руках. Ведь уговаривал и обещал рабочим деньги за работу он, а платила она. В этом отношении она была абсолютно права. К концу рабочего дня к Виктору на участок зашел заместитель начальника цеха Соколов. Он был в дорогом сером костюме и поэтому всячески старался его не испачкать.

– Здравствуйте, – поздоровался он с Абрамовым, – я хотел бы с вами поговорить.

– Хорошо, пойдемте ко мне в кабинет, там и поговорим.

То, что он называл кабинетом, на самом деле была небольшая глухая комната без окон, площадью метров семь. В ней стоял маленький столик и два стула. Соколов предусмотрительно постелил на стул носовой платок и молча сел. Абрамов сел напротив него и приготовился слушать.

– Знаете, Виктор Николаевич, о чем я хотел с вами поговорить?

Он сделал небольшую паузу и посмотрел на него. В его глазах загорелся не совсем понятный Абрамову огонек.

– Я – не цыганка и гадать не умею….

– Плохо, что вы такой недогадливый, – ответил Соколов и полез в карман за сигаретами.

– Погодите, погодите. Я впервые сталкиваюсь с человеком, который считает, что при виде его человеку должно стать ясно, с чем он подходит к нему. Вам не кажется, что это смешно?

Он прикурил и, выпустив струю голубоватого дыма в потолок, продолжил:

– Я пришел переговорить с вами о вашем увольнении из цеха или переводе в другой. Вы, наверное, человек неглупый и хорошо понимаете, что два медведя в одной берлоге не живут. Нина Константиновна – человек известный на заводе, у нее большой авторитет среди руководства завода и вам трудно тягаться с ней.

– Извините, я даже не пытался с ней в чем-то тягаться и что-то доказывать, – ответил Абрамов. – У нее своя жизнь, у меня – своя. Я на ее место не претендую, несмотря на то, что я дипломированный специалист и хорошо знаю производственный цикл цеха. Передайте ей, что она может спать спокойно. Мне ее место не нужно.

Виктор улыбнулся и продолжил:

– Мне только совсем непонятно, почему для решения столь щепетильного вопроса она выбрала вас, товарищ Соколов?

Абрамов на секунду замолчал и, чтобы еще сильнее ударить своего оппонента, произнес:

– Вообще, вы кто такой, Соколов? Кем вы приходитесь начальнику? Не внучком ли случайно?

Он смутился.

– Просто мы с ней очень хорошие друзья, – ответил он.

– Странно. А я, грешным делом, подумал об другом.

– Так что мне ей передать?

– То, что я вам сказал. Пусть спит спокойно, мне ее место не нужно.

– Значит, ничего, – разочарованно сказал он и поднялся со стула.

– А что вы хотели от меня услышать? Вы думаете, что вы с ней всемогущи? Вот так по пижонски прийти на участок с интересным вопросом. А я, как собака, догадавшись о желании своего хозяина, тут же должен встать перед вами и нежно облизать руки? О, благодетель! Спасибо, что дали мне возможность поработать в этой грязи? Вы этого ждали от меня? А ну, валите отсюда, пока я вас не утопил в одной из ванн. Так и передайте ей, пусть не суется, а то…

Соколов, по всей вероятности, рассчитывал на другой итог этой беседы и не ожидал от Абрамова подобного ответа. Он вышел из комнаты, оставив на стуле свой белый носовой платок, с вышитыми на нем вензелями. Виктору было жалко его, такого молодого и не знавшего жизни человека. Что он мог знать, если его по жизни вела рука отца, а в качестве второй матери выступала начальник цеха.

***

При выходе из проходной завода Абрамова встретила сестра, которая так же, как и он, работала на заводе в одном из отделов Главного экономиста.

– Виктор, помоги, – обратилась она к нему.

– Что случилось, Анна?

– Геннадий опять запил и сегодня не вышел на работу. Я пыталась с ним поговорить по-хорошему, но ты знаешь, когда он в таком состоянии, он никого не слушает.

– Ты знаешь, где он?

– По-моему, он ушел к Анвару Садыкову. Они вчера вечером вместе были. Анвар нигде не работает, вот и тянет деньги с Геннадия.

– Хорошо, Анна. Если он у Анвара, то приведу его домой.

Абрамов направился к Садыкову. Со слов ребят, он ранее был неоднократно судимым, и считался весьма авторитетным человеком в Адмиралтейской Слободе. Виктор удивлялся, чем он привлекал к себе людей, но около него всегда крутились не только местные мужики, но и бывшие заключенные, проживающие в других районах города.

Абрамов подошел к дому Анвара и остановился около подъезда. Поднявшись на второй этаж, он толкнул обшарпанную временем дверь, которая оказалась открытой. Стараясь не шуметь, Виктор вошел в квартиру. За столом сидел какой-то незнакомый ему мужчина, плечи и руки которого были синими от татуировок. На столе стояла недопитая бутылка водки, лежали засохшие куски черного хлеба и плавленого сыра. Кругом царили грязь и антисанитария.

