Мятежный

Л. Дж. Шэн

Мятежный

L.J. Shen

BANE

Copyright © 2018. BANE by L.J. Shen

© Борискина В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Посвящается Тихуане Тернер и Эми Холтер

Спойлер: в этой сказке принцесса спасает себя сама.

Плейлист

«Can You Feel My Heart» – Bring Me the Horizon

«If You Can’t Hang» – Sleeping with Sirens

«Time to Dance» – Panic! At the Disco

«Roadgame» – Kravinsky

«Iris» – Goo Goo Dolls

«Bite My Tongue» – Meet Me at Six

«My Own Summer» – Deftones

«Famous Last Words» – My Chemical Romance

«Hideaway» – Kyko

* * *

Говорят, что не существует двух одинаковых снежинок. Каждая из них прекрасна и завораживает своим собственным уникальным силуэтом. Они символизируют чистоту.

Но любой снежинке, которой посчастливилось достичь земли, суждено быть запятнанной грязью. Снежинки преподносят нам урок: если ты проживешь достаточно долго, то в конечном счете испачкаешься.

Но даже эти пятна не затмят твою красоту.

Пролог

Бэйн

Ранее

Лжец.

Мошенник.

Безбожный вор.

Моя репутация представляла собой огромную волну, которую я оседлал. Она поглотила все мое окружение, затопив любые попытки посягнуть на то, что принадлежит мне.

Я известен как торчок, но моим настоящим наркотиком стала власть. Деньги ничего не значили. Они осязаемы, следовательно, их можно легко потерять. Видите ли, для меня люди были игрой. И я всегда знал, как победить.

Передвинуть ладью.

Сменить ферзя при необходимости.

Охранять короля все это время.

Я никогда не отвлекался, не сдерживался и не завидовал.

Так вот представьте мое удивление, когда я обнаружил себя сразу в трех этих состояниях.

Сирена с угольно-черными волосами лишила меня возможности покорить самую большую волну, которую я видел тем летом. Лишила драгоценной внимательности и моего чертова дыхания.

Она скользила по поверхности океана к пляжу, словно наступающие сумерки.

Я сел верхом на свою доску для серфинга и откровенно пялился на нее. Эди и Бек остановились рядом со мной, покачиваясь на досках.

– Это девушка Эмери Уоллеса, – предупредила Эди. Вор.

– И она самая горячая штучка в городе, – усмехнулся Бек. Мошенник.

– Что важнее, она встречается только с богатенькими ублюдками.

Лжец.

У меня имелись все компоненты, чтобы ее заполучить.

Ее тело напоминало пятно свежего снега: белое, светлое, будто насквозь просвеченное солнечными лучами. Ее кожа бросила вызов природе, а задница бросила вызов моему здравомыслию. Но именно слова на ее спине заставили мой мозг взбунтоваться.

Дело было не в изгибах ее тела или в том, как она покачивала бедрами, похожими на спелое яблоко, что вполне оправдывало мою реакцию на нее.

Мое внимание привлекла татуировка, которую я заметил, когда девушка проплыла мимо меня: слова, прямой стрелой плавно стекающие от самого затылка вниз.

Вся моя жизнь была залогом этой встречи с тобой.

Пушкин.

Я знал только одного человека, который был помешан на русском поэте, и, как и знаменитый Александр, он уже покоился в могиле.

Мои друзья начали грести к берегу. А я не мог пошевелиться. Казалось, что мои яйца стали на десять тонн тяжелее. Я не верил в любовь с первого взгляда. Страсть – возможно, но и это неподходящее слово. Нет. Эта девчонка чертовски заинтриговала меня.

– Как ее зовут? – я схватил Бека за лодыжку, притягивая обратно к себе.

Эди остановилась и оглянулась, ее взгляд метался между нами.

– Неважно, братишка.

– Как. Ее. Зовут? – повторил я, раздраженно сжав челюсть.

– Старик, она же слишком молода.

– Я не буду повторять трижды.

Бек нервно сглотнул. Он слишком хорошо знал, что я не шучу. Если она совершеннолетняя – я в деле.

– Джесси Картер.

Джесси Картер должна была стать моей еще до того, как узнала о моем существовании.

До того, как я узнал ее.

До того, как ее жизнь перевернулась с ног на голову и судьба девушки переписала себя ее же кровью.

