Спасти дракона

Галька судорожно кивнула:

– Пчелки у нас свои… – и тут же замолчала.

Ирка затушила свечу и, что-то неслышно шепча себе под нос, закатывала волосок в разогретый воск… вместе с сорванным у забора листом крапивы.

– Ты що там бормочешь? – испуганно прошептала Галька.

– Тебе знать не надо! – отрезала Ирка, наскоро закопала восковой шарик под крыльцо и отряхнула ладони. – Я ж обещала, что рассчитаюсь с вашим Панасом, – усмехнулась она. – Когда ему надоест волдыри расчесывать, – она снова хихикнула, – пусть три раза обойдет вокруг деревни и на все стороны света прокричит: «Прости меня, ведьма!» Заодно и твоему отцу это зрелище поможет… оставаться умным. – И глаза ее блеснули изумрудами во мраке. – А теперь… спасибо тебе. Я даже не могу сказать, какое большое! Если бы не ты… – Ирка прощально коснулась Галькиного плеча и, ничуть не прячась, отправилась к воротам.

– С глузду зъихала? – растерялась Галька. – Тэбэ ж зараз побачат!

Ирка оглянулась через плечо и улыбнулась:

– Поверь… никто меня не увидит.

«Интересное кино будет, если и с отведением глаз тут какие-нибудь свои сложности!» – внутренне сжимаясь, подумала она. И подошла к самым воротам.

Оцепеневшая Галька смотрела, как черноволосая зеленоглазая змеюка, или как там ее – ведьма? – неспешно идет через спящую деревню. У самых ворот она остановилась, опустилась на колени… и громадная черная псина, взмахнув крыльями, перелетела ограду и скрылась из виду. А часовой на сторожевой вышке все это время упоенно разглядывал луну – точно девку любимую там увидел!

– Ну и чим оти ведьмы з чужого мира от тварей Прикованного отличаются? – вслух подумала Галька. – Хиба що не сразу едят, а сперше довго чухаться заставляют, – скользнув глазами по Панасовой хате, заключила она.

Вновь в человеческом облике, Ирка стояла на опушке леса – обычного, не Мертвого, если, конечно, можно назвать обычным лес с хищными цветами с колесо величиной. За деревьями мерцали звездно-белым светом воды реки Молочной. Темно-синее небо окрасилось розовыми лучами.

– Рассвет! – прошептала Ирка, поднимая глаза к небу. – Час на переходе от ночи к дню, почти также хорошо, как и полночь!

Ирка воткнула в траву узкую граненую склянку – абсолютно прозрачную, так что сквозь ее грани сверкал, медленно затухая, звездный отсвет воды, набранной в реке Молочной. Все это надо было делать сразу, как она очутилась в Ирии, – если бы, конечно, местом высадки оказалось местечко поспокойнее Мертвого леса! Дрожащими руками Ирка вытащила из сумки маленький резной сундучок. Щелкнул замочек… и между ее пальцев заискрилась чешуя. Взмах! Словно опавший лист, плащ из шкуры дракона лег на росистую траву, замерцал, перетекая рисунком чешуи…

Ирка крепко сжала склянку с водой в ладонях. Только бы заклинание сработало, только бы все удалось, как она задумала, иначе весь ее поход превратится в дурацкую выходку глупой девчонки!

– Тело твое и душу, кровь и разум твои, царствующий змей, Айтварас Жалтис Чан Тун Ми Лун, огнем, воздухом, и землею, и твоею водою заклинаю! Силой Слова моего, силой дела и моего к тебе придела! Приди ко мне, как воды к Луне идут, позови меня, как воды Луна зовет! Где б ты ни был, где б ни жил, как кожа твоя передо мной лежит, так и тебе быть рядом со мной! Укажи мне путь! – и с размаху выплеснула воду на драконий плащ.

