Душегуб

Внезапно сзади подскочил товарищ избиваемого: того вовсе не вырубило ударом бутылки. Крепкая башка оказалась слишком крепкой. Меня обхватили сзади поперёк живота и отбросили в сторону. Растянувшись на полу, я поспешил сделать перекат, чтобы избежать мощного удара ногой сверху. Закатился под стол, на который тут же обрушилось что-то тяжёлое.

Ко мне потянулась здоровенная лапа. Ловкий захват, быстрое движение, и гад уже награждён парой сломанных пальцев. Телепортируюсь козлу за спину и выписываю ему болезненный удар локтём в позвоночник.

Всё же эти двое – те ещё быки: второй успел вскочить на ноги и дать мне по зубам. Повторным ударом оторвал бы мне голову, не переместись я подальше. Кровавая слюна шлёпнулась на лицо какому-то бойцу, отлёживающемуся в углу. В голове засвистел пар, что перед глазами всё поплыло! Я легко набрал скорость, взвился в воздух и дал недавнему обидчику в лицо с ноги. Осталось переместиться вниз и свалить громилу подножкой.

Налетев остервенелым ястребом на упавшего, я вколотил ему в бока не меньше десятка ударов ногой. В довершение наплевал на честь и обрушил подонку стопу на промежность.

Окинув взглядом зал, я обнаружил целых пять сражающихся групп. Понимая, что веселье затягивается, в помещение ввалились скалоподобные вышибалы.

Где-то над ухом лопнуло стекло. Разумеется, это кто-то разбил мне об голову бутылку. Боль растеклась по виску, на глаза наскочила чёрная пелена. А потом ничего уже не помню…

19:01

Харон

Бар открыл для меня двери, рад видеть своего маленького князька. Я сразу взял шесть кружек и сел в углу, чтобы впредь избавить себя от общения с Жаном и его плоскими шутками. Мешок с жиром годится только на то, чтобы подавать мне пиво.

Собравшиеся косятся. Неприятно, конечно, но, в общем-то, можно не обращать внимания. Рано или поздно мартышкам надоест, так что не вижу особых проблем. Задиры знают, как отчаянно я бьюсь. И меня не трогают. Матёрые волки, равно как и ничтожные свиньи, истекают ядовитой слюной, которой и подавиться немудрено, но они ровным счётом ни на что не способны. Встань я и разлей все шесть кружек дорогущего пива на головы собравшихся, что они могут? Дружина местной деревенщины встанет и бросится на меня с кулаками. Наивно рассудить, что я их одолею – это не так. Меня непременно побьют.

И вот я пролежу до утра в луже, искалеченный, помятый и истерзанный… Но что это изменит? Следующим вечером я вновь буду здесь, я вновь буду сидеть углу, отгородившись от них – всё будет по-прежнему. Это не потому вовсе, что я поставил перед собой цель вывести болванов из себя, просто… просто они – волки и свиньи…

Но я-то – Лев!

Лев не потому царь зверей, что у него грива. Просто он свободен. Ему всегда хватит пищи, хватит тепла, хватит самок.

Загнанные в города людишки могли получить свободу в тот момент, когда бомбы градом посыпались с небес. Когда разочаровавшийся в своих детях Господь уныло смотрел на Апокалипсис и не вмешивался. Но люди не стали свободными.

Свободен вовсе не тот, кто идёт против общества, кто не испытывает болезненных уколов совести, нарушая законы. Свободен даже не тот, кто не зависит от денег… Свобода живёт в голове, а у этой серой массы она в черепной коробке не задержалась.

Я способен сказать всё, что думаю и не думаю, сделать то, что хочу и не хочу, способен идти до потери сил, нырнуть на самое дно далёкого океана. А кто ещё на это решится? Кто-то прикрывается здравым смыслом, кто-то прикрывается моралью, но все просто не готовы признать, что навешивают на себя одну стальную цепь за другой. Тем более им горестно сознаваться, что их это устраивает.

Что ещё у человека надо отобрать, чтобы он решился вздохнуть полной грудью и оглядеться по сторонам? От скольких ещё проблем их нужно избавить, чтобы они расслабились?

И тут входит Винчи. Единственный достойный внимания персонаж. Ему всего девятнадцать лет – это правда. Так что мозги у него, как мозги девятнадцатилетнего мальчишки, желающего быть взрослым. Его дрянные туфли, серые джинсы, вязанный свитер, длинное пальто и белоснежно-белый шарф. Вот он Винсент.

Винчи – мутант, что странно сказалось на его внешнем виде: взрослеет и стареет этот коротышка где-то в три раза быстрее нормальных людей. Да, выглядит он на шестьдесят или около того. Печальная насмешка судьбы. Но лишь благодаря ей телепорт решился думать головой.

