Повесть о тихой девочке

Светлана Гершанова

Повесть о тихой девочке

Поезд останавливается не сразу. Он сначала долго замедляет ход, паровоз выпускает пар из трубы и откуда-то с боков, пыхтит и отфыркивается.

Женя не отходит от окна – какой он, Степнянск?

За окном тянулись сначала маленькие домики в садах, потом какие-то деревянные строения и, наконец, асфальтовые дорожки перрона, и рельсы между ними.

– Приехали, приехали, мама, смотри, какой вокзал! Целых три этажа. Смотри, какая красивая площадь!

С вокзала до дома они ехали несколько кварталов на телеге по широкой главной улице города с цепью бульваров посредине, мимо городского сада, мимо здания райисполкома, где будет работать папа.

Потом телега въехала в большущий двор. Они въехали в одни ворота, а за углом дома, оказывается, были ещё одни. Кроме двухэтажного дома, во дворе ещё флигель, в глубине – какое-то недостроенное здание и серые сараи рядом, и колонка посреди двора.

Как всё это не похоже на их дом в Ростове, самый большой и красивый в городе! Там въезд новых жильцов, наверно, прошел бы незамеченным или почти незамеченным – столько народу было у них в доме! А здесь их приезд привлёк всеобщее внимание Из окон верхнего этажа выглядывают какие-то женщины, детвора стоит поодаль, их человек десять-двенадцать, сразу не сосчитать. Двое мужчин подошли к отцу:

– Давайте поможем! На второй этаж, всё-таки.

– Спасибо!

Они заходят в дом. Деревянная лестница с неокрашенными блестящими перилами ведёт на второй этаж. Коридор по обе стороны лестницы, четыре двери и три столика возле каждой, только возле их, четвёртой, – пусто.

На столиках два примуса и одна керосинка, тарелки какие-то. Две женщины встречают их в коридоре:

– С приездом вас!

– Спасибо, – отвечает мама. – Соседи наши? Будем знакомы, Аня меня зовут.

– Меня Вера, а это Даша.

Папа открывает дверь, и Женя влетает в комнату.

– Папа, смотри, здесь ещё одна комната есть и печка прямо в комнате!

Комнаты пусты, и от этого они кажутся огромными. На плечах мужчин въезжают стол, диван, мама вносит спинки от кроватей, и вот уже знакомый оранжевый абажур висит над столом с белой скатеркой, совсем как в Ростове…

Утром со двора доносится шум и какие-то голоса. Двор уже проснулся и живёт своей, неизвестной Жене, жизнью.

– Коля, выходи! – кричит кто-то снизу.

– Сейчас!

– Слав-ка, Слав-ка!

– Слава не выйдет сегодня, у него дела, – отвечает сердитый женский голос.

– Нина! Нина!

– Мама, я пойду, погуляю! – слышится совсем рядом мальчишеский голос, no коридору проносится кто-то, ещё и ещё, и коридор гулко отзывается всеми своими стенами, дверьми, переплётами, высушенными солнцем и временем, как дерево для хорошего музыкального инструмента.

– И я пойду, погуляю, можно? – просит Женя.

Мама с папой уже на работе.

– Поешь сначала, вот поешь и пойдешь, – говорит тётя Клава.

Она полная, спокойная, у неё добрые мягкие руки, и она совсем не торопится – медленно, слишком медленно идёт в коридор за чайником, нарезает хлеб, ставит сахар, творог на тарелке, масло.

– Не спеши, не спеши, набегаешься ещё!

И вдруг коридор снова дрожит от топота ног – вся ватага вбегает в дом.

– Ни-на, Нина!

– Держи её!

Хлопает какая-то дверь:

– Катитесь отсюда! Шуму от вас!

Женя выскакивает за дверь и бежит по коридору с ребятами, потом вниз по лестнице. И оттого, что она бежит вместе со всеми и смеётся вместе со всеми, она сразу становится своей в этой весёлой шумной компании – от семи до четырнадцати…

В старый, действующий гараж их, разумеется, не пускают. Зато новый, который только строится, целиком в их распоряжении. Это только коробка под крышей, земляной пол внутри, доски, стружки – строителей перевели на какой-то другой объект.

Когда на солнце можно расплавиться от жары, вся ватага забирается сюда. Если доску поставить на кирпичи, получаются отличные качели, девочки на одной стороне, мальчики – на другой.

