Дом Неба и Дыхания

– Назначение нового губернатора – это и впрямь событие, – ответил Хант, пока не зная, куда клонит Брайс.

– Ага, – согласилась Брайс и непринужденно спросила: – Хочешь, я пойду с тобой?

Вот так. У него потеплело в груди.

– Нет, Куинлан, меня не надо водить за ручку. Но спасибо за предложение.

Глаза Брайс вспыхнули, показывая истинно фэйского хищника, затаившегося внутри.

– Не забывай, Хант, как мы обошлись с прежними архангелами, – тихо сказала она. В этих словах не было ничего нового. Новой была первозданная сила, ощущавшаяся за ними. – Если Селистена сделает какую-нибудь пакость, мы отреагируем соответствующим образом.

– Крови жаждешь, Куинлан?

Она не улыбнулась:

– Ты хоть и пойдешь один, но я буду рядом. На расстоянии звонка.

У него защемило в груди. А ведь она это сделает – поддержит его, если дело дойдет до противостояния с архангелицей.

– Принято к сведению, – пробормотал Хант и покосился в сторону ее комнаты. – Как наш гость?

– Утром выглядел получше, но сломанные ребра еще не зажили. Когда я уходила, он дрых без задних ног.

– И каков план? – спросил Хант, стараясь выдерживать нейтральный тон.

Спал он отвратительно и просыпался от каждого шороха. Зато Брайс выглядела свежей, словно и не было раннего подъема.

– Итан может оставаться здесь сколько захочет, – без обиняков сказала она. – Я не намерена отдавать его Сабине на растерзание.

– Рад слышать, – сказал Итан, неожиданно появившись за спиной Брайс.

Так неожиданно, что даже Хант вздрогнул.

Парень подкрался к ним совершенно бесшумно. Он и в самом деле выглядел получше. В золотисто-каштановых волосах еще темнела запекшаяся кровь, но припухлость вокруг глаз исчезла. Осталось лишь несколько пурпурных полосок. Большинство царапин тоже зажили; исключение составляла глубоко рассеченная бровь. На это уйдет еще день-другой.

– Кофе готовите? – Итан кивнул в сторону пофыркивающей кофемашины.

Хант налил три чашки. Первую протянул Куинлан:

– Капелька кофе в чашке молока. Как ты любишь.

– Придурок, – усмехнулась она, покачав кружкой. – Не знаю, как ты хлещешь крепчайший кофе.

– Потому что я большой мальчик.

Вторую кружку Хант передал Итану. Крупные руки волка обхватили белую керамическую кружку с надписью: «Я пережила выпускную недельку в 15 032 году, а получила всего-навсего эту дурацкую кружку!»

– Я помню эту кружку, – сказал Итан, и у него дрогнули губы.

Хант настороженно умолк, а Брайс тихо засмеялась:

– Странно, что помнишь, учитывая, насколько ты тогда был пьян. Милый малыш-первокурсник.

Итан усмехнулся. Хант отдаленно представил, как выглядел его симпатичный, амбициозный старший брат.

– Вы с Даникой заставили меня в десять утра делать стойку на бочке[1]. Как я мог оставаться трезвым? – Волк отхлебнул кофе. – Последнее, что я помню из того дня… Вы с Даникой отрубились на койке, которую вытащили на самую середину двора.

– А почему это твое последнее воспоминание? – с любопытством спросила Брайс.

– Потому что я отрубился вслед за вами. – Итан улыбнулся.

Брайс улыбнулась в ответ. Улыбка ее задела сердце Ханта; в ней ощущалась боль и радость, утрата и тоска, а также надежда. Но Брайс откашлялась и посмотрела на часы:

– Мне надо в душ и на работу, иначе опоздаю.

Она удалилась, покачивая бедрами.

Сиринкс царапал Ханту ногу, требуя еду.

– И не мечтай, – прошипел химеру Хант. – Ты уже завтракал.

Возможно, дважды, если Брайс накормила его перед уходом, отправляясь провожать родителей. Сиринкс поковылял к своей пустой стальной миске и заскулил. Хант сделал вид, что не слышит.

Он вдруг поймал на себе пристальный взгляд Итана.

– Что? – без какого-либо намека на учтивость спросил Хант.

– Ничего, – ответил Итан, делая очередной глоток.

Хант припал к кружке. Потом взглянул в сторону коридора, убедившись, что Брайс ушла к себе. Голос ангела превратился в негромкое рычание.

– Повторю то, что говорил тебе вчера: ты навлек беду на это жилище и на Брайс. Я с тобой разберусь.