Итак, вот правда, которую даже моя лживая задница не признала бы позже, в нашей истории – я хотел ее раньше.

Раньше, чем она стала частью бизнеса.

Раньше, чем правда заперла ее в клетке.

Раньше, чем тайны хлынули наружу.

В тот день я так и не серфил.

Моя доска сломалась.

Следовало догадаться, что это знак.

Мое сердце следующее на очереди.

И для маленькой цыпочки она проделала чертовски большую работу, уничтожив его.

Джесси

Ранее

Той ночью было полнолуние.

Это даже смешно, если не сказать безвкусно. Какое-то дурацкое клише, верно? Беременная, толстая, призрачно-белая луна торжествующе сверкала, освещая ночь, которая изрезала мою судьбу, мою личность, мой живот глубокими, блестящими ранами.

Я смотрела на нее, такую спокойную и безмятежную. Красивые вещи часто оказываются бесполезными.

Не стой же без дела. Позвони в полицию. Вызови «Скорую». Спаси меня.

Я задалась вопросом: умру ли я? Если да, то как скоро Пэм заметит мое отсутствие? Сколько времени потребуется Даррену, дабы убедить ее, что я всегда была проблемной? «Хорошей, – утешал бы он в своей шепелявой манере, – но проблемной». И как скоро она с ним согласится? Сколько пройдет времени до того, как батончик «КитКат» на отцовском надгробии растает под палящими лучами солнца?

«Какая жалость. Такой прекрасный ребенок», – скорбели бы они. Нет ничего лучше мертвого подростка для того, чтобы сплотить общество. Особенно в городке Тодос-Сантос, где трагедии случались только в газетах и на канале CNN. О да. Это бы подкинуло им почву для разговоров. Запретная и восхитительная сказка о падении с пьедестала нынешней светской львицы.

Осознание медленно настигало меня. Эмери, Генри и Нолан не понесут даже легкого наказания. Общественные работы? В моих мечтах. Это для меня уже подготовлено публичное унижение в виде недовольных взглядов и отмененных приглашений на вечеринки загородного клуба в следующем году. Я была чужаком. Смертная идиотка, спутавшаяся с королевскими особами голубых кровей Тодос-Сантоса.

Я знала, что им все сойдет с рук. Они поступят в колледж и будут посещать вечеринки. Выпустятся и подбросят свои дурацкие шапочки в этот дурацкий воздух. Они женятся, родят детей, будут устраивать встречи с друзьями и каждый год вместе кататься на лыжах. И они будут жить. Боже, они будут жить. Мысль о том, что их происхождение и деньги позволят им избежать правосудия, сводила с ума. Потому что независимо от того, соскребут ли меня с этой дороги живой или же бездыханной, я уже знала, что мертва. Мертва во всех самых важных местах.

На одно мгновение я стала прежней Джесси и попыталась взглянуть на вещи с другой стороны. Для февраля погода была хорошей. Не слишком жарко, но и не холодно. Пустынный зной, прилипавший к моей плоти, разбавлялся прохладой асфальта подо мной. Многие жертвы насилия возвращались к привычной жизни. Я могла бы поступить в колледж за границей. Даррен мастерски умел вкладывать деньги в проблемы, заставляя их исчезать. Я смогла бы начать жизнь заново. Забыть о том, что это когда-либо происходило со мной. Разве сейчас не прибегают к гипнозу, чтобы забыть подобные вещи? Я могла бы спросить у Майры, психотерапевта, к которой меня отправили родители, когда начали сниться кошмары. Наука не имела границ. Наглядный пример: благодаря ботоксу моя сорокалетняя мама выглядела на двадцать три.

Мелкие острые камешки впивались мне в спину. Мой розовый кружевной лифчик и трусики валялись где-то рядом, и хотя нижняя часть моего тела онемела, я все же чувствовала, как что-то стекало по бедру. Кровь? Сперма? В тот момент это уже не имело значения.

С полной решимостью я посмотрела на созвездие, висевшее в чернильном небе, словно люстра, и насмехавшееся над моим печальным смертным существованием.

Мне нужно было попытаться встать. Позвать на помощь. Спасти себя. Но перспектива потерпеть неудачу в попытке подняться парализовывала сильнее, чем физическая боль. Мои ноги замерзли, низ живота горел.

