Вторая мировая война. Полная история

На Западном фронте германские военачальники 11 мая соревновались друг с другом в том, как далеко они смогут продвинуться. «Пока все прекрасно, – написал жене в тот день командующий 7-й танковой дивизией генерал Роммель и добавил: – Я сильно опережаю моих соседей». 12 мая после стомильного марша германская 18-я армия соединилась в Голландии с парашютистами, заброшенными туда за два дня до этого. В тот вечер британскому кабинету доложили, что за два дня боев потеряны 76 британских самолетов.

Германское вторжение в Западной Европе в мае 1940 г.

13 мая войска Роммеля, наступавшие в Бельгии, пересекли Маас у Динана. В тот же день южнее войска генерала Гудериана пробились через Арденнский лес и пересекли Маас у Седана: впервые серьезные силы немцев пересекли французскую границу. Тем утром короля Георга VI разбудил в Букингемском дворце в пять часов утра полицейский сержант, который сообщил, что с ним хочет поговорить нидерландская королева Вильгельмина. «Я ему не поверил, – записал король в дневнике, – но подошел к телефону, и это была она. Она умоляла меня отправить самолеты на защиту Голландии. Я передал это сообщение всем соответствующим лицам и вернулся в кровать». Король заметил: «Нечасто кто-то звонит в такой час, особенно королева. Но в эти дни может случиться что угодно, и бывают вещи куда хуже».

Королева Вильгельмина, получив предупреждение, что немцы могут похитить ее, чтобы удерживать в заложниках, бежала из Гааги в Роттердам, где взошла на борт британского эсминца «Херевард». Она намеревалась прибыть к своим вооруженным силам, которые продолжали сопротивляться в Зеландии. Однако сильные немецкие бомбардировки не дали ей высадиться; тогда она переплыла Северное море в направлении Хариджа, собираясь еще раз просить помощи британской авиации. Однако когда она оказалась в Харидже, стало ясно, что положение в Голландии безнадежно. Тем вечером она встретилась с королем Георгом VI на лондонском вокзале Ливерпуль-стрит. «Прежде я с ней не встречался, – записал король в дневнике. – Она рассказала мне, что, отплывая из Гааги, она не имела намерения покидать Голландию, но волей обстоятельств оказалась здесь. Она была крайне расстроена».

В тот же день Черчилль встретился с членами нового правительства: «Мне нечего вам предложить, кроме крови, труда, слез и пота». Через несколько часов он повторил эти слова в палате общин, сказав ее членам: «Вы спросите: какова наша политика? Я скажу. Вести войну на море, на суше и в воздухе со всей нашей мощью и всеми силами, которые может дать нам Господь; вести войну против чудовищной тирании, которую ничто не превзойдет в мрачном, прискорбном перечне человеческих преступлений. Вот наша политика». О возможных целях Британии Черчилль говорил столь же выразительно. «Победа, победа любой ценой, победа вопреки ужасу, победа, каким бы долгим и тяжелым ни был к ней путь; без победы мы не выживем».

Тем вечером на заседании правительства Черчилль узнал, что, в то время как по расчетам военно-воздушного штаба для «адекватной обороны» Британии требовались шестьдесят истребительных эскадрилий, их было всего тридцать одна. Области, где союзники обладали инициативой, были немногочисленными. Той ночью в Рейн были сброшены несколько сотен авиационных мин, которые прервали движение немецких барж близ Карлсруэ и Майнца. За этот подвиг летчикам вручены два креста «За выдающиеся заслуги» и семнадцать одноименных медалей. В Норвегии, еще дальше от места решающего сражения, французские войска под командованием генерала Бетуара высадились близ крошечной рыбацкой деревушки Бьерквик, в 48 километрах по дороге от Нарвика. «Надеюсь, вы в порядке прибудете в Нарвик как можно скорее, – телеграфировал 14 мая Черчилль британскому командиру Уильяму Бойлю, лорду Корку, – и затем двинетесь на юг с возросшими силами». Это было гиблое дело; однако после того, как французский Иностранный легион 15 мая захватил Бьерквик, взяв семьдесят пленных, Черчилль отказывался отбросить эту надежду.