– Я уже трясусь, Аталар, – усмехнулся Итан.

Хант не улыбнулся:

– Ты теперь любезничаешь с нею, потому что она принцесса? Из-за Рога Луны и наследия Звезднорожденной?

– Плевать мне на все это! – прорычал в ответ Итан, поморщившись.

– Тогда какого Хела ты решил защищать ее в той статье? Ты должен был представлять, как на это отреагирует Сабина. Ты практически бросил Сабине вызов.

– Даника помогала Брайс во время Нырка. Мой брат и вся Стая Дьяволов помогали ей весной. Если у них не было злости на нее, с чего мне злиться?

– Значит, сам изменить отношение к ней ты не мог? Понадобилось разрешение от погибшего брата?

Итан зарычал так, что в шкафах зазвенела посуда:

– Сам знаешь: Брайс была моей лучшей подругой. Да, она дружила еще и с Даникой, а у меня, кроме нее, не было никого. Давно ли ты знаком с Брайс? Несколько месяцев. А мы с нею дружили пять лет. Так что нечего говорить обо мне, Конноре и о ней так, как будто ты что-то знаешь о нас. Ничего-то ты не знаешь, Умбра Мортис.

– Я знаю, что потом ты два года относился к ней как последний засранец. Помню, как Амелия Равенскрофт издевалась над нею, а ты стоял и смотрел. Слова поперек сказать этой суке боялся.

Итан оскалил зубы. В ответ Хант оскалил свои. К нему на колени прыгнул Сиринкс и вновь начал клянчить еду. Ханту не оставалось иного, как сокрушенно засмеяться.

– Ладно, пусть у тебя пузо лопнет, – сказал он химеру и потянулся к контейнеру с гранулированным кормом.

Взгляд Итана следил за каждым его движением и жег, как клеймо. Такой же свирепый взгляд был у него во время матчей по солнечному мячу, которые транслировались по телевидению.

– Ты знаешь, все эти пять лет Коннор ее любил. – Волк прошел к дивану и устроился на подушках. – Пять лет, и только перед самой гибелью ему удалось добиться ее согласия на свидание.

Лицо Ханта оставалось непроницаемым. Сиринкс уписывал свой второй или третий завтрак.

– И что?

Итан включил выпуск утренних новостей, вытянул ноги на кофейный столик и заложил руки за голову.

– Ты только на пятом месяце этого пути, братан. Удачи.

В Фэйском архиве было шумно от множества сотрудников и посетителей. Настолько шумно, что Брайс привыкла весь день не вынимать из ушей наушники. Даже здесь, закрыв дверь кабинетика на первом подземном этаже.

Нельзя сказать, чтобы ее особо донимал шум. Ни в одной библиотеке не бывает абсолютной тишины. Но громада атриума, заполненная теми, кто пришел работать, учиться или по какому-то делу, усиливала звуки, объединяя их в один общий гул. К этому добавлялось шарканье шагов, водопад, низвергавшийся с потолка в чашу фонтана, стук клавиатур, шелест перелистываемых страниц, приглушенные возгласы туристов, такие же приглушенные всплески смеха и щелчки фотокамер.

Это и доставало Брайс.

Нет больше ее одиноких дней в галерее, когда она запускала музыку на полную мощность и наслаждалась звуками, отражавшимися от всех углов выставочного зала.

И Лехабы тоже больше нет.

Нет нескончаемой болтовни про очередную серию «Страхов и трахов». Нет нытья огненной спрайты, жалующейся на невозможность выйти наружу, и ее монологов о жестокости Брайс.

Брайс смотрела на темный экран монитора на стеклянной столешнице. Она вытянула ногу, чтобы погладить Сиринкса, однако под пальцами был только воздух. Химер остался дома – следить за Итаном.

Интересно, помнил ли Сиринкс Лехабу?

После атаки на город Брайс несколько дней подряд ходила к Черному причалу, где совершался ритуал Отплытия. Она всматривалась в черные лодки, надеясь увидеть маленькую лодочку и понимая, что ничего не увидит.

От Лехабы ничего не осталось. Жизнь огненной спрайты оборвалась, как исчезает пламя задутой свечи. Это произошло, когда на нее обрушилось сто тысяч галлонов воды.

Брайс не раз мысленно возвращалась к гибели Лехабы. Обычно это происходило во время урока танцев у госпожи Кайры, когда она напрягалась и потела, выполняя требуемые движения. И всякий раз она приходила к одному и тому же выводу: ей было не по силам предотвратить смерть Лехабы.

