Соло

Несколько аккуратных записок спустя сны стали донимать его с большей силой, несмотря на изнурительный режим восхождений. Наступил день, когда он собрал букет пахучих горных цветов и оставил его рядом со своей запиской. Этого оказалось достаточно, она появилась в тот же вечер, в том же наряде и с обезоруживающей простотой. Его сердце наполнилось благодарностью. Освободившись от одежды, она преобразилась ещё раз. Распущенные волосы, достигающие основания полной груди, круто прочерченные бёдра, отливающие возбуждающей белизной. Они отдались друг другу с естественностью давних, равных партнёров, с одинаковой готовностью принимая и отдавая ласки. Утомление пришло скоро, и они заснули. Несколько раз в течение ночи он просыпался от непривычной тесноты в постели, осторожно помещал ладонь на округлость её тёплого тела и снова засыпал. Утро он встретил один. Её визиты вскоре стали привычной частью его размеренной жизни. Особенно он ценил их регулярность.

*

Чёрная четвероногая фигурка появлялась на расстоянии и исчезала, как только чувствовала на себе пристальный взгляд. Один из обитающих в округе бездомных псов. После нескольких таких встреч стало очевидным, что они не случайны. Погода стояла благодатная, голодные зимние времена впереди. Без видимых увечий и признаков болезни, пёс вёл себя странно, но не настолько, чтобы отвлекать надолго его внимание. Только когда они неожиданно столкнулись на тропе, с близкого расстояния, он узнал эти черные, торчащие, как у лисы, уши. Тот самый пёс. Очевидно, и в собачьем сердце хранилась память об их первой встрече. Он задержался и сделал несколько попыток приблизиться, пока осторожное животное не исчезло. Их стало двое в тот день, он назвал собаку Верный.

Пёс появлялся, только когда он отходил от людского жилья, следовал за ним на расстоянии и затем исчезал, иногда на несколько дней. После одного из длительных исчезновений правое ухо Верного стало торчать немного по-другому. Может, подрался с кем-то, а может, просто показалось издалека. Первые попытки приручения не приносили видимых результатов. Он стал брать с собой дополнительную еду и оставлять её на видном месте по дороге наверх. Еда исчезала по возвращении, но не было уверенности, кому она доставалась. Небольшого размера пёс невыгодно отличался от большинства матёрых местных бродяг.

Их встречи вызвали смутные воспоминания, связанные с падением, он, казалось, стал припоминать дополнительные детали. К собачьему вою в его памяти примешивался другой, протяжный. С удовольствием он рисовал себе неправдоподобную картину, в которой Верный защищал его от чующих лёгкую добычу волков.

Затем произошла странная встреча в одно из его возвращений из дальнего угла ущелья. Он приготовился продолжить путь после короткой остановки на перевале, когда заметил свою собаку, спускающуюся в направлении кулуара, из которого он только что поднялся. Быстро перебравшись на удобную позицию, он с удивлением наблюдал, как пёс деловито семенил ногами вниз по тропе и вскоре скрылся в кустарнике. Заинтересованный необычным появлением собаки в таких отдалённых, высоких местах, он не спешил уходить.

Пёс исчез без следа в сгущающейся темноте. Усталость и голод взяли верх над любопытством, он поднялся и надел рюкзак. Из глубины кулуара донёсся долгий характерный вой. Волки. Небольшое их количество всегда водилось в этих местах. Он знал, что людей они избегают, но не был уверен, чем может грозить встреча с ними одинокому псу, и продолжал стоять в нерешительности, прислушиваясь к тишине сумерек. Вой повторился, угрожающе усилился, немного спустя по сердцу резанул тонкий собачий лай. Он ринулся вниз, подгоняемый доносящимися снизу звуками, казалось, смертельной борьбы. Дна кулуара он достиг уже в полной темноте. Звуки прекратились. Он стал бродить среди кустарника со своим небольшим фонарём и звать собаку по имени. Звёзды уже заполнили небо, когда, не обнаружив ничего, с тяжёлым сердцем он повернул обратно домой. На следующий день пса не было видно. На другой день тоже. В каждый из этих дней его путь пролегал через зловещий кулуар, где он задерживался в безрезультатных поисках каких-либо следов событий той ночи. На третий день пёс появился как ни в чём не бывало. Такое же осторожное появление и неизбежное исчезновение. Улыбка расслабляла и согревала его лицо весь день: и когда он работал на маршруте, и когда возвращался назад, и когда размышлял вечером в хижине о том, как хорошо было бы разделить ужин с собакой.

Дистанция между ними сокращалась медленно. Оба не спешили и присматривались друг к другу. Пёс явно ценил свою независимость. Осторожная, но не трусливая повадка говорила о нелёгкой жизни и необходимости полагаться на быстроту ног, а не на силу лап и остроту когтей. Утренняя кормёжка стала приятной рутиной для обоих. Пес хватал брошенные один за другим куски пищи и быстро поглощал их. Затем провожал его высоко под маршрут, пока они не достигали рельефа, для которого природа не приспособила собак. Продолжая маршрут уже в одиночку, он не раз бросал взгляд на чёрную фигурку внизу, которая через некоторое время бесследно исчезала до следующего утра. В дни отдыха он выходил наверх покормить собаку и попытаться убедить её вернуться с ним в хижину.