В карманы Винчи лазит за всем, чем угодно, но не за словами: с ним тяжко общаться, но это лишь потому, что люди не могут сказать ему ничего интересного. А в спорах он уделает любого умника, а уж такому дураку, как я, схлестнуться с ним не светит. Что ему не нравится – молчать не будет, оскорбят – вцепится в горло хоть самому дьяволу. Достойно уважения.

Первая кружка стукнулась высушенным дном об стол. Во второй оказалась разлита какая-то жижа, из-за чего следует немедленно вылить ослиную мочу – не жалко. Узколобый хорёк по соседству аж потеснился от хлещущих брызг.

Потом пошло вполне неплохое пойло. Слышал, что раньше пиво было мягче и пьянели от него не так быстро. Один древний старикан поведал, что однажды выдул четыре литра – ни в одном глазу. Врал, чего тут думать! Некоторые после одной кружки себя не помнят.

Зашумели. Да это Винчи попал в историю, стоило только объявиться в «Тёплых огнях». Недомерок Маярд достал нож и решил нашинковать молодого старичка. Это будет славная битва: жаль, не найдётся стоящего олуха, чтобы принять ставки.

Всё вышло так, как и предполагалось: драчуны орали друг на друга дольше, чем дрались. Но вот Маярд неаккуратно упал, что спровоцировало всеобщую драку. Словно коллективные муравьи, бойцы встали в стойку и бросились друг на друга, особо не разбирая, кого же бить.

А мне некогда: ещё четыре кружки недопитых. Надо бы нажраться – на вечер всё равно никаких планов. Мне не до потех гладиаторов.

Рядом растянулся бледнолицый хорёк, что брезгливо отстранялся от меня минутами назад. Шатая башкой, он выдал такой мерзкий вопль, что уши задрожали. Пришлось сбрасывать ноги со столешницы и вырубать глиста. Сломал ему нос – будет местному докторишке работёнка.

Еле закинул пятки обратно: алкоголь уже расшатал мозги. Ощущения такие, словно оказался на палубе с кровожадными пиратами. Вокруг уже берут фрегат на абордаж.

Рушат об спины стулья, разбивают об головы бутылки и втирают стекло в морды. Дикари, чтоб их.

Двумя злыми слонами вбежали вышибалы. Эх, сейчас начнут молотить дубинами всех, до кого дотянутся. Меня не тронут: не решатся.

Неожиданно кто-то налетел на меня и свалил на пол. Расплескал всё моё пиво, нож ему под глаз! В голове заворчал свирепый вихрь пьяного забвения, лишающего тело всякого намёка на послушность. Слепнущие глаза успели выхватить из шатающегося марева шляпу, после чего мир обратился в чёрное нечто…

20:13

Марк

У моей маленькой избушки на пригорке уселся вечно недовольный всем Уолтер Крус. Пряча косматую голову под фуражкой, он обнял себя за плечи. Вечно нацепит глупую тонкую куртку, которую с чего-то вдруг считает модной, и мёрзнет в ней.

Поднявшись со ступеней, Уолтер злобно прохрипел:

– Привет, Марк!

– Привет, Уолтер, – мы обменялись рукопожатиями. – Я же просил отчёт оставить у Тима. Чего мёрзнешь зря?

– Решил убедиться, что Сэм ничего не напутал. Так ты снова с нами?

– На испытательном сроке.

Не особо уверовав в сказанное, Уолтер неопределённо покивал. Рука рефлекторно поднялась к щеке, дабы почесать страшный шрам. Получил его в схватке с обкуренным негодяем, дебоширившим в Гаваре.

– Чего это Тим так раздобрился? – спросил полицейский, поглядывая в сторону.

– Я помогал в расследовании Энгрилю – все обстоятельства хорошо знаю. У Тима не было выбора.

– Совпадение?

– Что?

Обычно за такие намёки бьют по лицу без церемоний. А этот доходяга мне по весовой категории не ровня. От него не укрылось, как мои кулаки до треска сжались. Лишь ухмыльнулся:

– Это шутка, Марк! Ты чего?

– Никогда ты шутить не умел!

– Да… Жаль Энгриля. Когда там похороны? – засобирался уходить Уолтер.

– Прямо завтра, чтоб не тянуть, – отошёл я.

Желая поскорее примириться, Крус криво улыбнулся и похлопал мне по плечу. В самом деле, стало полегче.

– Тянуть не стоит. Увидимся завтра.

Переваливаясь, Уолтер поплёлся по направлению к Центральной площади. Разве что не забывает кутаться.

Уолтер, Уолтер, ну ты и дуралей. Когда ты начнёшь хоть кому-нибудь верить, радиация над Азией выветрится. Все для тебя мрази и уроды, а ты только отнекиваешься: «шучу, мол».

