Полусолнце

Мне стало тепло и уютно.

– Тебе не нужен мой заговор, ты же не слышишь зова жриц, – зашептала она. – Ты вообще ничего не чувствуешь – ни душ, ни колдовства тьмы. Ты не человек. Ты давно подозревал об этом, но не ведал, у кого спросить.

По спине прокатилась волна холода. Я крепко зажмурился, лишь бы другие не заметили ужаса в моих глазах.

– Ты не открылся хого, потому что боишься, что он возненавидит тебя. Потому что ты такой же, как я.

Я вцепился в ее плечи, покрытые меховым плащом, и тут же отдернул руки: меня словно молнией ударило. Рэйкен с глухим рыком отскочила и влепила мне пощечину. Удар был такой силы, что я отлетел назад и уперся спиной в дерево.

Шиноту успел воспользоваться ее замешательством. Он выхватил стрелу из колчана и ткнул острием ей в шею, но Рэйкен и бровью не повела. Дядя тяжело дышал, грудь резко вздымалась. Он сверлил ее гневным взглядом, крепко стиснув зубы. А Рэйкен злобно смотрела на меня.

И тут произошло еще кое-что. По-прежнему не обращая внимания на Шиноту с его стрелой, она дернула в сторону свой меховой плащ, и тот растворился в темноте. А сама она начала стремительно меняться. Белые одежды темнели на глазах, пока снова не стали грязного синего цвета, под стать тому тряпью, в котором мы нашли ее в храме Инари. Белоснежные волосы вобрали свечение и окрасились в пшеничные оттенки. Теперь перед нами был истинный облик Рэйкен – необыкновенно красивой, но такой очеловеченной. Только глаза остались прежними – рыжими, с лисьим разрезом.

Рэйкен поднесла палец к острию стрелы и спокойно отвела ее в сторону.

– У подножия леса, с южной стороны, раньше жили люди. Россыпь деревень, и каждую охраняла своя жрица.

Рэйкен развязала веревку, подпоясывающую кимоно, и небрежно взмахнула рукой: невесть откуда взявшийся ветер подхватил ее волосы и закрутил в жгут. Она завязала их и ловко забралась на ветку дерева. Забыв об обожженной ударом щеке, я сел на одеяло. Шиноту бросил на меня тревожный взгляд, но я коротко покачал головой и даже улыбнулся. Облегчение от того, что она решила сохранить мой секрет, быстро сменилось любопытством. Дядя тоже расслабился, убрал стрелу в колчан, но садиться не стал: он прислонился к дереву рядом с Рэйкен и скрестил могучие руки на груди, всем своим видом давая понять, что держит ухо востро и демон в своем новом обличье по-прежнему не внушает ему доверия.

– Деревня на юге? – переспросил Кацу. – Моя мать была жрицей из тех краев. Селение на берегу Янтарного озера.

– О-о-о, вот так совпадение. Когда-то я тоже там жила, – озадаченно протянула она. – Тогда вспоминай почаще мой заговор. А ты, – Рэйкен кивнула мне, – следи за ним и не давай уходить далеко.

– Ты сама доброта, – хмыкнул Шиноту.

– Отнюдь. У меня личные счеты.

– Спасибо за откровенность, демон.

– Ёкай, маленький хого. Демон с человеческим обличьем – это ёкай.

– Глубоко плевать, – фыркнул Шиноту.

Я закатил глаза.

Рэйкен проигнорировала его выпад и со скучающим видом обратилась к Кацу:

– Так что там твоя мать – она умерла? Как?

– Не знаю. Дедушка забрал меня и бежал из деревни, когда я был совсем маленьким. – Кацу задумчиво шевелил палкой золу под котелком. – Он говорил, что на деревню напали и ему удалось спасти только меня. Ты думаешь, душа моей матери здесь, в этом лесу?

На мгновение на лице Рэйкен отразилось удивление, словно она не поверила услышанному. Шиноту с опаской покосился на Кацу.

– Ее звали Кена. Та мико, с которой все началось, – тихо сказала Рэйкен. – Она тяжело заболела, и ее мать заключила контракт – продала свою душу в обмен на здоровье дочери.

– Тебе продала? – фыркнул Шиноту.

Боги, дядя! Я с упреком посмотрел на него.

– Да, мне, – просто ответила Рэйкен. – Хочешь знать, как это было?

– Нет уж, оставь себе.

В ответ Рэйкен лишь криво ухмыльнулась.

