Телефон. Звонки из прошлого

Мятежная душа просила бури. И она разразилась двумя революциями в России – Февральской и Октябрьской. Поначалу он преклонил голову к левым эсерам. Затем, исходя из обстоятельств, Котовский успешно оседлал «красную волну» и ударно промчался на ней до конца свой жизни – гибели от пули предателя в 1925 году, приговаривая и себе, и любому своему сподвижнику: не теряйся, коль взялся за дело, не падай духом, просто – продолжай, продолжай, продолжай…

Командование направляет его на подпольную работу в Одессу. «Жемчужина у моря» превратилась практически в подиум, где пригодились навыки конспирации, полученные в лихие годы разбойной молодости.

В 1918 году удачливый налетчик превратился в лихого партизанского командира, воюя в составе 45-й стрелковой дивизии (СД) на Украине против белогвардейцев, петлюровцев, махновцев, григорьевцев и иных атаманов, наводнивших «незалежную».

После официального окончания Гражданской войны продолжалась боевая служба Котовского в Красной армии (КА) – воевать пришлось с отрядами Нестора Махно на Украине и «антоновщине» в Тамбовской губернии.

Осенью 1921 года он становится командиром 2-го кавалерийского корпуса (КК). Это были годы НЭПа, и КА была в авангарде восстановления порушенного войнами народного хозяйства. Пришлось армейцам заниматься коммерческой деятельностью. Котовский пользовался огромной популярностью как в армейской среде, так и среди мирного населения.

Карьера лихого кавалериста шла в гору. Но 6 августа 1925 года он был застрелен Мейером Зайдером – начальником охраны Перегоновского сахарного завода на Кировоград-чине. В дореволюционной Одессе он был содержателем публичного дома. Мотив такого поведения до сих пор не выяснен.

Познакомился Котовский со своим убийцей при следующих обстоятельствах. Работая в большевистском подполье Одессы, он принимал участие в налетах на тюрьмы и контрразведку Деникина. Изымал во время акций оружие, боеприпасы и продовольствие. Переправлял его приднестровским партизанам. Кроме того, он устраивал диверсии на железных дорогах. После одной из таких операций его вычислила контрразведка противника. Облаченному в форму офицера Добровольческой армии Котовскому пришлось бежать от преследователей.

Он решил воспользоваться первым попавшимся домом. К его хозяину, а это был Мейер Зайдер, он по привычке обратился:

– Я – Котовский! Мне нужен ключ от вашего чердака. Вопросы будут потом. Вы не видели сегодня никакого капитана. Не так ли?

– Так-так, – залопотал одесский еврей.

– Ну и договорились…

Ночью Котовский, переодевшись в гражданское и надев парик, спустился и покинул квартиру.

– Я теперь твой должник.

В 1919 году Зайдер являлся адъютантом одесского налетчика Мишки Япончика и был известен под кличкой «Майорчик». В 1920 году публичный дом закрыла советская власть – Зайдер остался без средств к существованию. Пронырливый еврей, узнав, что в Умани расположен кавкорпус под командованием его должника, поехал к нему. Котовский устроил его начальником охраны сахарного завода. Наверное, этой должности ему показалось мало…

Котовский покидал временное жилище в совхозе Чебан-ка. К нему на проводы приехал Зайдер, мотивируя тем, что хочет помочь его семье собраться в обратную дорогу.

Вечером 5 августа 1925 года воспитатели пригласили героя недавней войны на «костер» в пионерлагерь. После чего он вернулся домой. В полночь жившие по соседству краскомы (красные командиры) по случаю его отъезда решили устроить проводы.

Слово жене героя, Ольге Петровне:

«…Котовский с неохотой пошел, так как не любил таких вечеров и был утомлен: он рассказывал пионерам о ликвидации банды Антонова, а это для него всегда значило вновь пережить большое нервное напряжение. Вечер, как говорится, не клеился. Были громкие речи и тосты, но Котовский был безучастен и необычайно скучен. Часа через три стали расходиться.