14 мая, столкнувшись с неожиданно сильным сопротивлением со стороны Нидерландов, Гитлер включил в директиву на тот день приказ прорвать голландскую оборону. «Это сопротивление следует сломить быстро», – указывалось в приказе. Немецкие самолеты тут же были переброшены с бельгийской границы, чтобы «обеспечить быстрое взятие крепости Голландия». Их целью были мосты через реку Маас в Роттердаме. Много бомб не попали в цель и упали на центр города; погибли 814 нидерландских гражданских лиц. Слухи и пропаганда союзников быстро увеличили их число до 25 000 и даже 30 000 человек. Реальность была весьма жестокой. Слухи лишь усиливали страх жителей Франции и Бельгии, которые еще не испытали бомбардировок.

В полдень тяжелые вести достигли военного руководства союзников. Немцы значительно укрепили свой плацдарм, ранее созданный Гудерианом. Теперь, в условиях, когда значительные силы британцев и французов оказались скованными в Бельгии, они могли использовать его как оперативную базу для обхода союзнических армий и движения широким полукругом через Арденны к портам Ла-Манша. Таким и был план Гитлера. «До сих пор ход наступления, – отмечал он в директиве № 11, выпущенной в тот день, 14 мая, – показывает, что противнику не удалось вовремя уловить основополагающую идею наших операций».

Серьезно встревоженное французское верховное командование попросило британцев о максимально возможной воздушной поддержке в секторе Седана. Она была предоставлена без промедления. В целом в южный сектор был отправлен 71 британский бомбардировщик. Атакуя волнами германские понтонные переправы и военные колонны, они оказались жестоко потрепаны как немецкими истребителями, так и зенитной артиллерией. К сумеркам из 71 британского бомбардировщика были потеряны 40. Один из сбитых пилотов, лейтенант Паркинсон, сумел пересечь фронтовую линию, но получил тяжелое ранение. Позднее, спасаясь из Франции, он вновь управлял самолетом; его опять сбили в операции по доставке боеприпасов французскому Сопротивлению. На этот раз он погиб.

Провалу попытки британских бомбардировщиков остановить продвижение вермахта через Седан сопутствовала неудачная оборона французскими войсками их позиций. Начался прорыв Гитлера через линии союзников; через месяц нацисты отрезали британские экспедиционные силы от основного сражения и открыли Париж для быстрой атаки. Британцам и французам 14 мая еще предстояло эвакуировать свои силы из Норвегии. В этот день британская база в Харстаде была атакована зажигательными бомбами; погибли два корабля союзников. Третий корабль, польский лайнер «Хробрый», принимал на борт батальон Ирландского гвардейского полка к югу от Будё, когда оказался под атакой; двадцать военнослужащих, включая командира и всех старших офицеров батальона, были убиты.

Некоторые добрые вести достигли союзников 14 мая, когда Артур Первис, глава англо-французской закупочной миссии в Вашингтоне, сообщил, что из ста строившихся тогда в Соединенных Штатах боевых самолетов Британии будет позволено приобрести 81; из 524 самолетов, заказанных для строительства, 324 должны были быть готовы «в течение двух или трех месяцев».

Направление такого количества самолетов Британии, объяснял Первис, представляло собой «настоящую жертву служб Соединенных Штатов, так как из-за этого много эскадрилий не получат пополнение современными самолетами». Это решение, жизненно важное для Британии, по крайней мере в долгосрочной перспективе, Первис объяснял «доброй волей» Рузвельта и одного из его секретарей Казначейства, Генри Моргентау, который даже «взволнованно уверял», что новые заказы, сделанные в рамках усиления ВВС самих США, не будут мешать исполнению имевшихся заказов Британии.

Эти выгоды были не только долгосрочными, но и секретными. 14 мая источником почти всех опасений союзников были Нидерланды и Арденны. В Голландии парашютисты генерала Штудента вошли в Роттердам и вели переговоры о сдаче города. Сам Штудент, когда переговоры еще не кончились, взирал на разоружение большого числа нидерландских солдат. Войска СС, прибывшие в это время и увидевшие множество вооруженных голландцев, открыли огонь. Сам Штудент был ранен в голову. Если бы не навыки нидерландского хирурга, который оперировал его всю ночь, он бы почти наверняка умер.

