Монологи с размышлениями

– Ах, вы, такие-разэдакие!

Папа рассказывал, что у него остались воспоминания из детства – мать идёт из бани, вокруг лютая сибирская зима, но ему тепло, потому что бабушка держит его – маленького ребёнка, под шубой. Он помнил также, как он с Васькой лежал на печи в доме и тихонько засыпал. А в доме велись размеренные усыпляющие разговоры. Увы, бабушка Нина прожила тяжёлую жизнь. Первый её муж повесился, второй не любил её, она практически сама «подняла» и воспитала троих детей – Александра, Василия и Валентину.

Всё это не могло не сказаться на её здоровье. Я помню, как я очень боялась бабушку, потому что она гонялась за мной по двору, не давая играть с подружками. Я убегала от неё, а она всё равно находила меня. Один сосед по дому однажды сказал маме:

– Почему Вы оставляете ребёнка с этой женщиной?

Мама ответила:

– Это – моя свекровь.

– Она же искалечит вашу дочь, – сказал сосед.

У бабушки было заболевание «старческий склероз», влияющее на её поведение и память. Бывало, она встанет на подоконник во весь рост, раскинет в стороны руки и так и стоит. Родители спрашивали бабушку:

– Почему ты за ней бегаешь по двору?

Она, пожав плечами, говорила:

– Нужна она мне очень! Пусть бегает!

Когда мне было ещё несколько месяцев, а тогда не предоставляли женщине после родовый отпуск такой длительности, как сейчас, мама ушла на работу (она работала постовой медсестрой в детской соматике) и оставила в холодильнике специально для меня в бутылочках кефир из молочной Кухни. Мама перестала кормить меня грудью, когда мне исполнилось четыре месяца (у неё тогда произошло отравление после съеденной рыбы, поднялась температура, и вмиг исчезло молоко).

Мама очень беспокоилась за меня и звонила домой:

– Ой, – махала рукой бабушка, отвечая по телефону, – а она орьёть и орьёть! И чё ей надо?

– А ты её кормила? – спрашивала мама.

Оказалось, что бабушка просто забыла меня покормить.

Однажды, когда мне был всего годик, мы с бабушкой потерялись. Мама рассказывала, как они с отцом целый день искали нас, но не могли найти. В тот день прошёл сильный дождь. Мы вернулись уже под вечер, высохшие после дождя.

– Бабушка, куда вы ходили? – спросила мама.

– А мы всё тут были, – беззаботно отвечала бабушка Нина, будто ничего особенного не произошло.

Не помню, куда в тот день мы уходили; помню только, что в тот день на мне был белый платочек с узорами в виде ярко-красных земляничек.

Ещё папа рассказывал про бабушкины странности тот эпизод – когда брат Вова учил уроки, она таскала его за ухо, приговаривая при этом:

– Сюсило-сюсило, сему мать усила. Не бздеть, не пердеть, не в окошечко глядеть.

Вовка обижался на неё.

– Не обижай бабушку, – говорила мама, – она – старенькая.

Когда мама только забеременела мной, она поначалу боялась рассказать бабушке, своей свекрови, об этом радостном событии. Что-то, какое-то «шестое чувство» мешало ей сделать это. Бабушка узнала только лишь от соседей. Она восприняла это негативно.

– Ишь чё придлумали! – воскликнула она, – Не буду я водиться! Пусть сами водятся!

Брата Вову она любила, почему-то считая его своим сыном, ведь к тому времени у неё совсем почти не было памяти.

Мама рассказывала, что отношения со свекровью у неё были нормальные, однако бабушка обижалась, возможно, потому что все старики бывают капризными и придирчивыми.

– Меня сноха обижает, – говорила она соседям.

Мама рассказывала, что тогда соседи даже «ополчились» на неё всем подъездом. Но мама вообще-то всегда заботилась о бабушке, делала ей уколы, кормила её. Она не чувствовала материнской любви в детстве и несмотря на это, заботилась о бабушке, как заботится дочь о родной матери. Когда, наконец, соседи поняли это, они перестали косо смотреть в мамину сторону. Одна соседка как-то сказала:

– Мы уже хотели к тебе с претензиями идти, Тамар. А потом, когда всё поняли, сказали твоей свекрови, дескать, что тебе-то на свою сноху обижаться нечего. Она заботится о тебе.

Бабушку пришлось отправить обратно в Горно-Алтайск к сестре Валентине. Мама рассказывала, что, прощаясь с ней, она рыдала, потому что чувствовала тогда, что никогда её больше не увидит.

