Закончен школьный роман

Эльвира Смелик

Закончен школьный роман

Пролог

За окном темнело, поезд въезжал в ночь, а спать совсем не хотелось, и тихое вагонное покачивание и размеренный стук колес вовсе не убаюкивали, а бодрили и встряхивали, и подкрадывающаяся дремота от каждого нового легкого толчка отскакивала прочь. Мне всегда плохо спалось в поездах. Для меня движение – это деятельность, это стремление, целенаправленное старание. Какой тут может быть сон?

Ира тоже не собиралась ложиться, хотя уже и застелила свою верхнюю полку постельным бельем. Да и третья, последняя, обитательница нашего купе не торопилась на отдых, сидела, положив под спину подушку, читала электронную книгу. Она была младше меня лет на десять. Но я на ее фоне представлялась себе замученной, усталой дамочкой в возрасте, хотя предпочитала воспринимать свои сорок с хвостиком как «еще», а не «уже».

Мы с дочерью хорошо разглядели попутчицу, когда она только входила в купе. По ней невозможно было просто скользнуть равнодушным взглядом, она притягивала внимание.

Красивая, высокая, стройная, длинноногая. Она не сутулилась, как я обычно, держала плечи расправленными, а голову – гордо поднятой. У нее имелись веские причины гордиться собой. Темные волосы лежали на плечах крупными локонами, а глаза в зависимости от освещения становились то темно-синими, то насыщенно-серыми, то почти черными. А еще попутчица показалась мне знакомой. Не то чтобы я ее знала, но видела, где-то, когда-то и, возможно, не один раз.

Она вежливо поздоровалась приятным, чуть низковатым голосом, но не добавила больше ничего, уверенно заняла свое место.

Синева за окном густела, проносящиеся мимо огни фонарей и зажигающихся окон чертили на ней желтые и белые полосы, поезд плавно покачивал колыбели вагонов, но никто из нас троих и не думал о сне. Ира сидела рядом со мной и тихонько рассказывала о своей подруге Насте.

– Она уже подала куда-нибудь документы? – поинтересовалась я.

Настя была на год старше Иры, в этом году окончила школу и оказалась перед выбором: что делать дальше?

– Ну да, – кивнула дочь. – В железнодорожный. И еще, по-моему, в финансово-экономический собирается.

Ира перечисляла вузы без всякого энтузиазма, гораздо больше интересовали ее другие аспекты Настиного будущего.

– Знаешь, чего она сказала, – дочь коротко глянула на меня и уставилась в стол. – Они с Максом с осени вместе жить собираются.

– Не рано ли? – фраза вырвалась сама, вполне ожидаемая.

– Они уже полтора года вместе, – многозначительно выдала Ира. – Весь десятый и одиннадцатый.

– Ну… – с сомнением протянула я.

Упоминание о классах в моих глазах не прибавило аргументу убедительности.

– В том-то и дело. Очень редко бывает, когда школьная любовь выливается во что-то серьезное. Не знаю почему, но обычно, заканчивается учеба, а через какое-то время заканчиваются и отношения. Новый статус, новая жизнь, новые знакомые. Наверное, и любви тут хочется какой-то новой.

– Да ну! – не соглашаясь, мотнула головой Ира. – На кой нужна новая, если и так все хорошо?

Я пожала плечами.

– Честно говоря, я, конечно, слышала такие истории, когда с будущим мужем или женой начинали встречаться, еще учась в школе. Была в параллельном классе такая парочка. До сих пор вместе. Но это редкость. В основном разбегаются через какое-то время. Даже, если пожениться успевают. И не стоило бы твоей Насте торопиться. Подумала бы еще. Вот правда, Ир, ну не очень доверяю я этим школьным романам. В смысле надежности.

Дочь слушала с недовольной скептической миной, словно говорила своим видом: «Ну да, всегда вы так родители. Ничему не верите, во всем сомневаетесь. Вечно недовольные». А я, скорее всего автоматически, перевела взгляд на сидящую напротив попутчицу, неосознанно ища поддержки от взрослого взрослому.

Оказывается, она уже не читала, а заинтересованно поглядывала на нас с Ирой и, кажется, прислушивалась к нашему разговору.

Дочь, и так возмущенная, восприняла агрессивно чужое любопытство, тоже уставилась на соседку и с вызовом спросила:

– А вы как относитесь к школьным романам? Тоже не доверяете?

