Журнал «Юность» №02/2021

– Я… тебя… предупреждал! – пропыхтел Андрей, сопровождая каждое слово новым ударом. Пока еще не кулаками, а открытой ладонью, но от этого было лишь унизительнее.

На крик прибежала мама. Лёня, потерявший ориентацию в пространстве, услышал ее перепуганный голос:

– Андрей! Хватит! Пожалуйста, остановись!

Затем звучный удар и мамин всхлип, от которого тело пронзило ледяной вспышкой. Неужели Андрей поднял руку на мать? Не может быть…

– Не вмешивайся. Он заслужил. Я его предупреждал! Предупреждал, чтобы не связывался с этими выродками из Котлована, а он на следующий же день побежал к ним! Ты что, не понимаешь, что они с ним сделают? То же, что со мной! Нет, даже хуже! Они… они… превратят его в монстра! Бросят в яму! И будут натравливать на всех, кто им не нравится, а потом смотреть, как его мечту разбивают, рвут на части, сжигают заживо! Они «убьют» его!

Андрей кричал, мать сдавленно рыдала, а Лёня с ужасом смотрел в потолок, терявшийся в коридорном полумраке, и пытался придумать выход. Извиниться? Попытаться что-то объяснить? Сбежать? Или молча смириться с происходящим в надежде, что брат побьет его и успокоится?

– Что тут у вас происходит? – разнесся над головами зычный, но немного невнятный вопрос.

Шум, устроенный Андреем, совершил невозможное – заставил отца оторваться от телевизора. На лицо Лёни упал свет, вырвавшийся из комнаты, и от этого тусклого желтого луча внутри загорелась отчаянная вера в то, что теперь-то все наладится. Отцу не все равно! Он вмешается, поставит Андрея на место, успокоит мать и поднимет Лёню с грязного пола. Глава семьи наконец-то выполнит свой долг и сделает их семью семьей.

Отец оглядел царящий в коридоре кавардак, на секунду задержал взгляд на рыдающей матери и с раздражением выругался.

– Устроили здесь черт знает что! – рявкнул он, возвращаясь в комнату, к телевизору. – Из-за вас ни хрена не слышно! Хотите выяснять отношения – валите на улицу, а мне завтра на работу, не даете отдохнуть человеку…

Дверь за отцом закрылась, а вместе с этим в Лёне что-то сломалось. Он не столько услышал, сколько почувствовал глухой треск между ключицами, словно кто-то наступил на сухую ветку. Лёня закусил губу, чтобы сдержать всхлип, и закрыл глаза. Почему? Почему все это происходит именно с ним? Чем он заслужил такое отношение? Почему отцу все равно, что Андрей избивает Лёню и мать? Почему мать не может хоть раз в жизни принять волевое решение и уйти от отца, которому все равно? Почему брат, его любимый, веселый, неунывающий брат превратился в жалкого труса, вымещающего собственную боль на Лёне? Почему он должен жить в такой «семье»? В чем он, Лёня, виноват и перед кем? Он ведь просто хотел… хотел… хотел…

– Я просто хочу исчезнуть, – прошептал Лёня, и по левому виску потек колючий ручеек. – Я так устал от всего этого… Я так устал…

– Ты устал? – переспросил Андрей. – Ты, сопляк, устал? От чего? От того, что у тебя вся жизнь впереди? Что тебя ждут Мечтатели? Что Дикий ради тебя жопу рвет? От этого ты устал, да?

Мать, по-прежнему рыдая, причитала:

– Андрей, пожалуйста… Пожалуйста… хватит… Андрей…

Безысходность ситуации давила Лёне на грудь, забивалась в горло, царапала грудь изнутри. Сколько еще раз он будет беспомощно лежать на грязном полу и ждать, что кому-нибудь станет не все равно? Когда уже кто-нибудь придет и заберет его из этого ада? Где этот чертов выход, который всегда есть?

– С меня хватит.

Лёня открыл глаза и посмотрел на Андрея. Тот, оскалившись подобно символу «Грязных гризли», прорычал:

– Нет, это с меня хватит! Думаешь, раз с Мечтателями подружился, теперь брат тебе не указ? Я тебя научу, сопляк! Я тебе покажу, что с тобой сделают в Котловане!..

Он замахнулся, но рука, сжатая в кулак, прошла сквозь Лёню, не причинив ему никакого вреда. Мать, испуганно вскрикнув, обмякла – от увиденного ее сознание не выдержало.