Вода зависла в воздухе, рассыпавшись бриллиантовой капелью… Долгий миг Ирка была уверена, что ее чаклунство не подействовало, что Ирий не принял заклятие, выстроенное по законам другого мира, и ей теперь никогда не найти Айта… Лучи рассвета окрасили капельки воды розовым, отблеск чешуи заставил вспыхнуть серебром, они засверкали как звезды и осыпались на полу драконьего плаща. Разбежались в разные стороны, точно звездные лучи, заметались… растерянно, как пес, вот только что чуявший и вдруг потерявший хозяйский запах… Шарики воды оббежали плащ раз, другой, завились в спираль… и четко сложились в тонкий луч, нацеленный сквозь лес, вдоль реки и дальше, дальше…

«Спеши! – неслышимый голос шепнул Ирке в уши. – Торопись!» Она протянула склянку – и водный луч скользнул внутрь, напоследок словно указкой ткнув в сторону надвигающегося рассвета. Ирка торопливо запечатала свой чаклунский «компас», сдернула плащ с травы – и громадная черная борзая пронеслась по берегу реки Молочной.

* * *

Здоровенный, крупнее самого крупного волка, рыжий лис неторопливой трусцой оббегал разбросанные вокруг поселения приграничников ошметки крикс. Время от времени он застывал в задумчивости – Шерлок Холмс, погруженный в трудную, но несомненно разрешимую задачу, разве что трубки и скрипки не хватало. Над лесом у реки Молочной сверкнуло изумрудное зарево. Лис замер, поджав лапу и напряженно нюхая воздух, звенящий от пришедшей в движение Силы. Длинными скачками рванул к переливающемуся между кронами деревьев изумрудному сиянию.

Танька и Богдан

Глава 11. Неизвестная Елизавета Григорьевна

– И чего теперь? – Ментовский Вовкулака опустился на кухонную табуретку. – То у меня была одна пропавшая, а теперь три с половиной?

– А за половину вы козу или Лику считаете? – мрачно поинтересовался Богдан. – Потому как бабка – пропажа полноценная.

Отсутствие обеих хозяек в доме действительно… ощущалось. Богдан только сейчас понял: что бы ни творилось вокруг дома – хоть восстание зловещих мертвецов, хоть битва драконов, – всегда оставалось чувство, что здесь, на этой кухне, ты в абсолютной безопасности! А теперь хотелось найти что-нибудь теплое и закутаться, будто дом вдруг стал открыт всем ветрам и они с воем носятся сквозь пустые, потерявшие ощущение жизни комнаты. Недаром робленные уже по третьей чашке чая выдувают и все никак не согреются. Маринка нервно схватилась за чайник – о, на четвертый круг пошли!

Ментовский Вовкулака рванул к холодильнику, бормоча:

– Хоть бы борщ какой остался, я без него думать не могу. – Он распахнул дверцу… и замер. В холодильнике не горел свет. Он был совершенно пуст, тщательно вымыт и отключен от сети.

– Так моя мама делает, когда мы все уезжаем, – пробормотал Богдан.

– Ну и что бы это значило? – озадаченно спросил Вовкулака. Маринка иронически хмыкнула, налила еще одну чашку чая и подсунула ему блюдо с овсяным печеньем. – Сено! Для девочек и коз! – с отвращением откусывая от печенюшки, рыкнул Вовкулака. – Ну и как это… – он скривился в сторону холодильника, – согласуется с показаниями остроносой тетки, как ее…

– Кумушницы… – прошептала Танька.

– Всегда удивлялся, сколько на земле всякого водится еще чуднее меня! – хмыкнул Вовкулака. – Она говорила – бабка с козой утром были тут. Или наврала остроносая – сожрали на самом деле бабку, а козой закусили?

– Может, бабка уехала? – спросила Танька. На лице у нее было написано: «Я понимаю, что говорю ерунду, просто реальность мне очень не нравится!» – Ирка же сказала ей, что уезжает на два дня, и бабка тоже решила пока… прокатиться. Может, даже тайком от Ирки: бабка в последнее время стала такая… – Танька неопределенно пошевелила пальцами.

– …активная. И не только в смысле скандалов в собесе. – вставил Богдан.

