Мятежный

– Это не твое дело.

– Тебя реально сложно понять, Проценко.

– Или, – я склонил подбородок, улыбаясь, – может, тебе просто не дано понимать людей, Хейл.

Его ноздри смешно раздувались. Он поспешил убраться на своей доске, его собственная версия хлопка дверью перед моим лицом. Я засмеялся. Несколько минут спустя ко мне подплыл Бек, тяжело дыша.

– Да что с вами со всеми? Гиджет ведет себя как телочка, а Хейл как киска. И ты будто бы их абьюзивный папаша.

Ухмыльнувшись, я наблюдал за отдаляющейся фигурой Хейла, не переставая думать о «Серф-Сити».

– Ну что, завтра в это же время? – Бек сделал вид, что хочет ударить меня в плечо, но на самом деле у него на это никогда не хватит смелости.

– Ага. Давай пораньше, у меня есть планы на день.

У моих планов есть имя, описание и конечная цель.

Мой план – девятнадцатилетняя девушка.

Но я еще не знал, что мой план вот-вот обернется сущей катастрофой.

* * *

Первым делом я изучил расписание Джесси. Хотя «расписание» – слишком громко сказано, эта чудачка не стремилась покидать пределы дома, или комнаты, или… кровати. Ее имя вызывало во мне чувство дежавю, но я не придавал этому значение. У нас маленький город. Вероятно, когда-то мы с ней сталкивались. Возможно, в какой-то момент я даже был в ней.

Что вызвало бы крайне неловкую ситуацию.

Даррен сказал, что родной отец Джесси умер, когда ей было двенадцать, и это событие сломило ее еще до того, как те парни притронулись к ней. Еще он отметил, что устроить с ней якобы случайную встречу будет так же тяжело, как научить вальсу свинью.

– Тебе придетша шамому прокладывать путь в ее мир, потому что она редко покидает дом, – сказал он по телефону. – Она еждит к терапевту каждый четверг, в центр города, и выходит на пробежку вокруг Эльдорадо каждый полдень и около трех ночи.

Дважды в день? Ладно, это меня не касается.

– Интересный выбор времени, – прокомментировал я, не отрывая взгляда от листка бумаги.

– В это время не так много людей.

Разумеется.

Записав все его комментарии на листок, я попытался понять, куда, черт возьми, мне вклиниться в этом расписании.

– Что еще? – Я щелкнул пузырем из жвачки прямо в трубку телефона.

– Она чашто навещает нашу шошедку, мишшиш Белфорт. Ей жа вошемдесят, и она больна Альцгеймером.

Джесси Картер определенно вела интересную жизнь. И я был тем везунчиком, кто собирался выманить ее обратно во внешний мир.

– Это все? – спросил я.

– Да, – вздохнул он.

– Больше никого? Парень? Лучшая подруга? Шопинг с мамочкой в «Бэлмэйн»[14]? – У меня оставалось слишком маленькое пространство для маневра. Я не мог без предупреждения появиться возле дома ее соседки и притвориться, что мы столкнулись случайно. Вернее, мог, но только если бы захотел попасть под арест.

– Нет, – сглотнул Даррен. – У нее никого нет.

Прищурившись, я посмотрел на листок бумаги, который сжимал в руке. На то малое, с чем придется работать. Складывалось ощущение, что девушка не хочет существовать за пределами своего дома. Осталось уточнить у Даррена еще одну вещь. Он уже подписал контракт, и дело сдвинулось с мертвой точки. И он настоял на двух обязательных пунктах, выделенных жирным шрифтом. Первый – Джесси Картер никогда и ни за что в своей жизни не должна узнать об этой сделке. И второе – я никогда и ни за что в своей жизни не вступлю с ней в сексуальные отношения.

«Нарушишь один иж них или оба пункта, и шделке конец».

По правде говоря, я не воспринял его угрозу всерьез, он казался мне настолько слабохарактерным, что вряд ли смог бы обидеть даже муху.

– Пришли мне ее свежую фотографию. Мне нужно знать, как она выглядит, чтобы, ну ты понимаешь, не начать подкатывать к случайным незнакомкам.

– Ты не будешь к ней подкатывать, – четко произнес он. – Твоя жадача – помочь ей.

Семантика – любимица западного общества. Неважно, как именно я это сделаю, главное, что Джесси Картер покинет свой гребаный дом. Не имело смысла искать ее в Сети. Если я правильно понял эту девушку – а я уверен, что это так, – то ее не окажется в социальных сетях. Она хотела исчезнуть с лица земли, и ей это почти удалось.