Котовского задержал только что приехавший к нему старший бухгалтер Центрального управления военно-промышленного хозяйства. Я вернулась домой одна и готовила постель. Вдруг слышу короткие револьверные выстрелы – один, второй, а затем – мертвая тишина…

Я побежала на выстрелы… У угла главного корпуса отдыхающих вижу распластанное тело Котовского вниз лицом. Бросаюсь к пульсу – пульса нет…

Пуля попала в аорту. Смерть наступила мгновенно. На выстрелы прибежали соседи. Вскоре убийца объявился сам.

Сын Котовского вспоминал:

«…Вскоре после того, как отца вынесли на веранду, а мама осталась у тела одна, сюда вбежал Зайдер и, упав перед ней на колени, стал биться в истерике: «Это я убил командира!..» Маме показалось, что он порывался войти в комнату, где спал я, и она, преградив Зайдеру путь, крикнула: «Вон, мерзавец!». Зайдер быстро исчез…»

Вот что сказал Сталин в своей заметке, опубликованной в Харьковской газете «Коммунист» № 43 (1828) от 23 февраля 1926 года:

«Я знал т. Котовского как примерного партийца, опытного военного организатора и искусного командира.

Я особенно хорошо помню его на польском фронте в 1920 году, когда т. Буденный прорывался к Житомиру в тылу польской армии, а Котовский вел свою кавбригаду на отчаянно-смелые налеты на киевскую армию поляков. Он был грозой белополяков, ибо он умел «крошить» их, как никто, как говорили тогда красноармейцы.

Храбрейший среди скромных наших командиров и скромнейший среди храбрых – таким помню я т. Котовского.

Вечная ему память и слава».

Котовского помнит старшее поколение россиян, у современной молодежи другие герои и увлечения… их больше интересуют деньги и прибыль.

Документы по убийству Котовского были засекречены. Через год после совершенного преступления Зайдер был приговорен к 10 годам заключения…

В тюрьме он сразу же стал начальником лагерного клуба и через три года по УДО «за примерное поведение» был выпущен на волю. Но осенью 1930 года он был убит тремя ветеранами дивизии Котовского.

После гибели легендарного воина его тело было забальзамировано и положено в мавзолей в Подольске (ранее Котовск). В 1941 году его разрушили румынские оккупационные военные, а мумию изуродовали и закопали… Восстановили мавзолей в 1965 году. 28 сентября 2016 года по решению городского совета Подольска останки Григория Ивановича Котовского захоронили на городском кладбище № 1.

Кровавый всполох

Мы шли к власти, чтобы вешать, а надо было вешать, чтобы прийти к власти…

Лавр Корнилов

Из дневника Николая Петровича Горшенина:

«…Народ можно заставить повиноваться, но нельзя заставить понимать почему… Людьми невежественными и развращенными нельзя управлять ни с помощью справедливости, ни с помощью разума: они восстают не столько против зла, сколько против добра, которое хотят им делать… К сожалению, и так бывало на Руси… Страх никогда не может стать душою правильно организованного общества, ибо он не создает порядка, а только прикрывает хаос…

Даже в тяжелую годину надо оставаться Человеком… человеку же от власти нужно думать в первую очередь о коллективе, которым ты руководишь…

Слушайте только тех людей, которые вас ободряют и помогают выйти из тупика. Если это то, чего вы хотите, и это внутри вас, то продолжайте в том же духе и пытайтесь делать это всю оставшуюся жизнь…

Самая страшная из войн – это война гражданская. С нею связаны хаос, голод и холод…»

* * *

Белый и красный террор разразился сразу после смены политико-экономической власти в России. Оба они били по простому народу в угоду разных «…измов», исповедующих той или иной стороной. Слова генерала Л. Г. Корнилова о белом терроре, поставленные в эпиграф к этой главе, взяты для сравнения высказывания на эту тему основоположника красного террора В. И. Ленина:

«Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата… Коммунистическая нравственность – это та, которая служит этой борьбе… Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, это только этап, через который мы проходим к мировой революции».

Что можно сказать? Оба террора – это невыученные уроки истории. На силу действия есть другая сила – противодействия. Эта междоусобная борьба высекала такие искры, что воспламенили облитое горючим материалом все общество. Страдали и власти, но особенно люди, подхваченные вихрем кардинальных с кровью перемен.

