Полная версия
Пленница босса
Дрожь пронзила насквозь. Наверное, не стоило этого делать, но я зачем-то в сердцах выпалила:
– Я все маме отдаю. Мне только двадцать остается.
Астафьев молчал минуту, а потом присвистнул, скупо произнеся:
– Не густо.
Неловкое молчание возникло между нами, а Павел Григорьевич все никак не возвращался к поискам сумки. Все смотрел и смотрел на меня. Это уже начинало не просто смущать, но и напрягать.
– Мама болеет? – хриплый вопрос в кромешной тишине заставил сердце быстрее забиться. Не найдя в себе силы и слова ответить, просто скупо кивнула. Тогда босс почему-то кратко рассмеялся. С интересом взглянув на мужчину, увидела его пренебрежение. Обращено оно было не ко мне, а к нашему с Димой портрету на стене. – А что же твой этот «Димочка» не может помочь?
– Не может, – гордо вскинув голову, я вдруг решила, что нечего мне стыдиться. Да, мы сняли старую убитую квартиру. Да, обои отваливаются, а шкафы на ладан дышат. Зато сами! – Дима зарабатывает, как я – двадцать. Мы сложились пополам, и хватило только на эту квартиру.
Босс повел бровью:
– Ясно, понятно.
Больше не задавая вопросов, мужчина обернулся по сторонам. Его лицо не выражало омерзения или сочувствия. Скорее, удивление и недоумение. Засунув одну руку в карман, другую он вытянул перед собой. Тем самым заставляя идти впереди:
– Веди меня, Соня. Будем смотреть, где моя сумка.
Удивительно, но несмотря на позднее время – Димы не было дома. Гостиная пустовала. Она представляла из себя старый не раскладной диван и стул, со стоящим на нем советским телевизором. Демонстративно обведя рукой десять квадратных метров, уставилась на босса:
– Проверять будете? По углам там лазить, диван разбирать на шурупы…
Сжав зубы, Астафьев промаршировал в соседнюю комнату. Ею оказалась спальня. Мужчина лишь слегка мазнул взглядом по постели: железной кровати с прутьями. Мне показалось, словно видеть ее мужчина не хотел. Внимание босса привлек маленький шкафчик, купленный мною на распродаже. Не спрашивая разрешения, босс распахнул его и замер.
– Эй! – только и успела воскликнуть я, а вот спрятать аккуратно лежащее внизу нижнее белье – нет. Более того, Астафьев с умным видом поднял мои красные кружевные трусы и намотал их на палец. Затем повернулся ко мне, потемневшим взглядом осматривая с головы до пят. Он словно примерял это белье на меня, совершенно не стесняясь при этом хитро усмехаться. Достал новые трусики – черные в горох – и снова в свои грязные мыслишки нырнул. Тут-то я и не выдержала, выдернув из его рук свое богатство. – Вам не стыдно? Положите на место!
– Сонечка, чужое брать стыдно, а я – свое ищу, – вытянув палец вверх, изрек этот у… Уникум! И продолжил рыться в моих трусиках и лифчиках. – По статистике, каждый второй прячет деньги в нижнем белье. Я должен убедиться, что там нет миллиона.
«А лям баксов так просто в стринги запрятать, ага!», – прыснула я, аккуратно поинтересовавшись:
– А чего это вы тогда так тщательно полочку с боксерами Димы избегаете, а? Или по вашей статистике деньги прячут только в женских трусах?
Скривившись, Павел перестал так увлеченно рассматривать мои трусики. Поднялся на ноги, остервенело расправил брюки и потащил меня дальше. Чуть головой о косяк не ударил!
– Та-а-ак, – присвистнул мужчина, открывая «портал» в последнюю комнату, – а это уже интересно!
– Это Диме для работы нужно, – твердо заявила я. – Он – айтишник.