Я собирался вернуть ее в общество.

Она может прийти одна или со своими демонами.

Мне абсолютно наплевать.

* * *

На фото, что прислал мне Даррен, было больше зерна, чем в песке на пляже Тобаго, и я толком не мог рассмотреть Джесси. Похоже, что он сделал этот снимок, пока она не видела, что заставило мой внутренний измеритель неадекватности дернуться несколько раз. Она сидела на скамейке, держа в руках экземпляр «Капитанской дочки» Александра Пушкина. Книга закрывала ее лицо. Все, что мне удалось разглядеть, это волосы цвета воронова крыла, белоснежную кожу и длинные ресницы. У меня было странное чувство, будто я уже видел ее, но воспоминание потерялось где-то на задворках памяти. Даже если так, сейчас она – мой бизнес.

Только бизнес.

Работа, которую я не хочу потерять.

Особенно после того, как уже потратил пятьсот тысяч долларов из трех миллионов, которые перевел на мой счет Даррен, на итальянскую мебель для своего бутик-отеля. Упс.

Я решил, что удобнее всего будет встретиться с Джесси, когда она поедет на сеанс психотерапии. Я ждал напротив блестящего здания, где находилась клиника. Разместившись в кофейне на территории парка Либерти, я следил за зданием через окно. Она припарковала свой Range Rover перед клиникой и вышла из машины. Ее опущенные плечи напоминали сломанные крылья, в ее мрачном взгляде умирала душа.

Первая мысль, которая промелькнула при виде девушки, – она не уродина. Она прекрасна, и это откровенное преуменьшение века.

Вторая мысль заключалась в том, что я уже ее видел. Мне даже не нужно, чтобы она собирала свои чернильные пряди, дабы увидеть татуировку с цитатой Пушкина. Такую девушку не забудешь. Мы встретились несколько лет назад, на пляже, но я до сих пор помнил то дикое желание завоевать ее. И свою злость, когда увидел, как ее бледнозадый парень-подросток принялся тискать ее, стоило только девушке опуститься на песок рядом с ним в своем маленьком красном бикини. К счастью, я сдержался и не выкрал ее у него из-под носа.

Теперь же, когда она стала частью сделки, я тем более не мог к ней прикоснуться.

На Джесси были бесформенные джинсы, как попытка скрыть длинные ноги, оранжевая рубашка – длинная, мешковатая и удручающе скромная – и черная расстегнутая толстовка с капюшоном. Она надела бейсболку – с логотипом «Рэйдерс»[15], вот это моя девочка, – а в руке сжимала очки размером во все лицо. Очевидно, она желала оставаться максимально неприметной, насколько это возможно. К несчастью для нее, за шесть миллионов я собирался не только заметить ее существование, но еще и чествовать и возвести храм в ее честь. Образно выражаясь.

Она исчезла внутри здания, опустив голову и полностью избегая зрительного контакта с кем-либо. Следующий час девушка должна провести у психотерапевта. Времени оставалось достаточно, чтобы я успел пройтись возле ее машины, скрутить наконечник со стержня клапана на задней шине и наблюдать, как из нее медленно выходит воздух. Потом спустился вниз на два квартала за своим автомобилем – красным пикапом «Форд», которым не пользовался миллиард лет, – и припарковался прямо позади ее машины.

Как и ожидалось, через час Джесси покинула здание и стремительным шагом направилась к автомобилю. Проницательная малышка, она заметила спущенное колесо, прежде чем забралась в машину. Девушка присела на корточки, вздохнула и покачала головой. Я открыл водительскую дверь и спрыгнул на землю, в нескольких метрах от нее. Даррен упоминал, что ей не нравились мужчины, приближающиеся слишком близко. Не проблема.

– Все хорошо? – спросил я.

Она вскинула голову и нахмурилась, будто мое обращение к ней нарушило разом семь сотен социальных норм. Она не ответила, опуская свою маленькую ручку к шине в попытке нащупать наконечник клапана. Девушка знала, что делает, чем немало меня удивила. Не то чтобы это имело значение. Чтобы сменить колесо, Джесси нужен кто-то, кто подаст запаску, и я не сексистская свинья, это дерьмо весило целую тонну. А она была крошечной. Простая физика.

И какое счастливое стечение обстоятельств, что я оказался рядом, верно?