– Давай, давай, ух!

– Владик, упаду, не держись за меня!

– Ребята, считаю до трёх – прыгаем, – тихо говорит Коля. – Ну, раз, два-а, три!

Девчонки на самом верху, и вдруг ребята соскакивают со своего края доски. Он, освободившись, стремительно летит вверх, а девочки падают вниз, на землю, только пыль столбом!

– Девчонки, бей их! – воинственно кричит Нина, беленькая, голубоглазая, с ямочками на щеках.

Женина мама говорит, она похожа на бабочку. Сейчас эта бабочка первой бросает обломок кирпича!

Гараж просторный, и сражение идёт вовсю. Женя стоит у стенки и смотрит то на одних, то на других.

– Ага! Прячетесь! Так их!

– Ребята, заходи с боков!

– Ой… мама… – тихо говорит Женя и зажимает рукой место на голове, куда только что попал кусок кирпича.

– Ой, кровь!

Все замирают. Кровь – это серьёзно. А кровь течёт по пальцам, по руке, заливает лицо, капает с локтя.

После секундного замешательства все выбегают во двор и бросаются врассыпную. Только Женя и Нина остаются посреди двора.

– Ничего, ничего, не плачь, сейчас мы придем домой. Очень ты тихая, разве можно стоять! Надо увёртываться, увёртываться надо!

– Ах ты, боже мой! Ах, разбойники! Деточка моя! – пугается тётя Клава. – Не пущу больше во двор, дома будешь сидеть, искалечили ребёнка!

Несколько дней Женя ходит с белой повязкой на голове, и ребята относятся к ней с почтением. Впрочем, белой повязка бывает только утром, днём она становится серой, а к вечеру – чёрной от пыли.

Когда спадает жара, они всей гурьбой отправляются бродить по городу. Чуть стемнеет, на улице появляются гуляющие. Девушки идут вдоль бульвара цепочкой, под ручку, щёлкают семечки, а сбоку – парень. А вот парень посредине, потому что у парня гармонь.

Город похож на город только на этой главной улице, а дальше начинаются маленькие домики, кирпичные, побеленные, а то и покрашенные масляной краской. Рядом – совсем покосившиеся мазанки. Зелень, такая яркая в Ростове, здесь к концу лета становится серо-бурой от пыли. Когда по улице проезжает телега, пыль долго стоит серовато-жёлтым облаком, а уж когда проезжает автомобиль!

Хорошо, что есть речка. В Ростове Женя ходила на Дон только с папой и мамой, по воскресеньям, и то не каждое воскресенье. Жди, когда у родителей будет свободное время!

А здесь – целый день полнейшая независимость от взрослых.

Только вечером папа спросит – «Ну, Жека, чем вы сегодня занимались?» Или: «Как поживает ваша автономная республика?»

Когда Женя в первый раз сказала, что была с ребятами на речке, взрослые тревожно переглянулись.

– Ты же плавать не умеешь! – воскликнула тётя Клава. – Они здесь все отчаянные, ты уже забыла, как тебе разбили голову?

– Погоди, Клава, – говорит отец. – Женя, там глубоко, на речке?

– Нет, там мелко! И я уже немного научилась плавать.

А вообще взрослым не до неё Мама сидит на диване и шьёт маленькие чепчики, совсем кукольные, беленькие кофточки с ленточками вместо застёжек. И Женя целыми днями во дворе…

Сегодня ночью Женя проснулась от голосов.

– Мама! Мама!

– Спи, дочка. Мне надо уйти на несколько дней. Будь умницей, слушайся тётю Клаву.

– Куда ты, мамочка?

Оттого, что среди ночи никто не спит и свет горит, и папа стоит одетый, очень тревожно. Очень тревожно и непонятно все это.

– Куда ты, мам?

– За братиком. Братика тебе принесу из больницы. Побуду с ним немного и принесу. А вы с папой меня проведывать будете. Спи, дочка!

Она целует Женю и уходит вместе с папой. Тётя Клава гасит свет.

А Женя ещё долго лежит с открытыми глазами. Как это хорошо – братик. Он будет маленький, как Колин Геночка или Павлик тети Дашин. Как это хорошо!