Внимательно осмотрев компьютерный стол со множеством экранов и огромным процессором, Астафьев посмотрел на меня насмешливо:
– Давай подведем итоги: твоя Димочка айтишник с зарплатой в двадцать тысяч, у которого даже мышка дороже? А этого гиганта, – босс похлопал ладонью по процессору, – даже я себе позволить не могу. Жаба душит… Что-то в районе миллиона.
Вот тут-то я и захлебнулась воздухом, резко поплохело:
– Вы что-то путаете. Это все копейки, Дима мне чеки сам показывал и…
– Твой Дима – очень хорошо устроился, Сонечка, – встав на ноги, босс сочувственно похлопал меня по плечу. – У него в шкафу куча дорогой одежды, а у тебя две блузы и парочка юбок. А еще, пока вы спите в коморке, твой «Димочка» занял для игр себе двадцать квадратов. Я вот одного не могу понять, – удивленно оценив мое лицо, босс явно искал признаки умственной отсталости. Так и захотелось ему промеж глаз чем-то тяжелым приложить! – ты такая занятая, что этого не видишь, или просто тупая?
– Если вы не заметили, – сквозь зубы процедила, скидывая его наглую руку с плеча, которая там уже вовсю массаж организовала, – то я постоянно на работе! А когда не на работе – на учебе! А когда не на учебе – у мамы. То, что у меня уже есть парень – нонсенс, – теперь взгляд босса явно выражал фразу, от которой хотелось недовольно рычать и топать ногами: «Получается, накинулась на первого встречного!». Но я решила отстаивать своего молодого человека до конца. – Дима хороший парень, не надо на него наговаривать. Он мне часто помогал с учебой и вообще… Полностью ему доверяю!
– Все ясно, – наконец, определился с диагнозом мужчина, недовольно качая головой, – ты просто наивная до дурости. Но не дура, нет. Просто видишь мир через розовые очки. Только, Сонечка, малышка, – нагнувшись к моему лицу, Павел до ужаса обольстительно улыбнулся. Я испуганно вжалась в стену, а тот отвесил шлепок кончику моего носа, – единороги по столице не бегают. Ты че? Их же машины посбивают.
С прищуром присмотревшись к боссу, я принюхалась к запаху из его рта:
– Вы сегодня ничего не употребляли, господин Астафьев? Может и сумочки с миллионом никакой не было, а?
Павел Григорьевич выровнялся по струнке и снова, как верную собачку, потащил меня за собой по коридору. На очереди была кухня. Представляла она из себя конфорку, стол с уголком и холодильник. Раковина и столик для приготовления еды бы попросту туда не влезли.
– Так-с, начнем обыск, – торжественно объявил босс и… Открыл холодильник, буквально по пояс в него залезая. – Опа! Борщ, картошка с грибами, «оливье», тортик! – вытянув голову с двумя глазами по пять копеек, положа руку на сердце, Астафьев объявил: – Ты же понимаешь, что дело серьезное и мне придется все досконально изучить? Так сказать, на зубок?
Понимая, что никто отказ принимать не собирается, я потопала к тарелкам и наложила всего боссу, да побольше. Была во мне скупая надежда, что добрый мужчина не станет нападать. Только вот Астафьев слопал все за считанные минуты. Вместо «спасибо» в конце трапезы я услышала диктаторский тон и тыканье пальчика в кастрюли:
– Так, Симонова! Я пока не понял, представляют ли они опасность для нашей компании, надо подумать. Ты наложи мне все с собой. Я домой заберу для более детальной проверки.
Пришлось собирать боссу «сухпаек», а тот радостно топал ножкой в нетерпении.
– Картошечки можно побольше, Сонечка, – до блевоты елейно шептал тот на ухо. Именно тем тоном, каким он девочек из компании в туалет «по важным делам и деловому вопросу» заманивает. Только я слышала его так часто, что на меня подобное не работает. Так что я наоборот – ложечку отложила. Поджавший губы Павел последовал за мной к входной двери, где лежали пакетики.
