Я буду рисовать только тебя

Вернее, начало как раз выглядело предсказуемым…

А может карты наказывают меня за то, что гадаю на событие, о котором уже почти все знаю?

Вроде как проверяю их, инспектирую.

Бррр… Ерунда! Кто верит в гадания? Так бы мы все знали о будущем! Не ошибались и не попадали впросак.

Я выключила компьютер и отправилась в постель.

Алекс появился почти сразу же. И посмотрел так…

– Татушка еще болит.

Тонко намекнула на то, что постельных утех Алексу лучше не ждать.

Он понял. На сей раз с первого намека. Я прикрыла глаза и сразу же вырубилась.

* * *

Горский

Горский очень любил свой новый дом в бывшем поселке КГБ, а ныне элитном, закрытом жилом комплексе за городом.

Участок делился словно на две части.

Первая выглядела как кусочек леса с озером. С некоторых пор здесь это стало модным и Горскому тоже понравилась идея. Вроде бы местные были обязаны этим трендом Ярославу Оленеву. Чей участок весь представлял собой практически девственный лес.

Горский видел его с семьей на приемах. Но особо не общался с Оленевыми.

Вторая часть участка была чем-то вроде сада. Здесь уже зацветали вишни, черешни, сливы, малина.

Широкие брусчатые дорожки петляли мимо клумб и фонтанов в виде тритонов и русалок.

Здесь пахло сладким цветочным нектаром, свежескошенной травой и простором.

Горский с детства любил простор. И терпеть не мог находиться там, где места мало.

Поэтому и предложил Заглятдинову новую версию клуба. Раза в четыре больше по площадям нежели предыдущие.

И вот сейчас, выйдя из своего синего внедорожника, Горский почему-то подумал, что в его владениях не хватает одного. Жасмин.

Вообразил, как бы она вышла на крыльцо и встретила его…

В уютном домашнем спортивном костюме или лосинах со свитером, как некоторые женщины любят ходить дома…

Нарисовал в фантазии ее красивую фигурку… и почему-то сразу возбудился.

Аж в висках зарабабанило.

Что ж… Саша, наверняка, уже ждет…

Горский улыбнулся своим мыслям и отправился в дом.

Здесь пахло пирогами с мясом и капустой, как любил Влад и морепродуктами, которые заказала Саша.

Пироги выстроились на столе просторной кухни. Оставила домохозяйка.

Запах морепродуктов тянулся из спальни.

Горский сразу направился туда.

У Саши был свой ключ. Фактически она стала постоянной женщиной Горского уже года два назад. И в отличие от предыдущих любовниц, Влад выдал ей ключ от дома, что многое значило…

Так думали они оба.

Саша лежала на большой кровати Горского, изогнувшись в соблазнительной позе. Эдакая нимфа на отдыхе.

Гибкая, подтянутая. Крутые бедра, пышные груди. Увеличенные. Ну и что? Пластический хирург постарался. Выглядели почти натурально.

Милое личико. Немного слишком широкий носик, черные глаза, подчеркнутые татуажем-подводкой, как и у Жасмин. Томный взгляд с поволокой. Высокие скулы и мягкая линия подбородка.

Горскому всегда нравилось, как она выглядит. Не просто красивой, эффектной, но еще и породистой.

Нравилось, что в погоне за модой и подружками, лишних процедур украшательства Саша не делала.

Ее губы не казались огромными, натянутыми, будто вот-вот лопнут.

Да и все остальное было… очень даже…

Вот только у Жасмин переход между талией и бедрами казался еще более заметным. Как и между талией и грудью. Подобного не добиться операцией, если не удалить пару нижних ребер.

А еще лицо у Жасмин было кукольное. Прямо как у девочки. Саша же больше напоминала женщину-вамп. Тоже шикарный типаж. Но не то…

Да мать же твою! С какой стати рядом с роскошной любовницей, он думает об этой отставной журналистке? Которую и видел-то пару часов?

Саша томно подтянула рукой столик с креветками на шпажках, лобстером и прочими морскими гадами, приготовленными лучшими поварами.

Выгнулась.

– Чего больше хочешь? Меня или ужин?

Горский хотел сказать: «Женщину». Но все же выдохнул:

– Тебя…

Саша улыбнулась с предвкушением.

Приподняла юбочку кружевного розового пеньюара, демонстрируя минимальное белье.

А затем начала снимать его.

Горский сбросил одежду, словно переодевался в пожарной охране. Рванул к любовнице в полной боевой готовности.

