Включи мозг!

– Ты что, ее убила?

– Никого я не убивала! Зачем ты сохранила улики?

– А чего выбрасывать хорошие лопаты. Я их брату отвезу. В хозяйстве пригодятся.

– Правильно! В хозяйстве пригодятся, а меня засудят.

– Но ты же никого не убивала!

– Но ты же улики не выбросила!

– Стоп! Стоп, девочки! Сейчас мы поедем в ваше общежитие и изымем улики.

В общежитие ехали на белой милицейской машине. Наташка уговаривала водителя включить мигалку, и приставала к молодому лейтенанту: – Товарищ лейтенант, Вы что больше всего цените в женщине, красоту или ум?

– Декольте.

Чашкина помолчала немного и сделала вывод: – Значит красоту.

В общежитии суровый капитан пригласил в понятые комендантшу. Несколько девчонок удивленно таращились на лопаты, которые разглядывал капитан.

– Вы с них даже бумагу не сняли.

– А зачем? Отмерили, отрезали, убрали в пакет. Они же в смазке какой-то.

– А сковорода, почему в коробке? Вы же танцевали со сковородой без коробки.

– Так на кассе заменили. Сказали, что товар с витрины брать нельзя, надо было взять такой же, но в коробке. Девочка сбегала и заменила. Наташка смотрела на капитана преданными глазами. – Там внутри точно такая же сковорода.

– Так Вы танцевали с этой сковородой или с точно такой же?

– А какая разница?

– Мне нужна та сковорода, с которой Вы танцевали.

– Так эта точно такая же!

– Не такая! На ней нет ваших отпечатков!

– Так давайте поставим.

– Зачем?

– Так ведь Вам нужны отпечатки?

Лейтенант сунул сковороду Наташке в руки,

– Вам и декольте не поможет!

Жизнь первого курса малиной не назовешь. С раннего утра лекции, тренировки, опять лекции. Муравейник жил своей нелегкой жизнью, провонял потом, зарос грязью и не подчинялся уговорам коменданта отмыть холодильник и составить график дежурства. У девчонок пропадали вещи, деньги, продукты из холодильника. На воскресенье в каждой комнате было назначено общее собрание, на которое должны прийти кураторы групп, ректор, или проректор, или декан. Всем быть, за непослушание – выселение. На собрании декан убеждал, уговаривал, угрожал, просил навести порядок, потом сел на стул и сказал, что не уйдет до тех пор, пока в комнате не выберут старосту. Старостой комнаты быть никто не хотел, жребий бросать тоже никто не хотел. Через пол часа декан пообещал прибавку к стипендии аж тысячу рублей тому, кто согласится стать старостой. Все уставились на Машу. Все знали, что она из детдома, живет на стипендию, постоянно подрабатывает и жутко экономит на всем. Машка вздохнула, вышла вперед и согласилась, при условии, что каждый житель комнаты подпишется под правилами проживания, которые она предложит и будет неукоснительно их соблюдать. Декан выдохнул, сказал, что пойдет на собрание в соседние комнаты и вернется через час. Всех интересовали правила, которые придумает Маша.

– Правило первое – прямо сейчас делимся на три группы по шесть человек и выбираем старшего – он будет отвечать за всех шестерых. Народ пошумел, но разделился довольно быстро.

– Правило второе – в холодильнике три полки, в морозилке три полки, на дверке три полки. У каждой группы строго своя полка. Продукты храним только в подписанных контейнерах или в пакетах. Каждому сделать бирки на липучке и приклеивать их к бутылке молока, к коробке с яйцами и т. д. За порядок в холодильнике на своей полке отвечает старший по группе. Не подписанные продукты прилюдно изымаются из холодильника.

– Правило третье – разуваемся в коридоре, в комнате ходим в тапочках. В коридоре выделим три шкафа для обуви. Я похлопочу, чтобы в них сделали полки, старшие по группе купят замок и обеспечат всех ключами.

– Правило четвертое – график мытья пола. Пол моем по очереди, в каждый день вечером, перед сном. Чемоданы убрать в шкафы, на шкафы. Стулья держим на столе в перевернутом виде. Поел, попил, отзанимался, встал – подними стул. Сегодня пол моют первые четыре человека – я и еще три желающих, т.к. грязи много. С завтрашнего дня по одному – выйдет два раза в месяц, можно мыть вдвоем, тогда получится чаще.

