Тень дракона

Танька ухватила Ирку за руку и поволокла за собой:

– И это говорит самая сильная ведьма в мире! – укоризненно бубнила подруга. – Неужели ты не хочешь выяснить, как все работает?

– Я есть хочу! – насупившись, повторила Ирка. – И с чего ты взяла, что я самая сильная ведьма в мире? – поинтересовалась она, волочась за Танькой на вытянутой руке – как скучающий малыш за увлеченной шопингом мамашей.

– Потому что это логично! – отрезала Танька. – Вряд ли найдется другая рожденная ведьма полубожественного происхождения, да еще умеющая превращаться в крылатую борзую!

– Ты еще вспомни, как я вампиршей была! – недовольно пробурчала Ирка. – И вообще, парень у тебя есть – зачем тебе гадать?

– Кто у меня есть? – Танька аж притормозила.

– Как кто – а Богдан?

– С ума сошла – нужен он мне! – немедленно возмутилась Танька. – Он меня на год младше! – цепляясь за обледеневшие ветки, она принялась спускаться по обросшему кустарником склону.

– Не на год, а на какие-то несчастные шесть месяцев, – педантично уточнила Ирка.

– Чушь собачья! – отчеканила Танька.

– Слушай, я же насчет того, что у тебя новые джинсы на талии не сходятся, не прохаживаюсь! – теперь возмутилась уже Ирка. – Вот и ты могла бы помолчать… насчет собак.

– Они вот-вот сойдутся! Я третий день на одних яблоках сижу!

– Ага, сама не ешь и мне не даешь!

– Ворчишь, как твоя бабка! – фыркнула Танька. – Успокойся, голодающая, мы уже пришли! Сейчас все сделаем и обратно пойдем.

– Счастье-то какое неземное! – и правда похоже на бабку проворчала Ирка. – И как мы тут будем гадать?

Они стояли у ручейка, пересекающего дно старой городской балки. Края замерзли, но поток оказался слишком быстрым и теперь струился черной лентой между толстыми белыми ледяными бережками.

– Гадание – всего лишь попытка пассивно заглянуть в будущее, без всякой возможности на него повлиять! – презрительно скривив губы, сообщила Танька – будто не она еще пятнадцать минут назад гадала на долю. – А мы будем парней привораживать!

– Не хочу! – пробубнила Ирка, испуганно втягивая голову в плечи.

– Не поняла – это еще почему?

– Ну-у… Ты ж сама говоришь: я ведьма… и оборотень. Какому парню понравится, что девчонка в любой момент может перекинуться в летающее чудище, способное перекусить его пополам?

– Как говорит моя мама – а зачем мужчинам знать наши маленькие секреты?

– Ничего себе маленький секрет!

Танька невольно кивнула – да уж, когда Ирка перекидывалась, собачина получалась с хорошего теленка!

– Тем более! Наверное, наши предшественницы, наднепрянские ведьмы, для того привороты и придумали. Чтоб девушки вроде нас – с лишними килограммами, ну или с когтями-зубками – могли свои проблемы решать, – рассудительно объявила Танька. И, явно считая вопрос закрытым, огляделась. – Так, сперва нужно набрать воды там, где сливаются вместе струи трех источников.

– Где ты тут видишь три источника? – спросила Ирка, озадаченно глядя на один-единственный ручеек.

– Ха, все продумано! – хмыкнула Танька. – Гляди! – заставляя Ирку пригнуться к самой воде, она ткнула пальцем.

В ледяную корку вмерзла ржавая железная труба, из которой в ручей тонкой струйкой стекала такая же ржавая вода.

– Танька, ты уверена? – спросила Ирка, с сомнением разглядывая выплывающие из трубы хлопья желтоватой пены. Может, мыло. А может, и нет. – В любом случае, третьего источника тут нет.