За пример автор взял события двадцатых годов в сибирской деревне Дубынка, что расположена на границе с Казахстаном. Откуда взялось это название – дубы, как описывают старожилы этих мест, тут отродясь не росли. Все больше березы да осины. Двести лет осваивали эти места переселенцы из центральной России, бежавшие в богатую, сытую, хлебосольную, свободную Сибирь – кто от произвола помещиков, кто от голода. Ехали туда и предки автора с Украины, особенно с таких губерний, как Киевская, Полтавская и Черниговская. Переезжали сюда со всем скарбом, даже с домами, срубленными из столетних сосен.

Как писала Ольга Ожгибесова в статье «Кровавая заря», в феврале 1921 года колокол на дубынской церкви возвестил о начале одной из самых страшных трагедий, вошедших в летопись крестьянского восстания на юге Западной Сибири.

В каждой войне есть своя «пятая колонна». Не обошла эта традиция и гражданские сшибки в Сибири и других местах новой России. Ярость крестьян, объединенных в т. н. Народную армию, восставших против продразверстки и Красной армии, перекинулась на тех, кто, по мнению мятежников, продался большевикам-коммунистам, развязавшим войну с собственным «простым народом». В число врагов «людей честного труда», а по существу мятежников, сразу же попали их антиподы. Это, прежде всего, советские работники, партийные деятели, рядовые коммунисты-коммунары сельскохозяйственной артели «Зоря», милиционеры, красноармейцы, активисты сельсоветов и, естественно, их семьи.

Люди зверели мгновенно.

Так Ишимская организация РКП(б) на 20 апреля 1921 года потеряла 406 человек убитыми и пропавшими без вести. Одиннадцать арестованных коммунистов доставили в штаб Народной армии, раздели донага, кололи пиками, а в ночь с 12 на 13 января посадили на подводы и увезли.

Пегановский волостной милиционер, член РКП(б) Ф. Соколов был арестован мятежниками. По дороге в штаб конвоиры избивали его пикой, били наганом по голове и лицу, приговаривая:

«Записались в коммуну, хотели наше имущество разделить и на нашей шее поехать. Врете, сейчас вы отпраздновали! Власть коммунистов пала, и мы вас всех с корнем выведем, и будем хозяева сами, и будем жить по-старому: у нас все будет – сало, масло и хлеба с остатками».

В этих словах заключалась главная мысль восставшего крестьянства – вернуться к былой жизни, спокойной и сытой.

Жительница деревни Усть-Ламенская Анна Павловна Терещенко (по всей вероятности, бежавшая от лихоимства помещиков Черниговской губернии, возможно, моя родственница по отцовской линии) вспоминала:

«Был такой Бердов в деревне Евсино, он деревянным стежком убивал. Ему привезут коммунистов, а он убивает. Убийцей был. Может, тыщу убил, может, две, может, три. Потом коммунисты его убили… сначала белые – коммунистов, потом коммунисты – белых, а потом коммунисты – коммунистов».

Надо отметить, в том же Евсино командование мятежников обнародовало приказ № 2 от 9 февраля 1921 года:

«С получением сего предлагается вам в течение 3 часов организовать отряд, арестовать всех коммунистов и истребить».

В докладе командира 85-й бригады войск внутренней службы Н. Н. Рахманова отмечалось:

«В Омутинском районе повстанцы подвешивали взрослых и детей, у беременных женщин разрезали животы, и все это затем, чтобы в корне истребить семя коммуны».

В другом документе, адресованному помглавкому по Сибири, сообщалось:

«200 трупов крестьян были найдены в селе Ильинском… которые там валялись повсюду… в искалеченном виде, причем было видно, что погибшие были даже не расстреляны, а убиты палками и вилами, и среди них даже были мальчики и девочки до 15-летнего возраста».

Секретарю Ильинского волостного комитета РКП(б) П. Я. Курбатову выкололи глаза, сломали кости рук и ног, разрубили топором голову, а потом исковерканное тело коммунара бросили в яму у кирпичного завода. Но он все-таки выжил… Два года он пролежал в госпитале, откуда вышел инвалидом на костылях.