– Привет! А где Анвар? – спросил Абрамов первое, что пришло ему в голову.

– Он с Генкой ушел в магазин за водкой. А ты кто такой?

– Я тоже хотел тебя спросить, кто ты такой?

Их разговор прервал появившийся в дверях Анвар. Позади него стоял его зять – Геннадий.

– Тебе что здесь нужно? – спросил Виктора Геннадий.

– Я пришел за тобой. Пошли, Гена, тебя дома жена ждет.

– Ты иди, а я никуда не пойду. Мне пока здесь хорошо.

Геннадий прошел мимо Абрамова и сел на стул. Виктор стал его уговаривать, чтобы он пошел с ним, но все уговоры оказались бесполезны. Неожиданно со стула встал незнакомец. Расправив свои могучие плечи, на которых синели звезды, он медленно направился в его сторону.

– Ты что, не понял? Тебе же на русском языке говорит человек, что никуда не пойдет. Если тебе непонятно, то могу объяснить более доходчиво.

Мужчина схватил Абрамова за рукав куртки и потащил к двери. Виктор попытался вырвать руку, но мужчина крепко держал ее.

– Руку отпусти, – произнес Абрамов.

– Я тебе не только руку, но и ноги вырву! – неожиданно закричал мужчина ему прямо в лицо. – Пусть я еще подсяду, но я тебя сейчас по стене размажу.

Виктору удалось вырвать руку, но сильный толчок в грудь чуть не опрокинул его на кухонный стол. Мужчина попытался ударить Абрамова в лицо, но он заблокировал удар и, вспомнив рекомендации тренера по рукопашному бою, нанес сильный удар в подбородок незнакомца. У мужчины автоматически сложились ноги, и он, как мешок, рухнул на грязный пол. Бугай застонал и, хватаясь за стенку, стал медленно подниматься с пола. Из разбитых губ обильно текла кровь, которую он размазывал по лицу тыльной стороной ладони.

– Все! Сейчас я искромсаю твое личико, сделаю из тебя красавца.

Мужчина вытащил из кармана кнопочный нож. Узкое лезвие ножа дрожало у него в руке.

– Все, молодой, я сейчас тебя на куски резать буду, – сказал он, пуская изо рта кровавые пузыри.

В этот раз Абрамов не дал ему ни малейшего шанса. Правой ногой он нанес ему удар в пах и, когда фигура мужчины приобрела форму вопросительного знака, Виктор ударил его ногой в лицо. Мужчина рухнул, словно подкошенный на пол. Он поднял с пола нож и сунул его в карман своей куртки.

– Пошли, Гена, домой, здесь тебе делать нечего, – снова предложил Абрамов ему.

– Ты иди, Виктор, я приду чуть позже. Ну, что так смотришь, я же сказал, что приду. Тебе сколько лет, и сколько мне лет. Не ты меня должен учить жизни, а я тебя. Поэтому, давай, обойдемся без нравоучений.

Абрамов развернулся и вышел из квартиры Анвара. Тащить силой зятя домой не входило в его планы.

***

Ночью Виктор проснулся от звонка в дверь. Он быстро вскочил на ноги, оделся и открыл ее. На пороге стояла соседка, живущая этажом выше.

– Виктор, только что позвонила твоя сестра Анна и попросила передать тебе, чтобы ты как можно быстрее приехал к ней.

– Что случилось?

– Геннадия нашли в подъезде мертвым, – произнесла она.

– Витя, что произошло? – поинтересовалась у него мать.

– Все нормально, мама. Просто меня срочно вызвали на завод.

Абрамов быстро оделся и вышел на улицу. Долго ловил попутную машину, а затем, махнув рукой, направился пешком из Московского района в Адмиралтейскую Слободу. Дорога заняла около часа.

Он вошел в подъезд дома, в котором жила сестра. На лестничной площадке первого этажа толпились незнакомые ему люди, одетые в форму сотрудников милиции. У двери в квартиру стояла заплаканная сестра.

– Анна, что произошло? – спросил он ее. – Кто его обнаружил?

– Ко мне в одиннадцать часов вечера позвонил сосед и сказал, что в подъезде лежит Геннадий. Я вышла посмотреть, он действительно лежал под лестницей на первом этаже напротив входной двери. Судя по тому, как у него задралась одежда, я поняла, что его кто-то волоком затащил в подъезд, чтобы он не замерз. Я стала тормошить его, думала, что он спит пьяный, и вдруг поняла, что Геннадий мертв. Я подняла рубашку и увидела, что все бока у него были синими. Это были именно синяки, а не трупные пятна, так как тело его было еще теплым. На подбородке – глубокая царапина.

– Анна, тебя допрашивали сотрудники милиции, прокуратуры?

– Пока со мной никто из них не говорил. Они при мне вызвали «Скорую помощь», но те, осмотрев тело, сказали, что он мертв уже приблизительно часа три. Виктор, ты был у Анвара?