Трусики и бюстгальтер затрещали, когда Горский принялся снимать их.

– Осторожней… мачо… Порвешь мой любимый комплект… А он стоит как шесть наших обедов…

Горский позволил Саше самой избавиться от одежды.

На предварительные ласки его уже не хватало. Только «жарить» как выражались некоторые его знакомые. И вот сейчас только Влад понял смысл этого слова.

Жарить женщину.

Именно этого он и жаждал.

Короткий поцелуй, втянутые в рот соски… Саша застонала, выгнулась, запустила пальцы в волосы Горского. Запах ее духов с ароматом роз растворился в дымке воспоминаний. Горский чувствовал запах дегтярного мыла, который исходил от Жасмин.

Почему-то вдруг отчетливо увидел ее нежное плечо, гладкую кожу, на которой выводил рисунок. Прикрыв глаза, вообразил, как целует ее медленно и спокойно вздымающуюся грудь и в паху чувствительно заныло. Горский схватил Сашу и фактически надел на себя.

Быстро задвигался, глядя не на любовницу, а за ее плечо.

Воображение играло с ним злую шутку.

Горский не хотел думать о Жасмин. Представлять ее на месте Саши. Чувствовать ее, именно ее, а не любовницу.

Но ничего не мог с собой поделать.

Он снова слышал запах Жасмин, будто тот въелся в тело, пропитал насквозь, уже и не выветришь. Ощущал нежность и бархатистость кожи любительницы татушек, а вовсе не Саши. Кожа Саши была горячей, упругой и чуть бархатистой. Кожа Жасмин – прохладной и глянцевой. Именно это сейчас и чувствовал Горский.

Словно его организм нарочно обманывался, чтобы избавиться от неудовлетворенности.

И это еще как помогало.

Горский излился несколько раз.

Саша обняла его ногами и шепнула на ухо:

– Ты сумасшедший любовник. Обожаю тебя, Влад… А сегодня ты просто дикарь. Я бы даже сказала – неандерталец. Поэтому я всегда хочу тебя, Горский…

Влад медленно выдохнул, перевернулся, глядя в потолок, и произнес, не думая ни о чем, кроме того облегчения, которое сейчас испытывал. Скорее, наверное, даже избавления.

– Я хотел тебя как сумасшедший, Жасмин…

* * *

Жасмин

Если бы кто-то спросил, что я ненавижу в праздновании своих Дней Рождений, я бы перечислила все, что случилось в субботу.

Муж, как всегда, уехал в последнюю минуту за забытым соком и потом еще пошел чистить проезд от остатков подтаявшего снега.

Как обычно, мне предстояло встречать гостей одной!

Не знаю почему, но сейчас это особенно злило!

То же мне сюрприз! Вот уж спасибо! Ведь знает, как я это не люблю!

Валентин, сын Веры, с порога принялся носиться по дому и лестнице. И Матвей несколько раз порывался последовать его примеру. Как всегда, Веру Валентин не слушался. А подруга устало возводила глаза к потолку и ничего не могла сделать. Как и ее муж – Андрей. Андрей был младше Веры больше чем на пять лет и выглядел очень моложаво. Симпатичный, хотя и невысокий, довольно подтянутый. С коротким смешным ершиком каштановых волос. Думаю, женщинам он нравился. Тем, что западали на такие типажи.

При этом он всегда ласково и восхищенно смотрел на Веру. Худощавая, она выглядела гораздо старше своих лет. И как бы ни укладывала тонкие и жидкие волосы, их недостатки все равно бросались в глаза. Вера была умной и талантливой журналисткой. Хорошей и доброй подругой. И я понимала, что ее можно любить именно за эти достоинства. Но мне было больно видеть, как мной пренебрегает Алекс, пока Андрей осыпал жену комплиментами, буквально купал в восторженных взглядах.

Я любила эту пару: веселую, интересную. Но общение с ними в последнее время не всегда приносило приятные минуты. Не из-за них – из-за моего благоверного.

– Валя! Прекрати!

– Валя! Да хватит уже!

– Валя!

– Валя!

– Валя!

Я терпеть не могла делать замечания чужим детям. Считала это неэтичным. Но опять пришлось брать все в свои руки. Я резко сделала замечание – и Валентин послушался.

Сел за стол! Наконец-то!

Этот худющий, как спичка, с вредным лицом мальчуган рос все более неуправляемым. Я предполагала: все из-за того, что Валя гораздо меньше сверстников. Вероятно, его обижали или не принимали в серьез. А может и вовсе не принимали… В популярные детские компании. Мой Матвей по-прежнему был выше Вали на две головы, хотя и родился на год позже.