По воспоминаниям брата Курбатова:

«9 февраля 1921 года в Ильинском… поп Увар кропил святой водой повстанцев на святое дело – на убийство. Районная милиция с десятком винтовок, конечно, не могла оказать сопротивление повстанцам. И последние начали уничтожать коммунистов и членов их семей, включая младенцев…

Имущество семьи было разграблено полностью, отец и мать были арестованы и брошены в каменный дом на площади в Ильинке под замок. Воды и пищи не давалось, при низкой температуре без тепла и света, за железными дверями и под охраной бандитов. Был организован штаб по разбору дел коммунистов. Начальник штаба Сытов. Решение штаба: убить немедленно. За порогом приводилось в исполнение тычками. Были зверски убиты 105 человек в Ильинке. Трупы несколько дней валялись на улице и позднее сброшены в яму у кирпичных сараев.

В Ильинке ни один повстанец не пострадал от коммунистов – брат приказал все винтовки оставить в помещении милиции, а самим разойтись по домам. Лозунгом повстанцев было: не оставлять хвостов. Если отец, сын или брат находились на советской или военной службе в Красной армии, все его родственники уничтожались. Арестованных освободили войска из сформированных отрядов коммунистов».

Как не вспомнить о пушкинском бунте кровавом и беспощадном. Страшно, когда в нем участвуют соплеменники. Тогда даже кровное родство у христиан-славян отбрасывается напрочь. Да разве только у славян? Этими социально-политическими пандемиями поражаются и страдают и другие этносы со своими вероучениями. Часто политические «…измы» тому виной.

В основном существовало три причины ненависти повстанцев к чиновникам новой власти. Во-первых, земля в Сибири, как и во всей России, находилась в общинном пользовании. Только община могла распоряжаться ею, только она могла решать, кому и где выделять наделы. Нарушив вековые устои, отняв, по сути, плодороднейшие земли и лучшие сенокосы у своих односельчан и соседей, коммунары не могли не вызвать неприязни и недовольства ими.

Во-вторых, на коммунистов не распространялось положение о продразверстке, хозяйства остальных крестьян натуральные налоги фактически общипывали до крайности, чем обрекли на голод тысячи семей.

В-третьих, большевики отреклись от веры, которая крепка была в сибирских деревнях и других селениях.

Учительница-коммунарка Лидия Томащук, чудом уцелевшая в те дни, вспоминала:

«В селе творилось что-то невероятное. Со все сторон неслись вопли, стоны, рыдания, ругань. На снегу уже валялись мертвые и раненные. Окровавленных людей куда-то тащили, издевались над ними…»

Судьбу коммунаров повстанцы решали три дня. Их вызывали на допросы, избивали, издевались. Изнасиловали и убили несколько женщин. Марию Заполеву, коммунарку, вышедшую замуж без венчания и родительского благословения, заколол вилами родной отец, не простивший дочери своего позора.

Вчерашние мирные крестьяне, ограбленные, униженные, обозленные, сегодня стали кровавыми палачами. Все то зло, которое принесла с собой Советская власть, для них воплотилось в коммунарах и коммунистах. Уничтожить их – означало уничтожить новую власть Советов, вернуться к прежней спокойной, сытой жизни. Они мстили за свой своими разворошенный муравейник. Ничего другого они не хотели.

Мстили с дикой жестокостью. Приговоренных поднимали на пики или тычки – деревянные шесты с привязанными к ним зубьями от бороны.

На площади села Дубынка под торжественный благовест церковного колокола погибали в том числе безвинные люди. Жертв русской смуты сжигали на кострищах. Сжигали соседи и даже родственники коммунаров. Сегодня мы понимаем, что та расправа была лишь жестом отчаяния обманутых и ограбленных сибирских крестьян. Они все – жертвы: и те, кто был убит, и те, кто убивал.

Такой всегда бывает итог гражданской рубки. Это мы видим на примерах других стран, в том числе на постсоветском пространстве. Не дай бог позволить властям наделать глупых ошибок, после которых может полыхнуть беда вновь по всей России. Этого хотят ее недруги.

Голод Поволжья

10 декабря 1921 года правительство Советской республики признало, что в Поволжье число голодающих достигло 22 миллионов человек.