Танька благодарно кивнула:

– А коза по своим делам ушла, отдельно от бабки! – прежде чем на нее насядут с ехидными комментариями, продолжала Танька. – С ней уже случалось такое.

– Ага, и Лика по своим делам… – проворчала Марина.

– А если ее подполянник в жены утащил? – дрожащим голосом спросила Вика. – Они же… подполянники… для того девушек и утаскивают, чтоб те жили с ними под половицами.

Выражение лица Марины стало… нету таких слов, чтобы его описать. Она схватила чашку горячущего чая и выхлебала его в три глотка, как воду в жару!

– Тогда пусть лучше это будет серокожий! – нервно бросила Марина. – Что тут у Хортицы – брачная контора для подполянников? – взвизгнула она. – Их на весь город двое-трое наберется – и все здесь собрались?

– Вот именно, – печально согласилась Танька. – Их наслали. И Кумушницу, и След-Безыменя. Они исчезли, как только мое заклятие ударило по самому колдуну.

– Выходит, серокожий сейчас должен быть несколько не в форме? – уточнил Вовкулака.

Танька пожала плечами: учитывая, с какой силой сработало заклятие, он должен быть сильно не в форме. Танька снова поглядела на колечко – неужели она получила доступ к Иркиной Силе? Не то чтоб ее это радовало: она уже привыкла к своей собственной. А с новой мощью непонятно, что и делать, – захочешь свечу поджечь, а вместо этого дом спалишь. Вот если бы кольцо работало в обратную сторону – узнать, как там Ирка, помочь, подсказать… Танька в очередной раз потерла колечко – ничего.

– Кумушница явно чего-то ждала и все время на девчонок поглядывала, вот я и подумала: если робленные останутся одни, он как-то себя проявит и его удастся поймать. Или хотя бы ослабить. – пояснила Танька. – Я не думала, что Лику успеют украсть.

– Правильно Оксана Тарасовна говорит: ты вообще думать не умеешь! – с торжеством сообщила Маринка.

А вот в личных целях Иркина Сила очень даже может пригодиться: например, превратить одну белобрысую стерву во что-нибудь мелкое и легко убиваемое тапкой!

– Странно… – Вовкулака задумался. – Если серокожий уже подослал мертвяка украсть Ирку… зачем ему подсылать еще кого-то сюда? Сдается, Кумушнице с ее подельником бабка была без надобности, раз они ее съесть собирались. А Оксанкина робленная им тем более на что?

Богдан и Танька замерли – как две мыши под одной метлой.

– Не знаю, – наконец промямлила Танька. – Может, это не серокожий, а еще кто-то?

– Еще подозреваемые? – возмутился Вовкулака. Покачал головой: – Мало данных. Надо хотя бы осмотреть дом. – Вовкулака решительно поднялся. – Заодно проверим, не пропало ли чего. Вы сидите здесь, – цыкнул он на робленных. – Не хватало еще, чтоб вы мне там улики затоптали.

– Мы тут одни останемся? – встревожилась Вика.

– Сейчас Оксана Тарасовна приедет, я ей позвонила, – вставая, бросила Танька.

– Сейчас – это когда? Лику в один момент утащили! – вмешалась Марина.

Танька полезла в кухонный шкаф, вытащила оттуда мешок соли и наскоро натрясла вокруг робленных защитный круг.

– А если из потолка вылезут? – наблюдая, как Танька штрихует круг солью – чтоб из-под пола никто не выскочил, – критически поинтересовалась Марина.

– На! – Танька сунула мешок ей в руки. – Насыплешь себе на голову. – И направилась к двери.

– А в туалет? Я в туалет хочу! – догнал ее уже в коридоре Маринкин крик, но Танька только раздраженно мотнула головой – потерпит!

– Осмотрите Иркину комнату, вы лучше знаете, где там что, – скомандовал Вовкулака. – Я загляну в гостиную, проверю технику, потом спальню… – Он скрылся за дверью гостиной.

