bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 5

Хелена Хейл

Сердце лета

Посвящается бабушке Нине…

Плейлист:

1. Михаил Круг – «Владимирский централ»

2. The Black Eyed Peas – «My Humps»

3. Эйкон при участии Эминема – «Smack That»

4. One Republic – «Apologize»

5. The Pussy Cat Dolls – «Buttons»

6. Evanescence – «Bring Me to Life»

7. Нелли Фуртадо при участии Тимбалэнда – «Say it Right»

8. The Rasmus – «No Fear»

9. Skillet – «Comatose»

10. Macklemore & Ryan Lewis при участии Рэя Далтона – «Can’t Hold Us»

11. Ace оf Base – «Happy Nation»

12. Mr. President – «Coco Jambo»

13. Мурат Насыров – «Я – это ты»

14. Boomfunk MC’s – «Freestyler»

15. Кид Кади – «Day’N’Nite»

16. Fabolous – «You Be Killin Em»

17. Daughtry – It’s Not Over


Часть 1

«Я устал быть тем, кем ты хочешь, чтобы я был.Я утратил веру и чувствую себя потерянным.Я не знаю, чего ты от меня ожидаешь,Ты меня подавляешь.…Каждый шаг, который я делаю, для тебя —очередная ошибка».Linkin Park – «Numb»

Пролог

2009 год, 2 июля

Я крутила педали велосипеда, наслаждаясь тем, как ветер обдувает тело и волосы, даря прохладу. Петляя по ложбинам деревни, я вывернула руль в сторону кладбищенской церкви. Некогда красный кирпич стал бледно-оранжевым, кое‐где вовсе обвалился, однако купола смотрелись внушительно, играя на солнце серебристыми бликами. Кладбище пустовало, то есть, конечно, могил было много, а вот из живых никого не наблюдалось.

Устремившись к плотине, я снова на бешеной скорости проехалась по ровному склону, чуть не запутавшись в педалях, и преодолела несколько кочек, чудом не свалившись с велосипеда. Дорог в нашей деревне не существовало, были лишь обкатанные тракторами колеи, которые как раз и считались проходимыми тропами. Удивительно, но я не встретила ни одного знакомого лица. Наверное, из‐за тридцатипятиградусной жары все сидели по домам, боясь свалиться от солнечного удара. А мне было тринадцать, поэтому никакие обстоятельства не могли удержать меня в четырех стенах.

Наконец я добралась до плотины. Прокатившись по прямой узкой дороге, я повернула налево, на свою самую нелюбимую тропинку. Те, кто ступали на нее в первый раз, запросто могли свалиться вниз, в глубокий овраг. Особенность этой тропы была в том, что она проходила под наклоном, буквально над обрывом, и была очень-очень узкой. Если бы бабушка или дед увидели, как я проезжаю этот опасный участок на велосипеде, мне бы пришел конец.

Я не собиралась сбавлять скорость и пугаться, глядя вниз, однако кое‐что меня все‐таки отвлекло. Я услышала громкие жалобные стоны. От резкого торможения взметнулась пыль, я откашлялась, прислонила велосипед к березе и подошла к обрыву: звуки доносились снизу. Обзор загораживал густой кустарник. Раздвинув неподатливые ветки, я опустилась на колени перед склоном и осмотрелась.

– Помогите!

Бросив взгляд туда, откуда доносился голос, я заметила руку, скользившую по торчавшему из земли камню. Не на шутку перепугавшись, я поняла, что, кроме меня, тринадцатилетней хилой девчонки, помочь некому. Схватившись за гибкий тонкий ствол деревца, росшего прямо на обрыве, я осторожно ступила на выступ.

– Я здесь! Сейчас попробую помочь! – крикнула я.

Дерево изогнулось, и я не знала, выдержит ли оно двойную нагрузку, но что оставалось делать? Добравшись до острого камня, в который вцепился неизвестный, я, встав на колени, схватила его за руку, продолжая держаться за хилый ствол дерева. Это был единственный способ взобраться наверх.

– На счет «три» хватайтесь! Раз, два, три!

Тут в мою руку вцепилась чужая рука, и я изо всех сил потащила неизвестного наверх. Песок и камни осыпались из‐под ног. Мальчишка забросил ногу на выступ, ухватился свободной рукой за ствол дерева, и мы вместе выбрались наверх, несколько раз поскользнувшись на осыпавшемся песке. Пару минут полежав и отдышавшись, я оседлала велосипед и внимательно посмотрела на мальчишку – он так и валялся на тропинке, глубоко дыша.