Вдалеке завыли сирены.

Я зажмурилась. Часто в такие моменты я видела папу, его лицо будто навсегда отпечаталось на обратной стороне моих век. Там он и жил сейчас. В моих снах. Его образ был гораздо отчетливее той женщины, что он оставил рядом со мной. В моей истории Пэм всегда уходила на второй план, предпочитая заниматься написанием собственного сюжета.

Звук сирен приближался. Еще громче. Мое сердце упало куда-то в район желудка, свернувшись там клубочком, словно побитый щенок.

Еще несколько минут, и ты станешь частью сплетен. Поучительной историей.

Прежняя Джесси уже бы заплакала. Она бы кричала и рассказала бы все полицейским. Вела бы себя нормально, учитывая абсолютно ненормальные обстоятельства. Прежняя Джесси решила бы отомстить и поступила бы правильно. В духе феминисток. Она бы не позволила обидчикам уйти безнаказанными.

Прежняя Джесси чувствовала хотя бы что-нибудь.

Машина «Скорой помощи» с визгом затормозила на обочине, достаточно близко, чтобы запах горелой резины покрышек достиг моих ноздрей. Почему-то осознание того, что парни позвали на помощь, еще больше приводило в ярость, чем мысль о том, что они бросили меня умирать, будто виновники знали, что останутся неприкосновенными, даже после того, что сделали со мной. Ко мне подкатили носилки. Я повторила последние слова, которые услышала перед тем, как они бросили меня в переулке, одинокая слезинка скатилась по щеке.

Вся моя жизнь была залогом этой встречи с тобой.

«И какая же прекрасная вышла встреча, шлюха. Ты хорошо держалась», – произнес Нолан и пнул меня в бок.

Я набила эту фразу, думая, что Эмери предназначен мне судьбой. Теперь тату обжигало заднюю часть шеи. Мне хотелось оторвать ее вместе с кожей и бросить рядом с испорченной одеждой.

Преодолевая боль, я сдвинула левую руку, чтобы прикрыть грудь, а правой потянулась к голому животу, скрывая то, что они вырезали на моей коже, будто я была тыквой на Хеллоуин. Они заставили меня смотреть. Держали мою челюсть своими чистыми, гладкими руками, в то время как моя шея неестественно изгибалась, приспосабливаясь к неудобному положению. Наказание за мой постыдный грех.

Слово на моей коже сияло, как неоновый билборд, позволяя всему миру увидеть, осудить и высмеять; буквы кровоточили, оставляя пятна на розовой дизайнерской юбке.

Шлюха

Прежняя Джесси принялась бы объяснять, спорить.

Прежняя Джесси попыталась бы сохранить репутацию.

Прежняя Джесси была мертва.

Глава первая

Бэйн

Сейчас

Похоже, что к концу дня мне уже было абсолютно наплевать. На людей и на вечное соревнование в популярности, которым так увлекались богачи, не имеющие обычных проблем с оплатой счетов и потребностью вести себя по-взрослому.

Я – пляжный тусовщик, курильщик, наркоман и наркодилер с условным сроком. Я не был «мистером Популярность», но внушал людям достаточно страха, чтобы они не вставали на моем пути. Стать мошенником никогда не было моим сознательным выбором. Моя мама небогата, а отец даже не появлялся на горизонте. Так что мне пришлось делать то, что пришлось, дабы выжить в самом богатом городе Калифорнии, и иметь чуть больше, чем обычное кабельное телевидение и замороженные продукты на обед.

В пятнадцать лет я втянулся в профессиональный серфинг. Что тоже стоило немалых денег. Серфинг – единственное, что меня заботило, помимо мамы. К остальному я был в большей степени безразличен. Так я и пришел к торговле наркотиками. Это гораздо проще, чем вы думаете. Покупаешь одноразовые телефоны в магазине «Волмарт». Один для поставщиков, а второй для клиентов. Часто меняешь их. Никогда не продаешь незнакомым людям. Никогда не говоришь обо всем этом дерьме. Остаешься милым и позитивным. Благодаря этому я оплачивал занятия серфингом и учебу в старшей школе, изредка прибегая к карманным кражам, когда мне требовалась новая доска для серфинга. К сожалению, я их часто ломал.

