Журнал «Юность» №09/2021

– Чудный рассказ о любви. Неужели никогда не ссоритесь?

– Бывали, изредка бывают и у нас мелкие стычки, никогда не дорастающие до крупных разборок, битья посуды, бросанья в печку тапочек моих истоптанных и т. д. Если же ссоримся из-за какой-нибудь хрени, вдруг наступает пугающая, ясно, что для Иры и меня, весьма опасная в нашем радостном жилище многозначительно обидчивая тишина.

Тогда я, с понтом джентльмен врожденный, стараюсь, перегнав подругу, бесстрашно ей сказать: «Ирочка, птичка моя, я начисто виноват, был груб, козел безрогий… но я за все тебя прощаю навсегда!»

Смеемся. Я прощен. Конфликт исперчен. Жисть воздушно легка и благообразна, ура солдатке и солдату счастливого брака.

Если бы вусьмерть упертым главам авторитетных сверхдержав сообща блеснуть на очередном ихнем гребаном саммите такой вот бесподобной ядерно убойной дипломатией и, так сказать, дружно записать – непременно на брудершафт – едва-едва не запылавшую мировую бойню, то планета наша охотно отдохнула бы от вражды этносов, религий, культур и прочих видов глупых фокуснических противостояний неразумных двуногих гомо сапиенсов с самими собой, к тому же на «фактицки» цирковой, опасно шаткой мировой арене.

– «Кыш и я в Крыму» – ваш детская книга, и именно Крым, получается, вас свел с Ириной.

– Крым безумно любим и уважаем. Да, он – роддом нашей с Ирой чудесной встречи на века, навсегда, до конца.

Когда большой придурок и отъявленный волюнтарист просто взял и посреди белого дня фактически стырил, верней, оторвал от России целый полуостров, здравницу ее, жемчужину земли, народный дом культуры и отдыха, шокированная наша страна молчала в тряпочку, словно оглоушенная. В те времена любой публичный протест означал: ей – психодром, ему – тюрягу, остолбеневшим коммунякам – партбилеты, козлы, на стол, пятая колонна, мать вашу так и этак, руки прочь, понимаете, от вождя родной нашей с вами кукурузы, ума, чести и совести партии, взятых вместе с дружбой народов!..

Словом, мечтаем с Ирой побывать в Коктебеле.

– Перечитал ваши ответы и в который раз вижу, что вы сочетаете блатную и простецкую речь с виртуозными собственными изобретениями, даже филологическим экспериментами.

– Уверен, что любовь мою к строчкам стихотворным определила встреча в полиграфическом техникуме с опытным уже поэтом Генрихом Сапгиром, ну и с башковитыми ребятами, не похожими на дворовых остолопов, разных прохиндеев и прочую шпану, мало сам я отличался от которой, – главное, из-за пробудившегося в моем существе Дара Божьего.

Тем более я, всегда обожая Пушкина, помнил и бубнил разные строчки его сказок – волшебных, алмазных, будивших дремавшее в башке воображение.

В общем, я возлюбил складывание буковок, словно бы оживавших от моих к ним пока что неосознанных прикосновенок. «Ямбы, хореи, анапест, дактиль!» Потом буковки радовали меня, как первые ростки огурчиков на мамашином дачном огородишке, затем превращались в глуповатые, ужасно наивные, неумелые, младенчески корявые строчки, таращившие глазки-буковки на меня – своего гиперактивного папашу.

Позже, когда большие филологи хвалили меня за хитромудрую ироничную песенку о чудовищном тиране или за своеобразие повестушки «Ник Ник», я искренне пояснял, в чем не было ни вируса кокетства: «Это я отдаю небесам пожизненный должок за Дар Божий».

– Юз, спрошу совсем просто, предчувствуя непростой и глубокий ответ. А о чем вы чаще всего размышляете?