Та не испугалась и не обиделась, улыбнулась, едва заметно дернула плечом.

– Я не знаю. Мне трудно быть объективной в этом вопросе.

Ира мгновенно перестала сердиться.

– То есть?

Теперь и она светилась любопытством, а попутчица опять улыбнулась.

– Я расскажу.

Звали ее Никой, а немного необычная фамилия начиналась с отрицания – Нежданова. Она не боялась откровенностей, честно и просто говорила о том, о чем я бы никогда не решилась. Но я не останавливала ее, несмотря на присутствие моей несовершеннолетней дочери.

Во-первых, Ире недавно исполнилось семнадцать, во-вторых, нисколько не сомневаюсь, что она уже давно знала, откуда берутся дети, и что такое секс.

Не берусь утверждать, что запомнила Никину историю дословно. Скорее всего, что-то выпало из памяти, а что-то я добавила от себя, пропустив через сито своих воззрений и эмоций. Уж с точки зрения родителей – точно. Поэтому и поведу рассказ не от первого лица, а с позиции стороннего наблюдателя.

Часть первая

1

Ника стояла перед зеркалом в ванной и рассматривала свое отражение.

Выглядит она вполне ничего, даже для первого дня в новой школе… в новом классе… в новом одиннадцатом классе. Впрочем, идти в новый второй или новый шестой, возможно, так же страшно, как и в новый одиннадцатый. Откуда ей знать? Все предыдущие десять лет она проучилась в одной школе, одном классе с одними и теми же ребятами. Но в наступившем учебном году старая сверху до низу, вдоль и поперек знакомая школа оказалась где-то в недосягаемой перспективе – на другом конце города, и родители решили: Нике нет смысла ездить каждый день в такую даль.

Конечно, Нику необходимо держать в безопасной близости от дома. Спасибо за заботу, папочка и мамочка! Но что интересно, Денис все так же жил в центре и сейчас находился на том же расстоянии, как и раньше. Прежде оно его не смущало, будем надеяться, не смутит и теперь. И стоит ли сильно переживать из-за какого-то нового одиннадцатого, когда есть Денис!

«Господи, Ника, ты все еще с ним? – возопит Лада, иронично подожмет губы. Да, все еще с ним. «Он же старше тебя почти на десять лет!» – последует далее. Почти на десять. Возможно, в этом-то вся и прелесть.

Ника чуть наклонила голову.

А может, не ходить сегодня в школу? И завтра, и послезавтра…

Но почему же не ходить, если с утра сама себе нравишься в зеркале? Нельзя упускать такой шанс. Да и что стоит ей, с пластикой и грацией кошки, незаметно проникнуть в любой коллектив! Незаметно? Ой, нет. Угораздило же Нику заболеть на первое сентября. Целая неделя прошла с начала учебного года, и, конечно, все давно в курсе, все с нетерпением ожидают ее появления. Классный руководитель одиннадцатого так и заявила представшей перед ее очами Нике, без особого усердия отыскавшей учительницу в кабинете математики:

– Наконец-то! А мы тебя давно ждем, – и успокоительно-оптимистично добавила: – Не волнуйся. Все будет в порядке.

Она довела Нику до кабинета биологии, в котором проходил первый в этот день урок у одиннадцатого, нежно втолкнула в дверь. Что она говорила потом? «Вот ребята, познакомьтесь, ваша новая одноклассница. Прошу любить и жаловать!» Или что-то еще в этом роде. Какая разница? Еще секунду назад Ника мучилась проблемой, на кого ей смотреть, зайдя в класс, как будет чувствовать она себя под чужими, любопытными взглядами. Секунду назад…

Сейчас она смотрела на последнюю парту у окна, в незнакомые глаза, не понимая их выражения, но чувствуя нечто непреодолимое, влекущее, связывающее. Она вдруг ощутила, что не одна. Рядом с ней кто-то есть.

Классная предложила ей выбрать место. Но разве у нее был выбор? И хотя существовало в классе еще одно свободное место за предпоследним столом среднего ряда возле симпатичного, строящего приветливые физиономии мальчика, Ника медленно прошла к последней парте у окна.

– Привет! – решилась произнести она.

Он ничего не ответил, по-прежнему не отрывая взгляда, и, только когда она опустилась на стул, отвел глаза.

Соседка спереди обернулась и понимающе посмотрела на Нику. Ника чуть улыбнулась ей.