Но родилась сестрёнка, Светланой назвали. Какое славное имя – можно называть Светочкой, Светиком, а можно Ланочкой, Ланусей. Имя Ланочка лучше приживается в доме, и скоро только так и зовут малышку.

– Счастливая ты, Женя! – говорит Нина. – У тебя у одной сестрёнка родилась, ни у кого не родилась, а у тебя родилась!

– Да, я счастливая, – соглашается Женя. – Хочешь, пойдём, посмотрим на неё? На руки брать мама не разрешает, а посмотреть можно.

Лето идёт к концу. Во дворе всё чаще разговаривают про школу. Половина двора – Женин дом – ходит в первую школу, а Нинин – в третью.

– Жалко, что мы с тобой будем ходить в разные школы, – говорит Нина. – Мы бы сидели за одной партой…

– Ничего, мы и так будем дружить, после школы.

– Конечно, но лучше бы и в школе, и после школы!

По вечерам теперь за столом – Женя. Пришла её очередь учиться.

– Ну, что вам сегодня задали? – подходит папа.

– Вот, два примера и читать полстранички.

– Получаются примеры?

– Мы решали такие в классе, получаются!

– А ты всё понимаешь в классе-то?

– Ну, конечно! Надежда Михайловна так понятно объясняет!

– Я её вчера видела, – говорит мама, – я сказала – очень беспокоюсь, как моя дочка – тихая она очень.

А она говорит: «Ну, что вы! Хорошая девочка, спокойная, вежливая, выходит к доске быстро, отвечает уверенно.

– Ну и правильно. Откуда у нас с тобой тихой девочке взяться! Ты не рассказывала Жене, как хлеб из-под снега убирала?

– Hет, ничего в этом особенного не было.

– А как в кооператив крестьян по избам ходила записывать?

– Много чего можно было бы рассказать. Пусть не знает, как нам было тяжело, пусть живёт счастливо…

– Мам, расскажи!

– Ладно, в другой раз как-нибудь…

Нинин папа, дядя Филипп, шофёр. От него всегда немного пахнет бензином, машинным маслом, машиной, в общем Он приходит с работы, надевает старый костюм и идёт в гараж чинить машину.

Мальчишки окружают его плотным кольцом и внимательно смотрят, как он копается в моторе или меняет колесо.

– Дядя Филипп, давайте мы вам поможем!

– Подержать колесо?

– Давайте я покачаю!

– Ну, попробуй, покачай.

– Не получается у него! Можно я лучше?

– А ты уверен, что будет лучше? – смеётся дядя Филипп.

– Так я же старше на целый год!

– Смотри, пошло у Славика. Тут только приноровиться надо!

Колесо установлено на место. Дядя Филипп вытирает руки тряпкой, потом дает её ребятам, и они так же старательно вытирают руки.

– Ну, помощники, садитесь, прокачу!

В машину набивается полно ребят, они сидят на коленях друг у друга, и эта орущая, визжащая, хохочущая процессия на малой скорости несколько раз объезжает двор.

– Всё, высыпайтесь, а то снова машину чинить придётся!

– Балуешь ты их, – говорит тётя Рая.

Она стоит возле своей двери, голос у неё строгий, но голубые глаза, такие же, как у Нины, весёлые и не строгие.

Зима в Степнянске начинается поздно, уже конец октября, но солнце – не жгучее, как в июле, а тёплое, спокойное, ласковое, ещё согревает землю. Листва не вся опала с деревьев. И они стоят яркие, нарядные.

Женя приносит с улицы огромные охапки листьев, и в комнате пахнет чуть горьковато…

Но однажды вечером стало слышно, как поднимается ветер. Он гудит под окнами и уносится в степь. Степи вокруг города, как бескрайное море: ветер может мчаться и мчаться по ним, нигде не встречая препятствия. Недаром здесь говорят: если поднялся ветер, он будет дуть три дня. Если через три дня не перестал – тогда ещё три дня. Наверно, за три дня он пересекает степь из конца в конец на своей огромной скорости.

Утром деревья стоят голые, и ворох съёжившейся листвы мечется под ветром от одной стены к другой. А потом начинаются дожди, и на улицу совсем не тянет…

Перебежать двор – и Нинин дом. Он длиннее Жениного и ниже, всего один этаж. И здесь тоже большой коридор со столиками у каждой из четырёх дверей.