– У тебя спущено колесо, – озвучил я чертовски очевидный факт, делая неуверенный шаг в ее сторону. Она чуть из кожи не выпрыгнула, отступая назад. В глазах застыл чистый ужас. Догадываюсь, что борода, татуировки и огромный пикап не особо помогали разрядить обстановку.

– Не нужно! – рявкнула она дрожащим голосом.

– Что не нужно?

– Прикасаться ко мне.

– Даже не планировал, – сказал я.

И это чистейшая правда. Она могла заплатить мне любую сумму до шести миллионов, и я бы все равно не согласился даже на поцелуй в щеку. Я отступил назад и поднял ладони вверх, показывая, что сдаюсь.

– Давай попробуем еще раз. Могу я помочь тебе сменить колесо? У меня в пикапе есть домкрат, – я указал пальцем за плечо. – Ты можешь отойти на любое комфортное расстояние. Я обещаю, что не притронусь к тебе. Черт, да я клянусь, что даже смотреть на тебя не буду. Ненавижу оранжевый, – я указал кивком головы на ее рубашку. Еще одна правда. Цвет напоминал мне об этом ублюдке, Хейле, с его рыжими волосами.

Она долго и упорно смотрела на меня, будто ожидая, что мои настоящие намерения вылезут из моих глазниц во время следующего моргания. Я уставился на нее в ответ, задействовав каждую каплю самоконтроля, чтобы не развернуться и не уйти отсюда. Я понимаю, у нее есть причины, но она чертовски странная. Я не делал ничего сложного, необычного или причудливого. Обыденные, простые вещи. Не поймите меня неправильно – Джесси была прекрасна, но еще она выглядела как великолепная трагедия, призванная испортить твою жизнь.

– Моя страховка это покроет, – запуталась она в своих же словах. Будто никогда не разговаривала с незнакомцами. Я надул и громко лопнул свою жвачку с корицей.

– А еще они отнимут у тебя целый час времени. Я же смогу уложиться в пятнадцать минут, вдобавок избавлю тебя от бумажной волокиты и головной боли.

– Я не против бумажной волокиты и головной боли. Уезжай.

– Справедливо. Звони в свою страховую компанию, – я скрестил руки на груди.

Она могла бы найти их номер в интернете, но это, вероятно, займет минут двадцать. В эту часть города сигнал мобильной сети почти не доходил. Она располагалась так низко в долине, что практически соседствовала с адом. Прищурившись, девушка попыталась поискать номер, все больше раздражаясь от моего пристального внимания. Но в итоге зашла в тупик.

– Что ты хочешь взамен? – Джесси подняла на меня взгляд, отказавшись от идеи использовать интернет. Она полная противоположность своего отчима. Даррен был слаб и пассивен, когда волновался. Она же пылала огнем, готовясь выколоть тебе глаза, если решишься подойти ближе.

– Чашечку кофе. Черного. И никакого соевого дерьма, – сказал я, закатывая рукава до локтей и поворачиваясь к ней спиной, чтобы достать из пикапа ящик с инструментами. Когда я обернулся, она все еще стояла на месте и смотрела на меня с недоверием. Я бросил ящик на тротуар и открыл багажник ее машины, ощущая ее взгляд на своем лице, как будто находился под дулом пистолета.

Она не хотела со мной разговаривать.

Но еще больше она не хотела торчать тут и жариться под южнокалифорнийским солнцем в ожидании службы эвакуации.

– Не стесняйся принести мне кофе в любой момент. – Я даже не удостоил ее взглядом, делая вид, что ощупываю шину в поисках источника проблемы.

Кстати, я уже упоминал, что не люблю кофе? Это чистейший яд, а я полупрофессиональный серфер, привыкший к здоровой еде.

Она сдвинулась с места, оглядываясь вокруг, будто я собирался затащить ее в переулок.

– Повтори, какой кофе ты пьешь?

Со стопкой водки. И без кофе.

– Удиви меня.

– Удивить тебя?

– Ага. Это значит сделать что-то шокирующее и неожиданное. Например, знаешь ли, ты могла бы улыбнуться.

– Кто ты такой, чтобы судить меня?

– Я твой новый лучший друг. А теперь иди.

Она покачала головой и направилась в «Старбакс» через дорогу. В четверг вечером центр Тодос-Сантоса казался мертвым. Еще одно благословение для вашего покорного слуги. Я не хотел, чтобы прохожие узнали кого-нибудь из нас. Джесси была слишком напряжена. А я занят работой и заодно попытками отодвинуть подальше мысли о том, что она, подобно сирене, взывала к моим желаниям.

