Воин храма «Золотой Дракон». Часть 2

– Как не умирают, – был обескуражен я.

– Посвящённые растворяют себя в пространстве. Каждый атом их физического тела находится под контролем их сознания. Поверь мне, это не под силу обычному смертному. В своё время твой учитель прошёл слишком много испытаний, прежде чем получить Посвящение.

Дальше всё куда-то ушло, я увидел перед собой того самого монаха-привратника с острой бородкой, который два раза приносил мне еду, когда я сидел под деревом возле монастыря Шао-линь. Он улыбался, хотя мне совсем тогда было не до смеха.

Я не мог понять, то ли я видел сон, то ли отделился от своего физического тела и отправился в свой монастырь, чтобы всё узнать о произошедших в нём событиях. А если это именно так, значит, я постиг ещё одну грань – отделение от своего физического тела и путешествие в мирах. Некоторых монахов этому учат специально.

– Меня зовут Ка-о-мин, – представился улыбающийся молодой монах с острой бородкой.

– Почему ты улыбаешься, Ка-о-мин? – спросил я. Я вспомнил, что точно так же звали нашего повара из монастыря Золотой Дракон.

– Потому что никогда раньше я не видел таких дураков, как ты, которые сидят двое суток под деревом в проливной дождь, подражая тем самым Великому Будде.

– А где я сейчас нахожусь?

– Конечно, внутри монастыря Шао-линь. Ты задаёшь глупые вопросы.

Ка-о-мин снисходительно посмотрел на меня:

– Впрочем, ты потерял много сил, и тебе нужно восстановиться, прежде чем ты встретишься с нашим настоятелем.

– Ваш настоятель сам хочет встретиться со мной? – удивился я.

Монах кивнул:

– Конечно, ведь ты – тот самый монах, которому удалось сделать «прыжок леопарда».

– А откуда ты знаешь? – удивление моё росло с каждым разом всё сильнее и сильнее.

Ка-о-мин пожал плечами:

– Странно, ведь во всём Китае таких, как ты, совсем немного, а отличные воины ценятся Императором. Почему же ты до сих пор не в его армии?

– Потому что у меня другой путь, – ответил я просто без обиняков.

– О каком пути ты говоришь? – спросил привратник.

– О пути философии и целительства.

– Вместо получения славы и почестей? Вместо возможности стать богатым?

– Да.

Ка-о-мин развёл руками:

– Воистину, странен и непонятен ум человеческий.

Затем он ушёл.

Помещение, в котором я находился было почти квадратным с белыми стенами и единственным окном. Через него можно было наблюдать всё, что происходило в окрестностях Шао-линя. Но меня в тот момент это мало привлекало. Я действительно был вымотан и ослаблен долгой дорогой и сидением под дождём. Моё тело требовало восстановления. В печи трещал огонь, поэтому в моей квадратной комнате было тепло и уютно. Я протянул руки к огню, чтобы согреться. Всё это время я лежал на очень толстой циновке, укрытый прочным одеялом. Я хотел расслабиться, уснуть, но в этот момент дверь моей комнаты раскрылась, и передо мной возник полноватый лысый человек невысокого роста, одетый так же, как и остальные монахи в шафранного цвета мантию. Он протянул мне миску с горячей похлёбкой.

– Настоятель распорядился кормить тебя, – сказал толстый человечек на чисто южном наречии.

Действительно, еду мне стали приносить чаще, хоть она и не отличалась тем разнообразием, как в мирской жизни. Но я привык. Из узкого оконца своей кельи я мог видеть, как тренировались монахи, они проделывали разнообразные упражнения, но среди них я не видел хотя бы одного монаха, кто бы мог сделать «Прыжок леопарда». Воистину, как оказалось на практике, «прыжок» был неподвластен для многих.

Моя жизнь текла размеренно, я был предоставлен самому себе, и всё же, меня почему-то не покидало ощущение того, что за мной пристально наблюдают. Кто это был, я не знал. Может, это были обычные монахи, а, возможно, и сам настоятель, встреча с которым мне ещё предстояла.