– А это что? – с торжеством объявила Танька, указывая на стояк водной колонки на противоположном берегу. Кран со скрежетом повернулся, и в ручей брызнула коричневая струя. Аккуратно примерившись, Танька зачерпнула воды в банку. Вытряхнула из рюкзака миску и два скрученных из газеты факела.

– Значит, так! Я держу факелы… – тоном верховного главнокомандующего, сообщающего генералам план будущей битвы, объявила Танька. – А ты льешь из банки воду в миску, чтоб она прошла между двумя огнями, и читаешь вот это! – и она сунула отпечатанный на принтере лист.

– Что я тут разгляжу? – возмутилась Ирка, подставляя листок под неверный лунный свет.

– Сейчас все будет! – успокоила Танька, устанавливая посудину на скользкий бережок и выкапывая из рюкзака зажигалку.

Она присела на корточки, держа над миской толстые факелы. Ирка поглядела на подругу скептически:

– Если нас кто увидит – «Скорую» вызовут.

– Никого тут нет, – буркнула Танька.

– Ну да, других таких дур, в темноте по балке шляться, не сыщешь! – недовольно пробормотала Ирка. Точно желая подтвердить Иркины слова, луна упаковалась в черные тучки. Буквы на листке словно растаяли, сливаясь с мраком. – Тань, может, пойдем? – жалобно попросила Ирка. – Пока у меня ноги совсем не отмерзли!

– Ничего, сейчас согреешься! – хмыкнула Танька. Кончик газетного факела занялся от огонька зажигалки, начал чернеть, обугливаться, прихватился багрово-алой каемкой – и вдруг вспыхнул нестерпимо ярко, роняя искры и окуривая девчонок черным дымом.

– Читай быстрее! – завопила Танька, нависая с горящими факелами над миской – губы у нее подергивались, видно, сильно тянуло жаром.

Ирка торопливо засуетилась, неловко ухватила банку с водой и поднесла листок с заклятьем поближе к огню…

– На синему мори, на широкому доли, на чужому простори… – щурясь от мельтешащего света факелов, забормотала она. Холодная банка чуть не выскользнула из рук, но Ирка ухитрилась ее подхватить, и струя воды скользнула между языками пламени, со звоном ударив в эмалированное дно.

– Лютый змей живе… – Ирка на мгновение замешкалась. Змей? Ох, не любит она заклятий со змеями!

– Читай, а то у меня сейчас маникюр сгорит! – взвизгнула Танька.

– Лютый змей живе, хвостом воду бье… – неуверенно продолжила Ирка. – Ай! – она едва не шлепнулась на лед. Показалось, или впрямь бережок накренился, как карусель-центрифуга на аттракционах? Из немыслимого далека донесся едва слышный, но несомненный рев. До боли напоминающий рев крылатого змея, что гонялся за Иркой над древним храмом острова Хортица. Раздался удар – точно гигантским хлыстом по воде.

– Танька, ты слышала?

– Читай, кому говорю! – судорожно перхая от бьющего прямо в лицо черного дыма, чуть не в истерике завопила подруга.

– Змию-змию, тэбэ кличу, воду зычу…3 – забубнила Ирка. Огонь факела дернулся, облизывая край листка. Тот затлел, загибаясь черно-коричневой горелой кромкой.

– Вода, вода, не будь мени ворогом, а будь мени соколом… – продолжала бормотать Ирка…

Листок у нее в руках вспыхнул весело и яростно, расцветая по краям жаркими оранжево-желтыми лепестками.

– Щоб була я для парней красивишаю, всех девчат милишею! – проорала Ирка последнюю строчку и отшвырнула листок. Оставляя за собой желто-черный шлейф пламени и дыма, тот легко спланировал в ручей и зашипел, погаснув.

Рядом взвился столб пара – Танька с размаху ухнула горящие газеты в миску.

– Ну во-от! – удовлетворенно протянула она, извлекая размокшие газеты из воды и отбрасывая их прочь. – А теперь умывайся! Ты первая!