Распахнув обувницу, я потянулась рукой вниз и нащупала не что-то пластиковое, а нечто мягкое и явно кожаное. Глаза стали по пять копеек, тело окаменело.
– Сонь, ты че? – шепнул на ухо босс, ухмыляясь. – Решила в Манекен-челлендж поиграть? Так ты на шесть лет опоздала…
Кто-то словно сжал мне горло, и сказать ничего не вышло. Просто промычала невнятную фразу. С тяжелым вдохом Астафьев оттолкнул меня в бок и сам достал то, что я не решилась из-за недопонимания происходящего.
– Хм… – загадочно проиграл бровями тот, – это же моя сумка. А я-то, дурак, почти поверил, что ее тут нет… Идиот!
На меня уставилась пара разоренных глаз. Они обвиняли во всех грехах мира! А я растерялась… Ведь уже успела тайком пару раз набрать Диму. Трубку парень не брал. Была надежда, что он все же до сих пор в процессе доставления сумки. И вот теперь она, все еще увесистая, была в руках босса.
– Я… – слезы полились градом из глаз, стало не по себе. – Я не знаю, как это…
– Все ясно, Симонова, – теперь я была для Астафьева ничем, кроме грязной воришки. Изменение в обращении чувствовалось сразу. – Ты вместо отца моего поехала к себе домой, а про парня соврала для отвода глаз. Думала, что я не замечу ничего? Или что для меня – это не деньги?
Кандалы на руке внезапно стали такими тяжелыми. Я буквально ощущала их вес стокилограммовым. Ноги подкашивались, тянули к земле. И я упала… Только не на пол, а на пуфик при входе, тут же взвизгнув. Острый камушек больно впился в ягодицу.
Приподнявшись, я прошлась рукой по поверхности пуфика и достала листик бумаги, который придавливал обычный уличный камень. Знакомый почерк тут же поднял настроение. Радостная я вскочила на ноги, едва ли не прыгая от радости.
– Тут записка от Димы! Он все сейчас объяснит, вот увидите! – прочистив горло, проморгав слезы, я поспешно начала тараторить, глотая слоги: – «Соня, я долго думал над этим решением и пришел к выводу, что мы не подходим друг другу. В качестве извинений за потраченное время – оставляю тебе свои вещи. Меня не ищи, всего тебе хорошего. Номер я уже поменял, чтобы не было соблазна вернуться.».
В ужасе я подняла взгляд на Астафьева, но в этот момент он был занят другим делом: распаковкой сумочки. Только вот внутри нее лежали не деньги, а старая побитая железная шкатулка с шурупами.
Часть 4
Два серых глаза прожигали насквозь такой лютой злобой, что до костей страх пробирал. Его рычащий голос заставлял дрожать от ужаса:
– Это шутка такая?
Резко слезы высохли, потому что я вдруг осознала масштабы катастрофы: деньги реально пропали, а Димочка смылся.
– Я… – попыталась оправдаться, но тут же осеклась. «Что тут скажешь?», – горестно вздохнул внутренний голос.
– Шкатулка с шурупами!.. – саркастично расхохотался босс, а потом вдруг с рыком разорвал кожаную сумку. Страшно было предстать масштабы его злости, если надежное изделие так просто разделилось по шву. Оценив два куска ткани на полу, Астафьев дернулся ко мне: – Ты за кого меня держишь?? Я, по-твоему, совсем идиот?
Странная щекотка обосновалась в животе. Конечности принялись неметь. Павел Григорьевич выглядел так, словно собрался придушить меня сейчас и закопать в огороде под балконом.
– Поверьте, – голос осел до фальцета, позорно дрожал. Глаза бегали из стороны в сторону в поисках ответов на миллионы вопросов в голове: «Как? Кто? Зачем? За что?!», – я не имею к этому никакого отношения!..