Теперь французы запаниковали. Вскоре после семи часов утра 15 мая Поль Рейно позвонил Уинстону Черчиллю, чтобы сказать, что французская контратака у Седана провалилась, «дорога на Париж открыта» и «схватка проиграна». Рейно дошел до того, что заговорил о «прекращении борьбы». Черчилль изо всех сил пытался успокоить французского премьера. Он сказал, что не следует доверять «паническим» сообщениям. Сам Черчилль не питал иллюзий относительно тяжести положения. «Маленькие страны, – телеграфировал он Рузвельту 15 мая, – попросту сломлены, одна за другой, как спички». Что касается Британии, добавил Черчилль, «мы ожидаем, что в ближайшем будущем будем атакованы здесь как с воздуха, так и десантными войсками, и готовимся к этому».

Вера в успех Черчилля чувствовалась и в британских войсках во Франции. Рональд Картленд в письме к матери от 15 мая, незадолго до того, как его часть отошла от линии на Шельде, демонстрирует боевое, хоть и мрачное настроение: «В конце концов мы победим, но здесь над всеми нами господствуют ужас и тревога. Мы не можем от них скрыться». На юге, где Роммель пересек Маас, у деревни Дене французские танки предприняли отчаянную попытку остановить натиск немцев. После того как один за другим они вышли из строя, немцы обрушили на французов непрерывный огненный вал. Командир роты капитан Жильбер погиб вместе с большей частью своего экипажа от пулеметного огня, пытаясь выбраться из горящего танка. К ночи погибли 65 французских танков и 24 военных. Они дорого отдали свои жизни, уничтожив по меньшей мере тридцать танков Роммеля. Один из французских ротных командиров, капитан Жак Леу, погибший при взрыве его танка, был посмертно удостоен звания рыцаря Почетного легиона. Его главный противник в том бою, майор Фридрих Фильцингер, был награжден Рыцарским крестом; Гитлер лично вручил ему награду спустя три недели.

Вечером 15 мая британские войска продолжали высадку в нидерландском порту Эймёйден в предпринятой в последнюю минуту попытке поддержать голландское сопротивление. Когда они высаживались, к порту из Амстердама приехали шесть автобусов. В них было двести евреев, в основном детей; в порт их привезла голландка Гертруда Вайсмюллер. Многие ее подопечные были детьми немецких евреев, которым удалось скрыться в Нидерландах до начала войны. Теперь они снова бежали от нацистов. «В семь часов мы отплыли, – вспоминал позднее один мальчик, Гарри Якоби. – Отдалившись от берега, мы посмотрели назад и увидели огромный столб черного дыма от нефтяного хранилища, подожженного, чтобы оно не досталось немцам. В 9 часов корабельное радио сообщило новость о капитуляции голландцев». В Британии дети оказались в безопасности.

Теперь Гитлер стал правителем еще одного европейского государства. Бабушки и дедушки Гарри Якоби, оставшиеся в Голландии, стали одними из десятков тысяч жертв нацизма среди нидерландских евреев. Той ночью, впервые с того момента, как вермахт ударил на Западе пятью днями ранее, британские бомбардировщики атаковали индустриальные цели в Руре. На задание отправили 78 бомбардировщиков. Все вернулись в целости, хотя 16 и не смогли найти свои цели. 24 ударили по нефтехранилищам, часть которых, как видели пилоты при возвращении домой, ярко пылали.

Поскольку поставки в Британию собранных и готовых к полету самолетов нарушали нейтральный статус США, Рузвельт лично предложил ночью 15 мая способ обойти сохраняющиеся положения Акта о нейтралитете. Он состоял в том, чтобы самолеты долетали до американской границы с Канадой, затем их «толкали» на ту сторону, поднимали в воздух и транспортировали до Ньюфаундленда, где их можно было грузить на корабль. «Нам известно, – сообщал Первис в Лондон, – что этот способ законен и осуществим».

Весь день 16 мая наступление немцев продолжалось; Роммель проник вглубь французской территории на 80 километров в направлении Камбре, а Гудериан достиг пункта в 96 километрах к востоку от Седана. В тот же день генерал Морис Гюстав Гамелен приказал французским силам отойти из Бельгии. Черчилль по пути в Париж отдал распоряжение о немедленном исполнении операции XD. В Антверпене в рамках этой схемы уничтожения ресурсов и инфраструктуры два британских офицера, лейтенанты Кадзоу и Уэллс, вылили 150 000 тонн горючего в Шельду.

