Ветер с востока

– Наши железнодорожные части уже приступили к ремонту полотна и станционного хозяйства, поврежденного немцами, – ответил тот. – Саперы в двухдневный срок должны завершить ремонт железнодорожного моста через реку Полометь. Считаю, что нам удастся выдержать график подготовки и провести «Молнию» раньше, чем немецкое командование сумеет адекватно отреагировать на случившееся. Кроме того, операции «Гобой» и «Игла», запланированные на двадцать третье февраля, с учетом даты их проведения*, отвлекут внимание противника от Псковского направления.

Примечание авторов: * 23 февраля – день Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-морского флота. «Праздничные» наступления имели репутацию политически акцентированных, а следовательно, обозначали направление главного удара.

– Вы уверены, что немцы не перебросят под Ленинград силы из-под Смоленска? – спросил Сталин, медленно прохаживаясь по кабинету. – Может, лучше сперва ударить на Псков, а уже потом проводить операции местного значения, добивая противника?

– Никак нет, товарищ Сталин, – покачал головой Василевский, – у немцев, а точнее, лично у Гитлера, просто навязчивая идея насчет нашего наступления на Смоленск. В конце концов, именно здесь мы украли у него Гейдриха и фон Клюге, и именно сюда он стягивает остатки своих резервов. Нашей разведке удалось узнать, что новым командующим группы армий «Центр» назначен рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, которого Гитлер считает самым надежным своим соратником. В ответ на протесты Кюхлера о начавшемся нашем наступлении на Ленинград Гиммлер и Гитлер просто заставят его замолчать, предложив обойтись собственными ресурсами. А поскольку усилить 18-ю армию можно только за счет 16-й…

– Я вас понял, товарищ Василевский, – кивнул Сталин. – Конечно, после того, как Калигула назначил своего коня сенатором, мир уже ничем нельзя удивить. Но, товарищ Бережной, как вы думаете, значит ли это назначение Гиммлера, что Гитлер сейчас в таком же отчаянии, в каком был в вашей истории летом 1944 года? Ведь фронт все еще под Москвой, а не под Варшавой…

Генерал-майор Бережной пожал плечами и сказал:

– Я, товарищ Сталин, плохо разбираюсь в психологии Гитлера и подобных ему непризнанных «гениальных» художников, и могу сказать лишь одно. Все происходит слишком быстро, и поражения врага следуют одно за другим. Гитлер вообще неуравновешенный тип, в свое время травленный газами и дважды контуженный. Ситуация, при которой он станет совсем неадекватным, вполне возможна, и мы в любой момент должны быть к этому готовы.

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался Сталин.

– Сумасшедший Гитлер считая, что высшее командование Вермахта готово ему изменить, вполне может инициировать в Германии новую ночь длинных ножей, – ответил Бережной, – Это может сильно помочь нам на завершающем этапе войны. Но, спятив окончательно, Гитлер может развернуть на наших оккупированных территориях самый настоящий геноцид. Вот это крайне скверно. И назначение Гиммлера командующим Группой армий «Центр» – сигнал о том, что такое развитие событий вполне возможно.

– Товарищ Сталин, – голос Бережного дрогнул, – в случае такого развития событий я предлагаю нанести по фашистской Германии удар возмездия имеющимися в нашем распоряжении спецбоеприпасами. Уверен, что товарищ Ларионов в этом меня поддержит.

Сталин, помрачнев, покачал головой, а потом сказал:

– Мы обдумаем ваше предложение, товарищ Бережной. Но в первую очередь мы должны думать не о возмездии, а о том, как быстрее освободить наш народ и нашу землю от фашистского рабства. Мы очень рассчитываем на вашу помощь и поддержку в этом деле. Ведь вы и ваши товарищи всего за какие-то сорок дней сумели внести в дело нашей Победы неоценимый вклад… Итак, товарищи… – Сталин подошел к столу, и что-то записал в блокноте, – план операции «Молния» должен быть выполнен в те же сроки и в том же объеме, как и намечалось ранее. На сегодня все. Вы свободны, товарищи.

19 февраля 1942 года, 00–35. Марманск, аэродром Ваенга, 2-й гвардейский (72-й) смешанный авиационный полк Северного Флота.