В то морозное утро по дороге к маршруту он раздумывал о запаздывающей зиме и о том, что первые снега и холод могут помочь ему преодолеть остатки недоверия собаки. Собачий завтрак лежал в верхнем кармане рюкзака. Пересекая главную дорогу, он осторожно обходил небольшие, покрытые льдом участки и не сразу обратил внимание на темное пятно у обочины. Прошло несколько нелёгких секунд, прежде чем он решился приблизиться к нему. Собака лежала уже холодная, с окроплённой кровью раскрытой пастью. Видимо, сбила ночью машина. Он присел на высокий камень, один, у края пустынной, погруженной в тишину дороги.

Прошло время, по дороге проехала грузовая машина и вывела его из оцепенения. Он поднялся, достал из рюкзака рукавицы, медленно надел их, ухватил собаку за ноги и понёс вверх от дороги, к основанию гребня. Окоченевшее тело терлось о бедро, затрудняя движение. Он остановился у большого камня, окружённого низкими кустами, опустил собаку на землю и сел рядом. Место было подходящее, в стороне от троп и дороги.

Идти за лопатой в хижину не хотелось. Он стал копать яму, разрыхляя землю небольшим ножом и выгребая руками. Каменистая, холодная земля плохо поддавалась. Когда могилка была готова, он осторожно опустил в неё тело. Наконец представилась возможность рассмотреть следы увечий, о которых он подозревал: и шрам на ноге, и ухо с выцарапанным куском. Он засыпал и тщательно уровнял могилку, откинулся спиной на жёсткую землю и беззвучно заплакал. Когда-то не пролитые слёзы потекли по щекам, не принося облегчения.

*

Первая зимняя метель продолжалась почти три дня. Под обильным снегом вершины ущелья приосанились, с готовностью приняли лестный для них облик больших, неприступных гор. Вместе со снегом зима принесла свежее ощущение отдалённости и одиночества в ущелье. Он охотно отдавался этим настроениям.

Одиночество нарушила машина, которая расчистила дорогу к селению по просьбе пользовавшейся большим уважением среди местных жителей Круглолицей. Как и всё остальное, исходящее от Круглолицей, появление машины было кстати. За исключением пухового жилета и плотных рукавиц, у него не было зимнего снаряжения. Нужны были тёплые вещи, ботинки, пуховые куртка и нога, маленькая газовая горелка, одноместная палатка, тонкие перчатки для лазания и телескопические палочки. Всё это можно было раздобыть только в городе. С энергичной помощью его доброй феи это должно было занять, по крайней мере, несколько дней. Он передал заказ с водителем машины, облачился во все свои тёплые одежды и вышел в направлении ближайшего скального маршрута отведать прелестей зимнего восхождения.

Передвижение в горах значительно усложнилось. Простой получасовой подход по тропе занял около полутора часов, из-за глубоких заносов. На маршруте сразу же пришлось снять толстые, непригодные для лазания рукавицы. Пальцы быстро отдавали тепло морозному воздуху и холодным скалам. Приходилось часто останавливаться и отогревать их. Подмерзали ноги в легких ботинках. Вскоре стало ясно, что в остаток укорачивающегося зимнего дня не уложиться. Он воспользовался возможностью сойти с маршрута и вернулся назад, также по пояс в снегу. Начало было многообещающим.

*

Восходительская активность в ущелье замерла до наступления весны. Только он и дикие обитатели гор разделяли право на владение покрытыми нетронутым снегом тропами, гребнями и склонами. Так же как и звери, он пользовался этим правом осмотрительно и прокладывал следы, как инженер прокладывает дороги – рационально и экономно. Умело пробитая ломаная линия следов на снегу не оставляла его равнодушным. Его волновали логичность, простота и налёт таинственности, которые такая линия добавляет к суровости и грусти атмосферы зимних гор.

Ночёвки в горах стали его предпочтительным времяпрепровождением, редкое восхождение теперь не требовало хотя бы одной. По-прежнему избегая популярные стоянки, он находил свои, укромные места в стороне от проторенных путей. Особенно он любил устроиться так, чтобы из палатки можно было наблюдать заходящее или восходящее солнце. Покой и умиротворение находили на него, одинокого, среди снега и скал. Одно, излюбленное место ночёвки под главной вершиной он благоустраивал в каждый визит. Выложил из плоских камней ровную площадку для палатки и начал строить каменную стенку для защиты от ветра. Он мечтал о высокой прочной стене, когда в первый раз пересиживал непогоду в этом месте. Под бесконечными порывами ветра материал палатки отчаянно трепыхался, издавая громкие, хлопающие звуки и, казалось, был близок к разрыву. Заснуть тогда не удалось. Несколько раз он выходил наружу, чтобы поправить ослабленные растяжки палатки, остальное время ждал рассвета и ругал себя за то, что не остановился раньше, несмотря на все признаки приближения снежной пурги. Там, метрах в ста ниже гребня, под защитой большой скалы можно было провести гораздо более спокойную ночь.

Планирование на непогоду стало самой главной заботой на выходах. Метеорологические сводки приходили в ущелье всегда с большим опозданием, он полагался только на свои наблюдения и старался не расслабляться и не принимать рискованных решений. По мере углубления и уплотнения снега появилась возможность рыть пещеры. Он вспомнил, как выбирать подходящие для этого места, обустраивать их для многократного пользования, и через некоторое время поддерживал постоянную пещеру под главной вершиной, по одной на каждом их трёх длинных гребней и несколько в укромных уголках дальних кулуаров. Больше всего ущерба пещерам причиняло привлекаемое запахом остатков пищи голодное зверьё, среди которого попадались медведи и волки. Он быстро полюбил выходить на маршрут без палатки и полагаться только на свои снежные убежища.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.