Достигнув Парижа, Черчилль потребовал, чтобы войска союзников заняли линию Антверпен – Намюр. «Мы потеряли Намюр», – ответил ему Рейно. Затем французы под началом Гамелена начали просить отправки во Францию шести истребительных эскадрилий в дополнение к четырем, которые уже находились там, и еще четырем, направить которые согласился тем утром кабинет в Лондоне. Однако Черчилль указал, что воздушная оборона самой Британии находится в рискованном положении; у нее в распоряжении было только 39 эскадрилий, четыре из которых размещались во Франции. Настоятельность требования французов заставила Черчилля изложить его в телеграмме кабинету. «С исторической точки зрения может оказаться неправильным, – предупреждал Черчилль, – если их просьбы не будут удовлетворены, и французы будут уничтожены». Кроме того, нельзя недооценивать «возрастающую сложность» продвижения для немцев, «если они встретят мощную контратаку».

Той ночью британское правительство согласилось, что еще три британские эскадрильи, базировавшиеся в Британии, будут «работать во Франции от рассвета до полудня», после чего их будут сменять «до заката» три другие эскадрильи. Это, по крайней мере, избавит их от опасности подвергнуться атаке на французских аэродромах.

В Париже страхи относительно неизбежного германского прорыва привели к панике. На газоне Министерства иностранных дел сжигали связки официальных документов, которые выбрасывали из окон. Однако танки Гудериана наступали не на Париж. Вместо этого они повернули на северо-запад и к полудню 17 мая достигли реки Уазы близ Ориньи, в 15 километрах к востоку от Сен-Кантена. Их атаковали, но не могли остановить танки французской 4-й бронетанковой дивизии под командованием одного из пионеров танковой войны, полковника Шарля де Голля. В качестве признания его доблести в тот день его произвели в бригадные генералы.

На всех участках фронта успехи немцев превосходили их надежды. 17 мая солдаты 6-й армии генерала Вальтера фон Рейхенау вошли в Брюссель – пятую по счету столицу, занятую немецкими войсками за девять месяцев. Отступая из Брюсселя к берегам Ла-Манша, британская 3-я дивизия под командованием генерала Бернарда Монтгомери заняла позиции по линии реки Дандр. Кажется, сомнения витали только в штабе Гитлера. Генерал Гальдер записал в дневнике: «Безрадостный день. Фюрер ужасно нервничает. Он боится собственного успеха, не хочет ничем рисковать и охотнее всего задержал бы наше дальнейшее продвижение»[11].

Гитлер нервничал излишне. 18 мая танковые командиры продолжали движение с той же стремительностью, что и ранее: Роммель достиг Камбре, а Гудериан оккупировал Сен-Кантен. В Ле-Като-Камбрези немецкие войска захватили одного из высших военачальников Франции, генерала Жиро, вошедшего туда с остатками французской 9-й армии, – он не знал, что немцы оказались в городе за несколько часов до него. В течение дня перед вермахтом пал главный порт Бельгии – Антверпен. «Нет нужды говорить вам о тяжести этого события, – телеграфировал Черчилль Рузвельту. – Мы твердо намерены сопротивляться до самого конца, каким бы ни был исход великого сражения, разворачивающегося во Франции. В любом случае нам следует ожидать здесь скорого нападения по голландской модели, и мы надеемся, что не ударим в грязь лицом».

«Голландская модель» заключалась в использовании парашютистов для захвата жизненно важных пунктов. 18 мая Черчилль и начальники штабов рассмотрели возможность наиболее скорой морской переброски войск из самой Палестины и даже Индии, которые должны были защитить Британию от «большого числа» немецких войск, которые могли десантироваться с транспортных самолетов «после парашютистов».

В Париже, охваченном страхами перед диверсиями, новый министр внутренних дел Жорж Мандель начал 18 мая массивную облаву на подозрительных лиц. «На улицах было произведено много арестов, – вспоминал в конце месяца один канадский бизнесмен. – Дорожное движение строго контролировалось. Полицейские с примкнутыми штыками останавливали прохожих и спрашивали у них документы».

По мере продолжения сражения боевой дух британцев укреплялся верой в эффективность налетов бомбардировщиков на Рур, начавшихся 15 мая и продолжавшихся на протяжении трех последующих ночей. Впрочем, когда 19 мая американский журналист Уильям Ширер проехал через Рур, он отметил «очень небольшой ущерб». Что касается населения, на настроения которого налеты, по словам Британской радиовещательной корпорации, оказали «ужасающее воздействие», Ширер обнаружил, что местные жители, «особенно женщины, стояли на мостах, по которым проходили главные дороги, и приветствовали войска, идущие в Бельгию и Францию». Единственным следом британских ВВС, обнаруженным Ширером в тот день, был большой британский бомбардировщик близ Ганновера, который «лежал разбитым в поле в сотне ярдов от автобана».