….Бабушка умерла через два года после того, как уехала от нас. Проблески в её сознании стали происходить всё реже и реже. Однажды она приняла свою внучку Ольгу, дочь Валентины, за курицу и едва не прирезала её ножом. Валентину она тоже перестала узнавать. Как-то раз, когда Валентина приехала погостить к нам, бабушка подошла к маме и сказала:

– Тамар, а что это за женщина? А если она – воровка, и что-нибудь украдёт сейчас?

– Как? Разве Вы не узнаёте? – спросила мама.

Бабушка только руками развела:

– Нет.

– Так это же – Ваша дочь.

…Бабушку я помню плохо. Теперь спустя столько лет я понимаю, что она была очень несчастным человеком….и нелюбимой женщиной.

Я помню, мы ездили всей семьёй в Горно-Алтайск. Это было, когда мне исполнилось лет двенадцать. Помню, как мы переезжали через бурную неспокойную реку Катунь.

…..Помню, как я ходила по берегу и собирала речные гальки – это были плоские или овальные камешки, либо голубые, либо серые. Это были те места, где жил когда-то Василий Шукшин и Михаил Евдокимов. Я даже завела блокнот, где рисовала свои впечатления с помощью обычных цветных карандашей: памятники, обелиски, небольшое озеро, на берегу которого расположен санаторий. Люди катались там на катамаранах, просто отдыхали. А на скале мелькали надписи, оставленные туристами и отдыхающими: «Здесь был такой-то».

Удивительно красивые места с уникальной природой. Помню, мы ехали мимо долин и холмов на «жигулях», и на фоне сине-зелёных вершин, словно белая фасоль, рассыпались стада коров и овец. Иногда там случались землетрясения, но не так часто, и в это время телевизоры начинали барахлить. Я этого не видела, но мне рассказывали.

Помню, мы ездили на Кавказ к деду Николаю: я, папа, мама, брат. Мне, кажется, было тогда около года или полтора. Я помню, только довольно смутно голубые горы с далёкими недосягаемыми шапками льдов, поле ромашек….

Кстати, у нас в семье сохранились слайды. На одном из них мама – красивая молодая женщина в голубом платье и я – маленькая девочка, сижу у мамы на коленях, а в моих руках – мяч. Вокруг – бездонное ромашковое поле и горы….

С мячом у меня тоже связаны определённые воспоминания. Помню, когда-то мама и я отдыхали на Чёрном Море, наверное, в Евпатории в санатории «Мать и дитя» (меня постоянно возили по санаториям, потому что в детстве я была очень болезненным ребёнком). Как-то раз возле берега я решила поиграть с мячом. Это был лёгкий резиновый надувной мяч – белый с синими и красными полосами. Вдруг волна усилилась, и мяч выпал из моих детских рук и был тут же подхвачен ею. Мне хотелось его поймать, но бесполезно – мяч всё равно с каждым разом уплывал всё дальше и дальше от меня. Помню огромный оранжевый полукруг закатного Солнца, на его фоне – мяч, слёзы стояли в моих глазах, потому что тогда мне казалось, что с этим мячом уходит безвозвратно что-то далеко-далеко и навсегда….И мне стало тогда очень грустно….

…..Мама рассказывала, как она с нами, мной и братом, купалась в озере. Дед Николай жил со своей второй женой, бабой Женей, в отстроенном им самим деревянном доме возле озера в предгорьях Кавказа.

Возможно, у бабы Жени был «недобрый взгляд», потому что со слов мамы, когда она наблюдала за нами с берега, у неё вдруг резко свело ноги, и она почувствовала, что начинает тонуть.

– Возьми сестру и плыви к берегу, – попросила она брата.

Затем каким-то чудом она (мама) вновь ощутила свои ноги и потихоньку поплыла. В моих воспоминаниях бабушка Женя осталась обычной женщиной в платке и очках с чёрной оправой. Хотя её я плохо помню.

Мама рассказывала, что в доме существовала комната, в которую баба Женя никого не впускала. Что там хранилось, никто доподлинно не знал; возможно, там лежал старый хлам или какие-то вещи, уже не использующиеся в хозяйстве. А может быть, она применяла ритуалы чёрной магии, и там, в той комнате, лежали эти предметы.

Мама рассказывала, что нам пришлось уехать от деда Николая, потому что я всё время температурила и капризничала, словно меня там «сглазили». Когда мы, наконец, приехали обратно в наш родной Глазов, моё здоровье загадочным образом восстановилось.

