Я тебя не хотела

– Да…одна я.

– Сделаешь?

Проглатываю вязкий ком и прикрыв глаза, соглашаюсь:

– Да… наверное, не отключайтесь, пожалуйста…

– Конечно, сейчас всё скажу. Я завтра утром всё быстро пробегу и сразу скину ему. Спасибо тебе… не знал бы что и делать, если бы не ты.

И я полезла, но прежде спросила: почему не на корпоративной почте сводки с бухгалтерии, а у него на флешке. Денис искренне удивился и тут же пристыдил меня:

– Оксан, ты где была весь день? Там комп подвис, весь отдел, как ошпаренный, бегал к компьютерщикам каждые десять минут. Марина, как обычно, кнопкой автоматического сохранения не пользуется, а там работы было на весь день – пришлось по локальной сети с компа подчинённого заходить и аккуратно скачивать файлы. Слава богу, она хранит их на рабочем столе! Я скачал всё на флешку, чтобы наверняка. Потом забылся и стал править файлы прямо там, они сохранились, и я убрал флешку в стол – видимо, перенервничал.

– А сейчас там как?

Трясущимися руками вставляю флешку в компьютер.

– Да чёрт его знает… главное с нас не спросят, а она пусть сама решает. Ну как, ты открыла уже?

Смаргиваю, возвращаюсь обратно в реальность.

Как же убедительно всё звучало.

Чёрт… Тогда постеснялась спрашивать, а сейчас вдруг вспомнила и…

Денис пришёл через два дня. Мы с ним пересеклись только во второй половине дня – у меня днём пары и было без вариантов. Он был как всегда: нормальный, весёлый, шутил, улыбался, принёс шоколадку и даже «спасибо» сказал. Улыбнулась в ответ и наконец-то расслабилась. Значит – всё нормально! Обрадовалась, блин…

Дура! Какая дура!

Прошло целых четыре месяца. За это время Денис многое делал: помогал разобраться в том, что мы ещё не проходили, таскал меня по чужим табличкам и отчётам, объяснял бухгалтерские хитрости на пальцах. Уезжал в какую‑то командировку, потом вернулся – и тут же свалился с температурой. С порога, глядя на меня усталыми глазами и перебирая в руках больничный лист, он вдруг сказал:

– На время моего больничного ты будешь моим заместителем. Никто кроме тебя, милая. Я договорился с главным – он не против. Под мою ответственность, так что, опозорить нас нельзя. Понятно?

Кивнула, но так и не поняла, что первое почувствовала: радость или волнение – всё-таки не за картошкой просят посмотреть. Обалдеть! Недоучка, а уже на замещение. В голове пронеслась цепочка: страх, сомнение, азарт.

И потянулись дни, где я как на экзамене: проверяю дважды, сверяю трижды, не оставляю места для случайности. На меня смотрели и обсуждали… Коллеги делали это не открыто, но я чувствовала на себе взгляды в любой точке офиса, даже в туалете…

Естественно, так было труднее. Никто не бежал помогать – ждали ошибку, а я боялась её допустить… до ужаса боялась. И чем сильнее я чувствовала чужие взгляды, тем усерднее старалась вникать, тщательнее пряча в себе сомнения, переплетённые с радостью. Если бы не начальство – это была бы работа мечты. А поработать я успела…

До того как я попала сюда, устроилась работала в одной из кофеен обычной официанткой. Совершенно случайно увидела объявление: нужны были деньги – и я пошла. Но через две недели убежала. Не смогла – это не моё: работать с людьми. Проще с цифрами: они не требуют к себе отношения как к божеству и не хамят через слово.

Я нашла другую работу, готовилась к собеседованию и всю ночь не сомкнула глаз. Утром, подойдя к высокому зданию, растеряла весь боевой настрой – подумала, что таких, как я, берут только по огромному блату. Не глупая – понимаю. Но свершилось чудо: главный экономист вышел и отправил всех по домам, сказав, что кандидатура уже найдена – это я оказалась этой кандидатурой. Как мне не расплакаться прямо там, сидя на невероятно удобном кожаном кресле – я не знаю.

Позже, набравшись смелости, я спросила:

– Почему вы выбрали меня?

Денис улыбнулся.

– Ну… знаешь ли, ты готова вкалывать за полставки, – что очень радует нашего шефа. И ты – чистый лист, глаза горят, готова фанатично работать. Таких везде любят.

Класс…

Я смотрела на него как на огромного профессионала, на того, кто сейчас может направить мою жизнь в другое русло. В груди плескалось смешанное чувство: гордость, испуг и какая-то щемящая надежда. Хотелось поверить каждому слову и всё-всё сделать.

Наплевав на позднее время, я набираю Дениса, но абонент вне зоны доступа.

Глава 4

Я звонила ему всё утро – итог один: «абонент недоступен». С каждой новой попыткой паника накатывала сильнее: тёплая, липкая, как кисель, она растекалась по телу и делала мысли вязкими. В голове рождались страшные сценарии, и все они были невероятно реалистичны: меня посадили, мама приходит с передачкой и плачет…

Господи…

Глаза защипало, в районе желудка словно завязался узел: то, что раньше можно было прогнать делом или шоппингом, теперь придавило и не отпускало. Я прижала ладони к лицу, попыталась сделать глубокий вдох. Обхватила руками колени, уткнулась носом в одеяло и пока никого не было, позорно разревелась.