В тот день во Франции впервые вступила в бой дивизия СС «Мертвая голова», которой поручили помочь 7-й танковой дивизии генерала Роммеля близ Камбре. Ей противостояли французские марокканские войска, которые упорно обороняли несколько небольших деревень. Войска СС сражались с такой же яростью и убили 200 марокканцев ценой гибели всего 16 эсэсовцев. Тем вечером Черчилль впервые обратился к народу по радио в должности премьер-министра. «Это, – сказал он, – один из самых страшных периодов долгой истории Франции и Британии. И без сомнения, период самый возвышенный». Британский и французский народы плечом к плечу «двинулись на спасение не только Европы, но и всего человечества от самой отвратительной и губительной для душ тирании, которая когда-либо омрачала и пятнала страницы истории». За армиями и флотами Британии и Франции собралась «группа разбитых государств и измученных рас: чехи, поляки, норвежцы, датчане, голландцы, бельгийцы – на всех них опустилась долгая ночь варварства, которую не осветит ни одна звезда надежды, если мы не победим, как и должны; как мы и сделаем».

В тот момент было неясно, как могут победить Британия и Франция. Казалось, вот-вот падут они, а не Германия. Тем утром, пока наступление немцев угрожало вбить клин между британскими и французскими силами к северу и югу от реки Соммы, Черчилль приказал британскому Адмиралтейству собрать «большое количество кораблей» в боевой готовности, чтобы плыть «в порты и бухты французского побережья». Теперь ясно, пояснил он Адмиралтейству, что эти планы следует выполнять немедленно на тот случай, если станет необходимо «отвести британские экспедиционные силы из Франции». В тот же день были составлены планы о создании «мобильных колонн» для укрепления защиты аэропортов на случай германского парашютного десанта в Британии. Даже Лондон теперь ощутил себя возможной жертвой такой вылазки. 20 мая Черчилль согласовал схему установки постов с пулеметами Брена и колючей проволокой от попыток немцев захватить центральную часть столицы и для защиты правительственных служб на улице Уайтхолл и дома 10 по Даунинг-стрит.

Той ночью германские бронетанковые колонны, достигнув Амьена, продолжили движение вперед к Абвилю, отрезав британские экспедиционные силы от их баз снабжения в Западной Франции и основной французской армии. Сотни тысяч британских, французских и бельгийских солдат попали в ловушку и оказались прижаты к морю. Гитлер был в восторге. Генерал Йодль, который присутствовал при этом, заметил, что Гитлер «высказывает высокую оценку германской армии и ее руководству. Занимается мирным договором, который выразит основную идею – возвращение земель, украденных за последние четыре столетия у немецкого народа…». Гитлер хотел отплатить французам за условия мира, навязанного Германии в 1918 г., проведя собственные переговоры в том же самом месте в Компьенском лесу. Что касается британцев, они «могут получить свой мир, как только вернут нам наши колонии».

Гитлер в своем ликовании уже обдумывал условия мира, но к западу от Компьена продолжались кровавые военные будни. Вечером близ Бове два немецких пилота были сбиты над местом, где самолеты люфтваффе поливали пулеметным огнем французских и бельгийских беженцев, пытавшихся уйти на юг. Оба они не имели оружия и стояли на обочине, окруженные толпой гражданских лиц, когда к ним подошел французский солдат, достал пистолет и выстрелил одному из немцев в голову, убив его на месте. Погибшим пилотом был двадцатитрехлетний сержант Вильгельм Росс; его закопали у обочины, и он стал одним из 1597 немцев, «погибших в бою» в ту неделю в Западной Франции.

26 мая от ран, полученных в бою, умер принц Вильгельм фон Гогенцоллерн (Вильгельм Прусский), внук бывшего кайзера и возможный наследник престола Германской империи. Сам бывший кайзер Вильгельм, с 1918 г. находившийся в изгнании в Голландии, там и остался, отказавшись 10 мая от предложения Черчилля перебраться в Британию; место его проживания, Дорн, сначала захватили, а потом взяли под стражу наследники тех самых армий, которые он бросил в 1914 г. против Франции и Бельгии.