– И, наконец, последнее. Давайте уважать друг друга. Говорим потише, пропотевшую одежду не развешиваем в комнате, сразу стираем и сушим в сушилке. Я предложу декану установить в сушилке камеры наблюдения, чтобы отслеживать, если пропадают вещи. Звонки на телефоне ставим на минимум громкости. Уходишь из комнаты последний – не поленись, открой все форточки.

Народ единогласно проголосовал «За» с одной маленькой поправкой. Пол решили мыть через день

Через три дня в общежитие пришел курьер и вручил Маше и Наташе новые повестки, в которых было написано, что их повторно вызывают на осуществление допроса по находящимся в производстве уголовному делу № такой-то. При себе иметь паспорт.

Чашкина возмущалась: – Чего туда ходить? Ни одного интересного мужчины нет, одни старики. Я специально в туалет ходила, чтобы проверить!

Но при этом одела свой любимый пуш-ап и долго выбирала кофточку с подходящим декольте. Вместо кроссовок обула модные ботинки на высоком каблуке.

Суровый капитан отдал Маше пакет с лопатами и сказал, что на них ничего не обнаружили.

– Ну, правильно, – вмешалась Чашкина. Я же в перчатках была.

– В каких перчатках – заинтересовался капитан.

– Так в резиновых!

Капитан куда-то позвонил и в кабинет пришел знакомый лейтенант.

– Где Вы взяли перчатки?

– Так с собой принесла.

– Зачем?

– Так чтобы следов не оставлять. Я же вечно во что-нибудь вляпаюсь, а потом все кругом заляпаю.

– То есть, Вы заранее все продумали и приготовили перчатки?

– Конечно. И принесла их с собой.

– Ну и зачем Вы ее убили?

– Кого?

– Ну, девушку эту.

– Да никого я не убивала!

– Но ведь перчатки же принесли и все заранее продумали!

– Печатки принесла. Все заранее продумала, но девушку не убивала!

– Так зачем Вам перчатки?

– Чтобы не заляпаться и следов не оставить!

– И куда Вы потом дели эти перчатки?

– Так Маше отдала.

– Мне? – удивилась Маша. Когда?

– Ну, когда мы пилили эти чертовы лопаты. Распилили и я их тебе отдала.

– Зачем? У меня же свои есть. Я специально купила.

– Так, перебил их капитан. Давайте по порядку. Вам зачем перчатки? – спросил он у Наташки.

– Чтобы не заляпаться и не оставить везде отпечатков.

– А Вам зачем перчатки?

– Чтобы пол мыть. Я пол мою в перчатках!

Лейтенант закрыл глаза, два раза глубоко вдохнул через нос и медленно выдохнул через рот.

– Так, начнем все с начала.

Он смотрел на Наташку.

– Вы принесли в магазин перчатки, зачем?

Наташка тоже вдохнула – выдохнула, уперлась руками в бока и медленно проговорила: – Я перчатки в магазин не приносила. Я их взяла у Маши.

– Где?

– В ведре! Она их купила, чтобы пол мыть!

– Она их купила, чтобы пол мыть, а Вы их взяли, чтобы не оставить следов?

– Да. Лопаты были в смазке, и я не хотела заляпаться.

– Получается, что вы встретились у кассы. Взяли у Маши перчатки, вернулись в отдел и убили эту девушку.

Наташка подскочила: – Да сколько раз Вам повторять? Я никого не убивала! Там вообще никого не было!

– Хорошо, – сказал лейтенант. Давайте посмотрим еще одно видео.

На видео в начале, шли какие-то помехи, а потом появилась Чашкина. Она опять танцевала, но без сковороды и без лопат. Потом она остановилась, уставилась в камеру, помахала рукой и опять начала танцевать и что-то говорить. И запись оборвалась.

– Вы здесь поете?

– Нет. Здесь я разговариваю с тем придурком.

– С каким придурком?

– Ну, который сказал: «Внимание! Вас снимает скрытая камера!»

– Вы же говорили, что в отделе никого не было!

– Да. Никого не было. Только тот придурок на лесенке.

– На какой лесенке?

– Ну такая, складная лесенка для рабочих. Лампочку вкрутить, или потолок покрасить.

– Ну и что он делал?

– Он сидел на лесенке и чинил камеру.

– Он сидел или стоял на лесенке?

– В начале, стоял, а потом сел.

– Сел и сидя чинил?

– Нет. Сел и стал на меня смотреть.

– А Вы?

– А я танцевала.

– Но Вы же с ним говорили. О чем?