Танька и Богдан двинулись вверх по лестнице. Дверь в Иркину комнату висела на одной петле, а внутри царил… Скажем так, беспорядок. Вещи валялись на полу, вперемешку со сброшенными со стола учебниками, шитое полотно-оберег на стене висело лохмотьями, точно его долго и упорно полосовали когтями, Иркин портрет в стиле вестерн вырвали из рамки, плетеная ловушка для снов была распущена на ниточки. Череп – подарок африканской шаманки – при виде Таньки и Богдана подпрыгнул на своей книжной полке и скандально-жалобным тоном изрек очередное пророчество на никому не известном африканском языке.

– Кумушница ж говорила, что они тут пошарили. Зато крышу тоже на них можно свалить, – глядя на провисший после Танькиного заклятья потолок, объявил Богдан. – И подвал. Пока Лику похитили, кучу банок перебили.

– Никто Лику не похищал. – Танька подобрала с пола Иркину рубашку и, не очень сознавая, что делает, принялась ее складывать. – Нет, похитили, конечно, Лику… Ты что, не понимаешь, за кем они приходили? – отбрасывая уже сложенную рубашку, выкрикнула Танька. – За Иркой!

– Эти… как их… подпольные жители… робленных с Иркой перепутали? Всех четырех разом? – Богдан явно намекал, что у Таньки непорядок с головой.

– Да! – выпалила она в ответ. – Они, все четыре разом, носят Иркины колечки! Думаешь, подполянники сильно разбираются, как кто выглядит? И считать они тоже вряд ли умеют. В ком Иркин Дар почуяли, тех и потащили! Кумушница тоже – она не просто на робленных поглядывала – она косилась на Вику, потому что у той темные волосы, как у Ирки!

– Серокожий Ирку в лицо знает… – начал возражать Богдан и остановился. – Ну да, а серокожего-то и не было. Так это ж хорошо! – вдруг вскинулся он. – Если серокожий ловит Ирку здесь, значит, он не знает, что она там! Там ее ловить никто не будет!

– Богдан, сколько раз я тебе говорила, что ты тупой?

– Столько, что ты меня, наверное, уже нейролингвистически запрограммировала!

– Тупой, а такие слова знаешь! – восхитилась Танька. – ЗАЧЕМ СЕРОКОЖЕМУ ИРКА? Чего он от нее хочет – убить? Когда Айта похитили, змей, который его увез, так и сказал: «Убейте ведьму!» Мне Ирка сама рассказывала. Если бы Айт ее не прикрыл…

– Знаю-знаю, Айт замечательный, он вообще твоя любимая домашняя змеюшка. – Диван под тяжестью Богдана просел глубокой яминой. – Что они, скакали на нем?

Танька представила След-Безыменя в образе Иркиной бабки, вдохновенно прыгающего на диване.

– Все равно хорошо! – сообразил Богдан. – Серокожий хочет убить Ирку тут, а она там!

– А Лика? – жалобно спросила Танька. – Ее теперь что… вместо Ирки… убьют?

– Нет, конечно! – объявил Богдан с такой уверенностью, что сразу было ясно – врет! – Кому она нужна? – увидев Танькино несчастно-скептическое выражение лица, заверил он. – Увидят, что это не Ирка…

– И отпустят?

– Вряд ли, – честно признал Богдан. – Но и убивать, пока Ирку не поймали, тоже глупо. Лика – робленная, сообразит наврать, что она Иркина самая дорогая подружка, ради которой Ирка что угодно сделает.

– Ага, а потом серокожий предъявит Лику, бабку, козу и потребует, чтобы Ирка сдавалась, – и вот тогда-то все догадаются, что ее нет в нашем мире! И тут наши догадаются, и там…

– На тебя не угодишь! – возмутился Богдан.

– Ну что там наверху? – позвал с первого этажа Вовкулака.

– Не проговорись Вовкулаке, что это не Лику хотели украсть, – направляясь к дверям, бросила Танька. – Тогда он сразу сообразит, что Ирки у серокожего нет.