Ладно, сейчас точно не до него. Пойду гляну внимательнее, что там у меня дома. По доскам, вмятым в землю поднимаюсь к бурой двери и захожу к себе. Первое, что бросается в глаза – жуткий беспорядок. Шкафы распахнуты, комоды и столы перерыты, двери настежь, на полу следы бесчинства Душегуба вперемешку с грязевыми пятнами от чьих-то крошечных подошв. Окно в гостиной разбито – через него маньяк и проник ко мне. Где что у меня лежит паршивец не в курсе.

Всё случилось этой ночью. Садист взбрыкнул, как очумелая лошадь, встал на дыбы, а в горле его заклокотало. Понял, что Васкер Чеф сказанул лишнего, не знаю как, но понял… и решил убить обоих детективов… мне повезло.

Холодно. Надо растопить печь, благо дров полно, да и после Уолтера осталось много углей.

В запасе не меньше двух десятков свечей. Установив тройку на столе, я прогнал темень ютиться по углам. А вот и отчёт коллег: три странички из блокнота, на них корявые буковки – так пишет только Уолтер.

Посмотрим: двадцатого октября, предположительно, между часом и двумя ночи, в дом проник неизвестный, разбив окно, выходящее на север. В доме злоумышленник перерыл все столы и шкафы, вытряхнув их содержимое на пол. На полу обнаружены множественные грязные следы, принадлежащие, очевидно, мужчине.

Свидетель – Карина Карфанни – заявила, что видела из окон своего дома силуэт мужчины среднего роста, который долгое время ходил по улице Европы, явно интересуясь домом Марка Феррана. Разглядеть его точнее свидетельница не смогла, так как заметила неизвестного только в одиннадцать, когда было уже очень темно.

Лёгкий массаж висков помог спугнуть сонливость. Устал, как собака, а дел ещё полно.

Итак, что мы имеем: около двух месяцев назад пропал первый ребёнок – Дональд Зунтер. Его нашли спустя три дня на старом пепелище, что у ключей, неподалёку от лесопилки. Душегуб задушил мальчика и попытался сжечь.

Его мать – Алиес Зунтер – покинула Гавару после случившегося и перебралась в Усницк. Не смогла терпеть неприятные (мягко говоря) воспоминания.

Затем было ещё три трупа: дети в возрасте от шести до девяти лет, задушены, оставлены в лесу к западу от Гавары поблизости от лагеря леших. Совсем недавно был похищен очередной ребёнок – Гарри Пут. Со вчерашнего дня маньяк взялся и за взрослых: убил Энгриля и похитил Васкера Чефа, насчёт судьбы которого я могу с уверенностью сказать одно: описавший убийцу свидетель уже мёртв.

Маньяк – кто-то из местных, сомневаться в этом как-то не приходится. Тот тип, что присматривался к моему дому? Вполне может быть. Странно, правда, чего это он раздумывал целых… сколько? три часа?

Вот с Энгрилем не похоже, чтобы Душегуб церемонился. Что-то здесь не то, и объяснить это будет непросто… Не вижу причин.

Пораскинь мозгами, тупица: чтобы поймать садиста, нужно ответить всего на несколько вопросов. Во-первых, зачем ему убивать детей? Всякий раз приносим тело доктору Освальду, а он лишь разводит руками: следов износилования нет, следов избиения нет… Просто задушены.

Но зачем? Можно поверить, что Душегуб – полный псих, но как-то это будет опрометчиво.

Во-вторых, как он следит за ходом расследования? Стоило только нам с Энгрилем немного подобраться к его дрожащей заднице, как он рассвирепел. Больше похоже на то, что у парня сообщники – это, семи пядей во лбу быть не надо, гораздо хуже. Маньяк с глазами и ушами по всему городку – заноза жутко болезненная…

И, наконец, чего тот тип вчера ночью дожидался у меня под окнами? Я тогда был в гостях у Освальда, задержался допоздна, что меня и спасло. Ждал, когда вернусь? Очевидно, что так.

Всё равно одно с другим не вяжется. Куски мозаики не цепляются, как их не вороти.

Ещё предстоит основательно поработать серым веществом, опросить чуть не половину Гавары… Но пока следует встретится с Тимом.

22:52

Саймон

Нижайший завистник убрался, и мне никто не мешает.

Ночью в Гаваре уютно, тепло, спокойно, как в колыбели. Надо напрочь не иметь вкуса, чтобы назвать эту тишину и безмятежность пугающими. На улицах никого нет, кроме меня.

Укусив людишек за пятки, страх загнал их в тёмные катакомбы ненадёжных квартир. Пожелай я ворваться в любую дверь – никто меня не сможет остановить. Только зачем? Причин нет. У меня свои дела. Занят, можно так сказать.

