Слезы Феникса. Книга 2. Надежда

– Да нет, как минимум втроём. – улыбался маг. – Ольвен ведь увяжется за нами, подчиняясь наказу отца.

– Ты сумасшедший!

– Нет. Просто я знаю, чего стоит Культ. Без Первого Мастера они никто.

Глаза девушки сузились и на скулах заиграли желваки.

– Конечно, никто не будет штурмовать Башню, ибо смысла нет, – продолжал размышлять Даратас. – Как ты видела, армии в этой войне не решают ровным счётом ничего. Разве что только в деле сдерживания и выигрыша времени. А так – это просто мясо. Боюсь, мы можем стать свидетелями, как через Харон на живой материк станут прорываться орды тварей. Рази их сотнями тысяч – это не исправит положения. Ты знаешь, что такое рекогносцировка?

– Да. в позапрошлой жизни я – студентка военного факультета, в прошлой – гордая воительница. Однако, несмотря на то, что сейчас я просто милая девушка, сие слово мне известно.

– Ну, так вот, – пробормотал Даратас, несколько озадаченный длинным монологом Дарианы. – Для начала необходимо отправится на место и все хорошенько разузнать. Но сейчас…

В дверь постучались.

– … . сейчас настало время для некоторых официальных мероприятий.

Лёгкой простотой идеи лилась гармония эльфийской мелодии сквозь пространство Золотых Ручьёв, гордо и непоколебимо возносясь к сводам тёмной твердыни, постепенно покорно растекаясь по углам, спускаясь затем обратно и замирая в крохотных ямах и руслах высохших подземных рек. Она неслась сквозь воздух, она неслась сквозь время. она парила в сознании и играла всердцах! В безумной пляске сотен огней, бросавших блики с огромных столбов на каменные стены, музыка древнего народа рождала нечто, что хотелось называть чувством, но нельзя было назвать эмоцией. Это было чистым откровение тех, кто исполнял, и всего того, что внимало, трепеща сердцем и струнами души, даже если этим был просто камень, рождённый из пыли Хаоса.

Даратас лишь несколько раз в жизни слышал музыку эльфов, но сейчас, выйдя на широкий пурпур Царского пути, он был бесповоротно захвачен силой и наивной чистотой, звучащими в каждом звуке, в каждом вздохе, в каждом чувстве. Играющие во всех концах огни, размещённые на гигантских помостах по всем Золотым Ручьям, добавляли некой проникновенности, некоторой глубины. Маг знал, что это – лишь игра его внутренних мозговых процессов, но в те минуты ему было всё равно. Наслаждаться сутью невозможно. Наслаждаться тайной сути можно долго. Наслаждаться образами и иллюзиями сути – вечно.

В окружении бронированных мифрилом стражей будущий царь эльфийского племени медленно брёл по выложенному под ногами полотну. Стараясь сохранять прямую гордую осанку, Даратас был не в силах удержаться, чтобы не покрутить головой, будучи зачарованным происходящим. Конечно, и у людского племени есть талантливые музыканты, способные сотворить переполох в душах слушателей одним движением лёгких пальцев по струнам; есть и кудесники иллюминации. Но в подземных чертогах, на фоне огромных статуй Вождей, под покровительственным взором которых творилось действо, когда со всех сторон оживает воздух и искрится пыль, всё кажется немного иным.

Сначала маг не заметил, что происходило высоко над головой, но затем, резко подняв голову, узрел тысячи сменяющихся световых образов, повествующих о тех или иных событиях из истории эльфийского царства – от восшествия на Престол новых царей до великих сражений. Но это могло бы показаться в некотором роде избитым, если бы не один оригинальный факт. Проходя в окружении стражи по середине пурпурной дорожки, Даратас сначала не обратил внимания на то, что творились вблизи, по обоим бокам процессии. А там царила самая настоящая вакханалия плоти. На специально изготовленных выгнутых лежанках, под светом нежно-розовых магических огней, в ворохе пурпурных перин и одеял, сотни эльфов соединяли тела в актах самой откровенной любви. Глаза мага расширились от удивления, но он постарался не подать виду, сконцентрировав внимание на приближавшейся скульптуре Тиры, вокруг которой собралась официальная публика, но сладострастные стоны, доносящиеся более отчётливо после того, как маг сосредоточил на этом внимание, привлекали, и глаза порой безвольно отрывались от намеченной цели и принимались блуждать по развратным картинам. По сути, ничего нового, но по факту природа брала своё.