То, что я видела его впервые, меня поразило. Как-никак я знала всех жителей деревни. Вероятно, новенький или приехал погостить к знакомым. У него были непослушные кудрявые каштановые волосы, темно-зеленые глаза цвета еловой хвои, широкий нос с горбинкой и большеватые для мальчишки губы. В тринадцать я считала, что у всех мужчин губы тонкие и невыразительные. На вид ему было лет пятнадцать-шестнадцать.

Наконец он встал, отряхнулся, откашлялся и зашагал в сторону плотины. Я недоуменно уставилась ему вслед.

– Эй, а где «спасибо»?! – крикнула я.

– Ага! – бросил он в ответ и скрылся за деревьями.

Чувство несправедливости и злости захлестнуло меня. Каков хам! Не зря я не любила новеньких, да и бабушка не раз рассказывала мне о том, как в нашей деревне орудовали воры, крали даже детей, поэтому я не придумала ничего лучше, чем просто ретироваться с места встречи, вместо того чтобы догнать паренька и столкнуть его обратно в овраг. Зачем бабушка рассказывала мне эти байки в детстве? Наверное, хотела припугнуть, чтобы я была осторожнее, а в итоге превратила в параноика. Много лет спустя я вспоминала этот день с одной только мыслью – на кой черт я его спасла?

Глава 1

2011 год, 20 июня

На летние каникулы мы в очередной раз поехали в деревню. Она находилась в Курской области и отличалась полным отсутствием цивилизации. Дедушка включил диск Михаила Круга, бабушка ерзала на переднем сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, а я, предвкушая чудесное лето, смотрела в окно, подпевая: «Владимирский централ, ветер северный…».

Лето не просто мое любимое время года. Это вообще любимое время моей жизни! Я хандрила осенью, ненавидела зиму и зачеркивала в календаре весенние дни, ожидая наступления лета. Даже мой день рождения – пятнадцатое июля – находился в самом сердце солнечного, жаркого времени года.

Спустя десять часов пути мы на одеревеневших ногах вышли из машины. Наша деревня делилась на две части, их называли «левая сторона» и «правая сторона». Отчего‐то обе стороны всегда между собой соперничали, хотя почти все их обитатели были в близком или дальнем родстве друг с другом. Мне, можно сказать, повезло, потому что у нас здесь было два дома. Один на левой стороне, второй – на правой, к нему‐то мы и подъехали. Это был дом прабабушки Люси, матери моего деда Вити.

Построенный в девятнадцатом веке побеленный штукатуркой одноэтажный дом был уютным и вместительным. Прямо от его стены тянулся высокий глухой деревянный забор, отгораживавший от посторонних глаз наш сад и, конечно, туалет – глубокую яму, в которую страшно упасть, но еще страшнее там однажды задохнуться. В саду также располагались сарай и погреб, где хранились вкуснейшие закрутки, старые велосипеды, метлы, лопаты и прочая хозяйственная утварь.

Перед домом, прямо у крыльца, цвели розовые и белые пионы – гордость прабабушки. Дед припарковал у забора свою «ласточку» – она же белая «Лада четверка» – и постучал в массивную деревянную дверь дома. Баба Люся выскочила и принялась всех по очереди целовать. Вернее, нас с дедом. Бабушку Надю, свою невестку, она недолюбливала. Это было взаимно. Бабе Люсе исполнилось восемьдесят пять, а она была все так же шустра и ловка. Пригласив нас за стол, она выставила не меньше десяти тарелок с различными блюдами. Когда и как она успела их приготовить, ума не приложу, и все они были невероятно аппетитны, а аромат соленых огурцов и помидоров вообще сводил меня с ума.

– Аглайка, да как же ты выросла! Невеста! – охала баба Люся, наливая чай из самовара. Лет ему было больше, чем бабе Люсе.

Мы не виделись с прабабушкой два года. Прошлым летом у мамы и дедушки совпал отпуск, потому я провела его сначала на море, а потом в лагере. Честно говоря, если бы мне предложили выбор – море или деревня, я бы не раздумывая выбрала деревню. Для меня наш уединенный уголок в Курской области был лучшим местом на земле. Бабушка Надя убежала к своей подруге, соседке, а мы с дедушкой уплетали угощения. Прабабушка стояла в углу и улыбалась, глядя на нас.

– Добавки? – спросила она.

– Нет, спасибо, – хором ответили мы с дедушкой.