Так и жил до момента, пока не получил условный срок, после чего понял, что вся эта тюремная тема не для меня и пора расширять границы бизнеса. С того времени прошло уже около пяти лет, но я никогда бы не подумал, что буду сидеть здесь, перед самым грозным чуваком Тодос-Сантоса, и вести с ним… ну, бизнес. К тому же законный бизнес.

– Насчет твоего прозвища, – Барон Спенсер, более известный как Вишес среди тех, кому не посчастливилось знать его, ухмыльнулся. Он разлил «Макаллан»[1] по двум стаканам, глядя на янтарную жидкость с той степенью обожания, которую обычно приберегают для детей.

Я проделал весь этот путь от Тодос-Сантоса до Лос-Анджелеса, чтобы встретиться со Спенсером в его офисе. Что фактически не имело никакого смысла. Мы жили в десяти минутах ходьбы друг от друга. Но если я что-либо и узнал о богатых засранцах, так это то, что они просто обожали спектакли. В лучшем виде. И раз это был не визит вежливости, значит, встреча должна была состояться в рабочей обстановке, где я мог оценить, насколько огромен его офис, насколько сексуальна его секретарша и насколько дорогим был его виски.

По правде говоря, мне плевать, даже если бы мы встретились на Марсе, если в итоге я получу то, ради чего сюда приехал. Я скрестил ноги под столом, ударив ботинками друг о друга, и проигнорировал напиток, который Вишес подтолкнул по полированной поверхности стола в мою сторону. Я предпочитал водку. И еще предпочитал не напиваться, перед тем как сесть на свой «Харлей». В отличие от мистера Спенсера у меня не было личного водителя, который мог бы возить меня повсюду, будто я безногое ничтожество. Но обо всем по порядку. Он задал вопрос.

– Мое прозвище? – я задумчиво погладил бороду.

Он коротко кивнул, всем своим видом говоря: «не-шути-со-мной».

– «Бэйн» ужасно похоже на «Вишес», согласен?[2]

Нет, не согласен, придурок.

– Это ведь ты придумал игру «Вызов»? – Я откинулся на стуле назад, оторвав его передние ножки от пола, и громко жевал свою жвачку с корицей. Наверное, мне стоит объяснить: «Вызов» был старой традицией старшей Школы Всех Святых, по которой студенты могли вызывать друг друга на рукопашный бой. Эту хрень изобрели Беспутные Хулиганы, четверо подростков, которые управляли школой, будто она принадлежала их родителям. Ирония в том, что отчасти так и есть. Предки Барона Спенсера отстроили половину города, в том числе и здание старшей школы, а мать Джейми Фоллоувилла еще шесть лет назад была ее директором.

Вишес склонил голову, рассматривая меня. Ухмылка этого урода была из тех, что заставляла женщин стонать его имя, даже когда он находился на другом континенте. Сам он был счастлив в браке с Эмилией ЛеБлан-Спенсер и точно недоступен для других. Жаль, что от этой парочки так и веяло атмосферой счастья и любви. Замужние женщины – мой любимый тип. Они никогда не просили ничего больше, чем грязный трах.

– Верно.

– Что ж, ты получил имя Вишес за то, что начал игру. А меня прозвали Бэйном, потому что я ее закончил. – Я достал из кармана сигарету и подумал, что Вишес курит в своем офисе, потому что из его кабинета можно было напрямую попасть в открытый внутренний дворик и на столе находилось больше пепельниц, чем ручек. Не нужно быть Шерлоком, чтобы это понять, все очевидно.

Я рассказал Спенсеру, как меня впервые вызвали на бой на первом году обучения. Как я не знал правил, потому что был слишком занят, пытаясь придумать, где достать деньги, дабы оплатить учебу, поэтому не вникал во все нюансы традиций Школы Всех Святых. Рассказал, как я разбил поднос с обедом об голову парня, который ударил меня в лицо. Как он получил сотрясение мозга и с тех пор к нему привязалось прозвище – Губка Боб Плоская Голова. Спустя две недели он устроил мне засаду возле школы, в компании шести спортсменов из старших классов, вооруженных битами. В красках описал, как я выбил из них все дерьмо и вдобавок сломал их биты. А затем я поведал Барону, в какие проблемы мы из-за этого вляпались, когда неженки начали ныть, что я слишком сильно их бил и не следовал правилам. Прозвище Бэйн прилипло ко мне, потому что директор, миссис Фоллоувилл, случайно включила локтем громкоговоритель, когда обсуждала со школьным консультантом мое поведение и заявила, что я «отравлял ее существование».