Ароматы, звуки, шикарные картинные позы. Для человеческого сознания официальные мероприятия исключали интимность, но для эльфов сие действо представляло настоящий акт счастья. Всеобщего счастья, открывающего все стороны сложной эльфийской души.

У освещённого множеством факелов монумента стояли всевозможные государственные чины, представленные, в основном, дряхлыми стариками, не сумевшими принять участие в прошедших сражениях, жреческие компании, сиявшие милыми мордашками. Вся братия стояла строго под стягами своих домов. Дружная процессия стала послушно расступаться перед движущейся охраной, пропуская кандидата на Престол. Даратас, внимательно вглядываясь в суровые лица придворных мужей, проследовал к каменному изваянию обольстительной Тиры, где не обнаружил никакого Престола в своём понимании. а лишь роскошное ложе на несколько персон, стоявшее на позолоченном помосте и увенчанное пурпурными одеялами. Сохраняя небольшую надежду, что главное действие не здесь, маг обернулся, внешнее выказывая полное спокойствие.

Он осторожно скользил взглядом по сомкнувшемуся ряду важных лиц, надеясь предугадать последующее развитие событий. Все они, разодетые в парадные искрящиеся наряды, безмолвно ждали, внимая звукам любовных утех у себя за спиной. Почти все хранили каменное выражение лица. Кроме Жриц. Эти маленькие проказницы так и стреляли глазками в сторону замершего Даратаса. Приглядевшись, маг различил множество пустых лож чуть левее от места церемонии. Неужто они – для занятых пока скучным долгом государственных мужей и жён?

Вдруг строй молчаливых эльфов заколыхался, и к Даратасу вышел Мильгард, облачённый в малиновый доспех с фиолетовым плащом, висящим за спиной. В руках он держал большую тяжёлую корону, искрившуюся дождём всевозможных огоньков и блёсток, и деревянный посох с огромной жемчужиной в роли набалдашника. Магу показалось, что посох символизировал некоторую часть мужского тела.

Подойдя к магу, эльф поглядел ему в глаза, заметив некоторое смущение, и еле заметно кивнув, развернулся к остальным, подняв над головой принесённые предметы.

– Братья и сёстры! – воскликнул он по-эльфийски мощным голосом, перекрывшим звучавшую музыку. – Настал час великого Откровения! Настало время Великих Перемен, предсказанных Остараамом в незапамятные времена. Наш прежний царь скончался. Старый уклад рушится на глазах, а привычные идеалы втоптаны в каменные полы пещер! Враги точат клинки, переполняясь мыслями о нашем скором сокрушении. Отечество в крайней опасности! – здесь принц сделал маленькую паузу, давая собравшимся прочувствовать сказанное. – И что же велит нам наша гордость? Велит сражаться! Что шепчет нам вера? Стоять и верить крепко! Что твердит наш закон? Принять силу сильного! Храбрые воины на совете приняли решение, что царём будет тот, кто сразил врага. Мы знаем, что битва была выиграна не под сводами Старинного Зала, а в измерениях, о которых нам трудно помыслить. С врагом, который никому из нас не под силу! И кто же нас спас? А спас нас этот человек, которого мы нарекли кандидатом на Престол. Лишь благодаря его мужеству мы сегодня можем праздновать победу, предаваясь мирским утехам и простому счастью! Тогда ж восславим лучшего из лучших! Сильнейшего из сильных, руками которого принесена слава в наш дом! И возложим в его десницу нашу судьбу. Жрицы! Прошу начать обряд!

Повернувшись в пол-оборота к магу, эльф загадочно улыбнулся и уступил дорогу целому отряду обольстительных жриц. Стражи, двигаясь за девушками, стали охватывать Даратаса, служительниц культа и приготовленное ложе со всех сторон, замыкая в кольцо и разворачиваясь к остальным сплошной стеной щитов. Чуть неподалёку, где-то справа, кто-то запел нежным голосом, подхватил плавную мелодию арфы. Уже сообразивший, в чём дело, Даратас внимательно рассматривал похотливых служительниц Тиры, облепивших его со всех сторон и медленно тянувших на мягкие одеяла. Их было столько, что маг испугался за своё здоровье. Он не знал, чем продиктована возбуждённость девушек, но глаза их пылали безумством, игравшим огоньками в нежных душах.