– Да, я заходил к нему. Там какой-то уголовник попытался на меня наехать, пришлось дать ему в лоб, чтобы успокоился. Геннадий пришел вместе с Анваром. Они, похоже, ходили в магазин за водкой. Я попытался уговорить его, чтобы он пошел домой, но он остался там.

К Абрамову подошел молодой худощавый мужчина.

– А вы кем будете покойному? – спросил он Виктора.

– Я – брат его жены, значит, шурин, – ответил Абрамов. – А вы кто?

– Я – следователь районной прокуратуры Кашапов Марсель Валеевич. Значит, вы последний, кто видел его живым?

– Я так не думаю, – ответил Абрамов. – Я видел его в восемнадцать пятнадцать в квартире Анвара Садыкова. Вот те люди, наверняка, видели его последними. Вы посмотрите, Марсель Валеевич, как он одет. На нем нет свитера, ботинки не зашнурованы, пальто надето на рубашку. Это говорит о том, что после моего посещения квартиры Геннадий остался там. На улице конец декабря, холодно. Он не мог в таком виде выйти на улицу, да и водки у них там было достаточно много, чтобы задержаться.

– Вы мне это для чего рассказали? Может, считаете нас глупыми, что мы ничего не понимаем и не умеем делать элементарные выводы?

– Извините, я этого не говорил, а тем более не делал никаких выводов о ваших умственных способностях. Вы спросили, я ответил.

– Никуда не уходите. Сейчас поедете со мной в отдел милиции, там и поговорим.

– Мне с утра на работу, – ответил ему Виктор. – Хотелось бы помочь сестре с похоронами. Я в семье один мужчина.

– Здесь я решаю, что вам делать. А, в отношении похорон не беспокойтесь, мертвые не бегают, еще успеете похоронить.

Абрамов замолчал. Пререкаться со следователем прокуратуры ему не хотелось. Виктор долго ждал, когда Кашапов пригласит его на допрос. Наконец, тело зятя погрузили в машину и повезли в морг. Следователь пригласил его в машину. Виктор быстро забрался салон автомобиля, и они поехали в отделение милиции.

***

После того как Абрамов собственноручно написал объяснение по данному факту, следователь прокуратуры приступил к процедуре допроса. Он несколько раз переспрашивал Виктора, в каких взаимоотношениях он состоял с покойным. Не знаю почему, но его не устраивали его ответы.

– Послушайте, Марсель Валеевич, я что-то никак не пойму, почему вы задаете мне подобные вопросы. У меня были нормальные, ровные отношения с зятем, а вы все пытаетесь от меня услышать что-то совершенно другое. Я же русским языком говорю, что покойного видел в начале седьмого. После чего я уехал домой. Приехал сюда лишь после звонка сестры.

– Здесь я решаю, какие вопросы и кому задавать. Меня учить не нужно, вы знаете, я не люблю этого.

– Просто мы с вами топчемся на одном месте. Я же сказал, что расстался с зятем в квартире Анвара Садыкова. Почему вы его не вызываете и не говорите с ним конкретно по данному факту?

– Слушай, Абрамов! Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? Мы еще не имеем результатов вскрытия твоего родственника, а вопросов у тебя море.

– Так вы же сами меня три часа пытаете о моих взаимоотношениях с убитым, как будто это имеет какое-то отношение к его смерти.

– Как сказать, – произнес он, – все может быть. Ведь тебя сестра просила привести его домой. Ты его привел? Нет? А почему? Может, это ты его так отделал, что он умер?

Абрамов был потрясен логикой следователя. Теперь ему стало ясно, почему он так дотошно интересовался его взаимоотношениями с зятем. Виктор стал прокручивать в голове весь прошедший вечер: пришел с работы, помылся, поужинал и стал смотреть телевизор. Кроме матери, никто не мог подтвердить факт его возвращения домой. Соседка, что сообщила ему об этом убийстве, позвонила в начале первого ночи. Абрамов впервые почувствовал какое-то неприятное ощущение от общения со следователем.

– Марсель Валеевич, вы что, меня подозреваете в убийстве мужа моей сестры?

Он пристально посмотрел Виктору в глаза и сказал сквозь зубы:

– Я пока никого не подозреваю, так как не знаю причин смерти вашего родственника. Вот когда у меня на руках окажется заключение о его насильственной смерти вашего зятя, тогда и будут подозреваемые по этому делу. Вы, между прочим, не исключение.

От его слов у Абрамова перехватило дыхание. Он вскочил из-за стола, готовый ринуться в бой, но вовремя понял, что это бесполезно и снова сел на стул.

– Вот так-то оно лучше, Абрамов, – произнес Кашапов. – Ты думаешь, родственники не убивают друг друга? Еще как! Дети убивают родителей, те, детей. Так что ничего удивительного я в этом не вижу. Проверим, а там посмотрим.

Следователь встал из-за стола и посмотрел на свои наручные часы.

– Ладно, свободен. Вот здесь распишись и иди домой, – сказал он.

– Так это же подписка о невыезде.

– А ты, что хотел? Чтобы это была санкция на твой арест?