Директор Фоллоувилл использовала возможность уничтожить традицию, которую ее сын Джейми помог создать.

Не улучшало ситуацию и то, что за месяц до инцидента в кафетерии в одной из частных школ Вашингтона устроили резню, так называемую «Колумбайн 2.0»[3]. Тогда все боялись богатых детишек. Но после инцидента, должен признать, что гораздо больше все боялись меня.

Может, я и нравился людям, но у них были веские причины держаться от меня подальше.

Они дали мне прозвище, и я стал им, жил и дышал им.

Я – выродок-иммигрант из России, проживающий в одном из самых богатых городов США. У меня все равно никогда не было шанса вписаться в местное общество. Так что же плохого в том, чтобы выделиться?

Вишес сидел расслабленно в своем кожаном кресле, его улыбка даже не дрогнула. Его не волновало, что я уничтожил «Вызов». Сомневаюсь, что этого мужчину вообще хотя бы что-то заботило. Барон богаче бога, женат на одной из самых красивых женщин нашего штата, к тому же он еще и любящий отец. Преодолев все препятствия на своем пути, он выиграл битву, войну. Он чувствовал себя расслабленно, ему больше не нужно было ничего доказывать.

Он был сыт, а я голоден. А голод опасен.

– Хорошо, Бэйн. Так зачем ты здесь?

– Мне нужны твои инвестиции, – сказал я, затянулся сигаретой и протянул ее Вишесу. Едва заметно он отрицательно качнул головой, но его ухмылка стала на дюйм шире, превратившись в покровительственную улыбку.

– Полегче, парень. Мы с тобой не друзья. Едва знакомые.

Длинными белыми струйками я выпустил дым через нос.

– Ты, наверное, слышал, что на окраине пляжа Тобаго сносят здание старого отеля. Территория будет отдана под коммерческое использование, основная идея – открыть там торговый центр. В конце года состоится аукцион. Все неместные компании, планирующие принять участие в торгах, не знают, с чем имеют дело. Им незнакомы ни социальная структура Тодос-Сантоса, ни местные подрядчики. Зато они знакомы мне. Я предлагаю тебе двадцать пять процентов акций в обмен на шестимиллионные инвестиции в строительство серф-парка, который будет включать в себя школу и магазины для серферов, фуд-корт-площадки и нескольких торговых точек с туристической ерундой. Расходы на приобретение земли и ее подготовку возьму на себя, так что считай это моим первым и последним предложением.

Я понимал, что, заключив эту сделку, потеряю много денег, но мне было необходимо включить имя Вишеса в свое предложение. Присутствие в заявке фамилии Спенсер сделает ее более привлекательной в глазах округа. Как вы, наверное, уже поняли, моя собственная репутация была далека от идеала.

– У меня уже есть торговый центр в Тодос-Сантосе. – Вишес опустошил свой стакан и ударил им по столу, всматриваясь в пейзажи Лос-Анджелеса через открытые окна внутреннего дворика. – Если быть точнее, единственный торговый центр в Тодос-Сантосе. Так зачем же мне помогать строить еще один?

– У тебя элитный торговый центр. Бутики с «Прада», «Армани», «Шанель» и им подобные. Тот вид дерьма, который не могут себе позволить подростки и туристы. Я же построю парк для серферов. Это все равно что сравнивать небо и землю.

– Но магазины там тоже будут.

– Да, с товаром для серфинга. Пляжные магазины. Мы не станем конкурентами.

Вишес наполнил себе еще один стакан, его взгляд сосредоточился на жидкости.

– Каждый живой человек – мой конкурент. И твой тоже. Никогда не забывай об этом.

Я выпустил дым изо рта, позволив ему устремиться вверх, и попробовал другую тактику:

– Ладно. Допустим, серф-парк влезет в твой бизнес. Но если не можешь одолеть, лучше присоединись, верно?