Папа…..Каким он остался в моих воспоминаниях? Помню, что я его очень любила, он всегда был для меня образцом скромности и порядочности. Передо мной несколько фотографий, на которых я вижу своего отца. Вот он – молодой офицер в военной форме, глаза большие карие. Чем-то похож на актёра Вячеслава Тихонова в его памятной роли Штирлица. Ему как-то даже сказала об этом проводница в поезде.

– А Вы случайно не брат Тихонова? – спросила она.

– Нет, – ответил папа.

Вот фотография, где я стою рядом с отцом – маленькая пятилетняя девочка в серой кофточке с разноцветными полосками. Правда, фотография чёрно-белая, но я отлично помню, что кофта была именно серой, а полоски на ней – разноцветные. Глядя на фотографию, можно сразу сказать, что между этими двумя людьми существует полная идиллия.

Вот папа в командировке в каком-то посёлке – уже зрелый мужчина с уже пробившейся сединой. Я помню, он очень рано поседел.

В командировки папа ездил довольно часто, и подобные отлучки я переносила нелегко. Я очень скучала по нему. Однажды он уезжал в командировку в день моего рождения, когда мне исполнялось восемь лет. Мне тогда было грустно, потому что я хотела, чтобы папа был со мной рядом; я его очень любила.

Не знаю, возможно, у них с мамой в семейной жизни не всё было гладко и радужно; да и гладко и слишком легко редко у кого бывает. Папа всю жизнь мечтал быть моряком; у него даже есть татуировка на большом пальце левой руки в виде якоря. Эту татуировку он сделал себе сам своими руками.

Затем он хотел стать лётчиком. Его не взяли в эти войска из-за плоскостопия. Впоследствии он поступил в Ленинградское военное училище, где два года проучился на радиотехника. Затем служил в ракетных войсках в городе Глазове, где и познакомился с мамой.

Мама рассказывала, как они переехали в новую квартиру, и мама сразу же занялась ремонтом.

«Когда он пришёл со службы, вместо того, чтобы помочь мне, он перешагнул через меня», – так говорила мама, вспоминая это далёкое время их совместной жизни. Твой отец тогда сказал мне: «Я служу своей Родине, и мне недосуг заниматься каким-то там ремонтом и вообще ходить за продуктами по магазинам».

Помню, как папа подарил мне на день рождения подарок – зубную щётку, пасту, зубной порошок и зубной эликсир – всё это находилось в красивой картонной коробочке оранжевого цвета с яркими цветами, и всё это тогда чудесно пахло.

Здесь у меня фотоальбом с семейными фотографиями: вижу папу в военной форме с погонами. Его фотография висела на Доске почёта в раме в ракетных войсках: красивый мужчина с уже пробивающейся сединою в волосах и твёрдым взглядом.

Их направляли в Казахстан по службе. Папа рассказывал, как они ночевали в степи в лютый холод, укрывшись в палатках одной рогожей.

Такова жизнь…..

4

«…Путешествие длиною в жизньначинается с одного единственного шага».(Конфуций).

…В юности я тоже была обычным подростком, ничем не хуже и не лучше других. Училась в обычной средней общеобразовательной школе. Потом в четвёртом классе меня перевели в английскую школу – школу с углублённым изучением английского языка.

Почему меня перевели? Просто считалось, что процент поступления в ВУЗ из такой школы намного выше, чем из обычной.

Перед переводом мне пришлось усиленно по ускоренному курсу заниматься английским языком. Мне наняли преподавателя, которая преподавала английский в педагогическом институте. Кроме меня у неё на занятиях было ещё двое: девочка и мальчик.

Помню, я очень боялась эту женщину, потому что она была строгой и требовательной. Её звали Лия Павловна – полная с чёрными кудрявыми волосами, чем-то похожая на восточную женщину. Иногда она передразнивала меня, потому что мне с трудом удавалось произношение. Однако способности у меня были и даже очень неплохие. Я делала успехи медленно и постепенно, но всё же делала.

Помню, как дворовые девчонки – мои подружки по дому, играли в мяч в «зайцев и охотников», а я возвращалась с занятий, наспех ела, затем вновь садилась за английский. Были летние каникулы, мне очень хотелось пойти поиграть с остальными детьми, но я не могла себе этого позволить. Я должна была упорно заниматься, чтобы к концу лета завершить программу четырёх классов.

Мама тогда подумала, что мне будет веселее, и я лучше освою курс, если со мной позанимается моя будущая одноклассница Маша. Мы познакомились с ней за несколько лет до этого, потому что она жила в соседнем доме.