– Если ты умеешь медитировать, биология – самое подходяще время. Или умрешь со скуки. Хотя…

Девчонка бросила многозначительный взгляд на Никиного соседа и отвернулась, не дожидаясь ответа.

Ника подумала: вероятно, все действительно будет в порядке, и можно немного успокоиться (хорошо, что парта последняя, и никто не сверлит затылок изучающим взглядом) и, пожалуй, даже послушать, о чем разглагольствует у доски биологичка. На первый взгляд она вполне милая женщина. Неужели на ее уроках умирают со скуки? И только Ника решила слегка расслабиться, неожиданный, настойчивый вопрос разбил ее хрупкое спокойствие. Что произошло с ней, когда она переступила порог кабинета?

Ника повернула голову и посмотрела на своего соседа. Тот легкими и быстрыми штрихами рисовал в тетради ее портрет.

– Это я? – Ника не смогла сдержать удивленного возгласа.

Парень что-то утвердительно промычал в ответ без капли смущения и скрытности.

– Ты хорошо рисуешь, – растерянно пробормотала Ника.

– Я? – сосед вскинулся в безграничном удивлении. – Да я обычно цветочный горшок не в состоянии нарисовать.

– А это?

– Иногда что-то случается, пальцы сами выводят, – и секунду помолчав, добавил: – И то, что я рисую, часто приобретает для меня какое-то значение.

Его интонации абсолютно исключали какой-то тайный смысл, намек или подвох.

– Удивительно!

Такой встречи Ника никак не ожидала. Попробуй здесь успокоиться! Она и приблизительно не могла представить утром, стоя у зеркала и размышляя обо всем известной тяжелой участи новичка, какое удивление и какие страхи предстоит испытать ей в первый день. Тревожно. И она, кажется, немного побаивается своего соседа по парте.

Что, если пересесть от него на следующем уроке к тому приветливому, симпатичному мальчику на среднем ряду? Но, вновь встретив взгляд непонятных, незнакомых глаз, Ника сдержанно, едва заметно вздохнула. Нет, ничего не выйдет. Никуда она не пересядет. Возможно, это и испугало ее.

На перемене девчонка с передней парты, преградив дорогу, так же легко и непринужденно, как в первый раз, без всяких вступлений и формальностей заговорила:

– И угораздило же тебя, Вероника…

– Ника! – негромко, но твердо поправила ее Ника.

– Ника? Здорово! А я – Марина. А это – Таня, – она мотнула головой в сторону стоящей рядом подруги и соседки по парте и невозмутимо продолжила, точнее, начала с начала, без возражений принимая чужие правила: – И угораздило же тебя, Ника, со Степой сесть!

– Да? – вопросительно глянула Ника.

– Никогда не знаешь, что от него ожидать.

– Степа у нас – волк-одиночка, – добавила Таня.

Нике еще раз захотелось вопросительно воскликнуть: «Да?», но Марина заботливо опередила ее.

– Ты не волнуйся. Он нормальный парень. Конечно, со своими тараканами, – и тут же философски заметила: – Но кто из нас без тараканов?

Не успела выйти из школы – новый сюрприз. За поворотом среди деревьев ее поджидал Денис, шагнул навстречу, обхватил уверенными руками.

– Как дела? Все ли покорены и очарованы?

Ника откинулась, улыбнулась.

– Все-все-все.

– Ну конечно, моя красавица!

Денис попытался поймать ее губы, Ника, дразня, увернулась, наклонила голову и увидела…

– Пойдем отсюда! – потянула она Дениса.

– Почему?

– Здесь кругом невероятное количество моих одноклассников. Увидят тебя и будут обо мне сплетничать. А мне надо продуманно создавать репутацию. Хотя бы первое время.

Не могла же Ника рассказать Денису, что не в силах, не хочет, не способна ни обниматься, ни целоваться с ним на глазах у своего соседа по парте. Степы. Степки. Было непозволительно запретно произносить сейчас это имя. И на какое-то мгновенье Ника почувствовала себя виноватой. Нет, вовсе не перед Денисом. Его она обнимала сейчас нежно и преданно.

Почему тогда не проходит тревога? Почему хочется оглянуться назад? Но Денис торопливо увлек ее за собой, тихо и сладко заговорил в самое ухо, нежно лаская его теплым дыханием, которое безмятежным весенним ветерком развеяло страхи и сомнения.