– Когда Кена узнала об этом, она лишила себя жизни. В этом лесу. Только не учла глупая мико, что ее покойная мать пожелала долголетия души своей дочери. Так лес ее и поймал. А дальше… Душа Кены годами впитывала в себя темноту этого леса и так ослабла и обозлилась, что начала искать соратников. Не знаю подробностей, но, говорят, лес наводнили мононоке – души людей, умиравших здесь или поблизости.

Я немного читал о мононоке – призраках людей, чьи души по тем или иным причинам не упокоились, а остались в мире смертных мстить, убивать и сеять зло.

– Значит, моя мать могла стать мононоке… – протянул Кацу.

Я сочувственно взглянул на него. Когда Кацу появился в поместье Сугаши, он сказал, что война отняла у него семью. Остался лишь дед, священник, который защищал деревню от вторжения демонов и многому научил внука. Для меня, с детства ведомого необъяснимой тягой к потусторонним силам, появление Кацу было чудом. Я ходил за ним по пятам, ночевал под дверью его спальни, всячески угождал ему, готовя завтраки и заваривая чай, но Кацу был глух и слеп.

– Мой дед был служителем храма, – зачем-то сказал он. – Я родился за несколько лет до окончания войны и изгнания демонов. Мы бежали на восток, на равнину, и поселились в деревне среди рисовых полей. Там было безопасно – демоны будто отчего-то ходили мимо. Когда мне исполнилось десять, дедушка повстречал хого Такимару Сугаши, и мы больше никогда не говорили о случившемся.

– Такимару – это мой отец, – пояснил я Рэйкен.

– Такимару, – эхом откликнулась она, выпрямилась на ветке и как-то странно взглянула на Шиноту. Будто впервые увидела его.

– Что ты на меня уставилась? – Дядя нахмурился. Он всегда хмурился, когда пытался скрыть неловкость.

Я заерзал на месте, раздраженный: что между ними происходит?

– Твой дед остался в деревне, вблизи которой жил Такимару Сугаши, не потому, что ту местность очистили от демонов, а потому, что Такимару Сугаши был очень сильным хого и своей аурой мог защитить сразу многих.

– А ты откуда знаешь? – спросил Шиноту.

– Все, кто знает про хого, знают, что Сугаши – самые сильные. – Рэйкен подняла голову и задумчиво уставилась в темную листву.

– А Такимару ты знала? – не унимался Шиноту.

Но Рэйкен уже погрузилась в свои мысли. Мне безумно захотелось в них проникнуть. Она сразу поняла, кто я, увидела то, над чем я бился большую часть своей жизни. Может быть, именно в этом таилась моя одержимость ею и подобными существами? Может, я просто хотел понять, кто же я на самом деле?

Шин

Такимару Сугаши, отец Мидори и Коджи, был моим кровным братом. Он исчез, когда мне было семь. Растворился, словно его никогда и не было. Но я был уверен, что он погиб. Потому что Такимару, которого я знал, никогда бы не оставил меня одного, не сказав ни слова.

Брат был гораздо старше меня – на двадцать лет – и заменил мне отца. Его забрали так рано – он не успел поведать о мистической силе хого, о том, как мне с ней жить и как защитить своих племянников.

Когда Рэйкен посмотрела на меня – пронзительно и с толикой узнавания, – я сразу заподозрил, что она могла знать Такимару. Мы были очень похожи: те же каштановые локи по пояс, упрямый взгляд карих глаз, квадратные лица с острыми скулами и волевыми подбородками. Одного телосложения – высокие и крепкие. Только Такимару был первоклассным бойцом и двигался ловко и уверенно, а моя поступь была неуклюжей.

Но что, если мне показалось? Рэйкен – единственный демон в моей жизни, но не в мире. И все же было легче думать, что она может быть причастна к бедам моей семьи. Я не верил в такие совпадения, но больше винить было некого.

Блондинка в поношенной синей одежде, в которую она так внезапно превратилась, надолго ушла в свои мысли, и вопреки нашей цели у меня не было желания ее торопить. Этот день длился бесконечно долго. Я не знал, сколько времени мы провели в лесу, не знал, наступило ли утро, или, может быть, снова ночь. Темнота вокруг была непоколебимой, свет от костра тускнел, и желтые цветы под ногами поблекли.

Мы все очень устали. Кацу подпирал дерево, задумчиво всматриваясь в пустоту. Я заметил, как мой друг несколько раз вздрагивал и озирался по сторонам. Наверное, прислушивался к голосам. То, что мы узнали о его матери, было ужасным. Если ее душа действительно застряла в этом лесу и представляла для него опасность, сколько времени ему понадобится, прежде чем броситься ее искать?