Женя снимает ботики у двери, вешает пальто. Прямо от порога начинаются половички, сшитые из лоскутков цветной материи, пушистые коврики, а на столе, на диване, на тумбочках – множество вышивок.

Женя с Ниной тоже увлеклись вышиванием. В долгие осенние вечера так уютно сидеть в тепле, под ярким абажуром, и видеть, как у розы на салфетке появляется ещё один алый лепесток и ещё, и зелёный лист с темными прожилками ложится вокруг.

– Идите, я вас пирожками покормлю, – зовёт бабушка.

– Сейчас, ещё три крестика! – отвечает Нина.

– Остынут, идите, пока горячие, только испекла.

Они бросают вышивание и усаживаются у стола.

Пирожки у бабушки – пальчики оближешь!

– Ой, горячо! – обжигается Нина.

– И повидло горячее, – перекладывает Женя пирожок из одной ладошки в другую.

– Давайте я вам чаю налью. Лёня! Сколько тебя можно звать!

– Сейчас! – отзывается Лёня. И через пять минут опять: – Сейчас!

Ему не до пирожков. Он пробирается через непроходимые джунгли, герои книги на протяжении десяти страниц делят крохи старых сухарей, а ему предлагают горячие пирожки с повидлом!

В классе тихо. Ребята слушают, затаив дыхание.

За окном зима. Сквозь замёрзшие стекла ничего не видно, и кажется, что класс отрезан от внешнего мира и существует сам по себе. Надежда Михайловна рассказывает о Павле Корчагине.

Женя не сводит с неё глаз. Надо попросить маму почитать им с Ниной «Как закалялась сталь». Лёню тоже можно было бы попросить, но у него не хватает терпения читать вслух. Так было с «Волшебником изумрудного города». Он читает, и вдруг замолчит и начинает – про себя. «Читай, ну читай же – кричат Женя с Ниной, он спохватывается, а потом опять…

– Уже слепой, прикованный к постели, писал Николай Островский свою книгу. Для этого тоже надо быть героем – преодолеть болезнь, слепоту, неподвижность…

… Какой удивительный человек! А мама была у него в гостях. Женя хорошо помнит, как мама говорила об этом. Надо рассказать ребятам на переменке…

Замечательно, что у неё такая мама! Кто ещё в классе может сказать, что его мама была в гостях у Николая Островского?!

На переменке, в коридоре, она говорит:

– Знаете, моя мама была в гостях у Николая Островского! – Не может быть!

– А не врешь?

– Честное слово!

– Неужели?

– Видела его собственными глазами?

– Ну, расскажи, какой он был?

Женя не замечает, как за спинами её одноклассников выросли ребята старших классов, и уже целая толпа слушает её.

– Мама была лучшей пионервожатой в Степнянске, и ее послали в гости к Николаю Островскому. Он жил тогда в Сочи. Мама рассказывала, что он уже почти не видел. Они пришли целой группой, лучшие вожатые из всех городов. А его мама говорит:

– Николай, к тебе гости приехали! А он говорит:

– Проси!

Моя мама и ещё одна девушка, они первыми шли, испугались и остановились в дверях. И он сказал: «Не бойтесь, заходите!» Спросил, как кого зовут, где работают, откуда приехали. А потом сказал одному дяде – дайте мне книгу с полки, а тот всё никак найти не мог…

А ещё он рассказывал, как пишет книгу.

– В каком году это было?

– Через год он умер. А ещё мама говорила, что у него окно выходило на море…

– Клава, Генка у вас? – заглядывает тётя Вера.

– Да, спит. Набегался, ткнулся домой – нет никого. Тебя нет, отца нет, Коля ушел куда-то. Он – к нам. Пальто не на ту пуговицу, шапка на боку, одно ухо у шапки вверх, другое вниз! Я, говорит, посижу у вас. Сел и заснул, я уж с него сама пальто с шапкой снимала.

– Ну, спит – пусть спит, – смеётся тётя Вера.

В большом доме и Ростове соседи видели друг друга редко, только на постнице или на улице. Спросить у Жени, как звали их соседей, она и не знает, Знает, например, что эта тётя – Толина мама. А этот дядя из девяносто восьмой квартиры – отец Валеры. Вот и всё, А здесь все знают, у кого сегодня на обед борщ – он кипит тут же, в коридоре, и пахнет на все квартиры. У кого – блины, а у кого – жареная рыба. За что влетело от матери Владику и за что досталось Коле от отца. Что было интересного в суде, где работает отец Владика и что – в Доме колхозника, где дежурит тётя Клава. А уж когда кто-то из соседей печёт пироги – их пробуют все.