– У тебя сегодня репетиция? – на прощанье удостоверился Денис, на что Ника утвердительно кивнула. – Я тебя встречу после.

Ника снова попыталась утвердительно кивнуть, но Денис помешал ей, целуя. Он и не сомневался в ее безропотном согласии, даже в самых идиотских мыслях не предполагая, как могла бы отказать ему его послушная маленькая девочка.

Зайдя в квартиру, Ника прислонилась спиной к мягкому дерматину двери, уронила на пол сумку, задумалась.

Денис старше ее на девять лет, ему двадцать пять. Денис говорит, будто был сражен с первого взгляда. Странно в его возрасте обратить внимание на такую малолетку, как Ника. Может, она выглядит старше своих лет?

Впервые Денис увидел ее на сцене, в танце. Наверное, в этом все и дело. Та Ника совсем другая: стремительная, загадочная, бесстрашная. Конечно, она старше. Пожалуй, у нее совсем нет возраста. Но почему Денис не разочаровался потом, когда она сошла со сцены, сняла экстравагантный костюм, отбросила придуманный образ? Почему он влюбился в маленькую, глупую, неопытную девочку?

Ника заглянула в зеркало. Не такая уж она маленькая и глупая. Она – чудо! Она гибкая, изящная, сильная, очаровательная, бесподобная. И как в такую не влюбиться? Все равно кому, двадцатипятилетнему или шестнадцатилетнему.

Ника вздохнула, подобрала сумку, вошла в комнату и увидела Ладу.

– Ну, как ты? – поинтересовалась Лада. – У тебя растерянный вид. Что-то не так?

– Все в порядке! – оптимистично воскликнула Ника.

Рассказать или нет Ладе о том, что произошло с ней сегодня в школе? Но как рассказывать, если не в состоянии подобрать слова? Разве Ника сама поняла, что с ней случилось? Разве сможет она объяснить?

2

Вечером на репетиции Лариса объявила о выступлении в клубе во вторник. Эти бесхитростные, невинные слова «клуб» и «вторник» приобретали особый смысл только в глазах тех, кто знал им истинную цену. Но и непосвященным станет понятно, если добавить к «клубу» обычно сопутствующее ему в данном случае определение «ночной». Значит, выступление во вторник превращалось в долгую ночь со вторника на среду и безмерную усталость от бессонницы к утру.

– Лариса! Но мы же договорились! Ты не занимаешь меня в ночных выступлениях на неделе, только с субботы на воскресенье. Я ведь в школе учусь.

– Да ты что! – Лариса с деланным удивлением взглянула на Нику. – Ника, солнышко! Ты классная танцовщица, но, увы, не «звезда», и не тебе диктовать условия, – холодно заявила она и неожиданно мягко добавила: – Димочка очень просил, – на какое-то мгновение лицо Ларисы стало сочувственным. – Поспишь в раздевалке или уедешь пораньше.

– На чем это я уеду в три ночи? – Ника не хотела сдаваться.

– Димочка тебя отвезет.

– Ах, Димочка? Но мне нужно к себе домой, а не к нему.

Лариса хихикнула и, положив руку Нике на плечо, добродушно предположила:

– А разве твой распрекрасный Денис тебя не отвезет? – и ехидно ввернула: – К тебе домой. Или к себе.

Ника аккуратно стряхнула ее руку.

– За что мы тебя любим, Лариса, так это за твои доброту и понимание.

Она развернулась и собиралась уйти, но Лариса остановила ее, спросила серьезно:

– Послушай, Ника! Тебе что, деньги не нужны?

Ника вздохнула.

– Ты опять забыла. Я еще маленькая и имею право жить на иждивении у родителей.

– Я помню, – возразила Лариса. – Собираемся, как обычно. Постарайся не опаздывать.

Только Ника вышла на улицу, из сгущающегося мрака пасмурного безлунного вечера выступила навстречу темная таинственная фигура.

– Не хотите прокатиться, девушка?

– Нет! – ни капли не растерялась Ника. – Мне не нравится цвет вашей машины.

– Как ты разглядела в такой темноте? – озадаченно прозвучало в ответ.

– А я днем видела! – Ника коварно улыбнулась.

– Ну, если тебя не устраивает моя машина, – развел руками таинственный встречный, – пойдем пешком.

– Ноги сотрем, пока до моего дома дойдем.

– До чего же ты привередливая, Ника! – воскликнул Денис. – Тогда пойдем ко мне. Здесь недалеко.

