Vенера. В чужих руках

Вчера была суббота! Но часы категорично показывают другой день недели.

– Васечка, потерпи маленькая, – достаю пачку с кормом, и борясь с головокружением, наклоняюсь к миске.

Кошка накидывается на кусочки в желе с благодарным урчанием. А я обессиленно падаю на мягкий диванчик, вытираю выступившую испарину со лба и замечаю незнакомый бумажный пакет на столе.

Мне становится страшно. Конечно, понимаю, это не бомба, но ощущение такое, что содержимое способно взорвать мою жизнь. В этом сером свертке оказывается мой потерянный день, фотоснимки, флешка и записка…

«Детка, ты огонь! Наслаждайся просмотром. Самые яркие моменты для тебя в снимках на память. Не забудь показать отцу и передать привет. Ви, будь хорошей девочкой, убеди папашу не предпринимать попыток меня найти. Иначе эти фото возглавят первые страницы новостных газет. Пока-пока!»

Вместо подписи, улыбающийся смайл с рожками.

В бешенстве сминаю лист с напечатанным текстом и в ярости швыряю.

У меня с самого начало возникали смутные сомнения по поводу Марка, но сексуальный поганец с легкостью очаровал меня харизмой, обходительностью и чувством юмора. И надоедливые уговоры мамы, тоже сыграли свою роль.

Так и слышу ее слова…

«Тебе двадцать девять, а все одна. Запомни, женщина без настоящего мужика, чахнет и засыхает, как цветок в пустыне. Бери, не пожалеешь. Марк породистый самец, наверняка отличный любовник и в постели огонь».

Огонь?!

Ну не знаю! Когда мы перешагнули грань в отношениях и они стали интимными, Андреев изменился, превратившись из обаяшки и пылкого возлюбленного в похотливого типа. Сначала меня это заводило, потом раздражало, теперь люто ненавижу.

Чувствую, как разжигает щеки и слезы текут, заливая лицо.

– Вот козел! – ругаюсь и с отвращением касаюсь колоды из фоток. Раскладываю их веером и вспыхиваю от стыда, когда вижу себя на снимках с пошлым содержанием, ведь никогда не думала, что могу быть такой.

Душевный диссонанс, порождает смятение и вызывает рвотные позывы.

«У тебя там так тесно»: надпись на фото, где я стою на коленях, прижимаясь ягодицами к мужчине, и с явным удовольствием принимаю его достоинство в себя.

По комплекции тела понимаю, что это Марк.

«Твой ротик такой нежный»: описание к следующей фотографии, где я с наслаждением беру…

О боже! Чувствую, как к горлу подкатывает очередной комок и грозит вызвать приступ рвоты.

Вскакиваю с места и бегу в ванную комнату, где, следуя позывам, опустошаю желудок. Выходит только слизь желудочного сока, оставляя во рту противный кислый привкус. Когда спазмы прекращаются, обессиленно опускаюсь на холодный кафель. Меня душат слезы, так хочется устроить истерику, крушить, метать, кидать вещи, что-нибудь сломать, но у меня нет сил.

Какое-то время я тихо сижу на полу, всхлипываю и слизываю с губ соленые слезы.

Я унижена, уязвлена и чувствую себя такой грязной, что жить не хочется. На этих фото я выгляжу, как похотливая, ненасытная шлюха. Меня не насиловали, в моих глазах читается удовольствие, что пугает и огорчает особенно. Как я могла хотеть эту толпу? Я никогда не была распутной, а судя по снимками с радостью отдавалась как минимум троим мужчинам, женщине и все они…

Эта мысль вызывает отвращение, желание почистить зубы и прополоскать горло. Чем и занимаюсь последние… Я теряюсь во времени и откладываю щетку в сторону, когда чувствую боль в деснах, сплевывая покрасневшую пену. Затем яростно натираю лицо, что кожа начинает гореть и саднить. Мне этого мало. Забираюсь в душевую кабину, включаю тропический душ и сижу под горячими струями воды. Не знаю как долго. Яростно орудую мочалкой, пытаюсь смыть оставленные на коже следы чужих рук, воска, крови, спермы. А в мыслях методично и навязчиво всплывают изображения пошлых сцен. Я снова ощущаю себя грязной и начинаю все сначала.

ГЛАВА 4. Столкновение

Уже который день сижу взаперти, игнорируя всех и вся. На дверях салона украшений ручной работы «Сапфир» вывесила объявление «Закрыто по техническим причинам».

Моя квартира и мастерская находятся в одном дворе и окна квартиры очень кстати открывают обзор на лестницу и крыльцо, ведущую в салон. Я закрылась ото всех и подсматриваю за движением и жизнью на улице из-за приоткрытых жалюзи. Также партизаню за подходящими к двери салона клиентами. Они дергают ручку, читают объявление, и не веря написанному, хвастаются за телефон.

Звонок, звонок, звонки…

С момента моего добровольного заключения прошло два дня и накопилась уйма сообщений на автоответчике, с десяток писем на почте и, наверное миллион в соцсетях. Меня атакуют с настырной настойчивостью заказчики, друзья, знакомые, что действует раздражающе.

Все это вгоняет в жесточайшую депрессию, я не сплю, не ем, мучаюсь головной болью, но отключить телефон не могу, жду, когда со мной свяжется отец. Боюсь и жду.