Брайс это понимала и могла вполне разумно об этом говорить, однако… Мысли продолжали кружиться, словно танцуя вместе с нею: «Ты могла бы найти способ. Показала бы раньше свою магию Звезднорожденной. Велела бы Лехабе улететь и спрятаться, пока сама разбиралась с Микаем».

Она говорила об этом и с Хантом. И он отвечал: любые иные действия привели бы ее к собственной гибели, но… Брайс искала и не находила ответа на вопрос: почему жизнь Леле менее ценна, чем ее собственная? Ее титул Звезднорожденной принцессы ничего не значил. Уж если на то пошло, Леле была лучше, чем она, и десятки лет страдала в плену. Огненная спрайта должна была бы уцелеть и наслаждаться жизнью и свободой.

Брайс сняла трубку стационарного телефона, набрала номер. Джезиба ответила после третьего гудка:

– У тебя опять вопрос, Куинлан? Это уже третий за неделю.

– Меня попросили атрибутировать бюст Турра. Возраст скульптуры – девять тысяч лет. Доставлен из Родинии.

Задумчивое мужское лицо. Почти забытое второстепенное божество морских бурь. В их культуре о нем напоминала лишь громадная планета, названная в его честь. И еще название четвертого дня недели. Брайс успела заснять бюст и отправить снимок Ханту с надписью: «Брайс Куинлан представляет. Очаровательный альфа-придурок древности».

– Один музей заинтересован в его приобретении, но их настораживает, что прежний владелец фальсифицировал ряд документов, касающихся истории бюста. Администрация музея хочет убедиться в подлинности этой древности, прежде чем показывать зрителям. Вы, случайно, не знаете, с кем в Родинии можно было бы связаться на предмет верификации?

– Если я делаю твою работу, почему мне за это не платят?

Брайс скрипнула зубами.

– А разве мы не подруги?

– Мы… подруги?

– Вы мне так сказали.

Джезиба прыснула со смеху. Эта колдунья, в свое время порвавшая с кланом ведьм и принесшая клятву верности Дому Пламени и Тени, до сих пор находилась в Лунатионе, однако Брайс вот уже несколько месяцев ее не видела. Последняя их встреча произошла в тот день, когда Джезиба застала Брайс копающейся в развалинах залитой водою галереи. Колдунья спровадила ее, велев не возвращаться.

Все было сказано достаточно мягко, без угроз. «Галерея закрыта навсегда, а книги, которые ты ищешь, спрятаны там, где их никто не найдет». Как-то так.

– Наверное, я должна бы считать за честь называться подругой Звезднорожденной принцессы, дочери Короля Осени, – сказала Джезиба, сделав паузу; Брайс уже знала, какие слова последуют. – И будущей королевы Аваллена.

Брайс включила компьютер и машинально открыла первый попавшийся сайт.

– Кто вам рассказал?

– Если не забыла, у меня в услужении остаются несколько людей и фэйцев, которых я превратила в животных. Они рассказывают мне обо всем, что подслушали на улицах. Особенно крысы, что обитают в канализационных каналах и надеются однажды вернуть себе прежний облик.

Брайс не знала, считать ли это шуткой, или Джезиба говорит всерьез. Она снова вздохнула:

– Вряд ли у вас есть догадки насчет того, зачем Королю Осени вдруг понадобилось ломать мне жизнь.

Джезиба цокнула языком.

– Мужчины всегда пытались и будут пытаться контролировать женщин, которых боятся. Брак и деторождение – их лучшие способы контроля.

– Как бы мне ни льстила мысль о том, что отец меня боится, я в это не верю.

– А почему? Прошло несколько месяцев. Ты никак не распорядилась ни своей новой силой, ни титулом. Ни Рогом Луны на твоей спине. Он устал ждать. Не удивлюсь, если он это сделал лишь из желания узнать, как ты отреагируешь.

– Возможно, – буркнула Брайс.

Оторвав квадратик бумаги для заметок, она нарисовала сердечко, написав внутри: «БК + ХА».

– И как ты собираешься действовать? – спросила Джезиба, словно ее это по-настоящему интересовало.

– Может, лучше делать вид, что ничего не случилось, пока это меня не допечет?

Джезиба снова усмехнулась:

– Когда я узнала, что ты – Звезднорожденная, я встревожилась. Я пересмотрела многих, кто подпадал под чары избранности. Возможно, у вас с братом больше общего, чем я думала.

– Мне считать это комплиментом?