Поначалу маг был несколько неуклюж и неповоротлив по сравнению с извивавшимися вокруг него Жрицами, стянувшими с него почти всю одежду, но когда окружающее заполнил сладковатый туман, задурманивший сознание, страсть в его сердце разгорелась неукротимым огнём. Он вспомнил, что суть возведения на Престол – отдача мужчины во служение Тиры. Эльфы понимали это так. Что ж, никто и не видит ничего плохого!

– Вернен, Аль ту на вир, эль ту ар! – прошептал Даратас требовавшиеся слова и полностью отдался чувствам.

В этот день стены Золотых Ручьёв содрогнулись под мощной волной всеобщего экстаза!

***

Бывший отряд Гвоздя, а ныне Мердзингера, продвигался медленно, прислушиваясь к каждому шороху и останавливаясь перед каждым поворотом: в любой момент можно ждать засаду. Идти по пропахшему смертью коридору представлялось далеко не самым приятным занятием, но всё приняло совсем плохой оборот, когда одежда на теле пропиталась омерзительным ароматом разложения, и избавиться от него в данных условиях было невозможно! Какое-то время Ромунд делал всё возможное для борьбы с недугом, но затем его стало тошнить, причём так, что тело начинало сжиматься в комок. Он взмок. Голова кружилась, и мысли путались. Не выдержав, он попросил отряд остановиться, дать передохнуть, смочить горло.

– Блюй, парень, станет легче, – говорил Бочонок, подавая мех с остатками воды. – Мы, знаешь, однажды семь дней в траншее лежали, головы поднять не могли. Таргосовские ублюдки вели по нам обстрел Большим Огнём и пушками, не давая передохнуть. Многих сносило волной, не зажаривая. Они лежали вокруг нас, и… А впрочем… Ладно.

Ромунд старался не слушать бредни бывалого вояки, от которых становилось ещё хуже, и держал всё в себе, пытался, по крайней мере. Но, в конце концов, не справился, и его согнуло пополам в приступе дикой рвоты. По характерным звукам он понял, что одновременно с ним стало плохо ещё кому-то из отряда. Пока его выворачивало наизнанку, эльф внимательно осматривал карту, стараясь обнаружить хоть какие-то намёки на дополнительные проходы, тайные ходы, скрытые двери.

– Проклятая бумажка, – злобно ворчал он. Даже у него стали сдавать нервы. – Ни черта полезного нет!

– Сколько ещё до прохода вглубь? – спросил Медведь, вытирая пот со лба. Почему-то в подземельях вдруг стало душно и жарко.

– Метров семьсот, – бросил тот. – Ромунд, ты в порядке?

Слегка отошедший от приступа юноша легонько покивал головой. Он сидел на полу, прижавшись спиной к стене, стараясь прийти в норму. Отряд подвергался большой опасности, находясь в узком пространстве.

– А ты, Альма? Нормально? Ну, хвала богам! Пять минут, а потом вперёд.

Пока зрение принимало нормальный фокус, Ромунд блуждал взглядом по грубой стене коридора, испещрённой множеством зацепок, порезов и истёртостей. Видимо, бойцы республиканского гарнизона не сильно щадили казённое имущество… Однако стена так и осталась бы не заслуживавшей внимания стеной, если бы хаотичный взор юноши не напал на еле различимый знак, вырезанный в камне: ровный квадрат, перечёркнутый двумя линиями по диагонали и одной поперёк. На далёких туманных границах сознания что-то всплыло из того, что он когда-то читал, но настолько неразборчивое и неясное, что Ромунд не успел его ухватить и как положено обработать: Мердзингер приказал начать движение.

Проходя мимо болезненно ссутулившейся Альмы, Ромунд неожиданно для себя взял её нежную ручку в свою обтянутую грубой кожей перчатки ладонь и тихонько сжал, внимательно вглядываясь в затравленные глаза. Синяки и характерные мешки под глазами служили лучшим доказательством того, что девушка изнеможена, и организм потихонечку начинает сдавать позиции. Она что-то прошептала, но юноша, не успев разобрать, двинулся вперёд.