– А почему я? – Ирка с сомнением поглядела на миску – по поверхности плыли черные хлопья горелой газеты.

– Потому что я гадала на долю! – резонно возразила Танька.

Ирка зачерпнула горстью и плеснула в лицо чуть теплой воды, сильно отдающей железом.

Взревело снова! Рев больше не казался отдаленным, ревело совсем близко, может, прямо над обрывчиком у ручья. И было в этом реве яростное торжество, как… как у заходящего на цель бомбардировщика в военных фильмах!

– Танька, ты что, опять не слышишь? – судорожно озираясь по сторонам, спросила Ирка. Луна, как по заказу, выкатилась из-за туч, посеребрив темную воду ручья и заставив мерцать лед. Никого. И снова тишина.

– Ничего я не слышу, что ты выдумываешь! Лучше банку подержи, я отолью водички про запас!

– Ты сама-то умываться будешь?

– Конечно! От этой воды все парни будут считать нас красавицами, а если на кого конкретного нацелимся, надо ему немножко подлить – и он сразу влюбится. – Аккуратно, стараясь не пролить ни капли, она принялась переливать воду из миски обратно в банку.

– Но на свидание не придет – потому как безвылазно засядет в туалете, – заглядывая в банку, пробормотала Ирка – перелитая вода была явно мутновата.

Танька только презрительно фыркнула:

– Вот завтра пойдешь в школу – сама во всем убедишься! – объявила она.

– Завтра у меня полугодовая контрольная по алгебре. А я опять не выспавшаяся и… – Ирка вздохнула с печальной покорностью. Нечего себя обманывать: когда она что-то видит, слышит или предчувствует, это всегда значит только одно – вот-вот начнутся очередные колдовские неприятности. Нет, ну какого черта-лешего, до Нового года две недели, а до каникул и того меньше! И Новый год какой хороший намечался! Бабка, наконец, укатила в вожделенный санаторий – городской собес выделил ей десятипроцентную путевку (Ирка сильно подозревала, что, поднажми бабка еще, работники собеса даже доплатили бы – лишь бы отвязалась!). Дом остался в Иркином распоряжении. Танькины родители, раньше увозившие ее на праздники за границу, из-за кризиса решили ограничиться походом в ресторан, а Таньку отпустить к Ирке. Ну и Богдан у своих отпросился. Танькина идея перепробовать все предрождественские, новогодние и рождественские чары и гадания сперва казалась по-настоящему прикольной! И вот, пожалуйста, опять что-то назревает! Если бы Танька в своем привороте хоть к змею не обращалась! Там, где мелькает хоть кончик хвоста этих скользких тварей, обязательно жди подлянки!

От злости Ирка со всей силы топнула по ледяной корке у ручья. Раздался громкий хруст, кромка обломилась. Переливающая приворотную воду Танька неловко дернулась – и банка выскользнула у нее из рук. Почти вся приворотная вода разлилась по берегу – осталось лишь совсем чуть-чуть, на самом донышке.

– Я умыться не успела! – подхватывая с земли банку с жалкими остатками, истошно завопила Танька. Берег под ногами дрогнул снова. Танька взмахнула руками, точно собралась взлететь без метлы, отчаянно засучила ногами и плюхнулась в ручей.

– Тань! – охнула перепуганная Ирка, кидаясь к подруге. Вода ледяная, простудится!

Но Танька уже с испуганным воплем вылетела на берег:

– Ирка, вода! Она горячая!

Ручей закипал. По течению скользнула цепочка пузырьков. Крохотные пузырьки начали всплывать со дна, лопаясь у ног девчонок, их становилось все больше, больше – ручей забулькал, как поставленная на огонь кастрюля. Кипящая вода яростно металась, облизывая ледяные берега, и те окутывались белыми облаками пара, истекая талой слезой. Ирка шарахнулась назад – похожий на змею водный хлыст взметнулся из ручья и попытался подсечь ее под щиколотки. Разочарованно шипя, утянулся назад, оставляя во льду проплавленную полосу.