21 мая немецкие войска достигли Ле-Кротуа, небольшого приморского курорта на побережье Ла-Манша в устье реки Соммы. С их прибытием в Ле-Кротуа союзнические армии во Франции оказались разделены на две части. Теперь гитлеровские силы могли оттеснить британские войска к Северному морю и разгромить их. Эта опасность привела в тот же день к контратаке британцев у Арраса силами 58 танков под командованием генерала Жиффара ле Квесн Мартеля, которая едва не вызвала панику в 7-й танковой дивизии Роммеля. Погибли 89 его подчиненных – в четыре раза больше, чем за все время его прорыва во Франции. Дивизия СС «Мертвая голова», снова отправленная на помощь Роммелю, вывела из строя 22 танка, но и сама потеряла 39 человек. Лишь прибытие немецких пикирующих бомбардировщиков предотвратило дальнейшие потери.

Впервые за одиннадцать дней боев германские войска оказались оттеснены назад; и не только войска, но и заветные танки, на которые возлагалось столько надежд. Гитлер, беспокоясь, как бы танки не пострадали еще сильнее, и опасаясь, что британцы во Франции будут сражаться до последнего человека, приказал остановить наступление на порты Ла-Манша.

На Востоке война против душевнобольных приняла новые обороты 21 мая, когда в Зольдау в Восточной Пруссии отправилась айнзацгруппа, которой было поручено убить более 1500 психических больных, свезенных туда из госпиталей всей Восточной Пруссии. Убийства продолжались 18 дней; когда они закончились, айнзацгруппа рапортовала в Берлин, что душевнобольные «успешно эвакуированы».

На Западном фронте британцы и французы планировали контратаку, которая должна была соединить их силы по обе стороны германского клина. Генерал Максим Вейган, которому принадлежал этот план, обещал атаковать немцев с юга. Той ночью в Британии были арестованы глава Британского союза фашистов Освальд Мосли и тридцать пять ведущих деятелей этой организации; через неделю к ним присоединились 346 их сторонников.

Дюнкерк, май 1940 г.

22 мая стало днем важного и даже драматического поворота в способности Британии читать некоторые наиболее секретные германские сообщения, ибо шифровальщики Блетчли-парка взломали ключ германской «Энигмы», который чаще всего использовался люфтваффе. С этой поры британская разведка смогла ежедневно читать каждое сообщение германских ВВС, посланное из штаба на фронт и с фронта – в штаб. Одними из наиболее ценных были сообщения, посылаемые связистами люфтваффе вермахту: они много говорили о позициях и намерениях германских боевых частей, разворачивавшихся в сторону моря.

«Поток оперативных разведданных, – пишут официальные историки британской разведки, – дешифровался, переводился, правился и интерпретировался» в объеме тысячи сообщений за день. Затем их передавали телетайпом или курьером на Уайтхолл. В то же время, начиная с 24 мая, самые важные сообщения передавались из Блетчли напрямую в штабы британских экспедиционных и военно-воздушных сил. Чтобы не дать немцам понять, что их самый секретный метод коммуникации взломан, использовался специальный шифр, который отправлялся по особым каналам связи через мобильное подразделение британской разведслужбы, которое помогало главнокомандующим с интерпретацией данных и советовало, как их можно применить.

Взлом «Энигмы» дал британским военачальникам, тогда находившимся в самом стесненном положении, ценный источник сведений о действиях и намерениях люфтваффе, а также о многих действиях и намерениях вермахта. Однако исследователям в Блетчли потребовалось некоторое время, чтобы решить множество проблем. «Помимо своего огромного количества, – сообщают историки «Энигмы», – тексты изобиловали непонятными деталями – аббревиатурами соединений и вооружений, указаниями по карте и координатам, закодированными топонимами и личными именами, формами, служебным жаргоном и другими загадочными отсылками», не говоря уже о трудностях, которые порой создавали неверный прием или неточная передача в условиях жаркого боя. Особенные трудности для расшифровки в мае 1940 г. создавало то, что штаб люфтваффе в инструкциях и германские боевые командиры в донесениях часто пользовались координатами карт серии британского Генерального штаба в масштабе 1:50 000, которые давно были сняты с эксплуатации в британской армии. Не имея возможности получить набор этих карт, шифровальщики Блетчли вынуждены были реконструировать их, основываясь на германских отсылках к ним, что представляло собой весьма трудоемкий процесс. Несмотря на эти сложности, сотрудники выдавали информацию, которая имела бы неоценимое значение, если бы не стремительное отступление британских войск.