Он приблизился вплотную, взял за запястья.

– Меня же дома ждут!

Но Денис устал от возражений, быстрым, уверенным движением обнял ее, прочно прижал к себе.

– Подождут.

Никину щеку обожгло жаром его дыхания.

– Я тоже ждал. Пойдем! – он потянул ее к машине. – Пойдем.

Бывают же в жизни такие бесконечно безмятежные, счастливые минуты, когда время и пространство теряют смысл, когда совершенно забываешь о существовании реального мира и даже мысли не допускаешь о возвращении в его рассчитанный, размеренный, угнетающий ритм. Ника лежала в объятиях Дениса, блаженно улыбалась, полуприкрыв глаза, и вдруг вспомнила…

Она внезапно встрепенулась, Денис вздрогнул от неожиданности, вскочила.

– Сколько времени? Мне уже пора!

Денис сладко потянулся, не обращая внимания на ее метания.

– Ты меня отвезешь?

– Если ты меня как следует попросишь, – он довольно и самоуверенно подставил губы.

Ника рассердилась.

– Хорошо! Доеду на автобусе.

– Да что с тобой? – Денис нехотя сел.

– Меня же дома ждут! Денис! – Ника отчаянно взмахнула руками.

Почему она сердится? Потому, что с того момента, когда воскликнула: «Мне пора!», не была до конца искренна и честна, ссылаясь на время и волнение родителей.

– Не представляю, как твои предки согласились на твои ночные выступления!

Ника перестала суетиться, застыла на месте, пытаясь собраться с мыслями.

– Они, конечно, не в восторге.

– А от чего они в восторге? – обиженно возопил Денис. – От меня они тоже не в восторге.

– Зато я в восторге. Тебе мало?

На прощание Ника чмокнула Дениса в щеку, что он воспринял с благосклонной, всепрощающей улыбкой, выбралась из машины и, подняв глаза, посмотрела на ярко освещенные окна своей квартиры.

Было не так уж поздно, точнее, совсем и не поздно. Во всех окнах горел свет. Похоже и мама, и папа, и даже Лада сейчас дома. Может, сразу сказать родителям про выступление во вторник? И что потом Денис подбросит ее. Они, действительно, не в восторге ни от того, ни от другого. Конечно, Денис Нике не пара, слишком большая разница в возрасте. Что можно ожидать девчонке от взрослого, испорченного мужика? А насчет выступлений…

Ника помнит, как объясняла:

– Это обыкновенная работа, как и все остальные.

Отец, молча сидевший с начала разговора, вдруг невозмутимо высказался:

– Некоторые и проституцию считают обыкновенной работой.

– Папа! Как ты можешь? Неужели ты думаешь, что я…

– Конечно, нет! – спокойно выслушал Никины возмущенные вопли отец. – Ты считаешь, для тебя так уж необходимо целую ночь скакать под похотливыми, пьяными взглядами?

Мама обеспокоено глянула на Нику, думая, что та сейчас разозлится и рассвирепеет от негодования. Но дочь сдержанно посмотрела на отца.

– Пап! Я между прочим там не на тумбе стою и полуголым задом верчу. Я на сцене танцую. Нормальные постановочные танцы. А остальные для меня только зрители. И не более того. К тому же, мне обычно некогда замечать, какие у них взгляды. Я не могу ждать, когда меня пригласят в Большой театр. Да меня никогда и не пригласят, я не балерина. Меня вообще никуда не пригласят, если я всю жизнь буду танцевать только перед зеркалом. Это приличный клуб. Там часто выступают очень даже известные артисты. Там дорожат репутацией и соблюдают порядок. И вообще! Я же не стриптиз танцую!

– Вы договоритесь! – вмешалась мама.

В конце концов, сошлись на том, что взяли с Ники страшную клятву: ее ночные выступления не пойдут в ущерб школе, она не станет плакаться по утрам, будто умирает, как спать хочет, не будет прогуливать уроки, и, главное, не вздумает добираться рано утром до дома в одиночку, и, основное… Короче, и так далее, и тому подобное. И если хоть один раз возникнут проблемы, о самостоятельной рабочей жизни придется забыть.

Ника договорилась с Ларисой о своем участии только в выступлениях с субботы на воскресенье. Спасибо, Ларисочка! Если поспать только час или два, интересно, как она переживет среду в школе?