Никогда ранее я не видела босса таким. От него буквально искры в разные стороны летели. Мышцы лица пугающе сокращались, вены на висках напухли, кадык дергался, а ноздри раздувались. В совокупности с почерневшим лицом и сведенными бровями это оказывало на меня непередаваемое воздействие.
– Я бы никогда… – в груди что-то резко защемило, стало нечем дышать. Накрыв ладонью сердце, я почувствовала не только безумное сердцебиение. Конечности стали подозрительно тяжелыми, а комната вокруг – все дальше и дальше. – Я бы ни за что…
Вытянув руку вперед, Астафьев с омерзением поморщился. Свободной рукой мужчина достал телефон из внутреннего кармана пиджака. Его пальцы так давили на экран, что мобильный трещал.
– Хватит ныть! – закатив глаза, босс злобно улыбнулся. А потом повернул ко мне экран, давая увидеть краткий и всем известный номер «102». На мгновение на лице его появилось сочувствие и разочарование, что окончательно разбило. – Я верил тебе, Сонь. Как себе. Даже сейчас, идиот, поверил! Но теперь пусть полиция разбирается.
Дышать стало тяжело. Отчаянно пытаясь глотнуть кислорода, я боялась лишь одного: как отреагирует мама на происходящее. В ее жизни и так все было плохо: в рассвете сил оказалась прикована к постели, потеряла престижную работу управляющей крупной сети магазинов, потом еще и папа ее бросил, сказав лишь, что не хочет потратить остаток жизни на подношение уток. Я была единственным светлым пятном мамы. Ее лучом надежды.
Я четко увидела картину маслом, как меня сажают в тюрьму, а женщина попадает в государственную больницу. Или, хуже того, оказывается дома одна без надлежащего ухода. Если, конечно, переживет новость о том, что ее «положительная» дочка украла миллион и села в тюрьму.
Тело вдруг стало легким, мир вокруг замедлился. Я ощутила невесомость, все проблемы резко отошли на задний план. Лишь когда на горизонте замаячил потолок, я поняла, что попросту падаю в обморок: – Мамочки…
Последнее, что я увидела, как в ужасе застывший Астафьев вдруг бросил на пол телефон и кинулся ко мне.
***
Солнышко слепило глаза через стекло, на губах застыла улыбка. Я любила просыпаться по утрам, потому что каждый новый день приносил мне радость. Но что-то было не так. Подушка какая-то жесткая, сидение жесткое. Улыбка спала, когда я поняла, что ноги свисают. Да и потолок как-то низковато…
– Очнулась, – облегченный вздох босса заставил напрячься. А потом я не просто стала его слышать, но и видеть. Он нависал надо мной со странным изучающим прищуром. – Слава богу, Соня. Ты меня так до сердечного приступа доведешь.
– Эм… Павел Григорьевич… Вы, конечно, меня извините, – голос звучал тихо, сонно, растерянно. Я правда ничего не понимала и все еще слабо соображала. Босс напряженно ждал моего вопроса, – а что вы в моей спальне делаете?
Лицо Астафьева буквально вытянулось, ответный вопрос звучал странно:
– В твоей спальне, Сонечка?
– Ага, – активно мотнув головой, я поморщилась от слабости и головокружения. К тому же, подташнивало. – Сейчас Димочка придет, и все плохое кончится.
Два серых глаза стали опасно блестеть:
– Твой Димочка сюда придет? – босс тыкнул пальцем в подозрительно низкий потолок.
– Ну да. А куда ему еще идти? – без капли иронии пожала я плечами. – Здесь его место.
Почесав затылок, босс вскинул голову к небу. На его взмокшем лице явно читался вопрос: «За что мне все это?».