Здесь же, в коридоре, общий шкафчик тёти Веры и Жениных родных. Чего там только нет! Картошка, кастрюли, какие-то баночки и коробки, вперемежку тёти Верины и тёти Клавины. Все эти сокровища не трогают Женю.

Но в этом шкафчике Коля держит корм для голубей. Он не подпускает к ним своих лучших друзей – Владика, Славку, Юру из соседнего двора. О девчонках и говорить не приходится. Кормит сам, выпускает, сам чистит голубятню. Женя даже и не просит его ни о чем, только смотрит издали – день, другой, третий…

– Ладно, идём, – смягчается Коля. – Идём, я покажу тебе, как их надо кормить. Хочешь, ты будешь моей помощницей? Когда мне, скажем, некогда, ты сможешь сама их кормить и менять им воду. Хочешь?

– Правда? Ты, правда, мне разрешишь?

Её чёрные глаза сияют. Надо же, как она обрадовалась! И как она смешно картавит:

– Пгавда! Пгавда! Идём.

Голуби сначала жмутся к дальней стенке голубятни.

– Это из-за тебя, не привыкли к посторонним.

– А они привыкнут ко мне?

– Конечно, привыкнут. Не сразу, но привыкнут, вот увидишь.

Голод берёт верх над осторожностью, и голуби по одному подходят ближе.

– Держи!

Коля сыплет немного зерна Жене в руку. Она протягивает ладошку, но голуби косят своими круглыми глазами и не подходят.

– Ну, что же вы? – шепчет Женя. – Ну, почему вы меня боитесь? Я никогда-никогда вас не обижу, никогда-никогда. Ну, пожалуйста! Не бойтесь, ну, пожалуйста!

И вдруг самый красивый голубь подходит и клюёт её в ладонь.

– Ой! – восклицает Женя так же шепотом. Наверно, рука вздрогнула, потому что голубь снова отскакивает на безопасное расстояние. Но Женя держит ладонь прямо и открыто, и они подходят один за другим и уже без опаски клюют зерна с её руки. Поверили!

Весна в Степнянске бурная, не успеешь оглянуться – и прошла, и лето наступило. Перед майскими праздниками ходили в пальто, на демонстрацию Женя в первый раз надевает белые носочки вместо чулок, утро холодное, коленки становятся синими. Но к середине дня солнце уже припекает вовсю, и с демонстрации она возвращается с обгоревшим носом – лето началось!

Первый класс Женя окончила с похвальной грамотой. Всю дорогу от школы она бежала бегом:

– Тётя Клава, смотри, я отличница! Смотри, здесь написано, и книгой наградили!

– Да! Вот это красота! Отец с матерью-то как обрадуются!

Назавтра Женя с папой идут в магазин.

– Ну, пап, скажи, что мы идём покупать?

– Придём – скажу, – не сдаётся отец.

В магазине спорттоваров тихо и прохладно.

– Выбирай себе велосипед!

– Правда? Большой, настоящий? Ой, папка!

Велосипедов было много – голубые, салатные, чёрные, синие, с блестящими рулями и спицами на колёсах, и звонками на рулях. У Жени разбежались глаза.

– Этот! Нет, этот, голубой!

– Выбирай, выбирай, тебе ездить! А вот этот не хочешь? Смотри, ладный какой!

– Да! Это будет мой велосипед!

И вот во дворе недели на две забрасываются все другие игры и занятия, велосипед возит без передышки то одного, то другого, даже Колины голуби позабыты, никто не торчит возле голубятни.

Нет ни одной квартиры, где бы взрослым не твердили с утра до вечера, что велосипед – самая замечательная и необходимая вещь на свете. И продавец магазина спорттоваров продает один за другим ещё два велосипеда, оба чёрные, с красными эмблемами, одинаковые, как близнецы, – для Лёни и для Владика.

А лето идет себе неторопливо, и кажется, что нет конца каникулам… Когда детвора успевает загорать?

Взрослые только-только почувствовали, что начинается лето, а они уже ходят мимо с речки – чёрные, даже с каким-то сизым налётом, светлые волосы выгорели на солнце.