– Конечно, размышляю о всяких разностях, проблемах, настроениях общества и вообще о том, что приходит в безбашенную мою бестолковку. Так вот, недавно, вернувшись из Флориды, где мы объегорили зимушку, качаюсь в гамаке, а вокруг – жисть, весна, распелись птички, набухли почки на веточках сирени, двадцать лет назад мною посаженной, дай ей Всевышний цвести еще аж полвека, тепло, качка не убаюкивает, наоборот – взбадривает. Если б, размышляю, не всесильная гравитация, ты бы, философ хренов, качнулся и подзалетел прям на верхотуру столетнего дуба. Нарциссы-то, думаешь, небось не сами себя сделали похожими на элегантных аристократов, а анютины глазки изумительно разукрасила не природа, но ангелы художественных дел; они же, будучи мыслями Бога обо всех и обо всем, сообщили разноцветным гиацинтам такой одурманивающий аромат, что равного ему эпитета – хрена два отыщешь в умнейших словарях.

О чем размышляю? Сей вопрос мне, злостному недоделку и придурку, как полагали учителя и завучи школок, из которых меня постоянно вышибали, никто никогда не задавал; наконец-то я получил желанный волчий билет и сам себя спросил: «Что делать?» Подумав, в отличие от Чернышевского и Ленина, что ни фига не поделаешь, поступил в школу рабочей молодежи, нормально учился, читал много чего интересного, а не думал, как хитроумно сгоношить рупь-другой то на мороженое, то на семечки, то на самые дешевенькие папироски или на киношку, которую, прогуливая, смотрел который раз.

Так что мне больше приходилось шляться, а не размышлять о коммунизме, который уже не за горами, где вскоре на халяву будет все, что пока недостижимо. К тому же я слишком поздно узнал, что являюсь не придурком, не недоделком, а весьма сообразительным «гиперактивистом», порой неукротимо буйным, иногда уныло погруженным в явно преступные замыслы, как бы позловредней подгадить передовому человечеству. Так думали и родители, и папаша, вернувшийся с войны, само собой бывшие мои учителя и дама, зав. детской комнатой в ближней легавке, то есть в милиции.

Нисколько не жалею, что мое детство было таким, каким было и, если бы тогда дошло до теть и дядь, что я не придурошный прохиндей и неизлечимый шухерила, а всего лишь временно гиперактивный чудила… но тогда еще не было каликов-моргаликов от проклятого недуга моей, в основном, веселой, не хмурой персоны.

Словом, однажды дух, живший во мне, как сам я ранее бодрствовал в мамочке, – ожил дух! – и я начал превращаться в совсем другого человека, в чувака, не знакомого ни родителям, ни соседям по коммуналке. Я еще не умел размышлять, но читал без разбора сочинения разных мыслителей. Читал даже Маркса, Ленина, Бердяева, Паскаля, чумел от романов Достоевского. Папаша щедро отваливал мне бабки на книги философов, хотя ихних доктрин и изворотливой логики – ни черта я еще не понимал, однако заглатывал с огромным удовольствием, как и популярную литературу о физике и прочих науках.

Мои стишата становились техничнее и образней. Вскоре сочинил пару гусарских поэм – хулиганистых, весело похабненьких и вздорных. Жалею, что пропали обе. Недавно напел Ире пару частушек – обожаю сей народный жанр. Кстати, покойный Жозеф (Бродский. – С Ш) тоже восхищался такими вот перлами деревенского фольклора:

Ах, Степановнав пруду купалася,большая рыбинав … попалася.Большая рыбинада шевельнулася,а Степановна да улыбнулася.

Вот еще шедевр народный – он, считаю, выше поучения Толстого – насчет неминуемого наказания за грешное сладострастие:

Ех, выйду я на рельсына самую середину —пущай отрежет паровозсукиному сыну.

А вот пара моих частушек:

Ты моя черемуха,ландыш и сирень,помнишь, кувыркались каккажный божий день?Тридцать градусов жара —мне подружка не дала.Завтра, сучий мир, уволюсь —повезу ее на полюс.А уж на крутой, на льдине,отомщу капризной Зине.Вы скажите мне, нарциссы,Ответьте, гладиолусы:Как же так, что на залупене вырастают волосы?Тех, кто в этом виноват,надо бросить прямо в адбез суда и следствия, —это ж просто бедствие.

Короче, люблю сидеть в саду, Ирой опекаемом, покачиваюсь на гамаке, о том о сем приятно размышляя.