Днем восемнадцатого февраля на аэродроме Ваенга, приземлились два прибывших из Архангельска транспортника ТБ-3, из которых под наблюдением контролем сотрудников НКВД были выгружены полтора десятка больших деревянных ящиков. Через час после прилета «туберкулезов» на том же аэродроме приземлился пассажирский ПС-84 с двумя десятками секретных специалистов на борту. Всех их немедленно поселили в отдельный барак, возле которого опять же стояли бойцы НКВД. Еще сутками ранее на аэродром Ваенга из мурманского порта привезли столитровые железные бочки с нанесенными краскопультом под трафарет большими белыми буквами: «ТС-1. Яд – не пить» и черепом с костями для вящей доходчивости. Правильно, не надо никому знать, особенно в кишащем англичанами и американцами Мурманске, что ужасно секретные буквы «ТС-1» обозначают самый обыкновенный керосин, только тщательно очищенный. Почему бы слегка не потроллить коллег из «союзных разведок» – пусть попытаются выяснить состав этой «ужасной дряни».

А специально выделенные товарищи, откомандированные во вновь сформированный «СМЕРШ» из ведомства Лаврентия Павловича, посмотрят, кто, кому и какие вопросы будет задавать в связи со всем происходящем. И в самом деле, товарищи Сталин и Берия весьма интересуются, есть ли в доме «кроты», и где именно они водятся…

И вот уже неделю аэродромная команда выравнивала и трамбовала взлетно-посадочную полосу, доводя ее длину до двух тысяч метров. Смысл этих действий был изначально малопонятен. Ходили слухи, что СССР закупил в Америке тяжелые стратегические бомбардировщики Б-17, и аэродром готовят для приема именно этих самолетов. Но действительность была фантастичнее любых, даже самых невероятных, слухов.

Дело в том, что все эти события были лишь прелюдией перед осуществлением основной части операции под кодовым наименованием «Мгла» (решение о ее проведении Сталин принял девятью днями ранее). Выходящие на новый уровень советско-американские отношения требовали бесперебойного функционирования трассы арктических конвоев. Именно этой цели и служила переброска на Север Эскадры Особого Назначения. Немцы в Норвегии должны быть тише воды, ниже травы. И для этого у Северного флота теперь были все возможности.

Но чтобы снять все опасения американских партнеров о безопасности грузов, нужно было выбить из рук Гитлера еще один козырь. И этим козырем был притаившийся где-то в норвежских шхерах линкор «Тирпиц». Собственно, особого стратегического значения он уже не имел. Стоит ему лишь высунуть нос из Тромсе, где он сейчас отстаивался, и находящаяся поблизости «Москва» успокоит его двумя-тремя своими «Вулканами». Судьба двух итальянских линкоров, сгинувших в Черном море, еще у многих на слуху. И пусть немцы строят свои корабли куда более качественно, чем итальянцы, но подрыв проникающей боеголовки в погребах успокоит даже такого монстра, как «Тирпиц».

Но все это теория, а для гарантии безопасности конвоев «Тирпица» надо прихлопнуть уже сейчас. Другие крупные немецкие корабли, которые Гитлер приказал направить на север, пока находятся в длительном ремонте после полученных повреждений, и будут отсутствовать на Арктическом ТВД от двух до четырех месяцев. А потом – милости просим, господа, приходите на наше Баренцево море по одному и с вещами. Но «Тирпица» при всем при том надо выводить из игры, не дожидаясь, пока в Арктике развернутся основные события. Пусть в Берлине побесятся, а в Лондоне и в Вашингтоне задумаются.

В сложившихся условиях выполнить такую задачу способна только авиация будущего, а точнее, истребители-бомбардировщики Миг-29К. По плану операции «Мгла» пара этих машин должна была, взлетев с аэродрома в Кратово, совершить промежуточную посадку в Ваенге, где дозаправиться, подвесить по четыре КАБ-500Кр и вылететь к Тромсе, где в данный момент отстаивается главное пугало Третьего рейха. В дальнейшем аэродром Ваенга, наряду с аэродромами в Саках и Кратово, становился одной из трех опорных баз для действий Авиационной группы особого назначения на советско-германском фронте.

Ровно в ноль часов тридцать минут девятнадцатого февраля 1942 года у ВПП авиабазы Ваенга зажглись огни посадочных прожекторов. Как бы в ответ им в черном вечернем небе низко над горизонтом вспыхнули две яркие точки. Еще несколько минут – и при полном обалдении местной аэродромной команды по ВПП один за другим, в серебристых вихрях снежной пыли, промчались два стремительных стреловидных силуэта. Как только последний самолет остановился в конце полосы, прожектора погасли.