– Пробудился, значит? – пробормотал Андрей, растерянно глядя на брата. На его лице отразилась смесь зависти и гордости. – Можешь сказать мне спасибо. Ты теперь Мечтатель, как и хотел.

Боль отступила. Мокрые носки в промокших насквозь кроссовках больше не липли к ступням, живот перестал урчать, а в груди вместо давления прочно обосновалась пьянящая легкость. Лёня еще не до конца понимал, что именно с ним произошло, но чувствовал, что теперь все будет иначе. Он больше не позволит издеваться над собой. Он наконец-то обрел силу, чтобы сбежать из клетки семейных обстоятельств.

– Я могу сказать тебе только одно: оставь меня в покое, – тихо ответил Лёня, поднимаясь с пола. Вместо мятой, грязной школьной формы и куртки на нем были просторная футболка и широкие штаны. Белая ткань, казалось, излучала мягкое свечение. С худых рук исчезли все шрамы и царапины, синяки на шее, боку и ноге больше не ныли. Босые ступни не чувствовали холода. Тело наполняла легкость, словно его снова взяла за руку Олеся, хотя, конечно, бывшая подруга брата была ни при чем. Желая убедиться в своих предположениях, Лёня протянул руку к стене, и та, не встречая сопротивления, погрузилась в выцветшие обои.

Андрей скептически хмыкнул.

– Ты теперь что, призрак? Думаешь, это спасет тебя от проблем? – Он привалился спиной к входной двери и с ненавистью посмотрел на брата. – Покров ничего не изменит. «Фантазиум» уничтожит тебя, и Дикий будет первым, кто вцепится тебе в глотку.

Лёня повернулся к нему и вздохнул:

– Может, хватит уже? Достал со своим Диким.

Я не собираюсь вступать в ряды Мечтателей и с кем-то драться. Я не ты.

Не дожидаясь ответа Андрея, он прошел сквозь него и входную дверь. Лестничная площадка, к счастью, оказалась пуста, иначе вполне можно было довести кого-то до сердечного приступа – не каждый день сквозь двери проходят мальчики в белых одеждах. Лёня улыбнулся этой мысли и, оттолкнувшись, перелетел лестничный пролет. Как будто действительно стал невесомым призраком.

Через минуту он уже стоял на крыше и смотрел вдаль. Вдоль линии горизонта едва заметно розовела полоска умирающего заката, а воздух над городом дрожал от потоков искусственного света. Налетевший на Лёню ветер растрепал волосы и убежал дальше, оставив после себя горьковатый запах жженой резины.

– Привет, приятель.

Лёня обернулся. Дикий сидел на козырьке и улыбался, но мальчику показалось, что в этой улыбке слишком много от звериного оскала. Желтые глаза оценивающе пробежались по покрову Лёни и прищурились.

– Поздравляю. Теперь ты один из нас.

Лёня улыбнулся – мягко и печально – и покачал головой:

– Нет, Дикий. Я не один из вас. Я сам по себе, поэтому, пожалуйста, оставь меня в покое.

Тот непонимающе нахмурился и одним прыжком оказался рядом.

– Ты не можешь…

– Могу, – перебил его Лёня. – Я теперь все могу. Поэтому буду делать только то, что хочу, а я хочу, чтобы от меня все отстали. – Он пристально посмотрел на Мечтателя и повторил: – Все без исключения.

Дикий хмыкнул, но спорить не стал. Бросив напоследок предостерегающий взгляд, он исчез, и Лёня остался один.

– Наконец-то, – прошептал он и вдохнул полной грудью. – Наконец-то они все исчезли.

Именно об этом Лёня и мечтал.

Людмила Прохорова

Контрольная точка

Родилась в Москве в 1990 году. По специальности искусствовед. Редактор портала «ГодЛитературы. РФ». Участник и лауреат Форума молодых писателей России, стран СНГ и зарубежья (2016, 2018). Повести были рекомендованы семинаром журнала «Новый мир» к изданию отдельной книгой и журналом «Октябрь» для публикации. Финалист литературной премии для молодых писателей и поэтов «Лицей» имени А. С. Пушкина (2017) за повесть «Нолькотар» (написана в соавторстве с Аленой Ракитиной).