Ка-о-мин больше не пытался заговорить со мной, выполняя свои обычные обязанности привратника. Являлась ли подобная жизнь комфортной для меня? Я не привык к такому, но мне ничего не оставалось, как просто смириться.

Утром я читал мантры те, которые знал раньше и те, которые настоятель Чонг дал мне в свитках. Затем я проделывал упражнения, молился. Я был лишён общения, хоть для монаха это неважно, и всё же, мне было довольно непривычно.

Настал тот день, когда дверь моей кельи, наконец, раскрылась, и на пороге возник обыденный Ка-о-мин. Обычно привратник приходил три раза в день, чтобы принести мне еду, уносил опустошённую посуду толстый человечек, являющийся поваром в монастыре, который так сильно напоминал мне смеющегося Хоттэя. Он всегда справлялся о моём самочувствии, и мне было очень приятно. Приятно, потому что я не забыт, что я ещё кому-то нужен в этом мире.

– Ложная гордость, – как-то сказал мой учитель Мастер Цинь, определив моё состояние в этих двух ёмких словах. В то время я пребывал в состоянии депрессии, так как Китай был так погружён в дожди, и у меня не было возможности навестить своих родителей. Тогда я ощущал себя никому не нужным, заброшенным существом.

– Почему «ложная гордость»? – спросил я в ответ у Учителя.

Он улыбнулся мне:

– Послушай, Ли, тебе кажется, что ты – один в мире, хотя на самом деле это – всего лишь иллюзия, потому что ты не один. Мир в тебе и ты с миром. Мир отражает твои собственные мысли, и с тобой происходят те события, о которых ты даже не думаешь, потому что это твоё подсознание. Ты думаешь, что если тебе сейчас грустно, то и миру вокруг тебя тоже должно быть грустно. Нет, это не так. Мир подстраивается под твоё желание грустить, вот поэтому ты видишь вокруг себя мрачные блеклые цвета. Но стоит тебе улыбнуться, как всколыхнётся множество миров, и через некоторое время тебя захлестнёт радость.

Слова Мастера Циня заинтересовали меня тогда, потому что он говорил о тех вещах, о которых я не знал.

С родными я так и не увиделся, но обещал себе, что обязательно навещу их в будущем. Будущее растянулось на многие года. Я даже не мог себе представить, как живёт мой друг детства Кэнь. Как сложилась его дальнейшая жизнь?

Может быть, он уже женился, и сейчас окружён многочисленным семейством? Или одинок и ведёт хозяйство?

В этот раз визит Ка-о-мина был незапланированным. Время для еды ещё не подходило. Я с удивлением посмотрел на Ка-о-миня.

– Что случилось? – спросил я.

– Идём со мной. Настоятель желает видеть тебя.

Волнение захлестнуло меня с головы до пят, но я не показал своего состояния.

Я послушно встал и последовал за привратником. Мы шли по каким-то перекрытиям, затем вдоль галереи; на всякий случай Ка-о-мин протянул мне тёплый халат, потому что в последнее время погода шалила, наступали холода, и в воздухе танцевали первые снежинки, загадочно кружась в воздухе.

Затем мы переходили ещё две галереи. По лестнице мы поднялись в башню. Около входа Ка-о-мин остановил меня и сказал:

– Сейчас я сообщу настоятелю Суню, что мы пришли. Веди себя тихо, не совершай множество бесполезных движений. Когда войдёшь внутрь, поклонись и старайся смотреть в пол, пока г-н Сунь не даст тебе знак поднять голову.

– Знак? – спросил я, – Как я пойму этот знак?

– Не задавай глупых вопросов. Ты поймёшь.

Затем привратник скрылся за дверью, а я остался на лестнице ждать. Холода я не чувствовал, очевидно, из-за волнения. Через некоторое время дверь вновь раскрылась, и я вошёл внутрь по приглашению Ка-о-мина.

В келье настоятеля Шао-линя, г-на Суня, было темно, грела одна единственная лампадка, которая давала слишком мало света. Я увидел на стене один единственный рисунок.