– Ну, я не помню. У Вас же есть специалисты, которые читают по губам, вот пусть и расскажут Вам, о чем я там говорю.

– Ну, хорошо. А что было потом?

– Музыка закончилась, и я пошла на кассу.

– То есть к моменту записи на эту камеру Вы уже выбрали лопаты и грабли?

– Ну, наверное, выбрала. Я уже не помню.

– А мужчину этого запомнили?

– Конечно. Мужчин я лучше запоминаю.

– Сможете его описать?

– Да что там описывать! Маленький, плюгавенький. Для меня мужчины меньше, чем метр восемьдесят, не существуют. Вот у Вас какой рост?

– Сто семьдесят восемь, но это к делу не относится.

– Прямо как у меня. Маловато, конечно. Каблуки не наденешь, а я люблю на каблуках ходить. Женщина на каблуках всегда чувствует себя обалденно красивой. Наташка встала и прошлась по кабинету, покачивая бюстом.

– Я где-то читала, что каблуки придумали мужчины, чтобы женская пятая точка выглядела сексуальней. Наташка повернулась к лейтенанту спиной и повертела задом. Лейтенант вытаращил глаза и, казалось, потерял дар речи. Зато капитан заинтересованно спросил: – Девушка, как Вы думаете, зачем мы Вас сюда вызвали?

– Так мы ведь сами пришли.

– Правильно. Вы пришли, потому что мы Вас вызвали. Спрашивается, зачем?

Чашкина растерянно посмотрела на капитана, потом на Машу и выдала: – Я не помню зачем, но я знаю точно: – Я никого не убивала.

– А зачем тогда перчатки одевали? – спросил лейтенант. Чашкина посмотрела на него уничижительным взглядом и медленно произнесла: – Мы пошли на крыльцо пилить лопаты. Они были в смазке. Я надела перчатки, которые взяла у Маши в ведре, чтобы не запачкаться, и не оставить отпечатков. Что тут непонятного?

Лейтенант раскрыл рот и замер в ступоре.

Не зря говорят, что женская логика оставляет неизгладимый след в мужской психике.

Когда они подписывали лист протокола, Чашкина вдруг произнесла: – И больше меня сюда не вызывайте! Сами приходите, если Вам что-то от меня надо!

Глава 3

Подработка.

Месяц назад Маша встретила в вестибюле университета молоденькую беременную уборщицу. Узнала, когда та идет в декрет, расспросила ее про график работы, про зарплату, и упросила куратора группы помочь ей получить эту работу. И вот уже третью неделю, по вечерам, Маша мыла полы в университете. Работы было много: две аудитории амфитеатром на сто восемьдесят человек каждая, длинный коридор между этими аудиториями от вестибюля, до боковой лестницы, большой спортивный зал на пятом этаже, две раздевалки и два соседних туалета мужской и женский. Маше выделили каморку под боковой лестницей, где она хранила свои ведра, швабры и тряпки. Платили за это двенадцать тысяч в месяц, что было в два раза больше, чем они получали со Степаном за работу дворником в Доме офицеров. Маша отказалась от вечерних пробежек, отказалась помогать Степану в Доме офицеров и за первые пять дней работы выработала четкий алгоритм своих действий. В каморке она переодевалась в старую одежду, надевала резиновые сапоги, прорезиненный фартук с огромными карманами, рассовывала по карманам тряпки для пыли, бутылки с химией, хватала ведра, швабру, тряпки и тащила все это на третий этаж. В аудитории надо было обработать химией и протереть все поверхности столов и откидных сидений, подоконники, кафедру и огромный стол преподавателя. Выгрести весь мусор из столов и вымыть пол. Маша закрепляла на талии большой мешок для мусора, хватала тряпку и начинала протирать столы и сиденья. Идешь в одну сторону, выгребаешь мусор из столов в мешок, протираешь столы, подоконник, идешь обратно, протираешь все откидные сиденья. И так пятнадцать рядов вверх, и через проход, пятнадцать рядов вниз. Да еще перетаскиваешь ведро с водой, в котором полощешь тряпку. Потом протираешь зону преподавателя и моешь весь пол. В первое время она тратила на аудиторию почти два часа. А теперь приноровилась, рассовала по карманам кучу тряпок, щедро поливала из пульверизатора поверхности столов, сиденья, подоконники и пол. Бегом вверх-вниз, собрала мусор, все протерла, форточки открыла. И опять вверх-вниз со шваброй. На аудиторию уходило чуть больше часа. Главное – промочить все углы и не жалеть химии. Маша убирала две аудитории, коридор между ними и поднималась на пятый этаж.