Летный состав 2-го гвардейского смешанного авиаполка, разбуженный непонятным шумом, выскочил из бараков, но не смог разглядеть ничего, кроме смутной суеты и мелькания ручных фонарей в двух стоящих на отшибе капонирах. Тем более что товарищи, по привычке называемые «особистами», попросили летчиков не любопытствовать, а идти и досматривать сны. Кто там делает и что – это не их ума дело. Когда будет надо, тогда все всё и узнают.

Тем временем прибывшие спецрейсом специалисты извлекали из деревянных ящиков длинные, как гвозди, корректируемые противобункерные бомбы и подвесные топливные баки, а также заправили боевые машины керосином под пробку. Сделав свое дело, эти самолеты сюда уже не вернутся. С тремя ПТБ им вполне должно хватить топлива прямо до Кратово, и еще останется кое-какой запасец. А здесь, в Мурманске, с рассветом начнется самый настоящий ад.

Получивший нахлобучку от Гитлера, Геринг погонит своих асов в новые самоубийственные атаки. Но это уже работа для совсем других летчиков, в том числе и прославленных асов 2-го гвардейского (72-го) смешанного авиаполка Северного флота. Поэтому спите спокойно, товарищи, завтра у вас будет трудный день.

Ровно в четыре часа тридцать минут капитан Гуссейн Магомедов оторвал свой МиГ-29КУБ от ВПП Ваенги и пошел на взлет. Вслед за ним поднялся и МиГ-29К старшего лейтенанта Сергеева. Набор высоты до эшелона в пятнадцать тысяч, курс на Тромсе. Следом за ними взлетел и ПС-84 с аэродромной командой на борту. Только курс они взяли в другую сторону – теперь их ждала Москва.

На заднем сиденье кабины МиГ-29КУБ сидел непростой пассажир – сам командующий Авиацией дальнего действия и доверенное лицо Сталина, генерал-майор Александр Евгеньевич Голованов. Он обязан был зафиксировать результаты бомбометания и лично доложить о них товарищу Сталину. Голованову Верховный доверял, и его доклад мог оказать влияние на очень многое в разработке вооружений, в первую очередь для авиации дальнего действия.

Не могли советские дальние бомбардировщики накрывать свои цели сплошным ковром тяжелых фугасок. Самолетов, способных нести тяжелые авиабомбы на большие расстояния, были считанные десятки, а одной авиагруппой ОСНАЗ войну не выиграть. Да в Кратово уже переоснащают один Пе-8 двигателями М-82 с высотными нагнетателями. Но ему понадобится соответствующее вооружение, чтобы сотня советских Пе-8 по боевому воздействию не уступала тысячам американских летающих крепостей.

Перед самой войной в СССР уже велись работы по созданию дистанционного управляемого оружия. Можно вспомнить неудачную королевскую зенитную ракету, за которую он сел, как растратчик, или вполне удачный вариант переделки устаревшего бомбардировщика ТБ-3 в дистанционно управляемый самолет-«брандер». В пятисоткилограммовую бомбу оборудование для дистанционного телеуправления от ТБ-3 не влезет. Но, как обещали разработчики, с бомбами весом от двух тонн и выше можно попробовать поработать. Собственно, Александр Евгеньевич эту идею воспринял положительно. Дело оставалось за испытанием. Тут и подвернулся тот самый «Тирпиц», будь он неладен. Несчастливое название для немцев. Береговую батарею под Констанцей, носившую то же название, МиГи уже разбомбили. Настала очередь линкора.

От Мурманска до Тромсе по прямой всего-то около пятисот километров. А линия фронта, можно сказать, вообще рядом. Поэтому оба МиГа сначала взяли курс на север, намереваясь по широкой дуге обогнуть мыс Нордкап, чтобы раньше времени не встревожить немецкое ПВО.

Во время полета пилоты молчали. Говорить было не о чем – надо было работать. Норвегию обогнули благополучно. Специалисты службы радиоперехвата на «Москве» доложили, что об обнаружении советских самолетов вражеских сообщений не поступало. В пять утра, примерно в сотне километров от цели, оба МиГа форсировали двигатели и зашли на цель в пологом снижении, обгоняя собственный звук. КАБы положено бросать на высоте не больше пяти километров. Но этот прием, уже столько раз применявшийся нашими летчиками против немцев на юге, делал их первую атаку абсолютно внезапной и неотразимой. Зимняя ночь в Арктике может быть либо звездной и морозной, либо такой же морозной, но метельной. Третьего не дано. Сейчас как раз был первый вариант. Колючие звезды, полотна северного сияния, пляшущие в небесах, и видимость миллион на миллион.