– Понимаю, понимаю… – саркастично прыснул мужчина. – Всем здесь будет хорошо. «Кровать»-то класса люкс, – вспомнив нашу железную советскую постель, я зависла. В каком месте она класса «люкс»? Сложив руки на груди, Астафьев грозно и торопливо пробормотал себе под нос. – Отличный денек просто! Лям просрал, теперь еще и моя тачка – их с «Димасиком» брачное ложе! Одного не могу понять! – резкой удар рукой босса по «потолку» моей кровати, и я вдруг начала все вспоминать. Два потемневших серых глаза тут же отрезвили и вернули в реальность, – может мне сразу на тебя компанию переписать, а?
В панике я поспешно села на месте. Во-первых, я была в авто босса. Ноги с туфлями на шпильках свисали по другую сторону, а под головой лежала сложенная в трое зимняя куртка начальника. Во-вторых, оковы куда-то пропали, уже радовало.
Но тут я вспомнила про реальный нависший срок и предательство парня, снова зарыдав в голос.
– Значит так, рыбка моя, – тоном отпетого мафиози Астафьев сверкнул идеально ровными белыми зубами. В кармане его звякнули наручники, – я тут поразмышлял, пока ты в обмороке валялась… Не буду я в полицию тебя сдавать.
– Спасибо! Спасибо вам! – радостная до головокружения, я бросилась благодарить босса, но тот вытянул палец вперед, а сам отшагнул назад.
– Только потому, что они работать нормально не умеют. А если и найдут, то денег я своих все равно не увижу, – загадочно изобразив волну бровями, Павел недобро улыбнулся. – Буду искать сам, Сонечка. И не думай, что ты свободно заживешь дальше, как ни в чем не бывало, поняла меня? – выдержав краткую паузу, мужчина сглотнул тяжелый ком и наконец огласил тяжелое для меня решение: – Пока долг не вернешь, ты – моя заложница.
Замерев с расширенными до состояния блюдец глазами, я настоятельно переспросила:
– То есть, как это?
– Пленница, если так хочешь, – пожал плечами босс так спокойно, будто мы погоду обсуждали. – От меня не на шаг. Наручники теперь – твой постоянный аксессуар. Привыкай.
Проморгавшись, я попыталась понять, как за один чертов день моя жизнь превратилась в детективный триллер? Желая призвать Астафьева к здравому уму, я сделала серьезный тон и вытянула перед собой ладони:
– Давайте успокоимся и спокойно все обсудим…
– Как ты понимаешь, ночью я тебя одну не оставлю, – не унимался мужчина, все больше и больше нагнетая и без того патовую ситуацию. С пренебрежением взглянув на дом, где находилась моя съёмная квартира, мужчина поморщился. – Не для того я без выходных десять лет работаю, чтобы в таких местах спать! Не хочется, конечно, но… – тяжелый вздох и снова закатанные глаза сменились обреченным тоном: – Будешь у меня ночевать, пока всю правду не расскажешь.
– ЧТО?! – вот тут-то стало совсем не до шуток. Подпрыгнув на месте, я ударилась головой о потолок машины и, шипя от боли, повалилась обратно на сидение.
– Дом с живой охраной, плюс камеры и сигнализация, – принялся перечислять все «бонусы» мужчина, пока его лицо нависало над моим, заслоняя солнце. Как прозаично! – Никуда не сбежишь от меня, Сонечка, пока я деньги свои не увижу.
Павел Григорьевич выглядел решительно, а я была рациональным человеком. Плачь, кричи, сопротивляйся – Астафьев свою навязчивую идею явно не собирался оставлять в покое. Так что я просто мертво прошептала:
– У меня есть возможность сказать «нет»?
И тогда босс рассмеялся, будто я сморозила какую-то несусветную чушь. Удивительно, но даже в такой ситуации его голос слышался мне до мурашек сексуальным:
– Нет, Сонечка.