В вестибюле туалета разводила целое ведро какой-то едкой химии и щедро поливала из пульверизатора весь туалет. Унитазы, писсуары, стены и двери кабинок, зеркала и раковины. Затем все это повторяла во втором туалете и, возвращалась а первый туалет. Брала в руки огромный ершик, посыпала чистящим порошком и натирала особо грязные места туалета, присоединяла к крану раковины шланг, включала на полный напор горячую воду и щедро поливала стены, двери, унитазы. Пар клубами поднимался вверх, вода стекала по кафелю вниз, к утру все было сухо и чисто.

Спортзал на пятом этаже мыть было сложнее, потому что он часто был занят почти до десяти вечера, а то и позже. Правда протирать раствором лавки, шведские стенки и маты не нужно, это делали студенты перед своей тренировкой. Маша оббегала зал по кругу и оттаскивала от стены длинные лавки. За второй круг, по периметру зала выливалось два ведра воды с хорошей порцией вонючей химии. Еще круг по периметру со шваброй, промыть угол между полом и стеной, вымыть примерно метр пола от стены и задвинуть ногой лавки на место. Потом оставалось таким же образом вымыть остальную часть зала. На все уходило больше часа времени и шесть ведер воды. К концу работы Маша была вымотана, как после хорошей тренировки. Спасал горячий душ в душевой при спортзале. Со временем, Маша утащила из спортзала в свою каморку два стареньких мата и оборудовала себе тайное лежбище. Здесь она частенько проводила время в ожидании, пока освободится зал или в промежутке между занятиями. Сменила замок на двери и держала свое убежище в строжайшей тайне от всех.

В пятницу надо освободиться пораньше. Пятница – это святое. Домой на субботу и воскресенье. Стирать, отдыхать, до обеда спать. Бабушка и Лена будут кормить вкусняшками.

К шести вечера Маша вымыла все на третьем этаже и притащила свои ведра и тряпки на пятый, но спортзал опять был занят. Правильно! В университете проходит чемпионат по спортивным играм между факультетами. И Наташка вчера про это говорила, и на игру приглашала. Маша заперла в каморку свои швабры и решила немного посмотреть, как играет Наташка. Из второго спортзала выбежала стайка незнакомых девчонок, что-то бурно обсуждая. Следом выплыла возбужденная Наташка.

– Ты видела, как мы их мочили?

– Да я не успела. Только, что подошла. Хотела игру на телефон снять, а вы уже отыграли.

– Сфотографируй нас! Наташка обняла соседних девчонок. Маша сделала несколько снимков.

– Мне надо брату позвонить, он обещал за мной заехать.

– Да мне тоже надо бежать. Пока! До понедельника!

Наташка побежала в раздевалку, а Маша подошла к окну и села на подоконник. Камера на телефоне никак не хотела отключаться. Она переключалась из режима фото в режим видео и наоборот, и не реагировала на нажатия кнопок. Маша потрясла телефон и снова начала нажимать на кнопки. Телефон был старенький, часто глючил, а батарея плохо держала заряд. Вот и сейчас, изображение приближалось, удалялось, а камера не хотела отключаться. Вдруг телефон загудел и на экране появилось изображение разряженной батареи.

– Черт! Надо срочно позвонить Степану, пока телефон совсем не скончался. Маша начала судорожно нажимать на кнопки, но телефон прогудел еще раз и окончательно вырубился.

– Эй! Ты что тут снимаешь?

Незнакомый парень вышел из мужской раздевалки, которая находилась как раз напротив окна.

– Да ничего я не снимаю! Телефон разрядился, а надо брату позвонить. Он обещал за мной приехать.

Парень выхватил телефон у нее из рук, попытался его включить, посмотрел на потухший экран и вернул телефон Маше. После чего, молча, развернулся и скрылся в раздевалке.

У входа в спортзал висел график игр. Маша поизучала этот график и поняла, что две недели подряд ей придется мыть свой зал практически по ночам. Еще она обратила внимание, что оба зала плотно расписаны на субботу и воскресенье.

– Интересно, а кто моет спортзалы по субботам и воскресеньям? Маша воткнула зарядное устройство в розетку и уселась напротив Валерии Марковны.