И еще она жертва насилия.

И к тому же часть выгодной бизнес-сделки.

О, а еще она чертов подросток, ты, двадцатипятилетний извращенец.

Джесси вернулась с дымящимся стаканчиком кофе и протянула его мне так, будто держала мертвое тело.

– Поставь на капот.

Мои грязные руки были заняты размещением домкрата под рамой. Будучи единственным ребенком у матери-одиночки, я научился самостоятельно делать все, кроме открытой операции на сердце. Я мог бы легко поменять все колеса Джесси и приготовить с нуля окрошку, пока она подпиливала свои ногти. Но прямо сейчас мне нужно, чтобы она поняла, что может мне доверять. Девушка все еще смотрела на меня озадаченно, будто сама не понимала, почему позволяла помогать ей.

Затем, в подтверждение моим подозрениям, она выпалила:

– Напомни, почему ты помогаешь мне?

– Я хотел кофе.

– Ты можешь позволить себе кофе.

– Как ты это поняла? У тебя есть лазерное зрение, которым ты просветила мой карман и добралась до бумажника? – проворчал я, поднимая ее запасное колесо. И почему она не могла водить маленький «трахни-меня-в-миссионерской-позе» «Мини Купер», как все остальные богатые цыпочки этого города?

– Я тебя откуда-то знаю?

Надеюсь, что нет, потому что это будет амплуа либо пляжного тусовщика, либо неофициальной шлюхи города.

Я оглянулся на нее, вытирая лоб и оставляя на нем следы от масла.

– Так и что? Знаешь?

– Ты Роман Проценко. – Она встревоженно потерла лоб, и вот оно – выражение явного страха и отвращения.

Мое сердце забилось быстрее, хотя и не должно было. Я напомнил себе, что меня это не должно волновать… только вот уже волновало, потому что я потратил часть денег Даррена.

– Что ж, ты знаешь, кто я. И какие выводы из этого можно сделать?

– Никаких выводов. Мне плевать, даже если ты Папа Римский или Джастин Бибер. Я не хожу на свидания.

– Я тоже, так что перестань вести себя так, будто я тебя домогаюсь, – сказал я откровенно.

Она немного расслабилась и коротко кивнула. Что-то мне подсказывало, что это ее версия улыбки, и она не вызвала во мне волну ненависти. Обычно калифорнийские девушки улыбались так, будто на них смотрит весь мир. Но движения Джесси были осторожными, тихими.

– А как твое имя? – спросил я, потому что на самом деле не должен был этого знать.

– Никак. Ты закончил? – кивнула она на колесо.

– Почти, Никак.

Фактически все было готово. Но я не хотел, чтобы она уезжала. Неизвестно, когда мы увидимся в следующий раз. Но я точно знал, что в каком-то долбаном, судьбоносном смысле я хотел ей помочь. У меня возник свой интерес в этом деле. Я кое-что знал об изнасиловании. Черт, может, именно поэтому я и был мальчиком по вызову. Как-то неправильно говорить «нет», когда у стольких женщин даже не было выбора.

С другой стороны, не мог же я заставлять Джесси торчать тут часами.

– Все готово, Снежинка. – Я встал, вытирая масло о свои камуфляжные штаны. Все еще находясь на приличном расстоянии от меня, она кивком головы указала на кофе, стоящий на капоте, чтобы не подходить ближе.

– Снежинка?

– Тебя не могут звать Никак, поэтому я выбрал Снежинку.

– Это какой-то политический комментарий? – она прищурила глаза. Я еле сдержался, чтобы не закатить свои.

– Никакого политического подтекста. Ты просто похожа на снежинку.

– Почему?

– Потому что ты охренительно бледная.

Потому что я нашел тебя в грязи, именуемой жизнью, и ты выделялась. Как возможность, которую я не могу упустить.

Джесси впервые встретилась со мной взглядом. Ее глаза были пугающе выразительными. Цвета океана. Понимаю, как банально это звучит, но, черт возьми, это чистая правда.

– Я… ну, спасибо, наверное.

– Постой, – сказал я, швыряя ящик с инструментами на землю с глухим стуком. – Теперь я должен тебе кофе.

Она уставилась на меня так, будто я отрастил вторую голову, зеленого цвета и с шапочкой в форме пениса.