Какое облегчение, что бабушка Надя сбежала к соседке. Если бы осталась, они с прабабушкой наверняка бы спорили и обменивались ядовитыми фразами.

– Аглая, мы с бабушкой поедем на другую сторону. Если хочешь, можешь остаться у прабабушки, – сообщил дед, хрустя огурчиком. – Ты с подружками встретишься?

– Да, мы уже договорились, – кивнула я, выходя из‐за стола. – Бабуля, спасибо, было очень вкусно!

Баба Люся и дедушка принялись обсуждать соседей и все деревенские новости. Я прошла в главную комнату. Всего комнат было две, если вторую вообще можно было воспринимать в качестве спальни. Там была лишь печь и раскладушка, вместо двери – занавеска. В главной же комнате стояло три кровати, стол, покрытый вычурной скатертью, шифоньер и стул. Конечно, имелся угол с иконами, а над постелью прабабушки висел портрет Есенина, которого в детстве я считала нашим почившим родственником. Кивнув Сергею в знак приветствия, я подошла к столу, над которым висело старинное зеркало в толстой металлической раме. Прямо под ним стоял портрет дедушки в юные лета – голубоглазый брюнет с густой шевелюрой строго смотрел с фотокарточки.

Глядя в зеркало, я поправила свои пепельно-русые волосы длиной чуть ниже плеч. Глаза покраснели от долгой дороги и раннего подъема. Губы потрескались от сухой жары. В деревне незачем было краситься и уж тем более наряжаться. На всю округу был один клуб, а поход туда считался праздником, ради которого можно было привести себя в порядок.

Захватив рюкзак с лимонадом, телефоном и влажными салфетками, я пошла на условленное место встречи с девчонками. Еще в городе я позвонила подругам, и мы договорились, что они будут ждать меня в вагоне заброшенного поезда. Да, странноватые координаты. Дело в том, что прямо перед домом Милены стояла невесть как туда попавшая мотодрезина со «штурвалом» управления – я не знала точно, как называть эту штуковину, – с прицепленным к ней обычным товарным вагоном. Несколько лет назад между нами велась ожесточенная борьба за место у «штурвала», мы воображали себя машинистами. Те, кому не повезло оказаться в числе первых, изображали стук колес.

Миленин дом располагался через дорогу от нашего, в самом конце правой стороны. Я выбежала из дома в своем потрепанном джинсовом комбинезоне и побежала вприпрыжку, предвкушая встречу с подругами. Соседи, возившиеся в картофельном поле, приветствовали меня взмахом лопат.

– Здравствуйте, тетя Нюра и баба Валя! Добрый день, дед Максим! – кричала я, стараясь как можно быстрее добраться до девочек и избежать участи быть расхваленной и опрошенной.

Пыль фонтанчиками вздымалась из‐под ног, пока я шлепала кроссовками по извилистым дорожкам. Уже издалека я увидела на дрезине милых моих девчонок. Аня и Милена махали мне из‐за «штурвала». Я замахала в ответ и ускорила темп.

– Гайка, привет!

Анька выскочила и чуть не задушила меня в объятиях.

– Привет! Вы давно приехали?

– Я десятого, Анька вчера, – ответила Милена.

Милена не очень любила прикосновения и объятия, поэтому я аккуратно клюнула ее в щеку. Она посмотрела на меня своими добрыми карими глазами и широко улыбнулась. Милена была смугловатой – гены отца грузина. Однако все семейство Милены носило фамилию матери, даже отец стал Грачевским, чтобы лишний раз не испытывать хлопот с документами. Черные волосы она, как обычно, остригла под каре. Носик у Милены был маленький и аккуратный, хотя с первого взгляда становилось ясно, что в девчонке течет грузинская кровь. Анька же была белокожей, с длиннющими золотистыми волосами. Синие, широко распахнутые, близко посаженные глаза лучились радостью, а пухлые крупные губы изогнулись в улыбке. На солнце ее молочно-белая кожа не загорала, а только краснела. Мы были знакомы с раннего детства, да еще и родились в один год! Родители наши тоже дружили, особенно моя мама с матерью Ани. Баба Надя же была лучшей подружкой Милениной бабушки – Светланы Вадимовны.

Подруги были для меня самыми близкими и дорогими людьми на планете! Мы даже жили в одном городе, Москве! Вот только в разных, отдаленных друг от друга районах, поэтому учились в разных школах и в городе виделись очень редко. Мама только в прошлом году начала отпускать меня на прогулки дальше нашей станции метро.