К примеру, о том, что первоначальное Слово просто никак не могло быть беззвучным. Именно звучанье того Слова и стало первосферой музыки, давно уж ублажающей весьма нелегкую жисть «всех прошедших по Земле людей».

Или думаю о том, что природа мелодии – гармоническая протяженность прекрасного мгновения, остановленного самим собой. Или о том, что форма – любимое дитя всемогущего Времени, граница жизней романа, поэмы, картины, скульптуры, стишка, симфонии, – спелых плодов всех искусств.

Покачивался по весне в гамаке, смотря, как Ира заключает анютины глазки в круглые «камеры» с черноземом, и почему-то в башке промелькнула формула Любви.

«1+1=1»

Вообще-то, мыслителем считать себя никак не могу. Просто охота копнуть поглубже, тем более меня всегда смешат слова покойного Бродского: «Метафизик от сохи».

Никак не могу дочирикать «Слепого Ангела» – тормоз почему-то заклинило. Себячу, как паровоз, некогда поспешно летевший вперед – на вечно халявную парковку посреди железобетонных асфальтов коммунизма, но вдруг заехавший на ржавые рельсы тупика имени ЭМ, ЭН, ЭЛА и друга ядерной бомбы – «лучшего генералиссимуса всех времен, всех народов, дорогие товарищи!».

Частенько вновь и вновь задумываюсь, пожалуй, о самой величественной из всех «непоняток» умопомрачительной истории разумных-неразумных двуногих. То есть, раскачиваясь, пытаюсь понять: что же ⁄ кто же, елки-зеленые, может быть в конце-то концов неиссякаемым источником зла в пока что лучшем из миров?

Имеется масса версий у философов, физиков, историков, химиков, микробиологов, астрофизиков и гениальных поэтов. Имеются бесчисленные виды бесчисленного зла – нет его краткой, подобной эйнштейновской, умопостигаемой формулы, – но неистребимое зло по-прежнему злорадствует, плюя на кровь и слезы «терновых венцов творенья», как говорит Ира – большая жизнелюбка.

Кстати, иногда она меня удивляет, да и смешит тоже, такими, например, мыслями: «Некоторым людям очень важно уметь принимать действительное за желаемое».

Я рад: Ира разделяет мою уверенность в том, что ангелы – это мысли Бога. Их хватало и хватает на сотни миллионов двуногих, да на природное хозяйство планеты, ими же гнусно разрушаемое дымами, мусорными пластмассами, разливами нефти, уничтожением многих видов растений и животных и прочими несуразными безобразиями уродливого зла.

Мне кажется, если крышу не сорвал ураган самонадеянности, причинной сутью зла и источником массы злодеяний может быть только разум человека – один он.

О, конечно, он велик, а до его могучих свойств бесконечно далеки слоны, тигры, киты, орлы, даже обезьяны – все звери и домашние животные; к тому же разум всегда готов измышлять различные ИДЕИ, зачастую смертельно ядовитые; осмеливаюсь сказать, что трагедь-то в том, что разум двулик – и это очевидно. Он или восхищает человека полезным у-добрением жизни на Земле, или выдумывает черт знает что, главное, прямо у нас над носом, наделяет гомо сапиенсов чудовищной озлобленностью на братьев по виду, да и на самого себя тоже, на Всевышнего, на все его высшие силы, на само бытие.

Кроме того, нагло присвоил богоподобие, шулерски подставив вместо себя мифологизированного дьявола, что стало, пожалуй, самой хитромудрой подставой и невероятной аферой в истории одурачивания двуногих. Так как никакого дьявола никогда не было, нет и не может быть никогда.

Отсюда – из-за роковой, неизвестно как возникшей двуликости разума, – происходят все виды добра и нечистого зла, проблемы любви-ненависти и наши трепыхания в паутине привлекательных мифологем.

С ними, в «Братьях Карамазовых», задолго до доктора Фрейда, начал разбираться великий писатель и мыслитель.

Так что, повторюсь, слава богу, что ни у одного из диких животных, как и у домашних, нет двуликого разума!.. Их бог и царь – инстинкт.

