За свой счет

– Дурочка.

Двадцать пятого я не смогла больше бороться с собой и набрала этот проклятый номер. По-моему, я забыла сказать «здравствуйте». Вполне возможно.

– Толя? Рэна?

– Светлана, вы невоспитанная женщина, – полетели в меня её согласные, – Толи нет. Я не в курсе дела. Я не знаю, где он и когда вернётся. Вы надоели мне со своими проблемами. У меня больна подруга, и мне не до вас. Не звоните больше. Толя сам позвонит вам, когда вернётся.

– Но у меня… – Она повесила трубку.

– Так, – сказал Витя, – мы же с тобой технари. Это дело надо запараллелить. Что у тебя с рекламным сборником?

– Выйдет в третьем квартале, если опять не отодвинут.

Этот сборник тоже был нежданным подарком судьбы.

Союз писателей затеял выпуск Рекламной библиотечки поэзии ещё весной, и я каким-то чудом оказалась в списке авторов. Дали всего четыреста строк, я выбирала их методом исключения. И не могла поверить в своё счастье. У меня так давно не выходили книги!

Но выход всё откладывался – сначала был четвёртый квартал, потом второй будущего года, потом третий…

– Пойди к редактору, расскажи всё, как есть. И что ЦДЛ, между прочим, тоже подставили.

– Ты думаешь, получится? Я попробую.

Редактор сидел за столом, заваленным тонкими папками. Я положила перед ним пригласительный билет.

– Спасите меня! У меня объявлена презентация, а книг нет. Я просто с ума схожу! Никак нельзя срочно выпустить рекламный сборник? Я попала в такое положение…

– Вы заплатили им все деньги сразу? И до сих пор нет корректур? Почему же вы к нам не пришли, всё давно было бы сделано в лучшем виде. Ну, женщины! Впрочем, вы женщина в квадрате, вы же поэтесса! Так. Так-так. Попробуем позвонить в типографию. – Он набрал номер: – Наталья Дмитриевна, у нас вечер в ЦДЛ срывается. У Светланы Гершановой. Тридцатого. Издатели взяли все деньги ещё в прошлом году и кормят обещаниями. Да, понимаю, всё отложим. Светлана, сможете сейчас отвезти рукопись?

– Конечно! Спасибо вам!

– Потом скажете спасибо. На вечер пригласите?

– Ещё бы! И скажу со сцены, как вы меня выручили.

Моя рукопись была на подоконнике, я легко нашла её в стопке одинаковых папок.

Из типографии я поехала к Валере в Большое издательство.

– Валера, что это делается! Аннотация ещё у меня, корректур нет, вечер через четыре дня, и Рэна говорит, что я надоела ей со своими проблемами.

Валера набрал тот же номер. Ему ответили сразу. Трубка всё говорила и говорила, он тщетно пытался вставить хотя бы слово:

– Но он… но она… ты можешь мне сказать… – У него было такое терпеливое выражение лица, одна боль и терпение…

И я вдруг подумала: Толя тут ни при чем, он загнал меня в эту петлю для неё, Рэны. И может, сейчас на мои деньги выходит её книжка…

– Она плачет, у неё действительно больна подруга, а ты звонишь беспрерывно.

– Я не звонила три дня. А у меня через четыре дня вечер, ты видел пригласительный? Я просто схожу с ума! И все встречи на гастролях расписаны. Они ещё не знают, что я еду без книг!

Вечером позвонил Толя.

– Слава Богу, разве так можно?

– Вы можете утром отдать мне аннотации?

– Конечно. Я и сейчас могу их вам привезти.

– Нет, утром. Я еду за корректурой, они позвонили, что всё готово. Встретимся по дороге.

– Я вычитаю за ночь, но успеют они к тридцатому с тиражом?

– Будем стараться. До завтра.

Мы с Витей сидим в машине у метро «Краснопресненская», как договорились, и ждём издателя. Я вздрагиваю от каждой дублёнки, выходящей из метро. Очень холодно. Не хватает мне разболеться за три дня до вечера и четыре – до гастролей.

– Он не придёт. Полчаса прошло.

– Как это не придёт? Это всё твои фантазии.

– Он не придёт.

Через час мы уехали от метро, я просто закоченела.

Двадцать восьмого ночью он пришел без звонка и принёс корректуру.

Я даже не спросила его, отчего он не пришел на «Краснопресненскую».

Я смотрела на эту синьку где странички были с ладонь, как в железнодорожном справочнике, полей не было, строчки то сбегались в одну линию, то расходились веером…

– Толя, почему такой формат? Это просто никуда не годится. Посмотрите, какой набор! А какой шрифт! И обложку я подписала – смотрите, вы привезли мне оттиск обложки одного формата, а текст – другого!

– Обложку можно уменьшить.