– Так я. Я тут вахтер на пол ставки и уборщица на полторы. Вестибюль этот мою, лестницы и гардеробы все мои. А когда их вымоешь? Только поздно вечером или ночью. Ну и по выходным оба спортзала. Живу я тут рядом, когда ночью приду, вымою, а когда и утром, перед занятиями. Марковна разглядывала старую мужскую куртку, лежащую пред ней на столе.

– Вот ведь зараза. С мясом все разодрал. Ведь новая, считай куртка. В прошлом году покупала. А он за зиму разъелся и вся одежда мала. Новую покупай. А где ж я ему возьму новую.

В комнату заглянула девчонка: – Валерия Марковна, я за телефоном.

– Ах! Да! Да! Марковна встрепенулась, достала свой телефон. Ну, говори номер. Девчонка продиктовала номер телефона, Марковна набрала его на своем телефоне и из стола зазвучала мелодия. – Твой? Подозрительно спросила Марковна.

– Мой. Мой. Закивала девчонка. Серебристый такой, с яблочком сзади. И чехол такой красный с золотой кисточкой.

– За вознаграждение, как договаривались.

– Да! Да! Вот! Девчонка выложила на стол большую шоколадку и тысячную купюру.

Марковна смахнула вознаграждение в ящик стола, достала из стола телефон и отдала девчонке.

– Твой? Не теряй больше! Девчонка схватила телефон и ускакала.

– Вот. Даже спасибо не скажут. Хорошо, что не разрядился. А то неделями ищут.

Маша разглядывала разодранный в плече рукав куртки, оторванный с мясом карман и выдранные пуговицы.

– Вот. Растолстел паразит. Напялил на себя. На все пуговицы застегнул, и руки в карманы засунул. Ну, спрашивается, если видишь, что мало, зачем на пуговицы застегивать. Носи так. Нараспашку. Нет! Напился. Нарядился. Упал. И ведь новая совсем куртка. В прошлом году отнесла в мастерскую штаны укоротить, так две недели делали и полторы тыщи заплатила. Да за эти деньги можно новые штаны купить. Нет, эту куртку в мастерскую нести нельзя. Дешевле новую купить.

Маша разглядывала у куртки швы.

– Если растолстел, надо швы распороть и запас немного выпустить. И пуговицы переставить. Попросторнее будет. А в рукава надо ластовицу вшить, чтобы рукам посвободнее было.

– А ты что, в этом разбираешься?

– Да. Я целый год на портного училась. Потом бросила, в универ поступила. В принципе могу починить. За вознаграждение. Как договоримся. Машка с улыбкой смотрела на Валерию Марковну.

– Ой, Маша, давай договоримся. Давай, я за тебя сегодня вечером твой спортзал вымою, а ты в понедельник приди пораньше и с утра, вместо меня за воскресенье вымоешь. А за куртку вот. Она вытащила из стола шоколадку и купюру и положила перед Машей на куртку. Если сможешь, почини пожалуйста. А то ведь в мастерской, сама знаешь. Маша кивнула головой, быстро свернула куртку, завернув в нее и шоколадку и купюру.

– В понедельник приду с утра мыть зал и принесу куртку.

– В понедельник? Так быстро? Договорились. В понедельник приходи пораньше, я скажу Петровичу, он тебя впустит, а я к восьми буду.

Глава 4

Вам письмо.

В понедельник, в шесть утра Маша пританцовывала на остановке и прикидывала: – В семь она будет в универе и до восьми постарается вымыть спортзал. К восьми придет Марковна, Маша выпьет с ней чаю, отдаст ей куртку и пойдет на лекции.

Белый конверт на полу своей каморки Маша заметила не сразу. Он лежал почти у стены, под дверью со стороны петель. Внутри был маленький пакетик с белым порошком и листок бумаги. На листочке синей пастой было написано: 380 – 1000р. Маша испугалась и почему-то сразу решила, что 380 – это номер аудитории. Она как раз и убирала две соседних аудитории 380 и 381 на третьем этаже. Маша заперлась изнутри и положила конверт на место. Быстро переоделась, схватила свои ведра и швабры, заперла каморку и помчалась мыть спортзал. Вернулась через час. Конверт, по прежнему, лежал на своем месте. Маша переоделась, взяла свой рюкзак, куртку для Марковны и спустилась вниз. Валерия ахала, разглядывая куртку, поила Машу чаем, подсовывала ей бутерброды и постоянно выбегала из бытовки, чтобы отдать ключи очередному преподавателю.

Маша ела бутерброды, кивала Марковне и думала о конверте. По утрам она полы не мыла. Сегодня был первый раз. Дальше мысли путались.

