Просветлённый

Своим видом мы бы напоминали им, что ничего не может быть выше любви, что лишь она одна даёт силу и желание бороться с несправедливостями и опасностями этого мира.

Отец и всё, что осталось от его команды поднимались на борт корабля; второй корабль должен был остаться здесь в этой бухте до следующего плавания за пряностями. Как было условлено, я должен был отправиться вместе с отцом с торговой миссией.

Я видел, как отец нетерпеливо пожал плечами и махнул мне рукой. Такие тёплые отношения между хозяином и его рабыней вызвали в нём удивление.

– Дионис, поднимайся на борт!

Галактион потрубил в свой рог; причём, он сделал это с большим удовольствием. Этот сигнал обозначал отплытие, не хватало лишь мамы, которая каждый день приходила бы к скале, чтобы видеть вход в бухту и взирать вдаль с надеждой, появятся или нет торговые корабли отца.

Мы смотрели в глаза друг друга, и я чувствовал, что медленно растворяюсь в глубоком бездонном взгляде персиянки.

– Сахиб, будешь ли ты ждать меня? – с надеждой в голосе спросил я, – будешь ли ждать, несмотря на то что тебе покажется, что пройдёт много времени?

– Буду, – ответила девушка.

Лёгкая, как пушинка, беззащитная с тонкой талией и широкими бёдрами, она была вся здесь передо мною. Я подавил своё желание и крепче обнял девушку.

– Я обязательно вернусь к тебе, Сахиб, я вернусь, чтобы мы всегда были вместе.

Две маленькие слезинки, словно, жемчужины, упали на камни.

– Господин, Вы вернётесь в Ваше поместье, чтобы затем жениться на Клаудии из Афин, – горько произнесла она своим грудным пронизывающим насквозь голосом, которым я всегда так восхищался, – и, если это случится, бедная Сахиб навсегда покинет ваше поместье, господин. Праздник Быков уже приближается.

– Обещаю тебе, Сахиб, этого никогда не произойдёт, я никогда не женюсь на Клаудии.

– Но тогда Ваши родители проклянут Вас.

– Нет, они поймут, что мы любим друг друга. Они позволят мне освободить тебя, чтобы с благословения Великого Зевса воссоединить наши судьбы.

– У меня другие боги, господин, которым я поклоняюсь и поклонялась с рождения, как это делали мои родители ещё там в окрестностях Персеполя.

– В каких же богов ты веруешь, Сахиб? – спросил я, погладив завитки её волос.

– Имя моего бога – Ахурамазда, а религия моя – зороастризм. Я поклоняюсь огню, как и мои далёкие предки.

Рог протрубил во второй раз, третий сигнал означал отплытие. Отец и Галактион помахали мне с корабля.

– Эй, Дионис, заканчивай целоваться с рабыней и поднимайся к нам!

Сахиб опустила глаза и, прильнув ко мне в последний раз, вдруг резко убежала, чтобы скрыться в зарослях кипариса. Свежий ветер ударил мне в лицо, когда мы отплывали от берегов милой Эллады, глазами я пытался разыскать Сахиб в глубине сада, но не увидел её. Лишь воспоминания оставались у меня от неё. Я думал о ночи любви, проведённой накануне отъезда, о её несмелых ласках и шёпоте, когда она обращалась к своим богам. Невидимые слёзы стояли в моих глазах. Как бы я хотел взять с собой Сахиб, но разве мог я подвергать её опасностям?

– Разлука будет недолгой, – прошептал я, – клянусь тебе, когда я вернусь, ты станешь моей женой.

Я совсем не заметил, что пришло время ужина. На ужин была подана рыба, которую отец очень любил, поэтому в то время, пока он жил в поместье, налаживая свои торговые дела и сбыт товаров, в нашем доме по распоряжению моей матери готовилась исключительно рыба, хотя в другие дни это были блюда из овса.

Отец макал хлеб в соус и с наслаждением ел. Галактион несмело приступил к еде, он ещё не успел свыкнуться со своим новым положением свободного человека и гражданина Греции. Приходилось подталкивать его. Отец долго жевал и поглядывал на меня; что касается меня самого, то я неохотно приступил к трапезе.