Рисунок в келье настоятеля Суня

…..Этот рисунок привлёк моё внимание своей необычностью, загадочностью и тем, что ничего подобного в своей жизни я никогда ещё не видел. Похоже, настоятель Шао-линя, г-н Сунь, сам придерживался какой-то определённой философии, и этот рисунок наиболее полно выражал суть этой философии.

В Китае философия занимает очень важное место в жизни людей. Ты не встретишь ни одного человека, который не придерживался бы какой-то определённой философии.

Именно философия помогает жить, даже если человек не склонен к какой-либо религиозности.

В темноте кельи мне удалось разглядеть лицо настоятеля Суня, который сидел в «позе лотоса» перед миниатюрным лакированным столиком. Это даже был не столик, а, скорее, тумба с красивым нанесённым на него рисунком.

На нём было одеяние монаха такого же шафранового цвета, как и на остальных монахах. На вид ему можно было дать лет сорок или чуть больше того. Самым удивительным было то, что брови этого человека сходились у переносицы. Ни у кого из знакомых мне китайцев я не встречал таких бровей. Возможно, это было каким-то признаком избранности; мы любим всегда искать эти признаки в людях, и, если они вдруг находятся, человек может прославиться и иметь поклонение и почёт со стороны окружающих его людей.

Ка-о-мин поклонился и, перед тем, как выйти из кельи настоятеля, шепнул мне на ухо:

– Не забудь сделать то, о чём я тебя просил.

Я кивнул ему, чтобы он оставался спокоен. Когда дверь за привратником закрылась, от движения воздуха огонь в лампадке задрожал, и мне на мгновение тоже вдруг показалось, что келья настоятеля задрожала.

Здесь было тепло, потому что помимо лампадки была растоплена печь. Поленья в её глубине громко потрескивали, и от подобных звуков мне становилось как-то тепло на душе. Настоятель был занят перебиранием чёток. Чётки являются хорошим символом; они олицетворяют собой начало и конец Цикла, будь то Цикл Жизни или цикл какого-нибудь дела.

Как говорил Ка-о-мин я не отрывал глаз от пола, я слышал, как настоятель поднялся с подушек и подошёл ко мне. Я впервые услышал его голос, так как он заговорил:

– Ты и есть тот самый Ли Ню-ань из монастыря «Золотой Дракон»?

– Да, моё имя – Ли Ню-ань. Я воспитанник Учителя Циня, и долгие годы прожил в монастыре «Золотой Дракон».

– Ты можешь подняться. Я не люблю всех этих бесполезных церемоний.

Он прошёлся вдоль своей кельи, сел на подушки и предложил мне тоже сесть.

– Слышал об Учителе Цине и очень уважаю его взгляды.

Он посмотрел в ту часть кельи, где был изображён рисунок в виде спирали, и на котором во второй раз остановились мои глаза.

– Что так привлекло твоё внимание? – спросил г-н Сунь, обратившись ко мне.

Я показал на загадочный рисунок в виде мозаики, вставленном в стену.

– Этот рисунок… Что он означает?

– Спираль Жизни, – произнёс настоятель Сунь, – всё в этом мире движется по кругу, затем переходит на следующий виток, но уже значительно преобразовавшись и отличаясь от своего первоначального импульса, а затем на следующий виток и так до бесконечности. Это и есть Вселенская Спираль. На этом рисунке запечатлён Закон и Принцип существования Вселенной от самой маленькой её частицы до самой крупной. Разве Учитель Цинь ничего не говорил тебе об этом?

– Процесс моего обучения ещё не закончен, – ответил я, – я вынужден его продолжить в иных условиях. Так решил мой Учитель.

– Значит, ты ищешь другого наставника?

Я кивнул.

– И каково его имя? – спросил г-н Сунь.

– Он иноземец, индус. Его имя – Сингх, это всё, что мне известно из послания моего Учителя.

Я выглядел дерзким, но всё же задал свой вопрос настоятелю, ибо у меня не было другого выхода.