Мою похожую на правду гипотезу было бы весьма полезно преподнести всем школьникам – от первоклашек до выпускников, насочиняв поистине воспитательных учебников человековедения, помогающих не гадать, а привыкать думать, чтоб с детства знать все насчет первопричин добра и зла.

Не могу не вспомнить еще одну мою шибко безумную гипотезу. Лично мне она облегчает жизнь, несмотря на ее бездоказательность, и, как это ни странно, укрепляет спасительное чувство веры в… тут почтительно кочумаю, а большой палец моей правой руки целенаправлен в небеса.

Я так же, как множество других двуногих, частенько слышу горькие упреки ко Всевышнему и вопли недоумения насчет того, чего ж ты там, Всевидящий и Всеслышащий, не упас сыночка-то от сверхдозы дури… не вылечил рачок мужниного желудка… не удержал дочурку от грешного симона-гулимона, померла она в гареме крокодила нефти… Господи, в конце-то концов, бесчувственный ты, что ли?

И однажды я просто не мог не подумать, что Вседержитель и все его Силы ни в коем случае не могут быть органическими (нет другого слова) существами вроде нас.

Он и Они ничего не способны чувствовать, а ангелы – это действенные, но тоже бесчувственные мысли Бога. Все органическое так и этак со временем загибается. Но сам Творец всего сущего, даже если б он захотел, не в силах был бы взять и, так сказать, свалить в миры иные – подальше от наших бессмысленных сюрреалок и мудацких утопий. Он понимает все вместе взятые науки, гордится нами, Им же сотворенными не за успехи тел в фигурном катании и не за тонны ежедневно выкуриваемых сигарет, не за всякие рекорды, естесьно, не за мировые бойни, сверхскоростные ракеты и количества убийственного оружия на душу населения планеты, – но он и его ангело-мысли больше всего остального обожают наши искусства и юмор человечий, часто необъяснимый, всегда весело торжествующий над логикой формальной.

Словом, однажды мне подумалось, что Творец как-то по-своему, то есть творчески, сотворил массу бесподобных видов жизни на подходящей для этого Земле, а затем, затем доверил матушке-природе величественно свободное саморазвитие всего и вся живущего на ней, жаль, что во главе с шибко башковитыми двуногими.

– Идея преподнести вашу гипотезу – первоклашкам и выпускникам – это уже, по-моему, возвращение к литературе для детей и юношей. Ну что ж, по-моему, и все это интервью, созданное по мейлу, есть литература. Еще одно произведение Юза Алешковского.

– Благодарю, Сергей, – автору всегда по шерсти, когда сочинения оного вызывают интерес, а не отвращение. И спасибо, что растрясли мою бестолковку. Вроде бы и роман на другой бок перевернулся, хотя свои дзенки еще он не продрал.

Письменные ответы на вопросы – отличная форма для свободной беседы, состояние каковой зависит от нас обоих. И простите мне намеренное неуважение к знакам-препинакам в такого рода записках.

И кстати, рад, что вы подняли журнал на высоту его достойной юности – из состояния скучноватого увядания.

Полная версия интервью доступна на сайте unost.org

Русская литература за рубежом

(Совместно с порталом «Хороший текст»)

Юлиана Парфенова

Институт русского языка имени А. С. Пушкина.

Судьба большого языка

Русский язык на постсоветском пространстве: жив?

Рустам в очередной раз растерянно оглядывается: идет второй час тестирования по русскому языку. В связи с пандемией рассадили широко, спросить что-то, не привлекая внимания экзаменатора, не получается. Центр тестирования расположен в престижном московском вузе, но вход отдельный в целях безопасности. В разных залах сдают комплексный экзамен на патент, русский на гражданство и вид на жительство, тест на уровень владения русским языком.

Публика пестрая: мамы билингвов приводят своих детей проверить, чего стоило чтение бабушкой «Мухи-цокотухи» итальянскому внуку, иностранцы-абитуриенты хотят получить подтверждение знаний для поступления в российские вузы, гидам нужны сертификаты, чтобы вести экскурсии. У Марины из Харькова есть даже корочки учителя русского языка и литературы, но вместо хлопотной процедуры подтверждения диплома она решила для гражданства сдать экзамен – проще и быстрее.