– Не-ет! Какого черта тебе надо! – где-то наверху по течению страшно, как перед смертью, закричала девушка.

– Там! – выкрикнула Ирка, прыгая прямо в ручей.

– Я ничего не слышу! – завопила в ответ Танька, но тело подруги уже замерцало изумрудно-зеленым огнем и вытянулось, меняя очертания. Лапы громадной борзой едва коснулись кипящих волн – за гладкой черной спиной распахнулись широкие крылья. Рубя крыльями воздух, Хортица понеслась вверх по течению…

Оскальзываясь и разбрызгивая воду на талом, как по весне, льду, Танька побежала за ней. Голые ветки кустов с оттяжкой хлестали ее по лицу, рюкзак прыгал за спиной, банка с остатками приворотной воды скакала внутри и отчаянно булькала. Ну почему они не взяли хоть одну метлу, сейчас бы взлетела, и все! Ноги у Таньки разъехались, и она кубарем покатилась к воде. Изо всех сил затормозила ладонями – сейчас как свалится в кипяток…

Темный ручей был совершенно спокоен. Крупные снежные хлопья, как от развалившегося снеговика, плавали в черной воде. Ирка, снова в человеческом облике, сидела посреди ручья. На руках у нее лежало безвольное тело молоденькой девушки. Белые, как лен, волосы полоскались в воде, а на груди медленно, но неумолимо расплывалось кровавое пятно.

– Это же Маринка! Робленная Оксаны Тарасовны! – охнула Танька, падая рядом на колени, и лихорадочно зашептала заговор на затворение крови.

– Здесь кто-то был, – глухим, напряженным голосом сказала Ирка. – И исчез, как только я налетела. Не убежал, понимаешь? Исчез.

– Все-таки «Скорую» вызывать придется, – отнимая руки от раны, буркнула Танька. Кровь перестала течь, но ведьма понимала, что ненадолго.

– Не проедет, – оценивающе оглядывая обрывчик над рекой и грунтовку за ним, покачала головой Ирка и, аккуратно перевалив бесчувственную Марину Таньке на руки, опустилась на четвереньки. – Закидывай ее мне на спину и полетели – так быстрее!

Глава 1. Тяжело зимой нудистам

– Как думаешь, выживет? – глядя на плотно закрытую дверь с круглым окном-иллюминатором, за которой скрылась каталка с Мариной, тоскливо спросила Танька.

Ирка только нервно повела плечом – откуда ей знать? У нее болели руки. Пикировать прямо к больничному подъезду было бы совсем глупо – а от крохотного темного дворика, где она снова перекинулась в человека, Марину пришлось тащить на руках, и с каждым шагом тело девушки становится все тяжелее и тяжелее. На входе путь перегородил стол, за которым восседала тетенька необъятных размеров – белый халат так туго натянулся на груди, что круглые пожелтевшие пуговицы, казалось, сейчас отлетят и расстреляют посетителя картечью. Двигая челюстями с меланхоличной неторопливостью, как корова на лугу, она пережевывала плюшку. Тетенька лениво приподняла веки, перегнулась сперва через собственный живот, потом через стол, поглядела на бесчувственную, залитую кровью Марину и поинтересовалась:

– Чего вам, девочки?

У Ирки появилось непреодолимое желание стукнуть ее хоть чем… хоть вот Мариной!.. по закрученным в высокую прическу крашенным волосам. Положение спас выскочивший из ординаторской средних лет мужик в синей хирургической форме. Бросив на тетку ненавидящий взгляд, он выхватил Марину у девчонок, наскоро осмотрел рану – и тут же тусклые больничные коридоры наполнились топотом ног. Через мгновение Марина уже лежала на каталке, из вены у нее торчала капельница. Со звоном и грохотом девушку увезли прочь. Хирург рысью поспешал следом.