– Чем дальше – тем больше всякого, о чем нельзя проговориться. – Богдан остановился посреди лестницы, обернулся и отчаянным шепотом выдал: – Получается, серокожего сейчас вообще ловить нельзя, это Ирку выдаст?

Физиономия Таньки стала абсолютно несчастной:

– Если его поймают вовкулаки или ведьмы… они сразу скажут богатырям, а те – змеям…

– Ну Ирка, ну подруга, ты нас и подставила! – протянул Богдан. – А как же Лика?

– Не знаю я! – истерически выкрикнула Танька и, протиснувшись мимо Богдана, рванула вниз по лестнице. Хорошо ему, он, по крайней мере, не догадывается, где прячется серокожий. А Танька точно знает, этих… потуг Кумушницы на стихосложение ей хватило, чтоб сообразить. Разве что фраза насчет «того, кто в зеркале живет» осталась неразгаданной.

Только ведь это наверняка ловушка! Остальным рассказывать нельзя… и вдвоем туда лезть – самоубийство! Ну и как узнать, чего хочет от Ирки серокожий, где Лика, а может, и бабка с козой?

– Чего вы там орете? – из бабкиной спальни выглянул Вовкулака. – Нашли чего?

Танька только помотала головой:

– У Ирки в комнате погром, но, кажется, ничего не пропало.

– А здесь? – он кивнул на распахнутый настежь шкаф… пустой, почти как холодильник. Среди сброшенных с вешалок вещей Танька увидела растянутую древнюю кофту, потертую юбку, связанный из обрывков старых ниток шарф. Ни бабкиных новых свитеров, ни брючного костюма попросту не было. Раскиданные по полу обувные коробки тоже пусты. Только валялись кверху подошвами тапки с потрепанными розовыми помпонами. Танька вдруг повернулась и вышла из комнаты. Хлопнула дверь ванной, и через мгновение Танька появилась снова.

– Я еще могу поверить, что похитители разрешили бабке взять с собой новые вещи и обувь. И съели всю еду из холодильника. Но чтоб они сняли ее постельное белье и сложили в ванной на стиральной машине – этого быть не может!

– Могли выманить. На свидание с этим ее… дед-френдом из санатория – как тогда, с чертями, – предположил Богдан.

– А козу она с собой для гламурности взяла? Вместо чихуахуа. Ладно, сейчас разберемся! – С хищным блеском в глазах Танька кинулась на бабкины тапки. – За кого они меня держат? Думают, я такую элементарную вещь сделать не сумею? – зло пробормотала она и с тапкой наперевес ринулась к зеркалу.

– Что там, таракан? – Вовкулака шарахнулся с Танькиного пути.

– Нет, бабка! – отрезала Танька.

Вовкулака и Богдан уставились на зеркало, точно рассчитывали разглядеть там бабку размером с таракана. Танька вперилась в стекло пристальным взглядом и забормотала поисковое заклятие. Некоторое время в комнате звучал только ее монотонный голос.

– Ну в чем дело, где бабка? – резко выкрикнула Танька и сунула тапку прямо в стекло – наверное, чтоб зеркалу было виднее.

И тогда зеркало ПОСМОТРЕЛО на Таньку. Невозможно было ошибиться, невозможно перепутать – стекло оставалось глубоким и прозрачным, обычным зеркалом, но оно также очевидно глядело на Таньку, как если б посредине стекла прорезалась пара внимательных глаз. Смотрело с недоуменным раздражением, как если бы… Танька вломилась в кабинет к директору школы с требованием доложить, чем он тут занимается. Танька побледнела, потом покраснела… Богдан схватил ее за плечи и оттащил от зеркала.

– Извините! – крикнул он в стекло. – Она… не хотела вас обидеть!

Стекло не изменилось, но создалось четкое ощущение, что в его глубинах пожали плечами… и давящий взгляд исчез. Тихо охнув, Танька выскользнула из рук Богдана и опустилась прямо на пол.

– «Тот, кто в зеркале живет…» – шепотом повторила она слова Кумушницы. – Кажется… я зацепила обитателей зазеркалья. Случайно. Я не хотела! Я… – Она попыталась вытереть мокрое от пота лицо, недоуменно поглядела на стиснутую в ладони бабкину тапку и пролепетала: – Я могу еще дома попробовать.