Ветер холоднее северных льдов, а мне не холодно. Свежо, приятно пахнет, серебряный свет просочился тонкими паутинками сквозь смолянистые толщи облаков. Живописная картина, если конечно в вас есть жилка эстета. Не того эстета, который растерянно пялится на абстракцию и называет её шедевром, а настоящего эстета.

Кружится голова. Не стоит тратить время на раздумья – ясно, что меня отравил этот подонок. Хочется отомстить, вот только не знаю, кому. Слишком просто будет поймать первого встречного.

И вокруг никого, так что придётся затолкать желание рвать поглубже. Или?.. А, чёрт, ничего не соображаю! Голова трещит, в ушах звенят колокола, словно мне церквушку в черепе построили… Так же ведь называются эти здания, где богу молились? Церквушки?

Наверно церквушки. Хотя даже если не церквушки, не страшно…

К сапогам липнет грязь, подошвы тяжелеют. Не люблю, когда на ноги налипает по целой тонне.

Вдалеке грянул сигнал грузовика. Новый завоз в магазин. Собаки залаяли.

Вот, дошёл до нужной хижинки. Дабы не навлечь на себя внимание местных, следует быть внимательным: позади никого, в окнах темнота – соседи спят. Даже в самых тёмных закоулках ни намёки на любопытных. Пойдём внутрь…

21 октября,

8:31

Винчи

Хороший удар мне достался: вырубился в момент. Теперь башка раскалывается, болит просто ужасно. С большим удовольствием отчекрыжил бы, но так просто в жизни ничего не бывает. Адова агония не отпустит ближайшие часы.

Мир очень медленно, неохотно приобретает чёткость, выползает из чернильной темноты. Свет такой горячий и яркий, что чуть не сжигает глаза. Старческие очи изрыгнули целый фонтан слёз. Из груди вырвался стон.

Со временем стало легче. Я даже решился на несусветный подвиг: сумел сесть.

Меня уложили на жёсткую деревянную койку, пока я валялся без чувств. Обшарпанные стены, из маленького окошка льются лучи утреннего солнца. Вокруг выросли дырявые решётчатые стены – посадили в клетку.

За драку? Ну, не я её спровоцировал, но ретивым полисменам не хватило ума разобраться.

Поскорее поджал ноги, как только взгляд свалился на пол: неважный алкоголь и удар в голову сделали своё дело – я весь кафель под собой заблевал. Только сейчас ощутил мерзкий привкус во рту и дурящие миазмы.

Тут ещё и собственная кровь на губах, какая-то грязь и что-то ещё такое противное, что и догадываться страшновато. Язык ощупал зубы: все целы.

Дикий всхлип справа больно ужалил в ухо. В соседней камере валяется ещё один вчерашний дебошир. Крупная туша наполовину свалилась с койки. Скатав крупный валик слюны, я плюнул точно в опухшее лицо. Слева оказался ещё один сосед. Ему я, помнится, основательно надавал по морде. Оба бугая ещё не оклемались – куда им до такого зверя, как я. Я сам себя за уши из болота вытяну.

Когда полез во внутренний карман, чуть не исполосовал кисть: зеркало раскололось на тысячу осколков. Пришлось выгрести всё на койку, выбрать самый крупный кусок, а остальное смахнуть на пол. Посмотрим, как там поживает моя физиономия.

Всё такая же старая, для моего юного возраста, осталось пара кровоточащих царапин на виске, синяк под левым глазом. Поковырявшись в ранах, выковырял пару мелких осколков. Пусть теперь заживает.

Скрипнули проржавевшие петли, и от двери покатился густой сиплый голос:

– Винчи, Винчи! Когда ж ты прекратишь меня злить? Ведёшь себя, как ребёнок!

– Я и есть ребёнок, мне девятнадцать…

Нехорошо наклонив голову, к самой решётке подкатился Тим. Похож на грифа: я как-то ему это высказал, так он меня больше недели злил Винсентом. Хочет казаться этаким праведником, а на самом деле – мелочный мстительный тиран.

Сухая рука крепко сцепилась на подбородке, шериф неприятно прищурился. Аж мурашки по спине пошли:

– Ты полы загадил, – укорил он меня.

– Помоете…

– Или тебя заставлю!

– Не заставишь, – отмахнулся я и облокотился на стену.

Ехидная ухмылка отравила мне душу. С шерифом у нас отношения особые: я часто ввязываюсь в передряги, нередко огребаю, и утром меня встречает хмурая рожа Тима. Надоел я ему.

– Может и не заставлю, – согласился седовласый. – Как голова?

– Болит, – ответил, словно выплюнул, я.

– Хорошо тебя приложили, Винчи. Дерёшься ты отчаянно, а вот спину не бережёшь. Снова Маярд?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.