– Зачем? Кому нужно такое уродство?

– Ну, ошиблись они с форматом. Сами ошиблись, сами пусть и поправляют. Но если оставить всё, как есть, дней через пять тираж будет готов.

– Через пять дней у меня уже будут идти гастроли. Вы меня очень подвели, у меня просто слов нет. И где корректура второй книги? Вы что, так и не запустили её в производство?

– Не готова. Они могут работать последовательно, а не параллельно.

– Но у меня в пригласительных две книги!

– Не получилось. Как только вы вернётесь, у вас будут обе корректуры.

– Не ждите моего возвращения, привезите и отдайте маме.

– А тем, кто может заказать массовый тираж, – может, вы дадите им эту корректуру? Её вполне можно читать.

– Её никому и показывать нельзя. Кто закажет тираж при такой полиграфии?

– Вы преувеличиваете. Поля в корректуре не видны, они будут обязательно. Ну, шрифт, расстояние между строчками…

Наверно, я закажу компьютерный набор и уже готовый отвезу в типографию.

– Толя, я обязательно должна видеть корректуры. Новый набор – это новые ошибки, поверьте моему опыту.

– Какой разговор! Какие могут быть проблемы! Конечно, у вас будут корректуры.

– Что поделаешь! Тридцатого меня ждет позор в ЦДЛ по полной программе.

– Зачем вы назначили вечер, не видя книг?

– Вы ведь обещали!

– В договоре первое марта, а не первое февраля.

– Вы же сами сказали, это пустая формальность, вам нужна хоть капля доверия! Вы получили полное доверие, все деньги, а теперь говорите про первое марта?

– Я старался. Не получилось.

– Уходите. Мне ещё ночь работать.

– А может, оставим всё, как есть?

Ошибок была тьма. Спать я легла около четырёх утра, в десять он приехал за корректурой.

– Толя, у вас есть образец. Мне нужен такой же формат, бумага, обложка. И ни в коем случае не отдавайте книги в производство без моей подписи.

– Главное, не переживайте – всё будет хорошо!

Наверно, я выполнила план по неприятностям. Книги действительно печатаются быстро – накануне вечера Витя привёз тираж тоненьких сборничков, из семи страничек мелкого шрифта. Они пахли типографской краской, как настоящие книги. И в них были мои стихи! Нет, всё не так безнадёжно.

Мы поехали на репетицию.

Да, я выполнила план по неприятностям – пришли все певцы, подошли фонограммы, новая песня получилась тонкой и «совпадала» по музыке со стихами, звукорежиссёр был интеллигентен и приветлив.

А главное, у меня в руках впервые за шесть лет были свои стихи, и я могла дарить их всем, всем, всем – будущим участникам вечера, звукорежиссёру, трём симпатичным ребятам, что пришли с молодой певицей.

И вдруг один из них подошёл и на полном серьёзе упал передо мной на колени.

– Что вы, ну что вы!

– Это я за стихи про солдат:

…Ни в чем не виноваты,Подросшие едва,Зеленые солдатыИ алая трава…

Где взять настоящие ваши книги, не этот рекламный листок?

– Пока нигде. Думаю, в конце февраля они выйдут всё-таки. У меня договор с издателем, я всё оплатила, обещал до последнего дня – иначе бы я не устраивала вечер. А вчера привёз корректуру только повести, и то – обложка одного формата, текст – другого. Всё ужасно. Печатает в Калуге почему-то.

– Там дешевле. Дайте мне его телефон, он вам и деньги отдаст, и книги выпустит. Нас здесь три полковника, не смотрите, что мы в штатском!

– Я ведь уезжаю на гастроли. Может, он к моему возвращению всё сделает, он обещал…

– И вы опять поверили? Вот, возьмите наши телефоны, если что – звоните в любое время!

Меня колотило с самого утра. Я звонила кому-то по инерции, в сотый раз начинала отбирать стихи для вечера и не могла сосредоточиться. И тут приехала моя самая близкая подруга – три часа электричкой, – чтобы попасть на мой вечер.

Я начала говорить, как только впустила её в дверь. Когда нервничаю, я говорю безостановочно.

– Люся, мне плохо. Я не сплю, голова раскалывается. Книг не будет – ни на вечере, ни на гастролях. Несчастный я человек!

– Ты несчастный человек? Да перед тобой за стихи люди становятся на колени. Перед кем ещё становятся? Тебе дали главный литературный зал страны. Тебе дали, правда? Ты едешь на гастроли послезавтра в Израиль – ещё недавно ты и мечтать об этом не могла!

Столько друзей, столько цветов, столько добрых пожеланий – только книг не было. Самый роскошный букет роз – от художника, он пришёл с братом.

Полковники – в парадной форме – вышли на сцену и сказали залу:

– Мы найдём подонков, которые не выпустили книг, и заставим держать слово!