Валя игнорировал мать и очень редко слушался отца. И это меня тоже задевало.

Только близкие этого семейства знали, чего стоило Вере родить ребенка.

Непрерывная тошнота, больницы, капельницы. Бедняжку выворачивало от любой еды. Потом отказ почек… Она еле выжила. А Валю выхаживали в инкубаторе еще два месяца.

Но разве дети ценят подвиги родителей? Наверное. Только не все.

Наконец-то, пришел Алекс. Забрал детей играть наверх, и Вера прямо выдохнула. Осушила бокал вина и застолье пошло бодрее.

Надя, как всегда, опоздала. А Таня пришла последней.

Но это меня уже не особо волновало.

Алекс устроил Андрея на улице заниматься шашлыками.

Так что за столом царило женское братство.

Мы пили «Сливочный Бейлис», смеялись, болтали.

И меня вроде бы отпустило…

Но тут Вера завела любимый разговор о своих домашних питомцах. Зверушек подруга очень любила. Поэтому у них был и котик, и аквариум, и хомячки в придачу.

И вот Вера вдруг спросила – почему мы снова не заведем рыбок.

– У вас был такой аквариум! 200 литров, огромные цихлиды. Почему снова не заведете?

– Мы отдали рыб во время переезда из квартиры в дом, – пояснила я остальным девочкам. С ними мы в тот момент еще не так плотно общались. – Ну и вроде как… не завели заново. Как-то не до того было…

И тут за чем-то спустился Алекс.

– Для аквариума нам нужен кафель в гостиной! – заявил с ходу. – А то Жасмин у нас же все проливает. И постоянно. Даже посуду моет и везде лужи. И никогда за собой не вытирает!

Ну да… Я не вытирала иной раз только месяц назад. Когда мы всей семьей слегли с коронавирусом. Сил не было. Приходилось больной еще и готовить, убираться.

– Вообще-то, когда я здорова, я убираю! Я неплохая хозяйка! – возмутилась я.

– Кстати. Пирог очень вкусный! – решила сбавить градус эмоций Таня. И зря! Алекс нашелся и тут.

– Ну еще бы! Это ведь не Жасмин его готовила! Наша домохозяйка!

– Ну да. Светлана Матвеевна помогала мне готовить стол. И что тут такого? – возмутилась я. – Как будто я сама невкусно готовлю!

– Да вкусно ты готовишь, вкусно! – муж сказал это таким тоном, словно его пытали и с ножом у горла требовали подтверждения.

– Он шутит! – попыталась разрядить обстановку Надя. – Мы знаем, что ты вкусно готовишь.

Я промолчала. На языке вертелись злые слова. А обида подкатывала к горлу слезами.

Я дождалась, пока Алекс уйдет, и мы еще выпили…

А потом девушки предложили настольную игру. Вообще-то обычно мы играли в другую. Но тут подвернулась новая, с ассоциациями. И мужчины в придачу.

Естественно, шашлыки на ветру и холоде не прожарились.

И Алекс, свалив мясо на противень, посмотрел на меня:

– Дорогая. Ты всегда так вкусно готовишь мясо. Подскажи что добавить.

– У Светланы Матвеевны уточни.

Я не могла не ответить таким образом.

– Да ладно тебе! У нас же гости!

Ну да! Когда он говорил мне гадости о гостях не думал. А теперь вот – на тебе! Вспомнил!

– Подлей воды, я положу специй, – сквозь зубы произнесла я. Исключительно из вежливости к пришедшим. Они не обязаны присутствовать при наших семейных разборках. Не за этим пришли. И не для того тратят свой законный выходной.

Когда Алекс сел за стол, Таня предложила.

– А вот теперь пусть муж скажет жене поздравления и приятности!

Видимо, снова хотела сгладить углы.

Но и тут потерпела фиаско.

Алекс закатил глаза к потолку и опустив заявил:

– Я пока не могу. Надо подумать.

Ну да. Сказать гадости он экспромтом мог и не раз. А «приятности» у него никак не выходят. Надо долго думать, что же во мне хорошего.

Внутри закипало. Устроил мне праздник, чтобы показать какая я плохая? Какая никчемная жена и хозяйка, о которой муж не может сказать ни слова хорошего? Ни одного комплимента? Ни одного ласкового слова?