– Пошли, что ли? – нерешительно предложила Ирка, невольно ежась, – больница была до краев наполнена сильным и едким запахом беды. Точно гигантская шкатулка, под крышкой которой клубились боль, бессилие, отчаяние, лишь кое-где перебиваемое короткими, как вылетевшие из костра искры, вспышками радости и надежды.

Танька отрицательно покачала головой:

– В больницах лекарств нет – надо сразу покупать. Если, конечно… – она не договорила, но и так ясно – если лекарства вообще понадобятся. Если Марина выживет.

Ирка невольно пожала плечами: вот уж не предполагала, что они будут заботиться – о Марине! Ирка не испытывала симпатии ни к беловолосой робленной ведьмочке, ни к ее элегантно-стервозной рожденной хозяйке. Кстати, о хозяйке…

– Может, Оксану Тарасовну найти? – предложила она.

– А ты ее телефон знаешь? – оживилась Танька.

Ирка покачала головой. Она собиралась искать Оксану Тарасовну через зеркало, но… покосилась на буравящую их неприязненным взглядом толстуху в белом халате. Не здесь же!

– В больнице должен быть банкомат, – вытаскивая из внутреннего кармана куртки пластиковую карточку, пробормотала Танька.

Тетка за столом мгновенно поджала губы в куриную гузку. Судя по заблестевшим глазам, вообразила, как Танька сейчас спросит, а она в ответ сообщит, что «она не справочное бюро». Танька поглядела на нее, улыбнулась с коварством настоящей ведьмы – и вышла. Не спросив.

Ирка приникла к стеклянной двери приемного отделения и стала смотреть, как Танька пересекает заснеженный больничный двор. Вряд ли напавший на Марину убийца караулит поблизости, но когда подруга на глазах – спокойнее.

С воем ворвавшись во двор, тяжелая туша «Скорой» закрыла подругу. Машина подрулила к дверям «приемного» – от мигалки на крыше по снегу развернулся веер синих огней. Двери «Скорой» с грохотом распахнулись – и в мерцающий бело-синий снег вывалился совершенно голый парень.

– Да что ж ты… совсем на ногах-то не держишься! – испуганно-раздраженно гаркнул санитар в белом халате, выпрыгивая следом и хватая парня за плечи. У того вырвался хриплый крик боли, и он скорчился в снегу, прижимая колени к груди.

– Ах ты ж!.. – расстроенно чертыхнулся санитар, торопливо разжимая руки и пытаясь подхватить парня под локоть. – Вставай, сынок, еще пара шагов… Там тебе помогут!

Выскочивший из кабины врач подпер несчастного с другой стороны, и они поволокли его к «приемному». Стеклянная дверь едва не съездила Ирке по носу. Голый парень с трудом перебирал ногами, обвиснув на провожатых. Голова бессильно упала на грудь, длинные, почти до плеч, и насквозь мокрые волосы болтались сосульками, закрывая лицо.

– Это что за безобразие такое? – глядя на голого, завопила тетка. Халат затрещал на ее вздымающейся груди, норовя вот-вот начать обстрел пуговицами.

Врач «Скорой помощи» лишь скользнул по ней беглым взглядом – они с санитаром аккуратно сгрузили парня на кушетку рядом с Иркой.

– У нас еще два вызова, так что зовите дежурного, – отрывисто бросил врач. – Вероятно, обморожение – его выловили в воде, в сточном коллекторе, – и они с санитаром торопливо зашагали на выход.

– В барах понапиваются, наколются, нанюхаются, – а мы их лечи! Вот вам современная молодежь! – со злобным удовлетворением в голосе отчеканила тетка и, яростно шурша, принялась заполнять казенного вида бумаги.