– Кто сказал, что я тебя не одолею? – Вишес скрестил ноги, закинув их на стол. Я уставился на его чистые подошвы. Он понятия не имел, с кем связался. Конечно, он знал обо мне. На данном этапе было сложно не знать. В свои двадцать пять лет я владел самой успешной кофейней Тодос-Сантоса – «Кафе Дьем». Недавно я приобрел гостиницу на окраине города. И сейчас превращал ее в бутик-отель. Вдобавок к этому с каждого магазина и ларька на набережной я собирал деньги за «крышу» и делил их пополам со своим другом, Хейлом Рурком. Звучит так, будто я купался в роскоши, но на самом деле тратил я гораздо больше, чем зарабатывал, и во всех отношениях оставался все тем же нищим выродком. Только теперь с моим именем связано больше проблем, которые требовали внимания.

Я приходил к власти медленно, постепенно и неудержимо. Мама росла в обеспеченной семье, но щедрости ее предков хватило лишь на то, чтобы отправить нас в США, когда я был совсем маленьким, и бросить на произвол судьбы. Каждый мой заработанный цент был так или иначе связан с продажей наркотиков, вымогательством и сексом с женщинами за деньги. Иногда с мужчинами, если становилось совсем туго с финансами. Все попытки добиться успеха в этой игре сводились к череде незаконных делишек и сексуальных услуг. Моя репутация не могла остаться безупречно чистой, что в целом меня устраивало. Я не собирался баллотироваться в мэры.

– Должен признать, мистер Проценко, я склоняюсь к ответу «нет».

– Могу я узнать почему?

– Твоя репутация тебя опережает.

– Просвети же, о чем именно она говорит.

Он спустил ноги со стола и наклонился вперед, задумчиво склонив голову набок.

– Ты мошенник, не заслуживающий доверия, и чертов вор.

И не поспоришь. Я готов был подписаться под каждым пунктом.

– Исходя из этого, ты вполне можешь использовать парк для отмывания денег, – он раздраженно сжал челюсть. Я не собирался так поступать, но мужик определенно соображал.

– Не-а, слишком рискованно. Отмывание денег – это искусство. – Я выпустил еще один клубок дыма.

– А еще это федеральное преступление.

– Можно задать вопрос? – Я стряхнул пепел в предложенный им стакан виски, выражая свое отношение к его напитку за шестьдесят тысяч долларов. Вишес насмешливо вскинул бровь, ожидая продолжение. – Зачем ты пригласил меня, если заранее знал, что откажешь? Я один из главных претендентов на покупку земли. Это общеизвестный факт. Ты понимал, что я приду не для того, чтобы восхищаться твоими прекрасными глазами.

Вишес постучал указательным пальцем по подбородку и слегка выпятил нижнюю губу.

– А что не так с моими глазами?

– Для начала, они принадлежат тому, у кого нет вагины и сисек.

– Если верить слухам, ты не ограничиваешь себя одним полом. В любом случае я хотел посмотреть своими глазами.

– Посмотреть на что? – Я проигнорировал его насмешку. Гомофобия не заслуживает внимания. К тому же он просто пытался вывести меня из себя. В моей жизни это было не первое и далеко не последнее родео с напыщенным придурком. И я всегда выходил победителем.

– На то, как выглядит мой последователь.

– Твой последователь? Я очень польщен, смущен, а еще оглушен от звона внутреннего радара, реагирующего на откровенный бред, – я ухмыльнулся, почесав лицо средним пальцем.

Мы были полными противоположностями. Отродье среднего класса из неполноценной семьи сидел напротив наследника целого состояния. На голове у меня был собран пучок белокурых волос, на теле достаточно татуировок, чтобы покрыть большую часть Северной Америки, а сегодняшний гардероб состоял из обычной рубашки, черных штанов и грязных ботинок. Барон же был завернут с головы до ног в Brioni, с черными гладкими волосами и фарфоровой белой кожей. Он выглядел как сочный стейк из ресторана со звездой Мишлен, а я символизировал собой жирный чизбургер из придорожной забегаловки. Но меня это ничуть не волновало. Я любил чизбургеры. Большинство людей предпочли бы двойной чизбургер из «МакГризи» маленькому кусочку стейка.

Вишес вытянулся в своем кресле.

– Ты же понимаешь, что, находясь в здравом уме, я не могу помочь тебе со строительством торгового центра в Тодос-Сантосе, пусть даже со специализацией на серфинге? Ты отгрызешь кусок моего бизнеса. – Он проигнорировал мой вопрос, и мне это не понравилось. Я кинул окурок сигареты в стакан с виски и встал.