Да здравствует Великий Лев Эллер! Да здравствует Великое равенство! Да здравствует Великая свобода! Да здравствует Великая вечность! Да сдохни ты, пад…

Последние буквы уже растворились в ацетроне. Железная ладонь машины безучастно и по-своему торжественно водила смоченной губкой по стеклянной стене подземного перехода. За последние годы их построили сотни. Город опутали еще сотни новых дорог. Четвертое, пятое, шестое кольцо. Первая, вторая, третья диагональ. Город превратился в один сплошной тоннель с венами поездов и капиллярами пешеходных переходов. По которым перемещались бесконечные потоки людей, зараженных неизлечимым недугом. Бессмертием.

Он вышел на улицу. Свет больно ударил в глаза. Пронзило, защипало. Моргнул. Линзы на сетчатке потемнели. Свет перестал жалить. Так-то лучше. Десяток шагов, и новый переход. Над головой шумит и свистит. Как и в голове. Улыбка красных губ, движущихся навстречу. Касание чьего-то плеча. Он в потоке таких же, как и он. Пустых. Равнодушных. Давно перечувствоваших все, что только можно. Надкусивших и съевших до конца плод от Древа познания добра и зла.

Слышавших свой первый крик и последний вздох. Ох…

Вначале умер Бог. Спасибо, Фридрих Ницше. А через двести лет после него умерла и смерть. Спасибо, Лев Эллер. Осталось лишь пустое течение жизни. Выскобленная функциональность, лишенная всякого смысла.

Веснушки на носу. Тонкий, еле различимый шрам на щеке. Он видит ее уже в четвертый раз. В одно и то же время, в одном и том же месте. Реальна ли она? А реален ли он? И если они сейчас столкнутся, произойдет ли хоть что-то? Или он пройдет насквозь?

Равняется с ней, напрягает ноздри. Ничего. Ни сладости, ни горечи. Обоняние молчит. Стерильна. Или чиста? Безразлично. У каждой болезни есть свои симптомы. Безразличие – один из них.

Проходит мимо нее, выныривает на свет и вновь ныряет в очередной переход. И вновь алые губы, и касание чьего-то плеча. Все повторяется. Повторение – тоже один из симптомов.

Он живет в мире одинаковых вещей. Когда это произошло? Он уже и не помнит. Не хочет помнить. Кажется, это было слишком давно. Кажется, это было только вчера. Все так мечтали об этом, и вот это произошло. Все думали, что бессмертие – это лекарство, а оно обернулось штаммом. Они все неизлечимо больны. Они все неизлечимо больны. Повторение. Да, повторение – главный из симптомов.

Он носит черную водолазку и черные перчатки, купленные в магазине за углом. Его сосед носит то же самое. Тот же материал, та же работа. Только на ярлыке написано другое слово. И за него он платит в десять раз больше. Лишь за него. Вначале было слово…

Рисунок Алисы Бошко

«Сегодня мы победили рак». На архивной записи в камеру смотрят два больших, как лунные кратеры, глаза. Светлые до дрожи, почти прозрачные. Тонкий нос, как у Спаса на иконе Андрея Рублева. Генетик-онколог Лев Эллер изобрел лекарство от рака. Один укол, и страшный недуг обойдет стороной. Бесплатный иммунитет на всю жизнь. Рубец под мышкой на память.

Когда стало ясно, что вакцина спасает не только от рака, но и от смерти, всех охватила эйфория. Биологическое бессмертие было достигнуто так просто, так походя, что перспективы опьяняли. Человечество победило болезни. Человечество победило старость. Человечество победило смерть. Больше не нужно немощи, боли и унижений. Больше не нужно никуда спешить. Больше не нужно любить не тех, боясь вообще остаться без любви. Больше не нужно хвататься за каждую проведенную вместе минуту – впереди годы и столетия. Больше не нужно неврозов от невозможности объять необъятное… Больше не нужно ничего. И все возможно.

Мне невозможно нравится тебя узнавать. Как ты сердишься. Как ты грустишь. Как ты любишь. Как ты сгораешь от нетерпения. Как ты говоришь только со мной. И как ты говоришь с другими. Мне нравится. Мне нравилось… И в болезни, и в здравии… Пока смерть не разлучит нас. Пока смерть. Не разлучит. Нас. Сволочь. Ты – поганая сволочь, мой лучший друг и самый страшный враг, спаситель и предатель.

Он останавливается на перекрестке. Сколько стекла в этом городе. Двадцать, тридцать, сорок этажей вверх. И столько же вниз. Отражают спокойствие неба и мельтешение земли. Все спешат, хотя уже давно можно не спешить. Они все опоздали. Они все не опоздают никогда.