Пока Рустам мается, половина мигрантов уже сдали экзамен – тест им показался элементарным, сдают с первого раза обычно до 90 % соискателей. В городах Узбекистана и Таджикистана есть русские школы и русские классы в национальных школах. Для местных знание русского – социальный лифт, и родители стараются устроить ребенка в такой класс. Доходит до того, что сидят за партой по трое. В Таджикистане русских школ меньше. Но таджиков вообще меньше – 9 миллионов против 35 миллионов узбеков, и больше миллиона ежегодно уезжает работать в Россию, присылая домой 2 миллиарда долларов с хвостиком. Это почти 23 % бюджета всей страны.

Киргизов среди тестирующихся на патент нет. В Киргизии каждый четвертый ребенок хотя бы часть предметов изучает на русском, наружная реклама и вывески в Бишкеке и Оше в основном не дублированы на киргизский, закон предпринимателей не обязывает. Русский язык официально употребляется наравне с государственным, так же, как и в Казахстане, Белоруссии. А значит: и в ЗАГСЕ, и у нотариуса, и в других госучреждениях документы часто составляются сразу на двух языках.

Но главное: Киргизия – член Евразийского экономического союза, киргизы работают по трудовому договору, патент, для которого Рустам сдает тест, им получать не надо, русский знают более или менее. Поэтому в российских магазинах, ресторанах, такси из азиатов сейчас преобладают киргизы. Работодателю проблем с ними меньше. Такими же правами обладают граждане других стран – членов союза – Армении, Белоруссии, Казахстана. Таджикам и узбекам приходится занимать менее привлекательные вакансии в строительстве и ЖКХ.

Рустам из таджикского кишлака рядом с Бохтаром, в Москву приехал к двоюродным братьям и дяде. Живут все вместе в вагончике у строящегося коттеджа, с заказчиком общается дядя, которому под пятьдесят, он учился в советской школе, там преподавали русский в обязательном порядке. Но стройка близится к концу, нужно искать новую работу, легализоваться, а значит – сдать экзамен.

Любой вопрос теста вызывает у Рустама страдание.

Мы ездим на экскурсию:

A) на автобус;

Б) с автобусом;

B) на автобусе.

Вроде и так можно сказать, и эдак. Для Рустама все три варианта звучат очень похоже.

Смартфон у юноши есть, как у всех сейчас. Тексты он там не читает – листает тик-ток, слушает музыку, общается с земляками по видеосвязи и аудиосообщениями. Гулять и в магазины ребята ходят всегда вместе, компаниями. Даже находясь в России, парень не погружается в русскоязычную среду. В школе Рустам отучился обязательные девять классов, и до шестого класса раз в неделю ему даже русский язык преподавали. Но пожилая учительница ушла на пенсию. Новая могла бы приехать – в Душанбе есть Российско-таджикский (славянский) университет, который обучает бесплатно и каждый год выпускает новые кадры. Но не дают жилье, а снимать на учительскую зарплату не получится.

В родном для Ядвиги Вильнюсе количество русских школ за тридцать лет сократилось в три раза. Юная литовская медсестра тоже трудовой мигрант – но в Лондоне, куда переехали или мотаются вахтовым методом многие ее соотечественники. В своей школе она обязательное обучение русскому языку не застала, но среди соседей, одноклассников и однокурсников в медучилище было много русских ребят, и девушка может объясняться. В Британии это неожиданно ей очень пригодилось.

Во-первых, самую быструю консультацию по любым житейским вопросам можно получить в русскоязычном чате «понаехавших» в Лондонград русских, латышей, литовцев, молдаван. А во-вторых, в скорой помощи, где она дежурит сутками, с выходцами из бывшего Советского Союза, а также с возрастными поляками, чехами, венграми, болгарами, румынами по некоторым деликатным и срочным вопросам бывает сподручнее объясниться на языке Пушкина, чем Киплинга.