– Это так не работает, – она недоверчиво нахмурилась.

– Кто ты такая, чтобы говорить, как это работает? – Я прислонился бедром к ее автомобилю, щурясь от солнца.

– Кто ты такой, чтобы говорить, что и как работает? – Ее глаза расширились, и гнев перевесил настороженность.

– Я владею кофейней. И знаю о кофейном этикете больше тебя, я должен тебе кофе. Давай встретимся завтра.

Она схватила нетронутый стаканчик с капота, подошла к ближайшей мусорке и выкинула его. Затем вернулась к своему внедорожнику и открыла водительскую дверцу.

– Вот. Теперь ты ничего мне не должен.

– Но ты за него заплатила, – сказал я, не совсем уверенный, что только что не облажался, но выбора у меня не оставалось. Она крепкий орешек. Я настолько привык пробивать своим очарованием дорогу в женские трусики, что совсем забыл, как прокладывать путь к сердцам.

Как правило, это было до неприличия легко.

Я разминал свои татуированные руки, поднимая доску для серфинга.

Собирал в пучок распущенные светлые волосы.

Сгибал пальцы и потягивался, зевая и обнажая кубики на прессе.

Обычно этого достаточно. Бум. И они готовы.

Но с ней я был вне игры.

Она скользнула на свое место и потянулась к дверце, чтобы захлопнуть ее у меня перед носом. Мне нужно было что-нибудь придумать, что угодно, потому что я все меньше и меньше контролировал ситуацию, и мне это не нравилось. Джесси Картер не реагировала на мои ухаживания. Меня будто окатили холодным дерьмом из ведра прямо в лицо. Я просунул ногу между дверью и рамой машины.

– Постой.

Себе на заметку: никогда не приближаться к Джесси Картер, если поблизости есть дверь.

Она хлопнула дверью мне по ноге. Черт.

Я выдернул свою ногу, и в этот же момент она вскрикнула в недоумении. О чем я думал? Все просто – я вообще не думал. Вместо того чтобы прыгать и молиться о том, чтобы она не сломала мне ни одной кости, я сверкнул своей самой дерзкой ухмылкой.

– Я не собиралась захлопывать так сильно. – Она поморщилась и вроде бы говорила искренне. Контраст между ее черными волосами и светлой кожей шокировал. Она напоминала картину. Не такую странную и провокационную, как у Питера Пауля Рубенса[16]. Скорее что-то в духе диснеевских принцесс. Нарисованную возбужденным шестнадцатилеткой, который подарил ей пару фантастических сисек.

– Правда? Тогда загладь свою вину. Кофе. Завтра. Считай это собеседованием. Мне нужен бариста, Снежинка, – прошипел я, понимая, что мои слова звучат отчаянно, но мне было насрать.

– Я не ищу работу.

– Уже есть другая?

– Это не твое дело.

– Ты права. Для начала укрепим дружбу. А позже я заманю тебя на работу. Но сначала – кофе.

– Нет.

– Что мне сделать, чтобы ты согласилась?

– Ничего.

– Чушь. Всегда можно что-то придумать.

– Нет. Ничто не заставит меня выпить с тобой кофе, Бэйн.

– Подумай еще. Ты кажешься мне умной девочкой. Уверен, мы можем найти какое-то решение.

Она вздохнула, глядя на небо, будто там был написан ответ.

– Возможно, если бы ты спас мне жизнь или я бы задолжала тебе в каком-то более глубоком смысле. В ином случае я не хожу на свидания.

– Ты меня не слушаешь. Я хочу, чтобы ты работала на меня. И хочу стать твоим другом.

– Я никогда не стану на тебя работать. И почему ты хочешь со мной подружиться?

Потому что твой папочка заплатит мне за это шесть миллионов.

– Потому что ты кажешься крутой девчонкой. Потому что ты смешная. И сообразительная. И на тебя приятно смотреть, даже в этой ужасной рубашке. Но я тоже не хожу на свидания. И уж точно не собираюсь затаскивать тебя в постель.

Говорил же, я проклятый лжец.

– Ты гей? – Ее глаза загорелись. Я вполне мог бы притвориться геем. В юности я позволял множеству парней мне отсасывать, чтобы понять, нравится ли мне. С другой стороны, нет смысла лгать больше необходимого. Она всем своим видом источала надежду, нервно жуя прядку волос. Будто отсутствие любви к членам было единственным препятствием на пути нашей дружбы.