Они знали друг друга с детства. Их всегда было трое. Три мушкетера. Три товарища. Трое в лодке, не считая ее собаки. Большой подгалянской овчарки, которая умерла в шестнадцать и могилу для которой он выкапывал в стылой земле. Он так отчаянно взрезал корни штыком лопаты, что в мозоли истер ладони. И только тогда, отмывая их хозяйственным мылом, заметил, что они ведь совсем не мужские. Чувственные роденовские руки, не знавшие и не узнающие тяжелого труда… Она выбрала его потому, что он хотел разгадать ее. А Лев хотел разгадать лишь смерть. Он изучал ее, а Лев – ее болезнь. Которую сам же в ней и зародил. Механизм, который он научился запускать и хотел научиться останавливать. Ты веришь мне? Да, я тебе верю. Ты доверишься мне? Да, доверюсь. Идиотка. Неужели ты не видела, что… Ошибка. Это была ошибка. Это была ошибка? Смятение – еще один неприятный симптом. Невозможно с уверенностью сказать, что было на самом деле, а что приснилось за тысячи бесконечных ночей.

Рисунок Алисы Бошко

Загорается светофор. Зеленый. Сколько лет прошло с момента изобретения электрического светофора, а все еще зеленый. Приятно, что хоть что-то в этом мире остается неизменным… Поток несет его вперед. Мимо одинаковых магазинов с одинаковыми товарами. Мимо одинаковых продавцов с одинаковыми улыбками. Мимо одинаково припаркованных одинаковых энергокаров. В этом новом мире все одинаково. Различается лишь цена, которую ты готов заплатить. Но он уже заплатил сполна. Чаевых не будет.

Поворот направо. До здания, в котором он работает, остается меньше полукилометра. В этом месте он всегда думает о том, что было бы, если бы люди наверху приняли решение колоть вакцину только избранным? Как изменился бы их мир? Изменился бы? Чтобы узнать это, надо научиться обращать время вспять. Остановись, мгновенье, и вернись на checkpoint. В этом месте он всегда думает о ней. Что было бы, если бы она отказалась? Как изменился бы он? Изменился бы? Чтобы узнать это…

Ты веришь мне? Она смотрит ему в глаза, и он без слов понимает, что она ему верит. Доверяет всецело. Вседозволяюще. Всепрощающе. Но это уже не он. Не тот он, который всегда мечтал разгадать ее. Не тот он, который раскапывал могилу для ее собаки и плакал от жалости и боли. А он, который мечтал разгадать смерть. У него такой же голос. Такие же бесцветные лунные глаза. И такие же тонкие черты лица. Он так же давно знает ее. Ведь они всегда были вместе. Три мушкетера. Она и они. Она и два его я. Ты выбрала меня, Алиса, но он оказался сильнее. То, что он задумал, увенчалось успехом. Он взломал самый сложный код, совершив лишь одну ошибку… Ты бы гордилась им, правда? Ты бы гордилась мной?

Двери бесшумно отворяются перед его носом. Тонкая лазерная паутинка пробегает по глазам. «Доброе утро, господин Эллер! На ваше имя оставлено семнадцать сообщений. Приходили из комиссии, но вы вновь разминулись…» Веснушки на носу. Едва различимый шрам на щеке. Он неосознанно втягивает ноздрями воздух, пытаясь вспомнить о ней хоть что-то еще. Безуспешно.

Андрей Нечаев

Цифровой человек

Родился в 1994 году в городе Ухте, Республика Коми, с 2017 года проживает в Санкт-Петербурге. Автор научно-фантастических и фэнтезийных рассказов и повестей, автор блога «Антиматрица» в социальной сети «ВКонтакте». Участник творческой антишколы литературы и медиа «Таврида-2020».

Джон Уайт инструктировал Хелену Допплер в здании контрольно-пропускного пункта при входе на территорию научно-исследовательского комплекса «Вагнер Корн». Здесь не было телефонных проводов и маршрутизаторов Wi-Fi, зато были толстые бетонные стены, которые глушили всякий входящий и исходящий сигнал.

– Мы не можем позволить, чтобы наша система каким-либо образом взаимодействовала с другими сетями, – говорил Уайт. – Ни один байт информации не должен просочиться внутрь или наружу. Поэтому вам придется оставить все ваши устройства связи здесь. Это вопрос корпоративной безопасности. И одно из условий, которые выставило министерство обороны. Для связи с внешним миром вам придется выезжать в Даунтаун. В самом комплексе нет активных сетей. У нас есть маршрутизаторы, но мы не можем их включить, пока идет тестовый период. Код от них есть только у меня.