Там, внизу, спят ничего не подозревающие фрицы на «Тирпице», спит в своей каюте первый и последний командир линкора, капитан цур зее Фридрих Карл Топп. Дремлют дежурные расчеты зенитных батарей, дубеют от мороза наблюдатели на своих постах, вслушиваются в тишину полярных просторов немецкие звукометристы. Но ни звука не доносится с небес. А смерть уже рядом. Помните, фрицы, 22 июня тогда ваши летчики тоже убивали спящих…

Когда до «Тирпица» оставалось восемь километров, корректируемые бомбы отделились от держателей и нырнули вниз. Били дуплетом. Бомбы, сброшенные капитаном Магомедовым, были нацелены в район носовых башен главного калибра «А» и «В», старший лейтенант Сергеев ударил по кормовым башням «C» и «D». Именно там удар относительно небольших по калибру пятисоткилограммовых корректируемых бронебойных авиабомб мог вызвать детонацию боекомплекта. Бомбы приближались к цели, подправляя свой полет движениями рулей. Потом, почти одновременно – четыре ярких вспышки на палубе «Тирпица». А еще через мгновение носовая часть линкора превратилась в настоящий вулкан. Только одна бомба из четырех ударила в палубу сразу за барбетом башни «Бруно», разворотив элеваторы, прошила наискосок подбашенное отделение и лопнула в снарядном погребе. Взрыв полного боекомплекта разорвал переборки, подкинул башню «Бруно» вверх и вызвал вторичную детонацию в башне «Антон». Из трех других бомб одна поразила боевую рубку, вторая – крышу башни «D», третья – пробила палубу в кормовой части и взорвалась под килем, вызвав хотя и значительные, но не смертельные повреждения. Но взрыв двух полных погребов ГК – это уже не лечится. Линкор «Тирпиц» повалился на левый борт и лег на грунт с креном в сорок пять градусов, выставив на поверхность часть палубы и надстройки.

Немецкие зенитчики спохватились лишь через несколько минут, паля из всех стволов в белый, то есть, в черный, свет, как в копеечку. Но, как говорит народная цыганская пословица, поздно запирать конюшню, после того как мы в ней уже побывали. Ауф видерзеен…

Те из немецких моряков, кто не был убит сразу, захлебнулись в кромешной темноте хлынувшей внутрь ледяной водой. Из двух тысяч шестисот человек экипажа спастись удалось лишь двумстам тридцати двум матросам и пятнадцати офицерам. Погибли командир корабля, старший офицер и главный механик. Еще двадцать восемь человек из числа спасенных впоследствии скончались в госпитале от переохлаждения. «Тирпиц» же восстановлению не подлежал, и годился лишь на патефонные иголки…

Увидев внизу яркую вспышку, капитан Магомедов по СПУ вызвал пассажира.

– Товарищ генерал-майор, цель поражена. Разрешите вместо второго захода атаковать запасную цель?

Генерал-майор Голованов еще раз посмотрел вниз и принял решение. Действительно, делать второй заход на груду металлолома, в которую превратился германский линкор, не имело никакого смысла. Особенно, если учесть цену, а точнее, бесценность каждой такой управляемой бомбы. В то же время посадка самолета с бомбами на борту абсолютно исключена. Чтобы с пользой освободиться от бомбового груза, ставшего излишним, у экипажей имелся список запасных целей.

Генерал-майор подумал, и сказал в СПУ:

– Курс на Турку, товарищ капитан. Тем более что это нам почти по пути. Порадуем господина Маннергейма, утопив у него последний броненосец береговой обороны – как там его… «Вяйнемяйнен». Пусть он, как у вас говорят, жует половички на пару с Гитлером. Они же как-никак союзники.