Заметив, что женщины за столом странно на него косятся, а присоединившийся к нам Андрей и вовсе разглядывает винегрет в собственной тарелке как будто впервые его обнаружил, муж разродился.

– Ты у нас красавица, Жасмин! Поздравляю!

Я чокнулась со всеми, выпила и захотела провалиться сквозь землю. Уйти с собственного праздника.

Мы с Алексом прожили вместе больше 10 лет! Я родила ему сына! Я помогла ему устроиться на работу! И даже не один раз! Мы жили в доме, который мне достался от матери! Я искала ему врачей и лекарства, когда муж слег с ковидной пневмонией! И я не заслужила ни одного доброго слова?

Ему нужно думать, прикидывать, размышлять, чтобы сказать мне что-то хорошее???

От этих мыслей то накатывала горькая злость, то душила боль, то хотелось разрыдаться в голос.

А тут еще эта игра. Командами. На ассоциации.

Андрей и Вера работали как единый механизм. Чувствовали друг друга и понимали. Хотя встреть я их отдельно на улице, никогда не поставила бы в пару. Казалось, она его тетя или старшая родственница!

А мы с Алексом, красивая пара, по мнению многих. Оба статные, высокие, молодые на вид… Мы вообще не могли сыграться.

Проигрывали раз за разом. В итоге, я почему-то дико разозлилась и отказалась играть.

– Ну тогда убираем игру! – обиженно произнесла Таня. И я ее понимаю. Она готовилась, читала правила, выясняла, тренировалась. Чтобы развлечь меня и наших гостей. А тут… Я со своим демаршем… Как обиженный ребенок!

Я посмотрела на обиженное лицо подруги. Крупной, милой, немного грустной…

Ей очень шла бежевая кофточка с котиком на груди…

– Да ладно вам! – опередила меня с репликой Надя. Женщина без возраста. Когда мы познакомились ей уже было за тридцать и сейчас она выглядела также. Взрослой, но не возрастной.

Пепельная блондинка, с серыми глазами. Одна из немногих, которых я считала привлекательными с таким цветом волос, светлыми бровями и ресницами.

Плотная, но не полная.

– В общем… Давай я буду ведущей? – предложила я Тане. Было жутко обидно, что расстроила ее из-за Алекса. И злость на мужа закипала еще сильнее. Отчего играть в этой команде стало совсем невыносимым.

– Чтобы самой не играть? – возмутилась Таня.

Я вздохнула. Ну вот как ей объяснить, что не в игре дело? Не в ней и не в том, что мне не нравится?

А в том, что я обижена на Алекса. Мы и так друг друга плохо понимаем. Уступаем Вере и Андрею. А тут еще каждый его промах бесит меня до темноты в глазах.

Ну как можно было не угадать, глядя на темную карту с готической летучей мышкой по ассоциации «еда» слово «кровь»?

Там правда, еще Андрей хитро постарался. Начал путать Алекса, едва тот взялся за нужную карту. Мол, Жасмин же не любит клоунов! А тут клоун на карте. Может она хочет ему кровь пустить! И этот дебил выбрал клоуна!

– Я не хочу играть в паре с мужем, – честно призналась я.

Таня выдохнула с облегчением.

– Давайте тогда без пары!

И тут игра пошла лучше. По сути, я никогда не страдала особой азартностью. Мне нравилась сама игра, состязание. Победа была вовсе не обязательным условием приятного времяпрепровождения.

Поэтому теперь, побеждала я или уступала, уже особенного значения не имело.

Мне было весело и немного горько от того, что наши семейные друзья стали свидетелями отношения ко мне Алекса.

Этот праздник стал для меня тортом с перцем. Вот приносят тебе красивый, пышный, облитый густым кремом тортик. Ты аккуратно режешь его, смакуешь и… вдруг глаза на лоб лезут от острой начинки.

Шашлыки прибежали есть дети. Валя, как обычно, не слушался. Залезал на спинку дивана, постоянно проталкивалась между ней и другими гостями. И родители не могли его урезонить. А мой Матвей сидел и уплетал мясо за обе щеки.

Пришел и Алекс. Спокойный и позитивный, будто ничего не случилось. А для него ничего и не произошло. Он привык относиться ко мне так и демонстрировать это всем окружающим. Думаю, так муж самоутверждался. Показывал – какой он самец. Какой крутой перец. Тот самый, из торта.

Я ощущала, как же хочется наорать на него, дать пощечину. Но терпела… Терпела, пока не закончилась игра, и гости не выехали за наш забор.