Унылый свет факелов освещал их короткую дорогу до необходимого перехода, где последовала новая остановка, во время которой эльф снова принялся исследовать карту, а Ромунд утишать Альму, которая чуть не плакала. Они сидели в углу, и, вжавшись в стену, обнимали друг друга, будто старались защитить себя и другого от возможных бед. Маг чувствовал себя немного неуютно, вспоминая об Эмми, но сейчас они были в такой ситуации, когда личные проблемы не в счёт. Не в счёт, и всё. Пока девушка жалась к его груди, Ромунд случайно наткнулся взглядом на мятый кусочек бумаги, на освещённой стороне которого застенчиво выглядывал недавно подмеченный на стене знак. Стараясь не взбудоражить Альму, юноша потянулся и взял бумажку, проворно спрятав в карман.

«Это становится интересным», – подумалось Ромунду. Уставшей и несчастной девушке было невдомёк: она находилась в сладком дурмане заботы и нежности, пускай самой малой части.

– Что-то маги наши приуныли, – пробурчал Бочонок, пыхтя трубочкой.

– Зелёные ещё. – кивнул Медведь. Невозмутимый великан стоял напротив прохода, и, сложив руки, всматривался в сумрачный коридор, уходящий под углом вглубь. – Хотя без этих салаг мы бы пропали давно. Вернёмся – я мальчишке бочонок вина, а девчонке гору цветов. Слово даю! – сказал воин и искренне улыбнулся, подмигнув Ромунду.

– Идём, – сухо бросил эльф, складывая карту.

Туннель, ведший вниз, был куда хуже освещён, однако чуть более просторен, и не так сильно завален мертвецами. Три-четыре убитых бойца на пару десятков метров. Видимо, многих застали врасплох именно в караульных переходах. С обеих сторон через каждую дюжину шагов чернели провалы иных коридоров, пролегавших к казарменным помещениям, как пояснил Мердзингер. Судя по спёртому и отвратительному запаху, искать кого-то из живых там нерезонно.

– Не удивлюсь, если ребят били прямо на топчанах, – скривившись от невыносимой вони, сказал Бочонок.

– Уродство. Сдохнуть в трусах на кровати можно и в старости, – сжимая кулаки, пробурчал Медведь.

Метров через пятьсот туннель вышел в просторную овальную залу, озарённую светом десятков факелов. Аккуратные линии вбитых в пол столов, заставленных стульями, занимали немалый объём помещения, предполагая большое количество голодных и усталых военных персон. На этот раз бойцы отряда не стали свидетелями хаоса и разрухи, царивших в прежних местах, где им не посчастливилось побывать за долгий поход.

– Странно. Ничего не понимаю, – сказал Бочонок, озадаченно оглядывая помещение.

– Что ж, у тварей есть зачатки культуры, – усмехнулся Медведь. – Да, Ромунд?

Юноша не ответил. Он стал медленно обходить зал, внимательно расследуя проходы между столами, и наткнулся на трёх человек в мастистых робах магистров Академии, лежащих треугольником ногами в центр.

– Теперь яснее, – крикнул он. По трапезной раздалось эхо .

– Что там? – заинтересованно спросил Медведь, в два прыжка оказавшись рядом. – Ага.

– Видимо, маги сдерживали натиск наступающих орд, давая возможность выжившим спрятаться, – заключил юноша, присев на корточки рядом с телами чародеев, которые не подверглись тлению. – Судя по всему, из них вырвали душу.

– Что? – изумился Бочонок, невольно хватаясь за висевший на поясе кинжал.

– Видите? Тело не разложившееся. Такое бывает, когда атакуют на ментальном уровне.

– На каком уровне? – переспросил Медведь.

– Эм, когда бой идёт силами духа и сознания, без материального воплощения магических потоков. Это достаточно сложная сторона магического искусства, которую изучают на кафедре Небесной Магии. Специалистов в этой области по пальцам пересчитать. А тут целых трое. мёртвых.

– Да ты по делу говори, болтун, – нахмурился Бочонок.

– Короче, то, что пришлёпнуло этих магов, обладает неимоверной силой. Я был свидетелем, когда пять элементалистов сражались с одним менталистом и проиграли. А вот что вырвало души из этих трёх…

– Ладно, не нагоняй страху. И так уже в штаны наложили, – недовольно сказал эльф. – Возможно, нас ждёт удача, и мы найдём кого-нибудь из живых. Кстати, заметили? Здесь не так воняет.

– Так, я хочу есть, – резко сказал Медведь, быстро выбросив из головы недавнее сообщение о жуткой опасности.

Ромунд и Альма переглянулись. В их головах вертелись десятки различных комбинаций противостояния возможной угрозе, а вояка лишь думал, как набить живот. Впрочем, Медведь на такое замечание ответил бы просто: «Бояться и суетиться можно всегда, а вот покушать удаётся нечасто».