– Можешь считать. Рунн Данаан – один из немногих, которому хватило силы наплевать на свой титул и положение. – (Брайс хмыкнула.) – Ты ведь тоже не собираешься что-то делать со всем этим? – почти шепотом спросила Джезиба. – Со своим талантом. Или с Рогом.

– Уж только не с Рогом. Похоже, главная ценность меня как Звезднорожденной заключается в потенциальной способности продолжить королевский род. – Брайс выпрямилась, вертя в руке карандаш. – И что хорошего в умении ослеплять противников? Конечно, этому можно найти применение, но на свете хватает более смертоносных видов оружия.

Например, молнии Ханта.

– Ты убила архангела, когда не имела доступа к твоей нынешней силе. Представляю, Куинлан, какие чудеса ты могла бы творить сейчас.

Брайс оцепенела, удивляясь, как Джезиба столь открыто говорит об этом по линии, которая наверняка прослушивается. Она не знала, куда колдунья спрятала Убийцу Богов. Честно говоря, ей не хотелось снова увидеть ту винтовку.

Зная, что рядом с ее подземным кабинетом нет никого, Брайс все равно понизила голос:

– Астерии приказали мне залечь на дно и не высовываться. Никогда.

– Представляю, какая это жуткая скукотень – подчиняться их приказам.

Брайс открыла рот, но на столе зажужжал интерком.

– Госпожа Куинлан, вас просят подойти в северное крыло. Доктор Патрус хочет знать ваше мнение о скульптуре, которую мы получили из Дельсуса.

– Я буду через пять минут, – сказала Брайс и отключилась. – Я все-таки пошлю вам несколько снимков этого бюста, – продолжила она разговор с Джезибой. – Буду вам очень признательна, если вы выскажете свое мнение. И пожалуйста, сообщите мне, есть ли у вас кто-то в Родинии, кто мог бы помочь установить подлинность бюста.

– Я занята.

– Я тоже.

– Наверное, я все-таки превращу тебя в жабу.

– По крайней мере, жабам не нужно являться на работу в дурацких туфлях на высоком каблуке, – сказала Брайс, надевая свои белые «стилетки», которые всегда сбрасывала в кабинете.

Джезиба опять засмеялась, негромко и язвительно:

– Мой тебе совет, Куинлан: хорошенько обдумай преимущества брака с Кормаком Донналом, прежде чем решишь превратиться в полную заурядность.

Брайс встала, зажимая трубку плечом:

– А кто сказал, что я не обдумываю?

Возникла пауза.

– Вот и умница, – сказала колдунья и отключилась.

9

– Ну и как?

– Пока вообще ничего. Но насчет изобилия украшений ты оказалась права. Утром, пока летел сюда, чуть не врезался в шесть баннеров и гирлянд. Однако нового губернатора пока не видать. И никаких новостей. Если честно, обычный рабочий день.

Негромкий голос Ханта невидимыми потоками растекался в пространстве вокруг Брайс, пока она доедала остатки пирога с мясом и соусом, принесенные из местного кафетерия.

– Впрочем, день не совсем обычный, если учесть твои картинки. Этот мраморный брюшной пресс пришел как нельзя вовремя. Я показывал Наоми снимки с места преступления. А тут – приятное разнообразие.

– Я так и думала, что эти мышцы тебе понравятся.

В динамике телефона загремел смех Ханта. Он обволакивал Брайс, словно звездный свет. Если Хант сегодня смеется, хорошо. Она бы сделала что угодно, только бы сохранить улыбку на его лице.

– А этот Турр неплохо накачался, правда?

– Я хочу обратиться к руководству выставки за разрешением продавать копии в магазине сувениров. Думаю, престарелые дамы будут с ума сходить.

Ее слова были встречены еще одним всплеском смеха. Брайс улыбнулась во весь рот, затем спросила:

– Значит, Селистена должна появиться в шесть?

Губернатор опаздывала на целый час.

– Ага.

Веселости в голосе Ханта как не бывало.

Брайс снова включила компьютер. На всех новостных сайтах не было никаких известий. Только скупые строки о том, что Лунатион и вся Вальбара получат нового губернатора.

Брайс потратила целый час, просматривая изображения прекрасной архангелицы и думая, какой начальницей станет эта женщина для Ханта. Она не нашла ни одного упоминания о романтических пристрастиях Селистены. Ничего удивительного. Микай тоже не распространялся о том, кого трахает. Брайс волновало совсем не это, хотя внутри что-то заскребло, когда она увидела, насколько обворожительна эта Селистена. Но… ей требовалось составить четкий ментальный образ той, кого Хант отныне будет видеть день за днем.