На момент происшествия он был в отъезде и вряд ли получил информацию. Но это произойдет рано или поздно. Отец обязательно позвонит, а мама…

Она единственная чья поддержка мне нужна, но мамин телефон молчит вот уже два дня. И когда на дисплее наконец-то всплывает надпись «Мамуля», со вздохом принимаю вызов, но холодею, услышав в трубке злой голос отца.

– Венера, ты дома? Я приеду, поговорим, – звучит без лишних предисловий.

– Привет, я плохо себя чувствую, давай по телефону… Где мама?.. – растерянно шепчу и умолкаю под властным рыком отца.

– Вы обе меня предали и втоптали в грязь! Одна позарилась на кусок молодого мяса, другая выставила себя похотливой шлюхой. Предательница, развратная девка и доверчивый старый осел – хороша семейка! – распаляется мужчина, переходя на крик.

– Папа, прости! Не знаю, как это вышло. Я не хотела, – всхлипываю и размазываю влажные дорожки по щекам. Я так расстраиваюсь и недоумеваю, что мое состояние ощущает Василиса и пытается утешить, забирается на подоконник, ластится и мурлычет.

– Да неужели? Тебя силой в постель не тащили! – возмущается мужчина.

– Ты видел запись? – стыдливо закрываю глаза и жду уничижительный и правдивый ответ.

– Это так мерзко. И как докатилась до такого? Тебя имел табун мужиков и я должен молчать, хранить репутацию распутной дочери, когда хочется кричать? – срывает голос отец и заходится кашлем. Слушаю и жду, пока приступ закончится. Он много курит, а сейчас, наверное, особенно.

– Ты сможешь простить меня? – всхлипываю, но отец точно не слышит и продолжает грузить меня, наваливая одну проблему на другую.

– Знаешь, что сделал Андреев? Опустошил активы компании, провел несколько незаконных сделок, загнал меня в долги, а эта… Твоя разлюбезная мать очаровалась ублюдком, помогла обчистить меня и укатила с этим куском дерьма в закат, но она ему не нужна. Тот бросит ее на первой заправке, – выговаривается, тяжко вздыхает и затихает, точно отдал все силы на последние признания. Злость и агрессия уступают место отчаянию и разочарованию.

– Бедный мой папочка, прости. Хочешь, я приеду? – чувствую такую жалость к нему, что сердце сжимается в болезненный комок.

– Нет, мне нужно обдумать и пережить все это, а ты… Тебе и своего дерьма хватает, – шепчет отец и снова кашляет.

– Что ты будешь делать? – с опаской спрашиваю.

– Ничего, – удрученно отвечает тот и попрощавшись вешает трубку.

Сказать, что я в шоке, значит, ничего не сказать!

Как мама могла так поступить с отцом? Наверняка знала и о затевавшемся безумии, но не предупредила и предала меня. Неужели совсем голову потеряла? Конечно, я замечала ее неоднозначное отношение к Андрееву. Мама была то равнодушна, то сердито смотрела, то кокетничала и с радостью принимала комплименты и ухаживания. Ее щеки не раз и не два вспыхивали при взгляде на него, но я не придавала этому особого значения. Ведь порой Марк в разговор добавлял шутки непристойные, но умело завуалированные. Распознав смысл, каждый мог смутиться. И все это казалось невинной шуткой.

А у Агаты Милон моей матери был обожаемый муж, отец семейства, солидный и харизматичный мужчина, умеющий проявлять любовь и заботу в мелочах. Мечта, а не спутник жизни! Мама принимала все это «богатство» с легкостью, упростив чувства, сделав их обыденными и в один «прекрасный момент» позарившись на яркую внешность и молодое тело.

Как страшно жить с человеком, и не ожидая подвоха, получить нож в спину. Бедный папочка. Он не заслужил предательства.

Разочарованно вздыхаю и глажу Василису, устроившуюся на подоконнике.

И что теперь? Как компенсировать отцу затраты? Даже если я продам студию, то не смогу погасить и половину долга. Мне кажется, даже на четверть не наскребу. Вряд ли амбициозный и наглый гад Андреев смог довольствоваться малым. Сгреб все и мамулю прихватил.

Деньги – понимаю, но зачем ему женщина вроде Агаты Викторовны? Не думаю, что Марк воспылал искренними чувствами к женщине, которая старше лет так на двадцать. Конечно, в свои пятьдесят она выглядит шикарно и на свой возраст не тянет, но все же… Не верю.

Назойливые и неприятные мысли атакуют с такой яростной настойчивостью, что скоро голова начинает раскалываться, а в доме нет элементарного аспирина.

Завариваю успокаивающий чай с мелиссой, который помогает расслабиться, но не в этот раз. Несмотря на дневное время, закрываю жалюзи и ложусь в постель, пытаюсь уснуть, но тщетно. Промучившись какое-то время, обессиленная и злая встаю, одеваюсь и впервые за несколько дней намереваюсь выйти на улицу.

***

Темная осенняя улица встречает меня моросящим дождем и промозглым ветром. Холодно, мокро и я все сделала неправильно. Нацепила куртку без капюшона, не удосужилась надеть шапку и оставила зонт в прихожей. Ключи от машины тоже дома. Да какое мне управление транспортным средством в таком-то состоянии? Не дай бог, остановят, посмотрят в глаза с расширенными зрачками и прощайте права на год или полтора.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.