– Скоро подтянутся Вовка с Дроном, – сообщила Милена.

– Я что, позже всех приехала? – удивилась я.

– По-моему, Вован приехал, как только учеба закончилась. Еще в мае, – добавила Аня. – Ну, рассказывай, как дела?

Рассказывать было особо нечего. Я действительно жила одним лишь летом, а в школе превращалась в робота, который автоматически заучивал предметы и записывал задания. У меня не было друзей среди одноклассников или ребят во дворе, я бродила тенью, ежедневно переписываясь то в «аське», то «ВКонтакте» с девочками, Вовой и Андреем. Эти двое входили в состав нашей деревенской банды.

Когда нам было по шесть, мы проявляли себя как юные натуралисты. Мне особенно нравилось играть с лягушатами, парням – лазать по деревьям (хотя это они и сейчас могли), Анька любила ухаживать за садом, а Миленка – за бесчисленным скотом. Мы играли во всех канавах, убегали от злобных гусей тети Оли, плавали в речке, играли в товарном вагоне в настольные игры собственного производства, воровали яблоки и ежевику… в общем, проводили детство на ура.

Вернувшись сюда пятнадцатилетней, я вдруг осознала, как сильно мы повзрослели. Ни у кого больше не было желания играть в пруду с лягушачьей икрой, бегать в догонялки, делать куколок из цветущих в каждом саду мальв и стеблей одуванчиков. У меня зародилось предчувствие, что волшебство деревни, детства постепенно угасало.

– Вот, сдала экзамены, пойду в биохимический класс, – ответила в итоге я. – А вы что выбрали?

– Гуманитарий! – хором ответили девочки.

– Я мечтаю свалить из дома, – сказала Милена. – Сил уже нет. Как вам повезло, девочки, быть единственными в семье.

У Миленки были старший брат и три младших сестры.

– Даже не знаю, что хуже, вечно пьяный папаша или сестры, – вздохнула Аня.

– Что, опять в запое? – с сочувствием спросила я.

– Ага. Ладно, не будем о грустном. О, кажется, парни идут!

Мы с Миленой обернулись в сторону дороги. Действительно, Вовка и Андрей шли к нам, широко улыбаясь.

– Наперегонки до Вшивки? – крикнул Андрей.

Вшивка – местная речка с говорящим названием. После одного заплыва в ней маме пришлось обкорнать мне волосы, чтобы вытравить гнид.

Вместо ответа мы с девчонками сорвались с места и понеслись, вздымая пыль и песок. Бежали мы как угорелые, не отставая от парней. Проносились мимо до боли знакомых домов, попутно срывая незрелую вишню. Анька немного отстала, и слава богу: эта девчонка после лета в деревне неизменно возвращалась в город хотя бы с одним переломом или в лучшем случае растяжением. На Вшивке находилась и плотина, соединявшая стороны. Кстати, Аня и Вова жили на левой стороне, а Андрей и Милена – на правой. Я первая прыгнула на горячий от солнца песок, взмахнув руками и демонстрируя свою победу.

– Опять ты нас сделала, Гайка! У тебя что, мотор между ног?! – возмутился Андрей.

– Лучше тебе не знать, что у меня между ног, если не хочешь, чтобы я тебя утопила прямо сейчас.

Гайкой меня звали из‐за моего полного имени – Аглая. Я не до конца понимала происхождение этого прозвища, но свыклась.

– Злобная ты, Эссенцева! – нахмурился Андрей. – Купаться будем?

Я с недоверием взглянула на мутную воду, кишащую неприятными организмами, и отрицательно мотнула головой.

– Если купаться, то на Пасеке. Поехали завтра на велосипедах? – великодушно предложил Вован.

– Давайте! – согласились мы с девочками.

– А сейчас чем займемся? – спросила Милена.

И мы все вдруг стихли. Снова в воздухе витало ощущение потерянного детства.

– Я могу вас на тракторе покатать! – наконец предложил Андрей.

– Вот так развлекуха… – протянула я.

– Зато Миленка обожает тракторы, верно? Помнишь, как ты упрашивала меня, чтобы я уговорил отца нас на нем прокатить?

– Умолкни… – буркнула Милена.

– С каких пор отец доверяет тебе руль? – засомневалась Аня.

– Вообще‐то осенью мне будет восемнадцать, к тому же батя учил меня водить его чуть ли не с одиннадцати лет. Разбуди меня во сне, и я опишу тебе точные…

– Ладно, убедил. Поехали, – прервала я инструктаж по пользованию трактором.