Пустая коробка из-под пирога отправилась в мусорную корзину рядом со столом.

– Могу подойти после работы, – предложила Брайс. – Вместе бы посмотрели церемонию.

– Все в порядке. Не волнуйся, я тебе потом расскажу. Возможно, придется задержаться. Так что ешь спокойно без меня.

– Но сегодня «вечер пиццы».

Хант засмеялся:

– Рад, что твои приоритеты не меняются. – Из динамика донесся шелест его крыльев. – Есть что-нибудь про Авалленского Придурка?

– В новостях ничего. Мама тоже молчит.

– Уже легче.

– Ты мне проспорил пять золотых марок.

– Запиши их на мой счет, Куинлан.

– Не забывай, что мамочка может рассердиться на тебя за утаивание информации.

– Я уже собрал чемоданчик на случай бегства и готов в случае чего улететь в далекие края.

– Тогда тебе придется лететь в Нену, – засмеялась Брайс, и Хант засмеялся вместе с нею. – Неужели ты думаешь…

Звезда на ее груди вспыхнула.

– Брайс, что там у тебя? – резко спросил Хант.

– Я… это…

Брайс хмуро смотрела на сверкающую звезду, видимую в низком вырезе ее платья. Только не это. Звезда крайне редко светилась, но после вчерашнего вечера…

Она подняла глаза.

– Слушай, тут мой начальник подошел. Я перезвоню, – соврала она и отключилась, не дождавшись ответа Ханта.

Но в дверном проеме стоял Кормак Доннал.

– Если ты ищешь древний трактат «Как не быть придурком», он находится между трактатами «Прощай, неудачник» и «Пошел вон отсюда», – бросила ему Брайс.

Наследный принц Аваллена переоделся сообразно местному климату, однако его серая футболка почти не скрывала мускулистых рук. Левый бицепс окружала татуировка со странным символом. Яркое верхнее освещение заставляло ее чернила блестеть.

Кормак смотрел на ее кабинетик с типично фэйским высокомерием и презрением.

– Твоя звезда вспыхивает в моем присутствии, поскольку наш союз предопределен. Это так, на случай если ты раздумываешь о причинах.

– Кто это сказал? – нарочито громко расхохоталась Брайс.

– Оракул.

– Которая из них?

В мире было двенадцать сфинксов-оракулов, все женского пола, одна противнее другой. Самая отвратительная обитала на дне Пучины, при дворе Океанской Королевы.

– Какая разница?

Повернувшись, Кормак скользнул оценивающим взглядом по перламутрово-белому платью Брайс, золотым браслетам и, конечно же, глубокому вырезу. Или он смотрел на звезду? Брайс решила, что особой разницы нет.

– Просто хочу знать, чью задницу начистить.

Уголки рта Кормака изогнулись в улыбке.

– Не понимаю, почему я ожидал, что полукровка будет столь же послушной, как и чистокровная фэйка.

– Как видишь, не прокатило.

– Я не сказал, что мне предпочтительнее более покладистая женщина.

– Потрясно. И что именно тебе сказала Оракул?

– А что она сказала тебе, прежде чем схватиться за свои ослепленные глаза?

Брайс не желала знать, откуда Кормаку это известно. Возможно, Король Осени ему рассказал, предупреждая о характере невесты.

– Слышано-переслышано. Я спросила первой.

Глаза Кормака вспыхнули.

– Оракул Аваллена сказала, что мне суждено соединиться с принцессой, у которой в сердце звезда. И что этот союз сулит невиданное процветание нашему народу.

Пальцы Брайс забарабанили по стеклянной поверхности стола.

– Весьма широкое поле для толкований.

Вероятно, под «союзом» Оракул понимала секс и деторождение.

– Я не согласен.

Брайс вздохнула:

– Говори, зачем пришел, а потом будь любезен исчезнуть. Я сижу здесь не просто так. Мне работать надо.

Кормак внимательно разглядывал небольшой торс Турра на ее столе.

– Хотел посмотреть, где работает моя суженая. Хотел получше понять… твою жизнь.

– Ты так говоришь, будто работающая женщина – это что-то запредельное.

– Для Аваллена – да. – Он прислонился к дверному косяку. – Мой народ не посягает на старые традиции. Тебе придется приспосабливаться.

– Благодарю покорно, но я привыкла смотреть телевизор и говорить по мобильнику. И еще мне нравится, когда меня считают личностью, а не племенной коровой.