С кушетки донесся тихий стон. Ирка испуганно обернулась. И поняла, что парень всего на два, ну на три года старше ее! Просто высокий и худой очень, отчего кажется еще длиннее. Но накачанный – длинные, как и он весь, немножко нескладные руки-ноги веревками обвивали тугие гибкие мышцы. На плоском животе четко проступали квадратики пресса. Таких даже у Богдана не было, подобные она видела только на физкультуре у одного старшеклассника, который с пяти лет восточными единоборствами занимался. Взгляд Ирки скользнул ниже живота – и испуганно метнулся обратно.

На бледной незагорелой коже парня проступали болезненно-красные, бугрящиеся, воспаленные язвы. Точно ему в грудь раскаленным железом тыкали. Он застонал снова – запрокинутое лицо исказилось, черные брови сошлись в гримасе страдания.

Ирка невольно шагнула ближе… Горячие пальцы с невероятной силой стиснули ей запястье. Ирка чуть не закричала от ужаса – кисти у него были сожжены начисто, черная кожа отслаивалась мертвыми лохмотьями. Закрытые глаза резко распахнулись, оказавшись темно-, даже мрачно-серыми, как речная вода зимой. Хриплый, задыхающийся, едва слышный голос простонал:

– Помоги!

– Да! Да, сейчас! – торопливо охнула Ирка, гадая, как же освободиться от хватки, не причинив ему боли. Но пальцы на запястье уже разжались, рука со стуком, как у мертвеца, упала, глаза закрылись. На рукаве у Ирки остались кровавые полоски. Ирка метнулась к толстухе:

– Скорее зовите доктора, он потерял сознание!

– Доктор оперирует твою подружку-потаскушку, – продолжая сосредоточенно шуршать бумагами, бросила бабища. – С малых лет таскаются по притонам, а мы потом на них дефицитные лекарства тратим!

– У вас что, один доктор? – изо всех сил стараясь сдержаться, спросила Ирка.

– А Пал Семеныч на обходе, – объявила тетка – похоже, это ее искренне радовало.

– Так вызовите его! – сквозь зубы процедила Ирка. – Парню совсем плохо!

– Всякая писюха будет мне указывать, что делать, – фыркнула тетка. – Подождет твой дружок-наркоман! В следующий раз думать будет! – и она с вызывающим торжеством уставилась на Ирку – дескать, и что ты сделаешь?

Ирке стало невыносимо, до дрожи в коленях жутко. Подведенные густыми, как сажа, тенями глаза тетки невероятно напоминали глаза огнедышащего змея, когда-то гонявшего Ирку по острову Хортица. В них было точно такое же наслаждение чужой болью и бессилием. Тетке нравилось, что парень на кушетке мучается, нравилось наблюдать за Иркиной растерянностью, нравилось ощущать свою власть. Она была даже чем-то страшнее змея – уверенностью, что поступает правильно и что именно она тут единственный хороший и порядочный человек!

Точно как в бою со змеем, на смену страху пришла ярость. Жалко, Танька ушла, она б гадину толстую папиным адвокатом застращала! – мимолетно подумала Ирка. А сама она тонко, без насилия не умеет – то ли опыта не хватает, то ли от природы не дано. Поэтому она просто перегнулась через стол и тихим, спокойным, правда, иногда срывающимся на рычание голосом отчеканила:

– Если через полминуты тут не будет врача, я позову других моих дружков – наркоманов, алкоголиков, убийц… – она чуть не бухнула «и оборотней», но вовремя остановилась, – и мы вас тут… на бинты размотаем!

Толстуха запрокинула голову и зачарованно замерла, глядя на нависшую над ней Ирку. Из-под приподнявшейся губы у той сверкали зубы – как у готовой кинуться собаки, кожа натянулась, сделав девчоночье лицо жутковато похожим на песью морду, а плечи хищно горбились. Не сводя с девчонки глаз, толстуха дотянулась до валяющегося на столе мобильного, нажала кнопку:

– Пал Семеныч… – дрожащим голосом пролепетала она. – Тут в приемном… Наркоманы… Голые… Напали! – вдруг истошно завизжала она. – Скорее, Пал Семеныч! – она вскочила – стул с грохотом полетел на пол – и шарахнулась к стене, чтоб Ирка не могла до нее дотянуться. – Помогите!