3

Наутро в среду Ника чувствовала себя довольно бодро, особенно для человека, который не спал целые сутки (пару жалких часов Ника считать не собиралась), к тому же, не просто не спал, а целую ночь – как там говорил папа? – «скакал» по сцене добросовестно и самозабвенно. Ника героически продержалась первую половину литературы, пока шел опрос, но потом нежный, вдохновенный голосок литераторши Софочки ласково и незаметно убаюкал ее. Как ни старалась Ника, глаза непослушно смыкались, голова клонилась.

Ника уперлась подбородком в ладонь, стараясь удержать голову в вертикальном положении, и не заметила, как заснула.

Ее разбудил невозмутимый шепот Степы.

– Я совершенно не возражаю, если ты будешь спать на моем плече. Меня это вполне устраивает. Но, боюсь, Софочка будет против.

– Неужели я заснула? – Ника еще не пришла в себя.

– Как бы это сказать… помягче… – Степа выдержал многозначительную паузу.

– Ясно. Спасибо за участие! – Ника постаралась взять себя в руки, но уже через секунду беспомощно простонала: – Жутко спать хочется!

– Кофе? – коротко предложил Степа, словно официант в ресторане.

– У меня от слишком крепкого голова кружится, – виновато посетовала Ника.

– Тогда самое лучшее – идти домой и лечь спать.

– Я родителям обещала, что не буду прогуливать уроки, и учеба не пострадает. Да и мама сегодня дома.

Степа, сохраняя абсолютное спокойствие, выдал новый вариант.

– Хочешь, я отведу тебя к себе? – бесстрастно предложил он. – У меня обычно никого нет.

Нику несколько смутило его предложение, но, глядя на Степу, даже заподозрить было невозможно какие-то тайные умыслы или подвохи. Нельзя сказать, что он производил впечатление бескорыстно заботливого и бесхитростно открытого человека, но он был честен и не видел в своих словах ничего особенного. Просто он хотел помочь в меру своих возможностей.

– Ты считаешь это подходящим воплощением обещания, что учеба не пострадает? – Ника все еще испытывала некоторую неловкость.

Скорее всего, мама даже не спросит, как прошел день в школе, и насколько следовала дочь своей клятве, и все-таки…

– А ты считаешь, гораздо лучше засыпать на всех уроках? Уж тогда учеба точно не пострадает! – в спокойный, ровный голос как-то непростительно нахально закралось ехидство. – Кстати, это и более опасно. Учителя жутко нервничают, когда кто-то спит у них на уроке.

– А если спросят, где я?

– Математики сегодня нет, остальные к тебе еще не привыкли. Никто не заметит.

Похоже, на любые Никины вопросы Степа уже давно приготовил ответы.

– Я подумаю. До конца урока, – неуверенно пробормотала Ника.

Степа взглянул на часы.

– Конечно.

Через несколько секунд раздался звонок. Но даже за столь короткое время Ника, добросовестно задумавшись и перестав разговаривать, вновь потеряла контроль над собой и, бессильно закрыв непослушные глаза, почти заснула.

– Идем! – она безнадежно махнула рукой, и Степа отвел ее к себе домой.

В прихожей, как обычно, царил полумрак, и Ника почти ничего не разглядела, кроме бликов на зеркале, да она и сама решила, заходя в чужой дом, не глазеть бессовестно по сторонам.

Они прошли в комнату, вполне обычную на первый взгляд.

– Располагайся, – просто произнес Степа. – Все в твоем распоряжении. А я пойду, – он шагнул прочь.

– Ты меня разбудишь, когда придешь из школы?

– Конечно.

Ника услышала, как хлопнула входная дверь, и, оставшись одна, решила все-таки немного полюбопытствовать и осмотреться. Но тут взгляд ее упал на кровать.

«Немножко полежу, а потом…» – подумала она, легла поверх покрывала и, конечно же, почти мгновенно уснула.

Один раз она проснулась, замерзнув, и, находясь на грани между сном и явью, не поднимая век, что-то нащупала рядом, натянула на себя, завернулась и опять погрузилась в небытие.

Когда Ника наконец открыла глаза, уже не затуманенные безнадежно усталостью и сном, ее взгляд прямиком уперся в Степу, сидящего неподалеку в расслабленной позе.

– Ты давно пришел?

– Минут десять назад, – он не сдвинулся с места.

Ника только теперь разглядела, во что она закуталась. То оказалась брошенная на кровать Степина куртка.