– Вы знаете, где его искать?

Молчание, которое последовало вслед за моим вопросом, оказалось мучительным для меня.

– В чём же ты хочешь преуспеть, Ли Нюань?

– В философии, медицине. Когда-то в детстве я видел самого Ли Чи-джэня, он лечил мою болезнь по просьбе моего наставника.

– Ли-Чиджэнь…? Он лечил не только тебя, но и самого Императора. Тебе повезло, Ли-Нюань.

Я хотел снова спросить про загадочного индуса, но не решился во второй раз быть настолько дерзким. Настоятель Шао-линя сам заговорил об этом.

– Я слышал об Учителе Сингхе. Он пришёл сюда из Индии, как когда-то приходили до него многие проповедники, такие, как Боддхидхарма и Будда. Индия – духовное сердце земли. Я слышал о том, что доктор Сингх многое знает и лечит такие болезни, которые не поддаются лечению китайскими целителями. Он многому мог бы тебя научить, но он не афиширует себя, живёт в одной из пещер на самой окраине Китая.

– На окраине Китая? – удивился я.

– Говорят, его пещера выходит на сам океан.

– Но почему он не хочет прославить себя, если обладает такими великими знаниями? – спросил я.

– Это говорит о его мудрости. Мудрые никогда не прославляют себя, а живут в скромности и безвестности. Так их связь с Сокровенным не прекращается. Но Учитель Сингх очень избирателен к своим ученикам. Не каждому даётся такая возможность.

– Избирателен к ученикам?

– Да. Считается особой привилегией быть его учеником.

В моём уме почему-то сразу же возник образ самодовольного высокомерного человека. Этот образ не был похож ни на образ Учителя Ноу, Мастера Циня, всех тех, которых я знал раньше и которые долгие годы являлись моими наставниками. Однако несмотря на это, любопытство взяло верх. Я должен был найти этого учителя Сингха, чтобы просто посмотреть на него.

– О чём ты думаешь, Ли Ню-ань? – спросил меня настоятель.

Лампадка в центре его кельи чуть-чуть подрагивала во время нашего разговора, здесь было тепло, и совсем не хотелось уходить отсюда, покидать это тёплое уютное место и идти туда, в холод и начавший моросить бесконечный дождь.

Я пожал плечами, я думал обо всём, но не мог понять, о чём именно. Так бывает, особенно, если ты ещё недостаточно опытен и не можешь определиться в этой жизни.

Мне хотелось вернуться в свой монастырь, но я знал точно, меня там уже никто не ждал. Да и что я скажу своему учителю, когда уйду «по ту сторону жизни и смерти» в положенный мне срок? Я не мог допустить не выполнить то, что он меня просил.

В келью неожиданно вошёл незнакомый мне монах. Он поклонился сначала настоятелю, затем мне и вопросительно посмотрел на настоятеля, г-на Суня.

– Принеси нам чаю и печения, – сказал настоятель.

Монах кивнул и вышел.

– Г-н, почему он поклонился мне? Ведь я – обычный никому не известный монах из другого монастыря? – обратился я к своему уважаемому собеседнику.

– Ты – не обычный человек, Ли-Нюань.

– Почему «необычный»? – удивился я.

– Тот, кто овладел «прыжком леопарда», уже необычен. Этот человек обладает способностями великого воина. Если Императору стало известно о тебе, он ждёт тебя. Если же ты до сих пор не пришёл во дворец, тебя должны разыскивать по всему Китаю.

– Разыскивать?

– Такие люди ценятся на вес золота, потому что их сила может быть очень опасной, если её не контролировать.

Я улыбнулся:

– Я никогда не думал, что могу представлять опасность для своей страны. Именно поэтому Вы не пропускали меня в пределы Шао-линя?

Мне показалось, что настоятель немного смутился.

– Да, я слышал о тебе, потому что слухи в Китае распространяются быстро. Приняв тебя, я мог бы стать в противостояние к интересам Императора Чжу-Ицзюня, который так ценит и любит порядок.