В Женином дворе чёрненькая одна Галя, остальные белобрысые, курносые, с обгоревшими носами и веснушками во всё лицо.

В одиннадцать часов солнце раскаляет землю. Двор пуст. В комнате закрыты окна, и зелёные ставни прикрыты – только так можно сохранить с ночи хоть каплю прохлады.

На свежевымытом полу одеяло: здесь не так жарко.

Женя лежит и читает. Никто не заметил, когда это началось, но теперь её невозможно оторвать от книжки.

Только в шесть-семь вечера двор оживает. Выходят все его обитатели, и взрослые – со стульями, со скамейками, – и дети, особенно шумные после дневной жары.

И Женин смех звенит на весь двор.

В августе она забрела в школу. Там шёл ремонт, пахло краской, мел на полу. В коридорах и даже во дворе стояли парты. Когда она вышла из школы, за нею на асфальте остались белые следы.

А первого сентября школа блестит свежевымытыми полами, партами, празднично сверкают стёкла – начинается новый учебный год.

И снова светлый круг от оранжевого абажура лежит по вечерам на столе, на Жениных тетрадках.

– Лёня, пришла «Пионерская правда?»

– Нет ещё.

– Покричишь мне тогда?

– Хорошо!

Через полчаса снова:

– Лёня, Лёня!

– Что?

– Пришла?

– Да нет еще!

И вот, наконец, почтальон. Никогда его не ждали с таким нетерпением. «Пионерская правда» печатает «Тимура и его команду».

– Ну, что там дальше?

Страничка проглатывается за несколько минут.

– Опять закончилось на самом интересном месте, – вздыхает Нина.

Начало другой книги было спокойное, медленное: «Семинария занимала здание старинного доминиканского монастыря, и двести лет тому назад его двор содержался в строгом порядке…»

Женя примостилась возле окна с плотно замороженными стёклами. Свет проходил сквозь них и падал в комнату уже потускневшим. Доносились голоса из коридора, неясный шум с улицы.

«…Подумай хорошенько, прежде чем решить… Для меня это сделай, для умершей матери твоей…»

Через несколько страниц Женя уже не слышала ни голосов, ни шума с улицы, ни даже голоса тёти Клавы, которая звала её обедать.

– Женя, сколько можно тебе говорить? Совсем задурила себе голову этими книгами! Уроки-то сделала?

– Да, сделала… Сейчас…

– Иди-иди, успеешь дочитать, никто у тебя книгу не отнимает!

Обед проглатывается в один миг, и снова Женя не может оторваться от книги до вечера, и вечером…

Она берёт книгу с собой я школу. Кончилась первая перемена, Женя не может, просто не может спрятать книгу в парту.

«Овод стоял и с улыбкой смотрел им в глаза. Карабины тряслись в их руках.

– Я готов, – сказал он.

Лейтенант сделал шаг вперед. Он дрожал от волнения. Ему ещё никогда не приходилось командовать при исполнении приговора.

– Готовься! Ружья на прицел! Пли!»

Слёзы выступают на глазах, капают на страницу. Женя смахивает их и продолжает читать.

– Женя, что случилось? Почему ты плачешь? – останавливается возле неё Надежда Михайловна. – Тебя обидел кто-нибудь?

– Нет…

– Дай мне книгу. Никогда не ожидала, что ты будешь читать на уроке! «Овод»… Рановато тебе читать такие книги. Хотя, нет и взрослого человека, который бы не плакал над ней…

Снег падал и падал всю ночь огромными хлопьями, и весь день, и снова ночь, и утром. Он был настоящий – густой, плотный.

– Сухой ещё, – с сожалением говорит Коля.

– Ничего, день-два, слежится, – успокаивает его Лёня.

И, наконец, утром в воскресенье прибегает Нина:

– Одевайся, выходи скорей! Крепость будем строить из снега. Лёня сказал, уже можно!

Стройкой командуют Лёня с Колей, они старшие. Но к игре великодушно допущены даже самые-самые малыши. Они катают большие комы из снега, а ребята постарше строят из них стену.

Зима в Степнянске хороша, когда не дуют ветры или внезапная оттепель не превращает в серую кашу и сверкающий снег, и ледяные дорожки, и снежную бабу в углу двора…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.