А потом я встала и высказала мужу все!

– Зачем нужно было устраивать этот праздник?! Зачем звать моих друзей, чтобы унизить меня?! Можно было сделать это в узком семейном кругу! По-тихому и без привлечения публики!

Муж так удивился, аж брови поднял. Словно вообще не понимал, о чем речь.

– Да ничего я не сделал! Чего ты разоралась?

– Зачем ты начал говорить гадости?

– Какие?

– По поводу того, что я все разливаю и не убираю!

– Ну это же была правда! Да, сейчас убираешь. Молодец! А месяц назад?

Пожалуй, это снисходительное «молодец» ранило меня больше, чем придирка.

– Мне не требуется твое поощрение! Месяц назад мы все болели! И я, больная, готовила и делала домашние дела. Ухаживала за твоим сыном!

– Он и твой сын!

– Да! Но ты сидел в карантине. А ребенком занималась я!

– Да чего ты разоралась?!

– Я просто не понимаю… – меня душили злоба и слезы. – Какого черта ты позвал людей. Унизить меня можно было и без них!

– Я тебя не унижал!

– А зачем ты сказал, что пирог готовила не я?

– Но ведь это правда!

– И что? Я могла вообще заказать еду в ресторане! Это мой праздник! Я, что, обязана пахать у плиты? Я плохо готовлю?

– Я ведь сказал, что ты хорошо готовишь!

– После того как всем рассказал про пирог. Зачем? Я спрашиваю – зачем?

– Не знаю… Зачем-то мне это было нужно…

Прозвучало как удар хлыста.

– А я знаю зачем! Я кормлю семью! Я ращу сына! Я сижу с ним, работая дома! А ты… ты зарабатываешь гроши! И чтобы ощущать себя мужиком, унижаешь меня!

– Да ничего я тебя не унижаю! Ты разливала и не вытирала! Когда мы болели!

– И ты так ничего хорошего обо мне не сказал! Не сказал тост!

– Я сказал!

– Да! Пару слов! Обещал подумать… И так не сумел сказать мне ничего хорошего. Кроме того, что я неряха и сама не готовила?

– Ну не нашел! И что?

– Что ж! Женщина всегда стремится быть такой, какой ее хотят видеть!

Я схватила подаренную мужем на День Рождения чашку и с размаху грохнула ее об пол.

И тут Алекс подскочил, как полоумный. Глаза бешеные, совершенно невменяемые, скулы острые, хоть хлеб нарезай.

У меня сердце ушло в пятки, стоило лишь взглянуть на мужа. Он словно кидался в драку. Собирался кого-то избить.

А муж схватил меня и принялся трясти, как тряпичную куклу. Было больно, страшно и очень обидно! Из горла вырвался надсадный крик. Муж потащил меня в ванную и швырнул коленями об кафель.

Я едва успела сгруппироваться – помогли йога и адреналин, который вдруг так ошпарил, что вся кожа загорелась.

Я закричала громче, а муж толкнул меня, и я едва не упала спиной в душевую кабинку, а головой – прямо на кран. Сама не знаю, как удержалась. Наверное, в последнюю минуту мой Ангел Хранитель очнулся и спас от неминуемой гибели.

Ужас захлестнул волной, испарина выступила на висках. Меня аж затрясло.

Узкий пятачок ванны. И бесноватый мужик перед глазами… Это сочетание мне не забыть еще долго.

И тут я увидела сына.

Он стоял возле дверей ванной и ошарашенно моргал. Шмыгал носом…

Начал что-то лепетать, и… Алекс вдруг остановился.

Его бешенство словно выключили. Сын стал тем рычагом, который меня выручил, спас от непоправимого. Не знаю, что сделал бы Алекс, не появись Матвей…

С минуту муж словно включался для нормальной жизни.

Взгляд стал более осмысленным, руки перестали сжиматься в кулаки.

Внезапно муж демонстративно собрал осколки и отправился на второй этаж…

Я поднялась наверх, увидела стеклянную горку под своим рабочим столом и горько заплакала.

Я чувствовала себя такой же горкой мусора, сломанной, униженной и растоптанной.

Я так радовалась тому, что Алекс решил устроить мне праздник! После того, как я месяц лечила его. Бегала больная в аптеку, с температурой, с раздирающей горло болью. Искала ему нужные препараты, которых нигде не было.

После того, как готовила ему бульоны, следила одна за ребенком.

У него же пневмония! А я переношу вирус в легкой форме!