Ровно в шесть тридцать пять оба МиГа благополучно приземлились на аэродроме в Кратово. Цели, поставленные перед операцией «Мгла», достигнуты на сто пятьдесят процентов. В пучине полярных вод исчезло вечное пугало британского флота, а в гавани Турку перевернулся кверху дном финский броненосец. Решением советского командования капитан Магомедов и старший лейтенант Сергеев удостоились орденов Ленина, а советские разработки корректируемых планирующих бомб получили поддержку руководства страны. Новому оружию авиации дальнего действия быть.

В Европе же царили совсем другие настроения. Гитлер в очередной раз проистерил перед своими бонзами в «Вольфшанце». По итогам двухчасового жевания коврика гросс-адмирал Эрик Редер переехал в тюрьму «Моабит», а командующим немецким флотом стал гросс-адмирал Дениц, «папа» всех немецких подводников.

Велика была и растерянность первого лорда британского Адмиралтейства сэра Дадли Паунда. Русские опять умудрились незаметно снять с шахматной доски еще одну немецкую фигуру, причем на этот раз ферзя. Что он теперь должен докладывать новому премьеру Клименту Эттли?

Как в новых условиях должен действовать Роял Нэви, ослабленный после сражения у Лиссабона и потерь на Дальнем Востоке? Все шло по какому-то жуткому плану, составленному в Москве. И в Лондоне буквально кожей ощущали, что Британии в этом плане совсем нет места. Разбуженный русский медведь вылезал из берлоги и намеревался под Красным Знаменем Коммунизма прошагать по всей Европе.

В Вашингтоне Рузвельт, узнав об уничтожении «Тирпица», только удовлетворенно хмыкнул и поставил галочку в лежащем на столе блокноте.

– Дядя Джо держит свое слово, – сказал американский президент своему помощнику, – кажется, с ним можно иметь дело.

Время стремительно неслось вперед, словно горная лавина, и остановить ее уже было невозможно. Вперед и только вперед…

22 февраля 1942 года, Полдень. Нью-Йорк.

Джулиус Роберт Оппенгеймер, профессор Университета Бэркли (Калифорния).

И зачем я только послушал эту глупую Китти, которая настояла на том, чтобы я поехал с ней в этот проклятый Нью-Йорк! Но, как известно, женщина может своим нытьем заставить любого мужчину сделать то, что ей хочется. Тем более если эта женщина – твоя супруга. Спорить в подобных случаях бесполезно.

Единственное, что меня утешило – это что в Нью-Йорке в это время находился мой старый знакомый, физик-эмигрант из Германии Лео Сцилард, который вместе с Ферми занимался «цепной реакцией». Чертовски интересная штука, надо непременно поболтать об этом с Лео.

В Нью-Йорк мы отправились поездом, поскольку сейчас из-за войны введены не только карточки на продукты, но и ограничения на продажу бензина и резины для автомобиля. Просто смешно: радио и газеты ежедневно призывают граждан Соединенных Штатов пользоваться личной автомашиной только для поездок на работу. А также рекомендуют брать попутчиков, чтобы экономить бензин. Вон, в сегодняшнем номере "Нью-Йорк таймс", к примеру, написано, что "каждое незанятое место равносильно тому, что оно занято японцем". Бред какой-то!

Ту же в газете напечатаны не менее бредовые заметки, вроде этой: "Супруга подала на развод из-за того, что ее муж, обожая бифштексы, съел всю говядину, которую семья получила по карточкам". А вот заметка про таинственное убийство какого-то полковника Лесли Гровса, занимавшегося в военном министерстве строительными подрядами. Репортер полагает, что это дело рук мафии – ворочая огромными деньгами, этот полковник наверняка имел дело с "крестными отцами", и не смог поделить с ними украденные у налогоплательщиков деньги. Обычная история. Такова судьба всех тыловых крыс.

Перечитав хронику боевых действий, я задумался. Сводки с фронтов не очень радовали, но все же… Джерри, например, напирали на русских, но те не оставались в долгу и давали им сдачи. Вот, совсем недавно, авиация русских каким-то образом дотянулась до Норвегии и вдребезги разбомбила там самый мощный немецкий линкор «Тирпиц». Говорят что этот людоед Адольф до сих пор в шоке. Это был самый сильный нацистский корабль на сегодняшний день, брат-близнец того самого «Бисмарка», который напугал до смерти британцев год назад и потребовал для своего уничтожения целой британской эскадры.

На Тихом океане после позора Перл-Харбора джапы продолжают теснить наших доблестных морских пехотинцев, как чума расползаясь от острова к острову. Уже пала британская крепость Сингапур, японский флот нацелился на Яву. Вопрос с нашими войсками на Филиппинах остается открытым, но, похоже, они уже выдыхаются.