Валерий Ерофеев

Из дневника Николая Петровича Горшенина:

«…Говорят, голод на Украине в тридцатые был самым страшным. Нет, до тридцатых были опаснейшими для страны двадцатые, когда правительство Ленина перешло к продналогу, о котором не успели заранее оповестить крестьян до начала весеннего сева… В первый момент предполагалось, что у крестьян удастся получить излишки, то есть то, что должно остаться после сдачи налога и удовлетворения личных потребностей. Проект, однако, оказался несостоятельным уже в первые месяцы 1921 года: товаров, подлежащих обмену, оказалось слишком мало. Промышленность лежала на боку после гражданской бойни. Сократились посевные площади, появился недород – падение урожайности из-за засухи. Свободную торговлю Ленин не разрешил. Именно недород обрушился на территории Повольжья и Приуралья, части Северного Кавказа, Украины и Крыма… Массы бежали с голодных мест. Многие погибали в пути. Появилось огромное количество беспризорников… Ситуация была крайне тяжелая. Самарский делегат на Х съезде Советов, состоявшемся в декабре 1922 года, взывал к власти: «Положение поистине ужасное… Поддержите нас. Мы три года вас поддерживали, три года отдавали все силы Республике, отдавали наш хлеб… У нас дело дошло до того, что люди едят трупы людей. В городах положение было еще хуже…»

* * *

Голод Поволжья – это не просто голод, это был массовый голод во время Гражданской войны по всей России. Он захватил многие регионы, но особенно пострадали районы Поволжья, Южного Урала, юга Украины, Крыма и Казахстана. Запад ответил молчанием на призывы некоторых прогрессивных деятелей помочь Советской России материально или деньгами. На заседании Лиги Наций 30 сентября 1921 года выступил норвежский полярный исследователь, ставший как гуманист и филантроп в 1922 году лауреатом Нобелевской премии, Фритьоф Нансен. Он обвинил западные правительства в желании решить проблему большевизма в России посредством голода и гибели более 20 миллионов человек.

Основными причинами этой беды были:

– жестокая засуха 1921 года, проводимая большевиками продразверстка и стихийный грабеж крестьян голодающими горожанами,

– политика военного коммунизма,

– уничтожение частной торговли и денег,

– разрушительные последствий Первой мировой и Гражданской войн.

Некоторые исследователи среди причин голода также отмечали разруху на транспорте и в сельском хозяйстве, общую отсталость оборудования и средств возделывания, а также исчезновение помещичьих и крупных крестьянских хозяйств.

Следует заметить, что Россия была втянута с августа 1914 года в Первую мировую войну, плавно перетекшую в Гражданскую бойню. Этот семилетний временной отрезок словно огромный насос высосал из хуторов, деревень, сел и станиц массово мужское население. Армия ведь в своей основе являлась крестьянской. По разным подсчетам в этой семилетней рубке земля приняла от 15 до 20 миллионов работящих рук. Поэтому к 1921 году выращивать хлеб было некому. Несмотря на русофобские взгляды Роберта Конквеста в книге «Террор Голодом», он в целом объективно оценивал эту трагедию в России:

«Страшный голод 1921 года произошел не потому, что кто-то принял решение уничтожить крестьян таким методом. Полагать, что он произошел стихийно – тоже неверно. Главным фактором голода был метод Советского правительства добывать хлеб с помощью реквизиции».

Это была ошибка Ленина – доить уже выдоенную корову. Верхи, несмотря на неурожай, потребовали: «Даешь продразверстку!» Поэтому осенью продотряды выгребли из сельских семей весь хлеб до зернышка. Как писал Валерий Ерофеев, в итоге в ряде поволжских регионов в деревнях не осталось даже семенного зерна – неприкосновенного крестьянского запаса, употреблять которое в пищу русский мужик-хлебопашец испокон веков считал кощунством. А когда при этом в течение трех весенних месяцев 1921 года в большинстве поволжских губерний не выпало ни капли дождя, стало ясно, что на регион надвигается невиданное по масштабам бедствие.

Этот голод привел к случаям людоедства и вызвал массовый рост беспризорности. Об этом надо знать современникам, чиновникам и особенно молодежи через понимание важности такого понятия как «продовольственная безопасность».