– Нет. Но моя работа несовместима с отношениями. Это долгая история. – Я снова вытер лоб, зная, что я потный, грязный и безумно привлекательный для любой женщины в этой Вселенной, кроме Джесси Картер.

– Так ты просто хочешь подружиться? – спросила она. Джесси сидела в машине, а я изо всех сил старался не смотреть на свою ногу, чтобы удостовериться, что она не отвалилась, и это чертовски изматывало. В этот момент я не хотел быть ее другом. Я хотел засунуть ногу в ведро со льдом и проклинать ее всю следующую неделю.

– И еще чтобы ты пошла работать в мою кофейню, – добавил я. – Убить двух зайцев одним выстрелом.

Джесси обдумывала эту идею несколько минут, покусывая губы, прежде чем ответила:

– Нет.

Затем она завела свой внедорожник и помчалась по дороге, ведущей к Мэйн-стрит, вероятно в направлении Эльдорадо. Я смотрел вслед ее машине точно так же, как несколько лет назад провожал взглядом ее задницу на пляже, со смесью желания, раздражения и восхищения.

* * *

Она действительно напоминала мне снег.

Подобно ему, она растает на моем языке.

Глава третья

Джесси

Всегда прощайся с теми, кого любишь так, будто никогда больше их не увидишь.

Отец дал этот совет, когда мне было девять, и с тех пор я постоянно прокручиваю его в своей голове. Не знаю, почему слова папы заставили меня подумать о Бэйне. Возможно, потому, что я отчетливо помню, что сказала отцу перед его смертью.

Я больше не хочу тебя видеть, никогда.

Тогда мы только узнали о его интрижке, Пэм и я. В то время она еще позволяла мне называть ее мамой. Его предательство уничтожило кокон уверенности и счастья, в который я была укутана на протяжении всей своей жизни. Частично я винила его и за то, что случилось потом. Даже за Эмери. В конце концов, если бы не его измена, Пэм не пришлось бы заново выстраивать свою жизнь и она бы не встретила Даррена. Я бы все еще называла ее мамой. Мы бы жили в Анахайме, а не в Тодос-Сантосе. Я бы не водила машину, но, по крайней мере, была бы счастлива.

И мне бы не пришлось дружить с миссис Белфорт.

И не пришлось бы прятаться в Эльдорадо.

Я бы была собой. Бедной, довольной и собой.

Хватит ныть, Джесси. Ненависть к себе не так уж плоха, когда к ней привыкаешь.

– Здравствуй, Имане! Сейчас подходящее время? – Я кинула свой рюкзак в холле дома миссис Белфорт.

– Она в столовой. – Имане, ее домработница, склонила голову, уступая мне дорогу.

Я прошла в столовую с ярко-синими стенами, дополненную высокими золотыми арками, красными занавесками и бронзовой люстрой. В центре комнаты располагался французский провинциальный обеденный стол, за которым могли разместиться не менее тридцати гостей. Миссис Белфорт сидела в одиночестве в конце стола, одетая в изумрудное шелковое платье с золотым вырезом, с насыщенно-красной помадой и прической в стиле старых фильмов. Она смотрела на пустой стул на другом конце стола, желая, чтобы на нем сидел ее покойный муж, Фред. Мое сердце сжалось в своей костяной клетке, каждый удар опалял жаром ребра изнутри.

– Миссис Би? – тихо прошептала я, чтобы не напугать женщину.

Она проигнорировала меня.

– Фред, попробуй устрицы. Они изумительны.

Фред ничего не ответил, потому что его здесь не было. Справедливости ради скажу, что устриц здесь тоже не было. Уверена, миссис Белфорт поужинала еще несколько часов назад. Наверняка Ула, ее повар, снова приготовила ей суп или запеканку.

«Твой единственный друг теряет рассудок», – цокнул тихий голосок в моей голове.

Мне хотелось верить, что этот голос принадлежал прежней Джесси. Что она все еще существовала где-то глубоко внутри меня, оставаясь моим неизменным собеседником. Хотя и понимала, насколько жалко это выглядит.

Образ Романа Проценко снова всплыл в моей голове.

Снежинка.

Я вспомнила его напряженный взгляд, когда он смотрел на меня. Он источал секс, даже если слова были вполне невинны. Я оценила его предложение. И даже почти поверила, что он не хочет залезть ко мне в трусы. Но я уже давно ни с кем не общалась и, черт возьми, не собиралась сейчас начинать. Ни с ним, ни с кем-либо еще.