Я бросил на стол газету. Конечно, надо сделать все, чтобы победить нацистов и их японских союзников. Но британцы пока сидят безвылазно на своем острове и воюют с немцами и итальянцами в Северной Африке. Причем этот хитрый лис Роммель, кажется, переигрывает их вчистую. Тем временем в Азии японцы договорились с королем Таиланда (так теперь стали называть Сиам), и уже лезут в Индию, отчего англичане трясутся от ужаса, опасаясь, что "жемчужина британской короны" безвозвратно уплывет из их жадных рук.

Только русские всерьез воюют с нацистами, в обледеневших степях и засыпанных снегом лесах одну за другой перемалывая их дивизии и нанося джерри огромные потери. В газетах пишут о страшных сражениях в тридцатиградусные морозы, когда голая кожа в одно мгновение пристает к промерзшей танковой броне. Если честно, то я симпатизирую этим русским. И не только потому, что они воюют против нацистов, поставивших своей целью истребить всех евреев в мире. Мне нравятся их политические взгляды.

Нет, я, конечно, не член коммунистической партии, но многие мои друзья – коммунисты. Даже мой родной брат Фрэнк недавно сказал мне, что собирается вступить в компартию. И при этом все мои знакомые коммунисты – глубоко порядочные люди. К тому же некоторые реформы нашего нынешнего президента были очень похожи на те, о которых говорили мои "красные" приятели.

Даже моя Китти, второй муж которой погиб, сражаясь с нацистами в Испании, тоже, кажется, коммунистка. Впрочем, ложась с ней в постель, я меньше всего думаю о ее политических взглядах. Мы с ней поженились в ноябре 1940 года, и в мае 1941 года у нас родился сын, которого мы назвали Питером. Я ни о чем не жалею. Вот и сейчас я смотрю на нее, и не могу нарадоваться.

Прибыв в Нью-Йорк, мы расположились в одной небольшой, но уютной гостинице на Манхэттене. Китти захотела отвести меня в Метрополитен-музей и посмотреть на небоскребы на Уолл-стрит, но я хотел немного отдохнуть, и она одна умчалась делать покупки. Я же позвонил по телефону, который мне сообщил в своей телеграмме Лео Сциллард, и сообщил ему о своем приезде.

Через полчаса он был у меня. Правда, приехал он не один. С ним был незнакомый мне мужчина, среднего роста, плотный, с улыбкой на лице и свежим шрамом над левой бровью. По манерам держаться и по не скрываемой под обычным костюмом строевой выправке мне стало ясно, что приятель Лео, назвавшийся Майклом, военный. Он, правда, этого и не скрывал. По его акценту было понятно, что мой новый знакомый иностранец. Действительно, Майкл оказался русским офицером, который воевал против джерри в Крыму и после ранения на фронте и излечения был направлен в командировку в США.

В октябре прошлого года наш президент распространил на Россию действие «Закона о ленд-лизе», и русские прислали специальную комиссию, которая должна была вместе с нашими военными определить, что им нужно в первую очередь для войны с нацистами. Одним из членов этой комиссии был капитан Михаил Крылов. Или Майкл, как он просил его называть на американский манер.

Мы поговорили с ним о боевых действиях против немцев, о том, как нацисты истребляют мирное население на захваченной территории. То, что рассказал Майкл, меня потрясло. Я, конечно, уже знал из сообщений нашей прессы о расстрелах евреев и пленных, которые практикуют джерри, но одно дело прочитать об этом в газете, и другое – услышать от человека, видевшего все эти ужасы своими глазами.

У меня сжались от гнева кулаки. По натуре я человек добрый, иногда даже слишком, но тут я не выдержал.

– Надо разбомбить всех этих мерзких нацистов, да так, чтобы ни один не уцелел! – воскликнул я. – Если их не остановить, они погубят весь мир!

Майкл вздохнул и как-то странно посмотрел на меня. Немного помолчав, он перевел разговор на более мирную тему. Из этого я сделал вывод, что все, что нам известно о зверствах "джерри" – чистая правда.

Тут пришла Китти, а вслед за ней вошел бой в гостиничной ливрее, неся пакеты с покупками. Похоже, что Китти все-таки совершила свой большой поход по нью-йоркским универмагам.