– Да, это я знаю и приветствую, – ответила Хелена.

Она находила весьма разумными требования министерства обороны. Тем более что одним из них было ее участие в проекте. По окончании тестового периода проекту «Цифровой Вагнер» предстоял аудит на безопасность. И одним из пунктов в нем будет одобрение Хелены на подключение Вагнера к внешним сетям.

– Да, мне говорили, что вы настроены враждебно к профессору Вагнеру вопреки здравому смыслу, – сказал Уайт.

– Я бы назвала это не здравым смыслом, а безумием. Неужели вы не понимаете, как опасен ваш проект?

Уайт улыбнулся.

– Я понимаю ваши опасения. Вы боитесь, что Вагнер может сойти с ума и устроить массовые кибератаки по всему миру. Я прав?

– Не только это, – сказала Хелена. – Конечно, психические процессы в вашем человеке-компьютере меня волнуют, ибо они непредсказуемы. Но есть еще одна вещь, которая тревожит меня не как психиатра, а просто как человека. Вы ведь изобрели способ жить после смерти. Конечно, цифровое бессмертие – это не совсем бессмертие, но все же. Любой имеющий достаточно длинные цифры в своем банковском аккаунте теперь может купить себе вечную жизнь. Если ваш проект не закроют, в скором времени мы будем иметь горстку бессмертных миллиардеров, сидящих в своих домах-компьютерах и упивающихся властью над всем остальным миром.

Тут уже Уайт рассмеялся в голос.

– Вы сгущаете краски, доктор Допплер, – сказал он, – и смотрите чересчур далеко. Технология «Цифровой Вагнер» пока что слишком сложна и стоит слишком дорого, чтобы поставить ее на поток. Вы вообще видели здание комплекса? Оно размером с городской квартал. И девяносто процентов его площади занимает сервер. На сегодняшний день это самый большой в мире компьютер. И на его постройку ушло колоссальное количество средств. Таким богатством обладает от силы десяток человек во всем мире.

– Хватит и их, чтобы устроить нам сущий ад. Даже одного вашего Вагнера будет достаточно.

– А я-то думал, вы изучили личность профессора. Тогда бы вы знали, что это добрейшей души человек, вдохновленный своим делом и всю жизнь отдавший на благо человечества. Таким ученым ставят памятники, в их честь называют улицы. И, к слову, он никогда не имел проблем с психикой, а, наоборот, проявлял чудеса спокойствия и стрессоустойчивости. Гораздо больше шансов, что свихнется полностью самообучающийся ИИ наших дорогих коллег из Super Brain.

Слова «дорогих коллег» он произнес с нажимом, давая понять, что на самом деле не питает к мюнхенской корпорации теплых чувств. Super Brain вместе с «Вагнер Корп» уже много лет были крупнейшими компаниями на рынке информационных технологий и соответственно – главными конкурентами друг для друга. У Super Brain был проект нейросети уровня «Цифрового Вагнера», но с полностью искусственным интеллектом.

Хелена понимала, почему Уайт вспомнил конкурентов. Руководство этой компании во главе с гендиректором Хельге Шнайдером неоднократно называло технологию Вагнера опасной – и технически, и социально. Они даже собрали петицию в Совбез ООН на миллион подписей с требованием принудительно закрыть проект.

– Я изучила биографию Вагнера очень подробно и, возможно, знаю о нем больше вас. Я нисколько не сомневаюсь в ваших словах о нем. Но, видите ли, даже самые хорошие и психологически устойчивые люди способны дойти до ручки. У каждого есть свой предел. А у нас здесь беспрецедентный случай. Человек живет в компьютере, не имеет физического тела. Мы не можем и представить, что происходит в его… разуме.

– Может, нам пора сменить тему, доктор Допплер? – сказал Уайт, изменившись в лице. Этот спор ему явно надоел. – Я еще должен вас проинструктировать.

Он зачитал ей правила техники безопасности и поведения на объекте, дал на подпись необходимые документы.

– Думаю, теперь я могу проводить вас к профессору, если вы не против.

– С превеликим удовольствием. Только сначала – вот.

Она достала из своей сумки две рации.

– Что это? – спросил Уайт.