Ирка даже сделать ничего не успела – послышался громкий топот ботинок по линолеуму, стеклянная дверь за спиной толстухи резко распахнулась, и в «приемное» ворвался молодой врач – с обломанной ножкой стула в руках:

– Где? Где голые наркоманы на вас напали? – вскричал он. – И что они с вами сделали? – уже спокойнее добавил он. Ирке даже показалось: в этом вопросе звучит тень надежды – что сделали нехорошее.

– Тут мальчик – врач «Скорой» сказал, он в воду упал и обморозился, – с пулеметной скоростью выпалила Ирка.

– Хамка! Ты у нас не работаешь – не тебе врачу докладывать! – взвизгнула толстуха, но никто не обратил на нее внимания. Врач с размаху кинул ножку стула толстухе на стол, поверх бумаг, и склонился над парнем. Изумленно присвистнул, огляделся и выкатил из соседней комнаты медицинскую каталку:

– Медсестры нет…

– Она на операции, – торопливо вставила Ирка.

– Сказано тебе – ты у нас не работаешь! – снова разоралась толстуха.

– Так и вы у нас, Наталья Петровна, не работаете, а только шум создаете, – раздраженно рявкнул врач.

– Я буду жаловаться! – мгновенно перестав орать, с достоинством сообщила толстуха.

– Вот-вот, займитесь любимым делом, – буркнул доктор, отворачиваясь к Ирке. – Придется тебе помочь – его надо переложить. – Он ловко подхватил парня за плечи. – А ты бери за ноги, и на счет три… Справишься?

Прикусив губу, Ирка кивнула и неловко ухватила парня за щиколотки.

– Ну, раз, два… три!

Повинуясь рывку, тяжелое горячее тело легко взлетело и перепорхнуло на каталку.

– Ого, а ты сильная девочка! – хмыкнул доктор, удивленно глядя на Ирку. – Ну, покатили! В смотровую. – Ирке ничего не оставалось, как ухватиться за другой край каталки и, суетливо перебирая ногами на скользком полу, толкать к смотровой.

Голова парня перекатилась от толчка, длинные волосы, как черные карандашные штрихи, перечеркнули бледное лицо. Врач наклонился над пострадавшим, аккуратными движениями придавливая кожу вокруг красных язв.

– Ты знаешь, это не обморожение! – подняв на Ирку глаза, вдруг озадаченно пробормотал он. – Это – химические ожоги! Как будто его в кислоте топили. А обморожения – никаких следов! Говоришь, из воды вытащили?

Ирка энергично закивала.

Врач пожал плечами:

– Зимой из воды – и никакого обморожения? – бормотал он, выкатывая из угла стойку капельницы. – Парень спортивный… Может, «моржует»?

– Без плавок? – невольно вырвалось у Ирки.

Доктор пристально поглядел на нее:

– Ты в каком классе?

– В девятом…

–Ну и что ты там такого интересного увидела? Анатомию человека вы, вроде, в восьмом изучаете? – усмехнулся он, аккуратно вводя иглу капельницы в бессильную руку черноволосого.

Ирка испуганно хватанула ртом воздух и просто ощутила, как становится красной – будто это ее в кислоте топили.

– Пусть пока капает, нужно ослабить интоксикацию организма, – уже без всякой насмешки деловито бросил врач и специально пояснил: – Не знаю, где и чем его так обожгло, но наверняка еще и надышался дрянью. Сестра освободится, возьмет анализы, потом надо купить кое-что из лекарств… – он вдруг оборвал сам себя и обратился к Ирке, – Ты родителей его знаешь?

– Я и его-то в первый раз вижу, – все еще чувствуя, как горят щеки, замотала головой Ирка.

– Плохо. С такими ожогами он не скоро встанет, а лекарства сейчас сама знаешь… – врач повернулся и вышел.