С трудом откинула одеяло, вытерла лицо рукавом и попыталась привести мысли в порядок: проверить ещё раз сообщения, перезвонить ровно через пятнадцать минут, написать СМС с просьбой перезвонить, а если ответа не будет – ехать на работу самой.

Идиотка.

Какая же дура! Обрадовалась, блин! Нельзя было сразу заподозрить что-то? Кто поставит недоучку пусть временно, но на серьёзный пост?! Дура, какая же дура! Ослеплённая перспективами и неожиданным взлётом, я даже подумать не могла, что так пролечу. Поистине – взлёт выше некуда.

Накрылись медным тазом все мои мечты, даже если всё благополучно разрешится. Клеймо на всю жизнь…

Сложить дважды два оказалось легко. Днём я жила на адреналине, а ночью, после душа, лёжа на кровати, вдруг осознала весь масштаб трагедии. Я вводила данные лично – прямо под камерами… Тогда думала, что это мне на руку: если что, можно будет доказать собственную невиновность. Теперь же всё выглядело иначе: улики указывали прямо на меня не защищая, а подтверждая….

Как же ловко – настолько ловко и аккуратно, что я сама не заметила, как шагнула в капкан… Чувствовала же, что не надо… но всё равно полезла.

Господи…

Камера не пишет звук. Там камера, которая не пишет звук! Я точно помню: Римма Станиславовна как‑то сказала, что они дешёвые, и руководство поставило именно такие. Она стоит сбоку… То есть получается: я зашла в потёмках, когда никого в офисе не осталось, рылась в ящиках, вставляла что‑то в процессор, одновременно разговаривая по телефону и печатая, вытащила флешку, выключила компьютер и ушла. А дальше начался всеобщий коллапс…

Я даже не спросила, почему он звонит не со своего номера…

Беспечная идиотка.

Сколько там в итоге было денег? И что теперь сделать, чтобы меня за это не убили?

Мамочки…

Я нарушила технику безопасности, я нарушила устав, я… была там одна. И это я совершила должностное преступление открыв чужой компьютер под чужой учёткой записью.

Всё знала и полезла! Разрешила себя уболтать!

Дура-дурой!

Раскачиваюсь из стороны в сторону.

В ушах гул и мысли воронами кружат: «Тебя уволят», «Тебя посадят», «Мама будет плакать», «Как я буду смотреть людям в глаза?». Кислота обжигает горло.

Падаю на спину, смотрю в потолок и считаю: сколько времени уйдёт, чтобы всё это обернулось слухами? Полдня? Час? Мой разум выдаёт подробные сценарии разворачивающейся катастрофы: звонки, шёпот в коридоре, визит из отдела безопасности, допрос, заполнение бумаг… и это самое лёгкое, что может случится.

Хватаюсь за телефон, листаю сообщения, ищу что‑то, что можно предъявить, но чем больше копаюсь в переписках и заметках, тем сильнее растёт паника.

Мне даже некому позвонить… некому рассказать.

Пытаюсь собраться, представить, что скажу, если начнут обвинять. Формулирую предложения в голове: «Я не знала», «Я действовала по требованию вышестоящего», «Проверьте камеры», «Проверьте, чёртового, Дениса!».

Дыхание становится поверхностным, в горле – ком. Весь мир сужается до маленькой точки. Снова…

Надо ехать. Надо быть там. Надо выяснить правду и защищать себя, хоть как‑то. Я не могу отсидеться где-то… это будет в разы хуже.

Испуганно дёргаюсь, совсем не ожидая увидеть склонившуюся надо мной Соню.

Сердце вновь срывается в бешенный ритм.

– Оксан, – мягкое прикосновение тёплой ладони к плечу, – так Паша достал? Ты из-за него так плачешь?

Горло сжало спазмом и в следующую секунду хлынули горячие слёзы.

Соня кидается обнимать. Расклеиваюсь. Соседка успокаивает, шепчет что-то хорошее, а у меня язык прилипает к нёбу. Страшно до колик.

Я, кажется, в самой заднице…

– Оксаночка… может тогда в полицию?

Поднимаю глаза и скупо улыбаясь, отрицательно качаю головой. Ничего ты не понимаешь… Паша, что удивительно, совсем не при чём. Это я дел наворотила …

Большие карии глаза затапливает жалость – она как живая, очень болезненная, острая… практически на грани.

– Ты меня пугаешь, ты же никогда не плачешь, Оксик. Не ревела даже тогда, когда нас комендантша гоняла по этажам.

Улыбаюсь. О, да… она гоняла. Швабру взяла и гоняла. Девчонки на телефон снимали выглядывая из-за дверей. И смешно, и ужасно.

– Это было хоть как-то весело.

Вытираю слёзы тыльной стороной ладони. Соседка права – я практически никогда не плачу, но сегодня не тот случай, к сожалению.

– Ну, не скажи, я всплакнула, – театрально всплёскивает руками Соня. Старясь выжать из себя улыбку.

– Спасибо тебе.

Крепко-крепко обнимаю соседку. Мысленно искреннее желаю, чтобы в её жизни никогда не было такие проблем.

– За что? Ты даже не сказала ничего.

– Просто, спасибо.