Коломбина для Рыжего

– Таня, можно я сегодня приду к тебе? Пожалуйста.

Я даже не делаю вид, что удивляюсь.

– Нет.

– Я хочу. Я скучаю, Тань. Я был придурком, признаю. Просто вся эта ситуация с моей семьей и твоя несдержанность… В общем, я жалею, что так поступил. Я был не прав и никогда не думал расставаться с тобой по-настоящему. Просто хотел, чтобы ты поняла, как важно для меня, как важно для нас, чтобы ты изменилась. А ты такая равнодушная. Да еще и вот это… – Палец Вовки неожиданно касается моего подбородка. – Это больно.

Вот теперь я вскидываю голову.

– Больно? – выдыхаю куда горче, чем мне бы того хотелось. – Больно, Серебрянский, это когда твой близкий человек напрямую говорит, что ты его разочаровала и уходит к другой. Когда отворачивается от тебя, не дав опереться о плечо, зная, что ты в этом плече так нуждаешься. Когда его «вдруг» смущают нормы поведения, которые он до этого вполне себе лицемерно принимал, и ты сама. Ты всегда знал, какая я. Я никогда не играла с тобой. Не подхожу? Не надо. Вали к монахам, праведник! Переживу! Но подачки за закрытыми дверьми мне больше не нужны!.. А вот это, – отдергиваю воротник футболки, полностью обнажая шею, – это не больно, Вовка. Это – теперь не твое дело, понял?

Не понял. Судя по тому, как обиженно поджались губы, и засопел нос – не дошло.

– Вот. Ты снова так поступаешь с нами, Таня. Как всегда. Сама ставишь рамки, за которые боишься перешагнуть.

– Что? – не понимаю я.

– Ты сказала – близкий человек. Слово «любовь» ничего не значит для тебя, Крюкова, потому тебе и не понять, как больно, когда твой не близкий, а любимый человек упрямится, вместо того, чтобы понять и пойти навстречу. Ты зациклилась на своей обиде и дальше носа ничего не видишь!

– Знаешь что, Серебрянский, я не собираюсь все это слушать. Вали к своей Сомовой! Кстати, а чего это твоя пассия сегодня ни кует, ни мелет? Ее не смущает тот факт, что ты тут расселся?

Удивительно, но Вовка стыдливо краснеет, быстро скользнув взглядом по уткнувшейся в конспект подруге детства. Замкнутой, тихой девушке, но, если отбросить личную неприязнь, то вполне себе симпатичной.

– Наташа… понимает меня. Она хороший человек, но она мне больше друг, чем, э-э, чем…

– Чем кто? – я не жалею его. Подобные высокие отношения далеки от моего приземленного понимания.

– Я не люблю ее. А в качестве своей девушки – едва терплю и ничего не могу с этим поделать. Хотя старался, честно старался, но не могу.

– Зато она нравится твоим родителям.

– Да, – соглашается парень, – нравится. Всегда нравилась. А я, каждый раз, когда… – мой взгляд слишком прямолинеен, и все же он заставляет себя договорить, – когда я с ней, думаю: почему она – не ты. Почему тебя нет рядом? Когда мы расстались, я был уверен, что ты позвонишь. Одумаешься. Мне казалось, что я хорошо тебя знаю, Таня, ведь мы так долго были вместе.

– Зря стараешься, Серебрянский, – я отворачиваюсь и умудряюсь что-то писать под несмолкаемый голос лектора. – Я не приемлю шантаж ни в каком виде, так что ты изначально выбрал провальный вариант моего перевоспитания. Я верила тебе и ждала, до определенного момента. И простила бы тебе родителей, ты знаешь, как болезненно я воспринимаю свои недостатки. Но только до того момента, пока ты не вернулся к Сомовой и не преподнес вашу связь, как выбор.

– Если бы ты только любила, ты бы меня поняла. И простила.

– Черт! Заткнись, а! Что ты разнылся, как девчонка! Я тебе не твоя Наташка, сопли не подберу, и не мечтай! Нечего меня взвешивать с ней на чаше весов, кто лучше и достойнее! Я – это я, и точка!

– Да, ты не она.

– Я хуже, – я отбрасываю ручку, больше не в силах делать вид, что слежу за темой лекции. – Хуже и когда-нибудь ты это окончательно поймешь. Я не прощаю предательства. Никогда, никому. Ни себе, ни даже собственной матери, не говоря уже о тебе, Серебрянский.

– Ты тоже, Крюкова, не была паинькой, – отрезает зло Вовка. – Я не слепой. И как он? – наклоняется к моему лицу, повышая голос. – Лучше меня знает, что тебе нравится и как? Тот, кто был с тобой? Я его знаю?

Это удар ниже пояса. Я достаточно корю себя сама, чтобы терпеть упреки, касающиеся моих поступков, от кого бы то ни было еще. Тем более от бывшего парня.

Я молчу, бледнея от злости, когда рука Серебрянского неожиданно ложится на мою шею, а большой палец касается щеки, поглаживая ее. Спустившись на подбородок, поглаживая след чужого внимания.

– Я подожду. Даже после всего – дам тебе время подумать, Таня. Понять, что мы оба погорячились.

Я вскакиваю стремительно, опрокинув стул. Не зная, что во мне вскричало больше – возмущение или тоска. Не так по Вовке, как по тому, что было привычным и понятным. Очень близким сердцу, моим, пока его у меня не отобрали.

– Еще одно слово, и ты не достанешься даже Сомовой, Серебрянский, клянусь!

– Татьяна! – осторожно окликает меня лектор, когда я, сбросив в сумку учебные принадлежности, несусь к двери между рядами парт. – У вас что-то случилось?

И я отвечаю честно, прежде чем покинуть притихшую аудиторию:

– Случилось, Генрих Азарович. У меня случился жизненный коллапс!

Глава 11

Неразбериха. Тупик. Разочарование. Полная задница! А мне все никак не удается нащупать под ногой твердую почву, чтобы просто оттолкнуться и идти дальше. Все равно куда, лишь бы с целью и высоко поднятой головой.

Который день я так и топчусь на месте, тщетно запрещая себе копаться в себе, просто дрейфуя по течению, с головой ныряя в спасительный омут учебы и подготовки к сессии, но мысли снова и снова то тут, то там подстерегают меня, заставая врасплох.

Я не могу дождаться выходных и сбегаю в свой город уже в четверг днем, купив билет на трехчасовую электричку, оставив Лильку с Настей без своей компании в походе в кино. Этим утром из разговора с Женькой, выстроив целую цепочку обходных путей и вопросов, я узнала, что Рыжий в порядке – жив, бодр и замечательно здоров, и теперь даю себе полное право и настоятельный приказ выкинуть парня из головы. Забыть! А если честно, то хотя бы попытаться, потому что забыть его не получается. Никак! Как и его слова, адресованные матери. Только сейчас пожелавшие обрести свой собственный смысл в моей голове. А именно, что сказаны оказались не в оправдание чьей-либо вины, из-за которой парень оказался в больнице, а в мою защиту. Словно Рыжему важно было защитить меня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.