Глава 2

21 июня, правая сторона


После поездки на тракторе тело неистово ныло, я осталась ночевать у прабабушки, и она, как и раньше, продекламировала мне на ночь стихотворение Пушкина «Утопленник». Оно и в детстве мне казалось жутким, а теперь я и вовсе не могла уснуть потому, что мне слышались стуки в окна и дверь. После стихотворения в программу прабабушки входила молитва «Отче наш» и только потом крепкий сон с громким храпом.

Мы с Миленой и Андреем договорились встретиться у колонки в десять утра, чтобы потом дойти до плотины, где нас должны были ждать Аня и Вова. Позавтракав тостами, я надела купальник и с ужасом обнаружила, насколько у меня выросла грудь. Я не меняла свой деревенский купальник с одиннадцати лет! Вот тебе и еще ужасы взросления… Быстро натянув легкое салатовое платье, я вышла из дома и села на велосипед.

– Внученька, ты сегодня у меня? – спросила прабабушка, которая с пяти утра была на ногах и занималась курами.

– Нет, бабуль, сегодня буду на той стороне. Там все мои вещи, да и бабушка с дедом наверняка волнуются.

– Хорошо. Иди, гуляй, – кивнула баба Люся.

Милена и Андрей кидались друг в друга репейником, и, чтобы не пасть жертвой дикой липучки, я заявила о своем прибытии издалека.

– Эй!

– О, Гайка! Мы уже заждались!

– Гайка! Гуси! – завопила Милена.

Я обернулась и увидела жуткие пасти на коротких ножках, бегущие в моем направлении. Я закрутила педалями, ребята запрыгнули на своих металлических коней, и мы помчались в сторону плотины. Свирепые птицы, гогоча, преследовали нас не меньше километра!

– Жуть, это не гуси, это демоны! – возмутилась я, когда нам удалось оторваться.

– Все в хозяйку. У нее и коровы злобные. Коровы! – взмахнула руками Милена.

– Тетя Оля – воплощение зла. Чего ожидать от бедных зверюшек? – встрял Андрей.

И он был прав. К нашим выходкам почти все деревенские относились снисходительно, но от тети Оли мы неоднократно огребали палками.

– Ну, наконец‐то! – топнула ногой Аня, как только мы объявились на плотине.

– Поехали! – махнул рукой Вова.

До Пасеки на велосипедах не меньше часа езды, мы взяли с собой перекус на случай, если сильно задержимся. Обычно из воды нас вытащить было тяжело. Мы могли до посинения беситься, топить и подкидывать друг друга. Один из плюсов наличия парней в компании – они всегда подбрасывают выше, чем девчонки.

На Пасеке было полно народа. Место это чудесное: сплошной песок и чистая, глубокая речка с песчаным дном. У берега организовали волейбольную сетку, а на занятых «местах» лежали расстеленные полотенца и сумки. Мы с ребятами оставили велосипеды на траве и пошли к песку. Лежать мы не собирались, место нам не требовалось, так что, сбросив с себя легкие платья, мы с девочками взялись за руки и бесстрашно вошли в речную воду.

– Какая теплая, рай! – вздохнула Аня.

– Может, с тарзанки прыгнем? – предложил Вова, подходя к нам вместе с Андреем.

Ребята сбросили футболки и щеголяли накачанными торсами.

– Слушай, Андрей, ты так на протеин не налегай, у тебя скоро кожа от мышц лопнет, – заметила я, разглядывая друга.

– Эссенцева, мерси за комплимент, – шутливо поклонился он.

– Жаль, роже твоей протеин не поможет, – высказалась Милена.

Андрей коварно усмехнулся и погрузился в воду. Через секунду послышался Миленин крик – этот подлец схватил ее за ноги и потащил ко дну. Мы с Вованом смеялись как сумасшедшие. Вова, кстати, был очень симпатичным малым. Синеглазый, загорелый шатен с крупным носом и четко очерченными губами. Жилистый, высокий, а главное, очень добрый. Андрей же похож на машину-убийцу. За два года, что мы не виделись, он сильно накачался и привел себя в форму. А «рожа» у него была довольно милая, обрамленная темными кудрями. Миленка к нему всегда придиралась, но в силу своего характера не могла признать, что влюблена в него с прошлого лета, поэтому мы с Аней тайком занимались их сводничеством, чтобы не получить от Милены.

– Тебе крышка, Кулаков! – бурлила нахлебавшаяся воды Милена. – Смешно вам, гадюки?!