Помню, она была черноволосой с тёмно-карими глазами – симпатичная девочка с довольно смелым характером и врождённой твёрдостью души. Не знаю, возможно, я всегда являлась для неё «рохлей», «ни рыбой, ни мясом». Однажды она сказала мне: «Ты – тряпка, не можешь „построить“ своих родителей». После этих слов помню, что я накупила таблеток и наглоталась их. Кажется. это был обычный димедрол. Тогда в советское время его можно было свободно приобрести в аптеках.

Итак, я перешла в новую школу с углублённым изучением английского языка в новый класс. Помню первое сентября, где нас, школьников, собирали сначала на школьном дворе, а затем в спортзале. Там проходила торжественная линейка. Море цветов, белые, чуть ли не кружевные фартуки, лаковые туфельки, огромное количество бантов именно белых и пышных. Это был мой пятый класс.

Когда я пошла в первый, то тогда тоже была торжественная линейка перед школой. Я должна была среди немногих будущих первоклассников прочесть стихотворение на этой линейке, которое меня попросили выучить накануне. Вернее, это было не стихотворение, а четверостишие, заканчивающееся следующими словами: «только булки в закоулке на деревьях не растут». В этот стих был вложен большой смысл – нужно упорно трудиться, тогда ты достигнешь успеха, ничего так просто в жизни не даётся.

Наверное, я не поняла этот смысл, потому что постоянно вертела головой по сторонам, испытывая сильное волнение, ведь всё для меня тогда было ново и необычно.

Судьба уже тогда предрекала мне свой вердикт, но могла ли я знать наверняка? Для меня мир казался совсем другим, мир с позиции семилетнего ребёнка.

Помню, как в пятом классе у нас совместно с параллельным «а» классом было мероприятие, посвящённое дню рождения Ленина. Мне нужно было прочесть стихотворение, посвящённое Ленину – вождю Революции.

……Стихи должны были читаться под видеослайды, где рассказывалось про жизнь Ленина. Но в самый ответственный момент я забыла стихотворение, несмотря на то, что накануне очень долго и упорно учила это стихотворение. Помню, меня охватил ужасный конфуз, потому что в тот момент я покраснела и сильно вспотела. Мне было стыдно, очень стыдно. Хотя почему? Разве я сделала что-то предосудительное? Меня постоянно бросало в пот.

Однажды учительница по географии так и сказала прямо на уроке, не называя моего имени:

– От одной девочки ужасно пахнет, – оглядев класс Нелли Владимировна (так звали учительницу по географии), добавила: – Ведь она же – девочка. Нужно часто мыться.

Я часто мылась, но из-за своей полноты у меня был «вредный пот» с отвратительным запахом. Лена, моя одноклассница, почему-то подумала, что всё вышеназванное относится именно к ней. Она расстроилась. Говорили, что Ленка проревела почти всю ночь. А я чувствовала, что эти слова относились именно ко мне, но ничего не сказала, потому что боялась, что меня станут презирать после этого.

Даже проходя практику в операционном блоке (я подрабатывала там санитаркой в шестнадцать и семнадцать лет), сестра-хозайка постоянно отчитывала меня за этот запах пота. Она не знала, что я ежедневно мылась и даже не раз, а несколько раз на день.

– Жуй тогда жвачку, – разводила руками Нина Владимировна.

Мне было обидно.

Помню, когда меня не приняли в пионеры.

«Чем я хуже других? – подумала я тогда, – «Учусь я неплохо, и никогда ни с кем не конфликтую». Мои размышления так и остались без ответа. Зато я была так горда, когда на моей шее, наконец, заалел пионерский галстук – отличительная черта принятых в пионеры. Это был атласный треугольник из красной ткани. Позже я даже сшила из этого галстука чехол для зонта, когда уже училась на первом курсе мединститута в Перми.

Нас принимали перед памятником Ленину, где мы читали торжественную клятву, которую учили. Слова этой клятвы я уже не могу вспомнить. Кажется, в ней были слова: «перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: быть честным….»

Некоторых ребят в тот день не приняли в пионеры, и мне было жаль их, ведь они выглядили такими несчастными. Они тоже не могли понять, как и я в своё время, чем они хуже остальных.

В Космомол меня приняли в восьмом классе намного проще, чем мне казалось сначала. Меня вроде бы спрашивали на комиссии Комсомольской организации нашей школы: Какие в мире существуют «горячие точки»?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.