– Кухня в том проходе, – сказал эльф, указывая на противоположную сторону, где виднелась распахнутая железная дверь. – Там несколько погребов. Но сначала накроем погибших.

– Лучше вынести в коридоры. Не дай бог. эти, как их. Варсонги! Прельстятся свежатиной. – сконфузившись, предложил Бочонок.

– Отличная мысль! – поддержала Альма. – Могу их потоками воздуха перенести в туннель, из которого мы пришли.

– Хорошо, выполняй, – кивнул эльф.

– Однако. – улыбнулся Медведь, и, подмигнув Бочонку, понёсся к заветной кухне, заметно перегоняя зазевавшегося сотоварища.

– Как дети малые. – флегматично пробормотала Альма, со вздохом опускаясь на корточки перед убиенными магами и простирая раскрытые ладони над ними. – Сейчас бы в ванну…

– Есть здесь ванные комнаты, – кивнул эльф, снова уткнувшись в измазанный кусок пергамента. – Но не думаю, что ситуация располагает к необоснованным рискам.

– Да я понимаю. – сказала Альма тихим голоском, поднявшая безвольные трупы над каменным полом.

Ромунд, почувствовав невольную дрожь в коленях, пододвинул к себе один из стульев и присел, не переставая внимательно осматривать залу. Ему сильно не нравилась окружавшая тишина. Никто не пытался атаковать их, убить, истерзать. Что же случилось? Их так яростно гнали вглубь подземелий, а теперь не хотят уничтожить?! Что-то странное. И вообще, что за странный знак на стене? Таковых среди официальных гербовых обозначений Республики не числилось. А менталисты? Сведения о них принадлежат к самой тёмной стороне Академии. Всё засекречено, всё под семью печатями и всевозможными грифами секретности. Поговаривают даже, что те, кто раньше знал ставших менталистами чародеев, загадочным образом исчезали или теряли рассудок, навсегда застряв в стенах Домов Скорби. И вот целых трое людей икс мертвее мёртвого лежат на холодном полу богом забытой трапезной Шестнадцатого Вала. Однако…

Рука Ромунда невольно потянулась к карману, где лежал заветный клочок пергамента с неизвестным знаком в заглавии, но он одёрнулся, заметив, что Мердзингер внимательно наблюдает за ним. Резко поднявшись, юноша стал неспешно обходить зал. Неприятное ощущение чужих глаз, прожигавших ему спину, угнетало, волнами мурашек пробираясь по спине. Стараясь отогнать неприятные чувства, Ромунд принялся увлечённо обследовать стены на предмет возможных знаков.

Обойдя залу кругом, маг ничего не нашёл, однако подметил одну невнятную странность: из помещения вело ровно шесть проходов, четыре из которых располагались по диагонали друг другу, если судить по проекции на овал трапезной, а ещё два ровно перпендикулярно по центру. Точно так же располагаются линии на странном рисунке. Однако там квадрат, а не овал. Нахмурившись, юноша хотел ещё разок осмотреть стены, но в этот момент Медведь с Бочонком, грузно топая ногами, с искрящимися улыбками на лицах вывалились из кухни, таща за собой три огромных куля с едой. Понимая, что если сейчас он не пойдёт и не присоединится к трапезе, то привлечёт ещё больше ненужного внимания, Ромунд поспешил занять место за столом, на котором лежали здоровенные куски вяленого мяса, копчёного цыплёнка, горки овощей и несколько головок сыра. Куда же делось недавнее омерзение и тошнота? А запах? Может, успели привыкнуть?

Играя дикими огоньками в глазах, бойцы в полном молчании навалились на еду, откусывая шматки от не порезанных кусков. Несмотря на то, что они ели не больше шести-семи часов назад, проголодались так, словно их держали на голодном пайке несколько дней. Даже такое хрупкое создание, как Альма, наворачивала за двух здоровых мужиков! Словно нечто вытягивает силы…

«Что-то здесь точно не так. Воронка воронкой, но почему нас никто не пытается прикончить? Почему нас так бережно гонят в глубины? Почему внимательно следят, чтобы мы пришли в назначенный срок в назначенное место? Неужели то, что руководит этими полчищами, разумно? Но почему мы? Почему сотни ребят в этих местах нещадно перебиты, а нас спокойно пропускают через такие места, где можно устроить засады на целые армии! А теперь ещё менталисты, неясные знаки. Что же ты такое, Шестнадцатый Вал? Всё, что я читал о тебе, говорит о том, что ты – непреступная цепь обороны, которую не удалось ни разу взять ни варварам, ни войскам Таргоса. Но какого чёрта здесь делают занятые тайными исследованиями менталисты, а на стенах и официальных бумагах вычерчены всякие знаки? Причём, это дело рук не тварей. Здесь даже помещение напоминает их!»