– Для чего же тогда Вы пустили меня сюда? – спросил я, всё-таки набравшись дерзости.

– Я наблюдал за тобой, когда ты провёл эти три дня под тем деревом. Только достаточно сильный духом человек, а также упорный, имеющий какую-то определённую цель в жизни, способен медитировать, невзирая на крайние неудобства его физического тела. Я был заинтересован теми, откуда появился такой человек? Мне передали, что ты из монастыря «Золотой Дракон», который расположен в провинции Сы-чуань. Я слышал раньше об этом монастыре, слышал о тайных практиках, который проходят ученики. Но я – представитель Шао-линя, буду всегда защищать свой монастырь. Я подумал тогда, что мне бы хотелось иметь в стенах своего монастыря такого монаха, как ты. И потом, я увидел, как ты медленно терял силы. Поэтому я приказал своим монахам доставить тебя сюда и выходить.

Я слушал эту историю и недоумевал о том, неужели всё это говорится обо мне, простом монахе Ли Ню-ане, никакими способностями и заслугами перед империей никогда не отличившемся?

– Что же ты намерен делать дальше, Ли Ню-ань?

Вопрос настоятеля вернул меня из состояния прострации обратно в келью настоятеля.

– Пойду дальше к побережью Жёлтого Океана, чтобы найти индуса Сингха, – не думая, ответил я.

– Значит, ты не передумал, – спокойно сказал настоятель; скорее, это была констатация факта, чем сам вопрос.

– Нет, я не передумал.

– По всем правилам, как истинный подданный своей Империи, я обязан сообщить о тебе Императору. Но я не стану этого делать.

– Почему не станете? – удивился я.

– Потому что у каждого человека – свой выбор. Потому что каждый из нас волен решать, какова будет его судьба. Сообщив Императору о таком воине, как ты, я сам нарушу этот принцип, которого придерживаюсь столько лет. И всё же, я бы предложил тебе остаться в Шао-лине на какое-то время, окрепнуть, набраться мудрости.

– Мудрости?

– Ну, да. Истинный воин должен быть ещё и мудрецом, философом, целителем. В Шао-лине собрана отличная библиотека, и ты найдёшь здесь множество свитков, в том числе, есть ряд свитков по системе «У-Син» (система китайской медицины, говорившая о том, что человек – смесь пяти стихий, дающая понятие о меридианах тела и времени их функционирования в сутках), описывающая, труды самого Ли-Чиджэня (великий китайский фармацевт, живший в 15 – 16 вв.), с которым тебе довелось познакомиться лично, свитки, что писал сам Конфуций и ряд свитков, принадлежавших перу Лао-цзы. Тебе нужно получить знания, прежде чем ты встретишься со своим Учителем. Разве ты не хотел бы получить такие знания?

В это время дверь кельи настоятеля открылась, и вошёл монах. Он принёс нам чай с печеньем. Печенье оказалось необычным, потому что я такого ещё никогда не ел. Я откусил немного и увидел, что внутри загадочного печенья находился совершенно белый, как снег, сладкий крем. В Китае было не принято делать подобные сладости. Г-н Сунь посмотрел на мою реакцию и улыбнулся:

– Тебе нравится, Ли Ню-ань?

Я кивнул:

– Нравится. Не думал, что в строгом Шао-лине допускаются подобные поблажки, расслабляющие тело и делающие его ленивым, – сказал я.

– Верно, – согласился со мной настоятель, г-н Сунь, – такая пища делает тело расслабленным и ленивым. Но это правило действует для тех людей, которые не привыкли придерживаться Срединного Пути, как учит дао. Для тех же, кто следует этим Путём, можно всё, но в меру. Это печенье привозят из Индии для Императора. Но я плачу посыльному, чтобы он доставил сюда совсем маленькую толику этого удивительного печенья.

– И Император не знает об этом? – удивился я.

– Разумеется, нет. Зачем Великому Сыну Дракона знать о таких мелочах?