– И давно у тебя с этой персидской рабыней? – вдруг совсем неожиданно для меня спросил отец.

Я взглянул на остальную команду, покраснел от смущения. Галактион, Клит, Симеон и Деметрий поспешили поскорей съесть свой ужин, залить всё это вином и разойтись по своим трюмам; я и отец остались вдвоём на палубе, где и был устроен ужин, так как погода была отличной, и даже ветра не чувствовалось.

– Давно ли у тебя отношения с Сахиб? – повторил свой вопрос отец.

– Давно, отец, я давно люблю её.

Он, казалось, был озадачен.

– А мать знает об этом?

– Нет, не знает.

Отец оставил нетронутой свою порцию рыбы и как-то озадаченно посмотрел на меня. Мы молчали, и я ждал, что скажет отец.

– Послушай, Дионис, – произнёс отец после долгой паузы, – ты уже не ребёнок, ты вырос, возмужал и …., – он остановился, видимо, не зная, какие ещё слова подобрать, – дело в том, что я сильно задолжал отцу Клаудии, твоей невесты, Лавру. Однажды, ещё до твоей помолвки с нею, у нас состоялся серьёзный разговор. Лавр пригрозил мне тем, что распродаст наше родовое имение, сделает нас рабами, если я не возвращу ему долг.

– Ты должен Лавру очень много, отец? – спросил я.

– Да, Дионис, и вряд ли бы я мог расплатиться с ним. Ты, ведь, знаешь, жизнь торговца – постоянный риск. Однажды в Океане случилась буря, и ценный груз, за который уже было уплачено моими покровителями, утонул, оказавшись на дне сурового Океана. Лавр спас меня и одолжил большую сумму денег, чтобы я сумел расплатились со своими покровителями. Лавр поставил своё условие.

– Чтобы я женился на его дочери Клаудии?

– Верно, ты должен жениться на Клаудии, иначе…..

– Мы все станем рабами, – закончил я.

Он кивнул.

– Я думал, ты полюбишь Клаудию, она хороша собой, но…, – он отхлебнул вина из фиала, – но я никак не мог предположить, что у тебя возникнут чувства к рабыне Сахиб.

– Не говори так, отец.

Я закрыл глаза, но тут же открыл их, перед глазами стояла Сахиб…, моя Сахиб.

– Ты освободишь Сахиб… и только тогда я женюсь на Клаудии.

Он долго смотрел на меня, будто, изучая со стороны.

– А ты, сынок, и в самом деле влюблён в эту Сахиб? – произнёс он, – хорошо, я освобожу её, но только и ты не подведи.

– Если б я смог заплатить долг за тебя, отец, то все мои обязательства перед семьёй, связанные с женитьбой, исчезают?

– Ты не сможешь оплатить этот долг, сынок, я тебя нет таких денег.

– Я просто предположил.

Я отхлебнул вина и подошёл к борту, море было спокойным, однако к западу надвигалось волнение, неистовые чайки садились на гребни волн и плыли так, волнуемые морем. Если б я мог быть свободным так же, как и они!

……К полудню следующего дня мы вышли в открытый Океан, который всегда казался мне каким-то загадочным, бездонным, как глаза Сахиб. О Сахиб я больше не мог думать, так как осознавал, что вынужден подчиниться воле Фортуны. Даже если я сбегу с ней и исчезну из Афин, всё равно коварный Лавр разорит моё поместье и сделает моего отца, мать и брата, Диоклета, рабами. Как я потом смогу жить с этим?

Нет, нет, я не мог бы такого допустить никогда. Океан всегда привлекал меня своей загадочностью; плавая с отцом в далёкие страны, я видел удивительных существ, живущих в Океане. Порой они выплывали на поверхность, но затем вновь погружались туда, где были недоступны человеческому глазу. Они были похожи на птиц, плававших в толще Океана, будто, птицы, двигая своими «крыльями». Однажды я попытался дотронуться до одного из них и сразу же отдёрнул руку от боли.