– Не надо, – отнимая у нее тапку, мягко посоветовал Вовкулака. – Не знаю, кто там, в том зазеркалье, но видно ж… гм, в смысле, чувствуются серьезные ребята. Не стоит им в морду грязную обувь совать. А вот домой – пожалуй, стоит.

– Мы обещали к вечеру приехать… а уже почти ночь, – мрачно согласился Богдан.

– Я послала эсэмэски, что у нас колесо спустило, задержимся. Твоим родителям тоже. Сам бы не догадался! – У Таньки аж внутренности подрагивали от страха, поэтому наехать на Богдана хотелось особенно остро.

– Ну у меня же есть ты: такая заботливая и предусмотрительная. Даже с моими родителями вместо меня общаешься. – Богдан обиделся. Гнал он ее к тому зеркалу, что она теперь на нем отрывается?

– Хорошо, я больше не буду! – немедленно согласилась Танька. – Пусть они с ума сходят, ты ж сам позвонить не догадаешься.

– Ну-ка тихо, парочка! – цыкнул на них Вовкулака. – Сперва на Хортицу ехали, потом вокруг дуба скакали, потом Ирку искали… Полтора суток на ногах – неудивительно, что вы цапаетесь. Нужно выспаться и подумать. – Он направился обратно к кухне. – Сейчас Оксанка за своими девками приедет – и по домам.

– А если бабка все-таки вернется? – несмело предположила Танька.

– Я ее караулить не останусь! – истерично выкрикнула Марина.

– Тебя кто-то просит? – огрызнулся Вовкулака и шумно поскреб пятерней за ухом. – Позвоню ребятам, пусть кто-нибудь тут посидит, вдруг и впрямь вернется.

Танька убито кивнула: бабкино возвращение – ее последняя надежда, и с каждой минутой эта надежда становилась все призрачнее.

– И вот еще что… – начал Вовкулака. – Давайте-ка на всякий случай ориентировочку заполним. Дескать, так и так, старушка пропала из дома. Если до завтра не появится, я эту ориентировку в ход пущу. Чаклунство чаклунством, а неизвестно, откуда информация поступить может.

Вовкулака вытащил официального вида бланк.

– Точный возраст ее знаете? – нацарапав что-то наверху бланка, спросил он. Ребята покачали головами. – Ладно, напишем около шестидесяти. Фотку бы найти…

– Она не любила… не любит фотографироваться. Всегда ругалась, если Ирка ее на телефон щелкала.

– Особые приметы? Не писать же – коза!

– Скандальная очень. Бабка, – уточнил Богдан.

– Для опознания не подойдет, по трупу не видно. Пошутил, пошутил… – кинув быстрый взгляд на Таньку, вскинул обе ладони Вовкулака. – Черный ментовский юмор.

– Это тоже юмор? – Маринка ткнула в запись наверху бланка. – Вместо имени-фамилии просто «бабка» писать?

Вовкулака озадаченно поглядел на бланк, потом скомкал его и кинул в мусорное ведро.

– Мне тоже надо выспаться, – во всю пасть зевнул он, вытаскивая новый бланк… и замер над графой «ФИО». – Хе, а я, оказывается, даже не знаю, как ее зовут! Все «Иркина бабка» да «Иркина бабка»… – Он перевел вопросительный взгляд на Таньку.

Меловая бледность залила Танькино лицо. Богдан нервно сглотнул.

– Всю жизнь! Всю жизнь я тут живу, с Иркой в один детсад ходил, бабка меня миллион раз обедом кормила… Почему я не знаю, как ее зовут? Бабку! – звенящим, как струна, голосом, выдал он. – У меня что – амнезия?