– Как я уже сказал вчера вечером, у тебя нет выбора.

Голос Кормака звучал сухо. В глазах – пустота.

Брайс скрестила руки, но затем поняла, что так Кормаку удобнее глазеть на ее вырез и звезду. Она снова опустила руки.

– Я могу… тебе заплатить, чтобы ты вообще отказался от этой помолвки?

Кормак засмеялся:

– У меня столько золота, что я не знаю, куда его девать. Деньги не играют для меня никакой роли. – Подражая ей, он тоже скрестил руки. – Тебе открывается шанс помочь своему народу и всему миру. Когда ты родишь мне нескольких наследников, заводи себе хоть целый гарем любовников. Я сделаю то же самое. Этот брак не должен тяготить никого из нас.

– За исключением той его части, где я должна спать с тобой и жить в твоем захолустье.

– Думаю, первое тебе очень понравится, – усмехнулся наследный принц.

– Каждое слово так и нашпиговано чисто мужской самоуверенностью.

Кормак пожал плечами, явно уверенный, что Брайс будет в восторге от его мужских качеств.

– До сих пор никто не жаловался. И если наш союз поможет обоим народам и укрепит королевские роды, я двумя руками за него.

– Фэйцы – не мой народ.

Они никогда не были ее народом. Нырок ничего не изменил. Во время весеннего нападения на город фэйцы заботились о спасении собственных шкур, отказывая ни в чем не повинным людям в помощи и обрекая их на гибель.

– Прощай, – отрезала Брайс, кивнув на открытую дверь.

Кормак презрительно усмехнулся:

– Твой отец слишком долго позволял тебе бегать без узды.

– Моего отца зовут Рандалл Силаго. Король Осени – всего лишь мужчина, давший мне генетический материал. Ему не было и не будет места в моей жизни. И тебе тоже.

Кормак отошел от двери. Вокруг него заклубились тени. Золотистые волосы светились, как расплавленный металл.

– Нынче ты – бессмертная и Звезднорожденная. Пора действовать подобающим образом.

Брайс захлопнула дверь.

Хант смотрел на прекрасную архангелицу, сидящую за столом, который некогда принадлежал Микаю. Сверкающая кожа цвета черного оникса подчеркивала ее светло-карие глаза, а маленький рот, казалось, постоянно улыбался. Улыбка была спокойной, терпеливой. Именно эта добрая и даже кроткая улыбка насторожила его.

– Прошу садиться, – предложила Селистена, обращаясь к нему, Исайе и Наоми.

Хант едва не поперхнулся, услышав это «прошу». В лексиконе Микая таких слов не было. Исайя выглядел столь же ошеломленным. Все трое уселись на стулья с внешней стороны простого дубового стола. Наоми, шелестя черными крыльями, сохраняла бесстрастное выражение лица.

За сверкающими белыми крыльями нового губернатора тянулся ряд окон. За окнами виднелось скопление парящих в воздухе ангелов. Все надеялись хотя бы мельком увидеть женщину, полчаса назад переступившую порог Комитиума.

Замешательство охватило Ханта еще во время церемонии в вестибюле. Вместо того чтобы величественно прошествовать мимо собравшейся толпы, эта пышнотелая сексапильная архангелица никуда не торопилась. Она здоровалась с малакимами, спрашивала их имена и говорила: «Очень рада с вами познакомиться». Или: «С нетерпением жду, когда мы начнем вместе работать». Да храни его Ктона, но Хант всерьез подумал, что Селистена говорит правду.

Естественно, он не потерял бдительности. Ни во время знакомства Селистены с малакимами, ни позже, когда она подошла к лифту, где он стоял вместе с Исайей и Наоми, готовый сопровождать губернатора в ее новую резиденцию и рабочий кабинет. Бдительность не оставляла его в момент рукопожатия – вполне теплого и искреннего. Внутренняя настороженность Ханта сохранялась и сейчас, во время этой встречи за закрытыми дверями.

Селистена внимательно оглядела всех троих. Проницательность ее взгляда еще более насторожила Ханта.

– Вы трое – это все, что осталось от триариев Микая.

Никто из них не ответил. Хант не осмеливался заикнуться о Вик и попросить архангелицу вернуть несчастного призрака из вечной тьмы впадины Мелиноэ, избавив от такого же вечного ада. Прошло несколько месяцев. Не исключено, что Вик повредилась рассудком и каждый миг своего нахождения в этой коробке молила о смерти.