В конце апреля 1921 года Совет труда и обороны (СТО) принял постановление «О борьбе с засухой». В мае и июне 1921 года Ленин распорядился о закупках продовольствия за рубежом, но его количества не хватало даже для питания рабочих, не говоря уже про крестьянство. На проходившем в июне 1921 года VI Всероссийском съезде был создан Всероссийский комитет помощи голодающим – ПОМГОЛ. В его работе активное участие принимали Горький, Короленко, Калинин и другие.

Писатель В. Г. Короленко обратился с воззванием «К честным людям за границей». В нем он писал:

«Я обращаюсь ко всем честным людям, кому доступным веяния человеколюбия. На Россию надвигается небывалый голод, такой голод, какого не бывало со времен царя Алексея Михайловича, когда на базарах в Москве продавали человеческое мясо…

Отовсюду несутся вести о новых и новых бедствиях. Москва с надеждой смотрит на Украину. Но на Украине неурожай… При таких условиях нам, общественным деятелям России, приходится обращаться за помощью к Европе. И прежде всего мы обращаемся к вам, нашим соотечественникам: помогите, сделайте все, что можете. Мы знаем, при каких условиях мы делаем это обращение: Россия переживает социальный кризис, а это всегда вещь жестокая… Докажите, что для вас страдания России стоят впереди всего…

Народ наш – темный народ. Долгие века его держали в невежестве, и теперь мы пожинаем плоды этого невежества. Помогите! Может быть, с этого акта милосердия начнется возрождение России. Довольно взаимной вражды, довольно ненависти! Может быть, отныне начинается действие противоположного начала, той любви, которая уже стучится к нам, чтобы среди страданий России начать эру возрождения…»

Устами великих умов России продиктован этот акт отчаяния с просьбой о милосердии. И на него откликнулись иностранные организации, в первую очередь Американское и Британское общества друзей России, организации Шведского, Голландского, Чехословацкого, Германского и Французского Красного Креста, религиозная организация США «Первый союз квакеров», «Американская организация помощи» (АРА), а также Норвежский Нансеновский комитет.

Но помощь янки через АРА была коммерческая. Американцы не были бы американцами, чтобы оставаться без навара. Они за продовольствие потребовали оплату драгоценными металлами, бриллиантами, ювелирными изделиями, произведениями искусства, церковными иконами и прочим. Точно так они поступили и с помощью СССР по «ленд-лизу» в годы Великой Отечественной войны. Выплачивала долги Советская Россия США еще несколько десятилетий.

Обстановка в стране в 20-е годы была жуткая.

Вот несколько примеров докладных:

«…В Черемшанской волости Бугульминского кантона ТАССР положение населения ужасное. Ежедневна смертность на почве голода 50 человек. Трупы валяются. Умерших хоронить некому. Скот, собаки и кошки съедены. Установлен факт: родители съели трупы двух своих детей. Шлите продовольственную помощь для спасения населения…»

Выписка из доклада губернского инструктора А. А. Зворыкина от 15 февраля 1922 года:

«Населением Ставропольского уезда съедено все, что только можно съесть: кора деревьев, солома с крыш, тряпье, какое скапливалось годами, все суррогаты до катуна (навоза – Авт.) включительно. Собирают лошадиный кал и в свежем виде перерабатывают его в пищу. Трупоедство развито невероятно. Съедаются не только умирающие свои близкие, но и воруются трупы из амбаров, куда свозятся все покойники в ожидании групповых похорон. Хоронят в каждой деревне один раз в 10–14 дней, человек по 60–80. За последнее время смертность дошла до 10–12 человек в день. Регистрация смертей при этом не ведется…

Съесть человека у многих уже не считается большим преступлением – мол, это уже не человек, а только его тело, которое все равно в земле сожрут черви».

А вот еще один документ:

«Обследованием губинспекторов установлено, что в январе 1922 года в селе Дубовый Умет Иван Малинин 17 лет убил свою 43-летнюю мать. До этого он три недели питался собаками и кошками. У матери было 7 пудов картошки, приготовленной на семена, но она ему ничего не давала. Тогда Малинин удушил ее на печи и утащил в погреб, чтобы потом съесть».