Израиль… У меня было чувство, что мы с Витей сели в самолёт и оказались в другом измерении. Это было не в первый раз – Дальний Восток, Болгария, Туркмения…

В этом прекрасном измерении я была королевой. Потом било двенадцать, моё роскошное платье превращалось в лохмотья, карета – в тыкву…

Я открывала глаза на родном аэродроме или вокзале, возвращалась в свою жизнь и принимала её такой, какая она есть.

Поэт, который организовал мои встречи в Израиле и опекал меня там, никак не мог понять, почему я приехала без книг. Это странно, ведь он не так уж давно уехал из России. Так я и сказала ему когда мы стали друзьями.

– Я обязательно пришлю вам книжки, они скоро выйдут!

– Вы уверены? Дай-то Бог!

Конечно, у мамы не было никаких корректур. Я набрала знакомый номер, и Толя ответил, несмотря на поздний час:

– Приехали? Поздравляю! Как прошли гастроли?

– Прекрасно, только на каждой встрече пришлось рассказывать, как вы меня подвели.

– Всё готово. Вы можете завтра в десять ждать меня в метро? И вычитывайте скорей!

Витя вернулся ни с чем.

– Ты ждал его там, где вы договорились, ты уверен?

– Конечно. Это просто издевательство!

Телефон молчал три дня… И вдруг неожиданно ответил спокойный голос Рэны:

– Вас слушают.

– Извините за беспокойство, я могу поговорить с Анатолием Михайловичем? Он должен передать мне корректуры.

– Его нет в Москве. Он всё отправил по почте.

…Ничего себе! А я собралась в свой родной Ростов. Третья презентация без книг?

Почты не было неделю, и тут у меня сломался телефон. Он же не сможет мне дозвониться! Я побежала к маме. Совершенно неожиданно мне ответил спокойный голос моего издателя:

– Я не отправлял корректур. Я буду выпускать книги без вас.

– Как это без меня? – опешила я.

– По ГОСТу.

– Но я имею право… Вы не имеете права!

– Я всё написал в письме. Мы и так затянули со сроками. А корректоры есть в типографии.

Я стояла с гудящей трубкой в руке и думала – что делать, что делать, что делать?.. Этого нельзя допустить… На корректуре были реквизиты Калуги. Значит, надо срочно ехать туда!..

Электричка плелась, как заговорённая. Успеть бы до конца рабочего дня! Издателю своему я бы теперь и этикетку к спичечному коробку не доверила. Книги по ГОСТу! Будто это сковородки!

В терпеливой толпе на троллейбусной остановке мне объясняют – в городе две типографии, но, скорей всего, это газетная, они берут подработки.

Троллейбус пришёл наконец, каким-то образом поглотил всю толпу и через полчаса после конца работы высадил меня у проходной типографии.

Наверно, я ужасно выглядела, потому что первое слово дежурной было – успокойтесь.

– Успокойтесь, я напою вас чаем, сейчас всё выясним. Валюша, у вас есть в работе книжка «Волшебное стекло»? Нет? Автор – как вас по фамилии? Другая, понятно. Она сейчас выйдет, это начальник печатного цеха. Нет, цех у нас только один. Если не у неё – может, в производственном отделе у Раисы Тимофеевны? Вы не волнуйтесь, мы ей обязательно позвоним, она просто ещё домой не доехала. И директору тоже. Туалета у нас нет – видите сгоревший дом на той стороне? Туда мы и ходим, ничего.

Действительно, ничего. Как во сне: чем дальше, тем страшней.

Валя помнила мою книжку.

– Как забрал в январе корректуру, так мы его больше и не видели. А книжки стихов не было вообще.

– Спасибо вам, просто камень с души. Я так боялась, что вы всё напечатаете, а я корректуру не видала.

– Как это можно, у нас авторы всегда вычитывают.

– Я-то знаю, что автор должен вычитать, у меня это не первые книжки, да вот издатель мой не знает этого и знать не хочет.

– А почему вы в Москве не издаетесь? Это же не наездишься!

– Я и нашла издателя в Москве, мне даже в голову не приходило…

– И все деньги отдали ему, такие огромные деньги! Конечно, как тут не волноваться!

Раиса Тимофеевна ещё не доехала до дома. А директор отозвался сразу:

– Да, он приезжал к нам. Сказал, что ошибся с форматом, но сам всё исправит и привезёт готовый набор. Больше я его не видел. Гарантийное письмо было на одну книгу, вторую рукопись он вообще не привозил. И знаете, он не перевёл ни рубля. Может, Раиса Тимофеевна что-нибудь знает?

До поезда оставалось два часа.

– Поезжайте на вокзал, оттуда позвоните. А если не дозвонитесь, я ей утречком скажу, она вам сама позвонит, – сказала дежурная.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.