– Тогда у нас обоих, – глухо сказала Танька. – Меня гораздо больше интересует вопрос – почему за все эти годы мы ни разу даже не задумались, что не знаем, как бабку зовут? Она знала! – вдруг заорала Танька. – Ирка! Знала или догадывалась… – Танька в очередной раз сорвалась с места и вихрем влетела в бабкину спальню. Оттуда донесся грохот.

Богдан и Вовкулака ринулись следом.

– Ты что делаешь? – пытаясь перекрыть скрип ножек комода по линолеуму, прокричал Богдан.

– Тайник ищу! – сосредоточенно отпихивая несчастный комод от стены, пропыхтела Танька. – Мне нужен ее паспорт, или пенсионное, или что-нибудь!

– Может, сперва в сундуке посмотрим? – опасливо предложил Вовкулака.

– Здесь нет никакого сундука, что я, этой комнаты не знаю! – Танька снова рванула комод – так, что у несчастной мебели подогнулись ножки.

– Тань… – негромко окликнул ее Богдан, но голос его звучал так странно, что Танька отцепилась от комода и подняла голову.

Сундук был. Широченный, фундаментальный, наверняка тяжелый, как сейф банковского хранилища, он стоял между бабкиной кроватью с никелированными шариками и этажерочкой с фарфоровыми собачками и кружевными салфеточками, как средневековый рыцарь в полном доспехе меж фабричными девчонками. На боках сундука, вырезанные так искусно, что дух захватывало, красовались сцены из Нового Завета: исцеление прокаженного и воскрешение Лазаря. Даже на потемневшем дереве видно, каким счастливо завороженным взглядом смотрит бывший прокаженный на свою очистившуюся кожу, и потусторонний отблеск на лице Лазаря. Два ангела торжественно поддерживали фигурный замок.

Танька упала на четвереньки и уставилась на резные ножки.

– Под ним линолеум продавился. Он стоит тут давно… все время… А мы не видели! – она выхватила из-за отворота рукава дежурную булавку, нацелилась на палец.

– Тань! Он открыт, – негромко сказал Богдан.

Медленно и аккуратно, словно боялась, что внутри окажется ловушка, Танька потянула за ручку. Замок слабо щелкнул… и тяжеленная дубовая крышка легко откинулась. Сундук заполняли документы. Из современного кожаного портмоне торчали уголки пластиковых банковских карточек. Из облупившегося коленкорового конверта – потрепанный аттестат и трудовая книжка, а из старинной папки кордовской кожи выглядывали пожелтевшие края бумаг с вензелями и двуглавыми орлами. Сверху, на самом видном месте, возлежал паспорт. Опередив Богдана всего на мгновение, Танька выхватила паспорт из сундука, нервно листнула потертую книжицу…

– Ну чего там, ну? – пытаясь заглянуть поверх края паспорта, нетерпеливо прыгал Богдан.

– Ничего, – каким-то механическим голосом ответила Танька. – Фотография. Ее. Бабкина.

– А фамилия-то как? – не выдержал Вовкулака.

– Хортица-Галицкая, – так же отстраненно сказала Танька. – Е… Е… – она гулко сглотнула и наконец выдавила: – Елизавета Григорьевна.

Глава 12. Чудесный бал

Такси припарковалось у парковой колоннады, но Танька не шелохнулась. Слишком много событий в последнее время было связано с этим парком. На другом его конце, у Днепра, на ветвях березы по-прежнему висит шитый символами весны рушник, над которым Танька с Иркой поклялись в вечной дружбе. Сама решила, что она – Иркин продюсер, сама сказала это вслух, фактически Слово ведьмы дала, и теперь она не может подвести Ирку! Не сейчас, когда Иркин парень в беде, сама Ирка в опасности, и даже Иркина бабка оказалась не бабкой. То есть не той бабкой, за которую она себя выдавала. То есть никакой другой бабки просто не было! Как все запутано!

Она распахнула дверцу и побежала к колоннаде у входа в парк. Замерла между бледно-желтых колонн – стройная девичья фигурка на вершине ниспадающей, как водопад, лестницы. Поглядела вниз, на украшенный колоннами фасад и размашистые «крылья», обнимающие мощенную булыжником площадь.