Часть 5
Я прекрасно помнила тот день, когда впервые лично увидела Павла Астафьева. Мне было восемнадцать. Его отец – Григорий, подошел к стойке секретаря и радостно объявил:
– Сонечка, сейчас мой сын приедет. Ты уж его встреть со всеми почестями, ладно? Чай, кофе, накорми…
Уставшая от работы, я не сразу сообразила и только спустя пол минуты опомнилась:
– Постойте. Это тот самый, что открыл филиал компании в Америке и сейчас его активно развивает?
– Развил уже. Он там больше не нужен, – самодовольно цокнул языком мой тогдашний босс. Весь офис знал, как он гордится сыном! Обведя рукой пространство вокруг, Григорий пожал плечами: – Он здесь нужен. Мне, старику, помощь жизненно необходима. Больше не тяну. Компания проседает.
Тогда я лишь улыбнулась и быстро подорвалась, в панике обзванивая лучшие доставки города, чтобы по описаниям отца заказать сыну все по его предпочтениям. Когда щелкнул лифт, объявляя о прибытии Павла, мы с Григорием уже стояли рядом, как солдатики.
Я обомлела от неожиданности. Младший Астафьев выбил почву из-под ног. Его энергетика сносила волной. Он буквально вытеснял вокруг всех одним лишь своим присутствием. И я пошатнулась.
– Осторожно, – по-отечески Григорий подхватил меня под руку, не давая упасть, и не одобрительно покосился на шпильки. – Ох уж эта ваша молодежная мода…
Дело было не в моде. Что-то вокруг изменилось. Внутри запорхали бабочки, а в конечностях возникло странное покалывание…
Черный литой костюм мужчины был идеально выглажен. Уверенной, но расслабленной походкой он подошел к нам, пожимая отцу руку. После наши взгляды встретились, серые бездонные озера перекрыли возможность дышать.
– Оу, – хриплый мягкий голос шелком скользнул по коже и вызвал мурашки. Косая хитрая улыбка делала Астафьева еще более обольстительным, по животному красивым, – эта та самая Сонечка, без которой мой папочка и шнурки завязать не может?
Смеясь, Григорий закинул мне на плечи руку и прижал к себе:
– Ага! Отличная девочка!
Щеки залились румянцем, пот выступил на теле. Я ощущала себя странно рядом с Павлом. Его легкий мятно-еловый запах доводил рецепторы до микрооргазма. Уверенные, спокойные движения казались незначительными, но в них чувствовались сила и мощь.
– Что вы, Павел Григорьевич, – и все же я нашла в себе силы протянуть руку мужчине. Профессионал я или кто? – Такое было только раз. И то, после грандиозного корпоратива в Лужниках, я была не против помочь любимому начальнику.
Он не пожал мне руку в тот день, как это обычно делают «большие» люди на бизнес знакомствах. Павел хищно приподнял бровь, и его потемневший взгляд скользнул по моей фигуре. Бегло, торопливо, но я заметила. Мне показалось, что тогда он особенно внимательно рассматривал грудь. Испустив хриплый вдох, тут же вернулся к вытянутой руке.
Не отводя от меня взгляда, нагнулся и поцеловал ее. Не как нормальные джентльмены, а в ладонь. Я хотела перевернуть ее обратно – не дал.
– Какая преданность делу, Сонечка, – все еще не разгибаясь, Павел щекотал мне кожу своим дыханием. – Скажите, а вот если я стану вашим боссом, меня тоже так любить будете?
И вот что на такое ответишь? Я и растерялась. Да еще и звук какой-то невнятный из губ вырвался, от чего тут же стало стыдно до потери сознания. В тот момент Павел смотрел на меня с интересом и желанием, это я точно понимала. Вокруг буквально летали искры и напряжение.
Он был тигром, который выбрал свою добычу.
– ХВАТИТ! – рявкнул Григорий, силой вырвав мою руку из хватки сына и вернув на место. – А ну-ка пойдем поговорим, Павлик.
Саркастично рассмеявшись, Астафьев не двойственно подмигнул мне. Мое сердце едва ли из груди не вырвалось.