Чаты наших бывших соотечественников за границей – это неучтенное статистикой торжество русского языка как языка межнационального общения. Перед лицом французской или немецкой бюрократии пасует националистический снобизм любого уровня, и молодые мамы родом из Риги или Киева дотошно выясняют друг у друга на русском, сертификаты о каких прививках нужно предоставить для записи в детский сад. С недавних пор каждая населенная и оживленная группа в социальных сетях – это выгодная рекламная площадка, и владельцы соревнуются между собой за аудиторию. Эта борьба находит свое отражение даже в новом жанре юмора – интернет-мемах.

Дикие конструкции, написанные кириллицей, тем не менее исправно склоняются и спрягаются по правилам. Все друг друга отлично понимают.

М. Н. Русецкая

Ректор Института Русского языка имени Пушкина.

Русский язык на постсоветском пространстве

Ученые Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина собрали данные о русском языке на постсоветском пространстве и обобщили их в единый комплексный индекс устойчивости русского языка.

Можно выделить три варианта существующего положения дел. С одной стороны, есть ясная ситуация, когда статус русского языка закреплен в качестве государственного или официального языка в Конституции, и на сайтах органов государственной власти представлены страницы на русском языке. Так выглядит ситуация в Белоруссии, Казахстане.

С другой стороны, есть страны, в которых русский язык закреплен в Конституции, но государство по каким-то причинам не говорит на русском языке со своим населением. Например, в Абхазии и Южной Осетии нет страниц на русском языке государственных порталов. Причины могут быть разные, но факт зафиксирован.

С третьей стороны, есть еще одна ситуация, когда, наоборот, статус русского языка не закреплен законодательно, но при этом государство официально и открыто контактирует и общается со своими гражданами на русском языке. Так выглядит, например, ситуация в Молдове, Узбекистане, Эстонии и Латвии, где страницы властных органов полностью или частично переведены на русский. Эти наблюдения могут говорить о реальных позициях русского языка в этих странах.

Русский язык, согласно исследованию, занимает десятое место по числу пользователей интернета, но второе место по количеству сайтов на русском языке – эксперты обратили внимание на это. Оказалось, что вот такое довольно немногочисленное русскоговорящее интернет-сообщество смогло создать очень представительный, очень обширный Рунет и вывести русский язык на второе место по количеству ресурсов на русском языке.

Сайты на русском языке составляют основу не только Рунета. В национальных доменных системах Казахстана, Украины, Белоруссии, Узбекистана и других постсоветских стран количество сайтов на русском языке составило от 60 до 85 %. Возможно, для пользователей этих стран русский не является родным языком, но они обмениваются информацией именно на русском, что способствует закреплению его статуса как второго после английского языка общения в интернете.

В целом число изучающих русский язык в мире за последние 30 лет сократилось драматически – речь идет о десятках миллионов человек. Дело не только в распаде Советского Союза, крахе соцлагеря, но и в увеличении влияния и распространения других языков и культур. Количество изучающих китайский и арабский увеличилось за эти годы во много раз.

Несмотря на миллионные потери, русский язык живет, развивается: вбирает в себя заимствования, отторгает устаревшие слова, прирастает новыми диалектами и литературными жанрами.

Тем не менее на постсоветском пространстве русский все еще остается языком науки. Лидирующая отрасль по публикациям – это медицина, на втором месте – технические науки, в том числе информационные технологии.

Несмотря на миллионные потери, русский язык живет, развивается: вбирает в себя заимствования, отторгает устаревшие слова, прирастает новыми диалектами и литературными жанрами.

Россия переживает судьбу любой страны большого языка, которая заключается вот в чем: с какого-то момента она утрачивает монополию на этот язык, как утрачена монополия на английский Великобританией и Соединенными Штатами, Испанией – на испанский. Сегодня эти языки принадлежат не только метрополиям, а всему мировому сообществу. Это же происходит и с русским языком: он является мировым достоянием, а не монополией России. С одной стороны, это в какой-то степени снимает с нас ответственность за то, как выстраиваются взаимоотношения между разными частями общества в иностранном социуме по отношению к русскому, а с другой – показывает статус русского языка в мире.

ХОРОШАЯ ЛИТЕРАТУРА ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА

ПРОЕКТ «ХОРОШЕГО ТЕКСТА» И ЖУРНАЛА «ЮНОСТЬ»