Пока члены отряда были увлечены едой, Ромунд, почувствовав насыщение, сделал вид, будто переел и больше не может, встал и, для пущего эффекта медленно переставляя ноги, подошёл к противоположному столу, расставил стулья и лёг на них, надёжно скрыв себя от глаз Мердзингера достаточно мощной деревянной столешницей.

Осторожно достав бумагу из кармана, юноша сначала ещё разок обследовал сущность знака, а затем стал вчитываться в неразборчивые каракули:

«Медэксу, старшему уполномоченному Гильдии.

Я, конечно, понимаю, что вы безумно загружены в связи с последними событиями вокруг Проекта, но для дальнейших изучений нам потребуется больше ресурсов и времени, чем предполагали Отцы. Если второе ещё кое-как можно выторговать у начальства, то довольство первым полностью зависит от вашей расторопности, господин Медэкс, которую вы, к нашему большому сожалению, не проявляете. Настоящей запиской хочу вас предупредить, что если Энергон прекратит свою работу, и в качестве следствия Отцы понесут колоссальные убытки, в первую очередь спрос будет с Вас. Серьёзность нашего дела предполагает самую серьёзную ответственность! Даю вам ровно три дня, которых хватит, чтобы поставить нам необходимые ресурсы. Потом будет поздно. Вспомните судьбу вашего предшественника. Не повторяйте подобных ошибок.

Палантир, руководитель хозчасти Энергона «

Чуть ниже на два пальца, был подписан ответ.

«Уважаемый Палантир!

Ваши беспочвенные угрозы не способны ввести меня в заблуждение. Как вы правильно заметили, руководство поставкой ресурсов полностью моя задача, однако я в немалой степени завишу от той квоты, которую установил Совет Гильдии. Я не могу вам дать больше, чем у меня есть на базе, постарайтесь это хорошо уяснить. Я подал ваш запрос в Совет, но пока никакого толкового ответа не дождался. Советую обратиться вашему Консилиуму прямо к моим начальникам. От этого, может, будет больше толка. Также хочу заметить, что в связи с множеством аварий, доставка будет сильно отягчена различными трудностями.

Медэкс, старший уполномоченный Гильдии».

Ромунд перечитал переписку несколько раз и в каждый последующий запутывался ещё сильнее. В немногочисленных строках была запечатлена такая мощная информация, что юношу пробрала волна жара, вмиг нагревшая молодое тело до состояния нервного потоотделения. Наверное, проще всего это состояние можно назвать страхом. Простой боец армии Республики прикоснулся к чему-то очень и очень секретному, цена которого исчисляется человеческими жизнями! И это по-настоящему пугает. Хотя и привлекает. Проклятое любопытство!

Услышав шорох со стороны стола, где кипела трапеза, юноша встрепенулся и спрятал пергамент в карман. Вскоре над ним промелькнул Мердзингер, заинтересовано скользнув взором по его персоне, затем Бочонок, равнодушно прошедший мимо с целью завалится на соседний стол, будучи не в силах нести себя и тот груз, который он принял в свой объёмный желудок, а затем Альма, подмигнувшая молодому магу и пристроившаяся на ближайшем стуле. Судя по дрогнувшим губам, она хотела что-то сказать, но затем, дёрнув бровью, передумала и отстранённо уставилась в потолок.

– Ромунд! – окликнули юношу из середины зала. Маг дёрнулся, вырвавшись из исступления, и, вскочив со стульев, обернулся к позвавшему. Это был Мердзингер, подзывавший его жестом к себе. – Идём со мной. Надо найти место для сна.

– Да, командир!

– Посох-то чего оставил?

– А, чёрт! – взмахнув руками, выругался Ромунд, возвращаясь назад к столу, на который неосознанно положил своё оружие.

– Эге, да ты нервничаешь, братец, – прищурившись, проговорил эльф.

– Мне кажется, в сложившейся обстановке это нормально. – тихо ответил маг, спокойно выдерживая тяжёлый взор Мердзингера.