Эта вредная грузинка схватила нас с Вовой за макушки и окунула с головой. Я чудом успела вдохнуть. Вынырнув, мы с Вовой снова заржали как кони. Во избежание очередной атаки я оттолкнулась от дна и поплыла к середине реки, наслаждаясь лучами солнца, переливающимися на поверхности воды. Издалека слышалась гневная тирада Милены, которая продолжала воевать с Андреем.

– Когда она уже признает, что он ей симпатичен? – подплыла Воронцова.

– Милена? Никогда, – хмыкнула я. – Как у тебя с твоим Костиком дела?

– Ты когда его так называешь, даже мне противно становится, – поморщилась Анька. – Все хорошо, он в следующем году уже окончит школу, тогда‐то и посмотрим, насколько крепки наши отношения. А ты когда соизволишь влюбиться?

– Воронцова, я и любовь – антонимы, – фыркнула я и поплыла в сторону ребят. – Кажется, плывут к тарзанке!

Анька кивнула и взяла курс направо. Я немного отстала. Подруга заставила меня задуматься. Я не заводила отношений не только потому, что не верила в любовь, но и потому, что за мной бдели дедушка и бабушка. Отношения до восемнадцати лет для дедушки – табу. Боюсь, если бы он случайно заметил меня целующейся, то посадил бы под замок. Семья у меня была консервативная, я могла получить ремня, даже просто повысив голос. Год назад хватка старшего поколения ослабла, и мне позволили гулять до девяти часов вечера, в то время как мои одноклассницы могли гулять чуть ли не до полуночи. Вообще, мои одноклассницы успели перепробовать в этой жизни все, о чем мне оставалось только мечтать.

– Гайка, ты там что, утонула?! – крикнул Вован.

– Сейчас ты утонешь, Васильев! – ответила я.

Андрей уже забрался на тарзанку. Милена его как следует раскачала, и он с радостными воплями прыгнул в воду. Затем каждый из нас прыгнул раз по десять, после чего мы вернулись на пляж.

– Бо-о-оже, у кого с собой святая вода? Мне нужно срочно окропить глаза после такого зрелища, – пробурчала Милена.

Проследив за ее взглядом, я заметила у наших велосипедов две машины. Иномарки, в моделях я не разбиралась. Двери у обеих были нараспашку, из салона орала музыка. Надо признать, песня мне нравилась – «My Humps» группы The Black Eyed Peas. Но потом я увидела то же, что и Милена, – наших заклятых врагов. Ульяна и Кристина трясли задницами рядом с парнями, которым, видимо, и принадлежали автомобили. У нас с этими швабрами была война длиною в жизнь.

– Ну и мерзость, – заключила Аня.

Швабры тоже нас заметили и, конечно же, смерили взглядами. Надо отдать им должное, хотя мы и были ровесницами, Ульяна и Кристина выглядели на все девятнадцать. Даже на пляж разукрасились. Тонна штукатурки. Кристина, голубоглазая брюнетка со сногсшибательной фигурой – тростинка с объемными формами. Ульяна, блондинка с ногами от ушей, могла похвастаться ровным тонким носиком и здоровенными губищами. Мне такие пельмени не по нраву, так что я никогда ей не завидовала.

– Что за парней они окрутили на этот раз? – спросила я.

– Кажется, наших местных мажоров. Вон Кузнецов, Женька Черный и Добрыдень, – перечислял Вова. – А это что за хрен?

Я присмотрелась и замерла. Хрен‐то оказался мне знаком! Это был тот самый парень, которого я спасла на обрыве! Повзрослел он, конечно, за два года, но ума, наверное, не прибавилось.

– Ты его раньше не видел?! – поинтересовалась я у Вовы.

– Я видел, – отозвался Андрей. – Это Олег Красильников, но все зовут его Аликом.

– Мне это ни о чем не говорит… – буркнула я. – Стоп. Красильников? Откуда у нас Красильниковы?

– Кажется, это пасынок Титова, – объяснил Андрей. – Надменный тип.

– Что верно, то верно, – уверенно кивнула я.

Черный, Кузнецов, Добрыдень и Красильников тоже обернулись на нас. Я встретилась взглядом с Аликом. Он скрестил руки на груди, пристально разглядывая меня с головы до ног. Я вдруг вспомнила, что стою в купальнике и что грудь у меня теперь внушительная. Стало не по себе, и я хлопнула пацанов по спине.

– Ну что, сыграем в русский твистер? – выдавила улыбку я.

На страницу:
1 из 5