За окном, выходящим во внутренний дворик университета, возле мусорных баков, стояла полицейская машина и трое полицейских в форме что-то измеряли на асфальте.

– Что это они делают? Спросила она у Марковны и взяла яблоко.

– Ой. Всплеснула руками Валерия. Ты же не знаешь. У нас тут девочка упала из окна. С пятого этажа. Насмерть разбилась.

– Какая девочка? – испугалась Маша. Наша? Спортсменка?

– Спортсменка, но не наша. У нас тут городской чемпионат по волейболу, потом будет по баскетболу. Все спортзалы расписаны на месяц вперед. Народ туда-сюда все выходные. А девочка упала в пятницу. Совсем поздно. Игра последняя закончилась почти в одиннадцать вечера. Меня уже допрашивали. А я ничего не видела. Я телевизор смотрела. Все спортсмены и зрители кучками уходили. Кто там, в душевой задержался, я не видела. Я хотела сериал досмотреть и пойти мыть эти залы. А тут мигалка, скорая, милиция. Девочка то была в короткой спортивной форме, прямо с игры, не переоделась. Ужас. Никто ничего не видел. В раздевалках ни души. Она упала между стеной и мусорными баками и лежала там какое-то время. Петрович все парадные двери запер и вышел во двор покурить. А там она. Он ее тоже не сразу заметил. Поздно. Темно.

– А откуда она упала?

– Так в том то и дело! Из окна мужской раздевалки! И никто не видел, как она упала. Тут полицейские всю ночь топтались. Собирали все записи с видеокамер. У меня забрали журнал выдачи ключей от аудиторий.

– А журнал то им зачем?

– С собаками приходили. Оказывается, некоторые аудитории открыты были, и там что-то нашли. Кто говорит шприцы, кто порошки, кто ампулы. Мне в пятницу вечером мыть пол не разрешили, утром мыла. Хотели даже соревнования отменить, но не отменили. Собаки обнюхивали все аудитории, все туалеты, гардероб и асфальт под окнами.

– А у нас на ночь все аудитории закрываются? Спросила Маша у Валерии Марковны. Ведь никого нет! Чего их закрывать?

– Что ты! Что ты! Замахала руками Валерия. – Обязательно все закрывать надо. Сторож должен ночью все двери проверить. В этом году с этим очень строго. Распоряжение сверху. В связи с угрозой терроризма и распространения наркотиков.

В комнату заглянул мужчина лет сорока.

– Появилась ваша уборщица? – спросил он у Марковны.

– Да. Да. Вот она. – закивала Валерия Марковна.

– Машенька, это следователь. Он с нами со всеми беседовал. Вот и с тобой тоже хочет побеседовать.

– У Вас паспорт с собой есть? – спросил мужчина у Маши.

– Да.

– Пройдемте со мной.

Следователь привел ее в читальный зал библиотеки. Зал был почти пуст. В каждом углу зала сидел человек в штатском и беседовал со студентом.

– Бутусов Сергей Константинович, – представился следователь и попросил паспорт.

У Маши затряслись руки. Она вдруг обнаружила у себя в руке недоеденное яблоко. Растерялась. Никак не могла расстегнуть свой рюкзачок. Потянула не за ту веревочку и затянула узел. Узел никак не хотел развязываться. Следователь внимательно следил за ней.

– Почему Вы так нервничаете?

Маша пожала плечами. Она раскрыла, наконец, рюкзак и теперь лихорадочно искала свой паспорт. Паспорта нигде не было. Маша начала выкладывать на стол все содержимое рюкзака. Пакет с кроссовками. Пакет со спортивной формой. Пакет с полотенцем и бельем. Большая косметичка. Маленькая косметичка. Контейнер с бутербродами. Бутылка с водой. Термос. Два яблока в пакете. Две толстые тетради. Паспорта не было. Маша похлопала пустым рюкзаком по столу и растерянно спросила: – А где мой телефон? Следователь заинтересованно смотрел на нее.

– Где Ваш телефон?

Маша во все глаза смотрела на следователя?

– Позвоните мне. Вдруг я его потеряла?

Следователь вздохнул, достал из внутреннего кармана пиджака свой телефон.

– Диктуйте.

Маша продиктовала свой номер телефона. Следователь пощелкал кнопками и прижал телефон к уху. Маша затаила дыхание. Из рюкзака донеслись еле слышные, непонятные звуки. Следователь и Маша уставились на рюкзак.