И после всего этого, он посмел…

Алекс пришел, положил руку мне на плечо, но я отскочила словно ошпаренная.

Пальцы, что недавно сжимали мои руки стальными тисками и швыряли как тряпичную куклу были чужими, отвратительно гадкими.

На заднем фоне Матвей просил: «Папа, обними маму, погладь!»

А я чувствовала, что меня сломали. Морально.

Что больше никогда не смогу относиться к мужу, как прежде.

Он не попытался понять мою обиду. Не осознал, что поступил жестоко и несправедливо. Он сделал еще хуже.

Я плакала, меня трясло. Я снова плакала.

На заднем фоне муж и сын что-то пытались сделать.

Но я словно на время ушла в себя. Не понимала, не хотела принять реальность.

Наконец, слезы утихли, и реальность из маленького островка – стула и стола – вдруг разрослась до моего дома, а после – и до остального мира.

Я умылась и пришла к сыну.

Пожелала спокойной ночи. Обняла, крепко прижала, чмокнула в лобик…

Легла в постель, втайне надеясь, что муж уйдет этой ночью.

Но разве наши надежды когда-нибудь сбываются?

Страхи… вот что всегда осуществляется с пугающей точностью. Входит в нашу реальность с пинка и разрушает ее.

А надежды… На то, видимо, они и надежды. Чтобы вести нас сквозь тернии жизни, как спасительный свет маяка в шторм ведет хрупкое суденышко к берегу.

* * *

Горский

Следующие пару дней Горский провел в каком-то дурмане. Он словно бредил Жасмин. Она стала его наваждением, его сумасшествием, его одержимостью.

В толпе людей на улице Владу то и дело мерещилась гибкая, изящная фигурка.

Запах дегтярного мыла преследовал Горского везде и всюду. Даже там, где его не могло быть.

Желание захлестывало ночами, когда Владу снилось как он владеет Жасмин. Берет ее в разных позах. И почему-то эти сны, эротические фантазии совсем не походили на то, что случилось с Сашей.

Торопливый секс, чтобы, наконец-то, сбросить пар. Нечто механическое, без особых эмоций.

Потому что ему «надо».

Не-ет! Жасмин он брал медленно, начиная с прелюдии, которую всегда считал излишней тратой времени и сил. Не видел в ней особого смысла.

Горский целовал ее всю, наслаждаясь тем, как женщина под ним выгибается, слабо постанывает, как приподнимает бедра, ища контакта с его торчащим колом членом.

От возбуждения мозги плавились.

Горский кончал каждую ночь, а потом сам сдирал простынь, чтобы домохозяйка не видела результаты его фантазий о Жасмин.

Не то чтобы стеснялся… Вовсе нет.

Было странно, непривычно и немного неприятно, что женщина имеет над ним такую власть.

Даже не видя ее, не держа в объятиях, не касаясь, он жаждал ее. Обожал.

Желание выжигало изнутри.

Горский впервые испытывал нечто подобное.

То и дело Владу вспоминался бесславный финал общения с Сашей.

– Кто эта Жасмин? – возмущалась она. – Чем она взяла тебя? Как ты мог?

Горский не любил обижать женщин. Он видел, как дрожат губы Саши, как она сдерживает рыдания. Потому что гордость не позволяет расплакаться. Выпустить наружу обиду на то, что любовник, с которым у нее в основном хороший интим, назвал другое имя, когда кончил.

– Она красивая?

– Где ты ее встретил?

– Ты пригласил меня потому что ОНА ТЕБЯ ЗАВЕЛА???

Горский не хотел отвечать на эти вопросы.

Не хотел обижать Сашу правдой. А лгать не любил, в принципе.

Да и смысл? У них не было серьезных отношений. Они не строили планы на будущее. Не планировали жить долго и счастливо. Родить детей и не расставаться до старости.

Однако постоянная любовница, очевидно, считала иначе. И Горский понимал это.

Не только сейчас, когда Саша буквально атаковала его вопросами, делала один словесный аперкот за другим.

Понимал и раньше. Осознавал, что для женщины двухлетние «регулярные» отношения с мужчиной – это уже не просто секс. Скорее некое подобие жизни вместе. Тем более, что у Саши были ключи от дома Горского… К несчастью только не от его сердца… души и всего остального организма.

Когда-то Горский не видел проблемы в фантазиях Саши.

Ведь тогда он так не жаждал другую. Словно усталый изнуренный путник в пустыне, который видит оазис с фруктами, источниками прохладной хрустальной воды и уютной тенью…