Мы немного помолчали, обдумывая каждый своё. Затем г-н Сунь вновь заговорил:

– Но у меня есть одно условие, Ли.

– Какое условие?

– Конечно, ты можешь уйти отсюда, когда посчитаешь нужным. Но взамен за полученную в Шао-лине мудрость я хотел бы, чтобы ты обучал моих монахов некоторым боевым техникам, о которых ты узнал в своём монастыре «Золотой Дракон». Я хотел, чтобы ты обучил их «Прыжку Леопарда».

Я пожал плечами:

– «Прыжку Леопарда» невозможно обучиться, просто придерживаясь определённых техник, – сказал я.

– Знаю, Ли Ню-ань, – согласился со мной настоятель, – Ты прав, и я не спорю с тобой. Но попытаться стоит. Ты просто будешь демонстрировать им свои техники. А они – смотреть, наблюдать за тобой. Итак, ты согласен?

– Да.

Несмотря на то, что в монастыре «Золотого Дракона» я изучил множество свитков, но мне не мешало пополнить свои знания, чтобы Учитель Сингх не подумал, что я – безнадёжно глупый китаец.

В Китае знания очень высоко ценятся, это – «тот товар», который не имеет цены.

– Вы когда-нибудь пробовали «чай бессмертия», который привозят Императору из провинции Сычу-ань? – спросил я напоследок, почему-то вспомнив свой разговор со стариком Ни-ценем из той маленькой деревушки, в которой я останавливался на своём пути.

«Чай бессмертия» тогда очень заинтересовал меня. Я увидел, как побледнел настоятель и пожалел о том, что задал свой вопрос.

– Никогда больше никого не спрашивай о «чае бессмертия». Об этом запрещено даже думать, если однажды ты не хочешь лишиться своей головы. Знай также, воин Ли, ты будешь жить некоторое время здесь тайно, иначе я тоже могу лишиться однажды своей головы.

Глава 4

«Жизнь в Шао-лине»

«Тот, кто знает людей, благоразумен,Знающий себя – просвещён.Побеждающий людей – силён.Побеждающий самого себя – могуществен».(Лао-цзы).……

……Итак, я остановился в монастыре Шао-линь, чтобы окрепнуть и получить знания в обмен на свой опыт.

Жизнь моя в Шао-лине текла спокойно, размеренно. Я вставал рано утром, когда практически все монахи спали, набираясь сил после целого дня испытаний и тренировок.

Почему я говорю тебе «практически»? Нет, я не был «ранней пташкой», как считали многие, потому что раньше меня вставал повар, которого звали Мон. Это он приносил мне бамбуковую похлёбку, когда я три дня лежал в своей келье и не мог встать.

Мон мне очень понравился тем, что считался добряком, впрочем, все толстяки, как правило, бывают добрыми людьми. Он вставал так рано, чтобы наколоть дров, растопить печи и поставить на огонь огромные котлы. Содержимое котлов служило пищей для всех монахов Шао-линя.

Не сказать, что она была особо изысканной по сравнению с печеньем, предназначенном для Сына Дракона, но монахи никогда не жаждут особых удобств для себя.

Я тоже привык к простой пище и не жаждал всяких изысков, которые иногда по религиозным праздникам каким-то чудесным образом попадали на столы Шао-линя. Обычно это были морепродукты, привезённые из Японии или «ласточкино гнездо», так любимое моими соотечественниками.

Наоборот, я старался несколько дней провести без еды в молитвах и медитациях, как учил меня мой Учитель Мастер Цинь.

Когда ты голоден, информация лучше усваивается тобой, так говорил мне Учитель Ноу, и я много лет пользовался этим приёмом.

Утром в те дни, когда я не применял пост, Мон наливал в мою миску немного бамбуковой похлёбки, когда все остальные монахи ещё спали.

В это время мир, будто, был спокоен и уравновешен, потому что мне казалось, во всём царила гармония. Это было самое лучшее время, чтобы спуститься в подземелье библиотеки и изучать свитки, так интересовавшие меня.

Это было самое лучшее время, чтобы сосредоточиться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.