– Насколько я понимаю, Вагнер контролирует все устройства связи внутри комплекса. Внешние устройства телефонной или интернет-связи он также может захватить. Мы с вами должны иметь что-то ему неподконтрольное.

Уайт начал отшучиваться, но Хелене удалось настоять, чтобы он взял одну из раций.

– Что ж, теперь мы можем идти?

* * *

Полчаса спустя Хелена и Уайт находились уже внутри комплекса в просторном конференц-зале. Здесь было несколько письменных столов со стульями и экран во всю стену.

– Это одно из двух мест, где мы обычно с ним общаемся. Второе – операторская. Вообще-то, переговорные устройства есть по всему комплексу, но мы стараемся их не использовать. Профессор может в любой момент говорить по любому устройству, но, в отличие от ИИ, он не может выполнять одновременно несколько задач. Добрый вечер, профессор!

Экран включился, и на нем появилось лицо пожилого мужчины на фоне белой стены, лохматого и в очках. Он улыбнулся и кивнул Хелене.

– Привет, Джон, – сказал он. – Приветствую вас, доктор Допплер. Приятно с вами наконец познакомиться.

Хелена долго не могла ответить. Она лишь молча стояла и глядела на экран. Наконец она медленно опустилась на один из стульев, не отрывая глаз от Вагнера, и произнесла:

– Здравствуйте.

Лицо Вагнера на экране улыбнулось еще раз.

– Вижу, вы немного смущены? – сказал он.

«Ты ненастоящий человек, – мысленно ответила Хелена. – Ты всего лишь строчки компьютерного кода. Как ты можешь говорить, как живой?»

– Скорее, напугана, – призналась Хелена. Она решила не скрывать своих чувств. – Вы ведь знаете, зачем я здесь?

– О да, конечно! Вы хотите меня убить!

И он рассмеялся, но как-то натужно. Хелена от этого лишь сильнее напряглась. Поняв, видимо, что шутка не удалась, Вагнер посерьезнел и сказал:

– Вы здесь, потому что власти наложили вето на мой проект, когда я был жив. И сказали, что позволят запустить эксперимент только при условии, что его будет курировать психиатр. Вы должны следить за моим состоянием и доложить, если что-то пойдет не так. И без вашего одобрения меня не подключат к внешним сетям. На самом деле, это все происки Super Brain. Они никогда не упускали случая воткнуть мне палки в колеса.

Он обратился к своему помощнику:

– Джон, мог бы ты оставить нас на какое-то время? Полагаю, доктор Допплер хочет провести со мной сеанс психоанализа.

И он снова усмехнулся. Уайт кивнул и вышел из зала.

* * *

– Я изучила вашу биографию и историю болезни, – сказала Хелена, достав папку с досье Вагнера.

– Полагаю, вы почерпнули из нее много интересного?

– Да.

Хелена бросила взгляд на первую страницу, резюмирующую всю информацию из досье, хотя и так уже знала ее содержание наизусть:

«Вагнер Карл Эдвард. Родился 15 января 1979 года. Умер 1 февраля 2051 года.

Окончил Дартмутский колледж по специальности “IT-инженерия“, где после выпуска получил должность научного сотрудника. В 2035 году получил должность научного руководителя. В 2050-м основал собственную компанию и поселился в Кремниевой долине. Автор и разработчик компьютерных программ и прототипов ИИ.

В школьные годы регулярно подвергался нападкам со стороны сверстников.

Вырос в бедной семье. Мать – медсестра, глубоко верующая католичка, тянула семью на свою небольшую зарплату в государственном хосписе. Отец был безработным и страдал алкогольной зависимостью. Его нашли мертвым на обочине трассы в их родном городе, когда Вагнеру было четырнадцать.

Никогда не был женат и не имел детей. Трижды был в длительных отношениях с женщиной, которые кончились неудачно.

Трудолюбивый, целеустремленный. Сотрудниками характеризуется как превосходный ученый и руководитель».

Все это и еще многое другое Хелена узнала из истории болезни Вагнера, его школьного и университетского досье, а еще разговоров с его родными и знакомыми. Никогда раньше она так подробно не исследовала личность пациента.

– Но есть вещи, о которых мне до сих пор неизвестно, – сказала Хелена. – За какое время до смерти сделан компьютерный слепок вашей личности?

– Ну, первые упрощенные версии мы начали делать еще несколько лет назад. Но окончательный слепок сделали в ноябре прошлого года.