– Что, – невинно поинтересовался тот, заглядывая мне за спину. Якобы он разглядывал журнальный столик с кучей деликатесов, но в отражении лифта я четко видела, куда именно так увлеченно смотрит Павел: мне на задницу. В какой-то момент он сжал зубы и судорожно втянул кислород. «Ему нравится?!», – догадалась я в панике, впервые в жизни чувствуя на себе такой явный мужской интерес, – даже перекусить не предложите? Я бы с удовольствием аппетит загасил. Не ел уже…. – он сверился с роликсом на руке и театрально грустно вздохнул, – два дня. О, ужас!
Хлопнув в ладони, старик тогда прервал цирк вокруг:
– Быстро, я сказал!
Заливисто бархатно расхохотавшись, Павел поднял руки вверх, сдаваясь, а после последовал за злым отцом в кабинет. Опустив голову вниз и сложив руки на груди, я пыталась справиться с эмоциями и переварить произошедшее.
– Эй, Сонечка, – так неожиданно было почувствовать Его губы на своем ухе, что я задохнулась. Низкий шепот проникал в самое сердце. Павел тогда завис за моей спиной. Слишком близко! Испуганно бросив взгляд вслед Григорию, увидела, как тот спокойно идет в свой кабинет и ничего не подозревает. Воспользовавшись ситуацией, младший Астафьев зарылся носом мне в волосы, от чего по телу скользнули мурашки. – Ты подумай насчет преданности, ладно? И насчёт голода, – когда его сильная массивная рука сжала мою ягодицу, я в конец поверила, что сплю, – я не пошутил.
Павел Астафьев пошел дальше, как ни в чем ни бывало, а я так и осталась стоять на месте. Прошло не менее десяти минут, прежде чем смогла сдвинуться. Отец с сыном же ругались в кабинете больше двух часов. Уж не знаю, о чем шла речь, но вылетел после Павел оттуда, как фурия. Красный, злой, недовольный. Убежал с офиса, а на следующее утро вернулся работать.
Только впредь диалог у нас был другой: деловой. На «вы» и без подмигиваний. Мы обоюдно замолчали ситуацию у лифта, потому как впредь младший Астафьев никаких намеков не отпускал.
Сперва я расстраивалась. Даже плакала пару раз, а потом… Благодарила Григория, что не стала одной из миллиона последующих жертв обаяния Павла. Не было девушки в нашей компании, которая добровольно не раздвинула перед ним ноги: беременная, замужняя, вдова… Все каким-то образом сдавались!
Поговаривают, что именно из-за этого Григорий с сыном и перестал общаться, разделив компанию на две части и разъехавшись по разным уголкам столицы. А меня оставил Павлу лишь потому, что только он мог платить высокую заплату. Старик больше не тянул.
Жизнь продолжалась, все плохое забылось. И вот теперь, спустя годы, я пришла к тому, что еду в наручниках в загородный дом этого самого Павла Григорьевича! Настроения не было. Планов на будущее – тоже. Угрюмо глядя в окно, я дотошно вспомнила, когда успела так накосячить, что Вселенная мне подобным «добром» ответила.
– Есть хочешь? – вдруг спросил Астафьев будничным тоном. – Мы тут ресторанчик один будем проезжать… С меня там денег не берут.
С ужасом глядя на мужчину, я удивленно выдохнула сквозь зубы:
– Нет. Благодарю.
«Да после такого стресса я неделю ничего съесть не смогу!», – рычала я про себя, с трудом сдерживаясь.
На светофоре босс вдруг посмотрел на меня оценивающе и пришел к «очевидным» выводам:
– О, я понял! Ты какая-нибудь веганша, да? Чтобы такая фигура была, надо небось одну траву жевать. Я вас, женщин, знаю.
Глядя в пассажирское окно, я закатила глаза. Но начальнику ответила деланно вежливо:
– Не поверите. Я все ем, даже фастфуд.