Помню, как мы с ним впервые встретились. Это случилось за несколько недель до исчезновения Такимару. Кацу был старше меня почти на четыре года и выглядел совсем взрослым. Он пробрался к нам в поместье и сражался на ножах с невидимым соперником. Меня поразил его суровый взгляд и воинственность, с которой он размахивал оружием. Я тогда испугался и, натянув косынку на голову, затаился за деревьями, но в какой-то момент не выдержал и спросил его, зачем он сражается. «Чтобы однажды найти тварь, убившую мою маму!»

Когда исчез Такимару, дружба с Кацу стала для меня спасением. Его ненависть к демонам подпитывала мою собственную. Мы чертили на земле иероглифы, воображая, что это заклинания, которые навеки скрепят нашу дружбу, и обещали всегда помогать друг другу. Если он когда-нибудь узнает, кто виновен в смерти его матери, я отправлюсь мстить вместе с ним.

Правда, со временем наш запал поутих. Кацу все реже говорил о своих планах и все чаще гулял с крестьянскими девчонками, а я втайне радовался, что больше не слышу о демонах.

Но сейчас, глядя на своего друга, я впервые задумался о том, что он мог никогда не оставлять мыслей о мести. Да, дедушка хорошо натаскал его. Кацу должен понимать, что если его мать стала мононоке, то больше она ему и не мать вовсе. Она лишь злобный дух, демон, и вряд ли сможет рассказать о том, кто ее убил. Да и какое это теперь имеет значение, ведь столько лет прошло!..

Но тут же я подумал о другом: а если бы моя мать, или Такимару, или Мидори… Если бы их души оказались здесь, что бы я сделал? Уже бежал бы на их поиски, чего уж врать.

Коджи сидел на одеяле и затуманенным взором смотрел в огонь, изредка бросая в нашу с Рэйкен сторону хмурые взгляды. Я дивился переменам в его внешности. Когда мы отправились на поиски демона, он смотрел воинственно, заражал нас энтузиазмом. Коджи был младше меня на семь лет, ростом чуть ниже, скромнее комплекцией. Но когда мы приближались к храму, он вырвался вперед, шагал уверенно, размашисто, твердо сжимая рукоять вакидзаси, и я видел в нем взрослого, настоящего воина. А сейчас… Он выглядел потерянным – таким, каким был два года назад, когда у нас забрали Мидори.

– Расскажи мне о ней, – раздался голос Рэйкен, протяжный и обволакивающий.

Я распахнул глаза, с ужасом осознав, что опустился на землю и готов был задремать. Она соскользнула с ветки и присела напротив меня. Задумчивость покинула ее лицо, и рыжие глаза вновь горели любопытством.

– Не считаешь же ты, что мы останемся в этом лесу навеки? – хмыкнула она в ответ на мое замешательство. – Мне бы хотелось понять, куда идти. Здесь много сторон. Так что давай, говори, что тебе нужно от меня. И кто она, эта Мидори?

Я машинально взглянул на Коджи: племянник в упор смотрел на меня, сжав губы.

– Сестра Коджи, моя племянница. Два года назад она пропала, и я хочу знать почему.

Реакция Рэйкен была непредсказуемой: она вытаращилась на меня, губы затряслись и вдруг раскрылись от тихого смеха.

– Ты издеваешься? – рявкнул я.

– Прости-прости, – сквозь смех выдавила она и выдохнула с показным облегчением. – Я не смеюсь над твоим горем. Просто… я не ищу пропавших людей.

– А она и не пропала вовсе! – воскликнул Коджи, да так громко, что даже задумчивый Кацу подскочил. – Мидори покончила с собой! Да, Шиноту, она покончила с собой! А ты никак не можешь это принять! – Племянник уставился на Рэйкен. – Он хочет, чтобы ты провела нас в Ёми. Мы должны найти Мидори и узнать, почему она это сделала.

– Провести вас в мир мертвых? – Губы Рэйкен снова дрогнули, но на этот раз она сдержала смех. – А с чего вы взяли, что я знаю туда дорогу?

– Но ты же демон!

– Но я не мертвая, как ты мог заметить. Вот пришли бы лет через десять, когда мое тело окончательно бы высохло, тогда и поговорили.

– Ты – Странница. Разве нет? – спросил я и удивился сомнению в своем голосе. А если я ошибался? Когда вина за случившееся с Мидори окончательно раздавила меня, дедушка Кацу рассказал мне о Страннице – редком существе, которое способно проходить в другие миры и касаться человеческих душ. И я два года искал ее. Два года, черт возьми!

– Странница. Но я не водила души в ад. Я лишь заключала контракты.

– Но куда они попадали – те, кто продал свои души? Разве не в Ёми?

– Понятия не имею. – Рэйкен откинула прядь волос с лица и облизала губы. Казалось бы, простой жест… Я стиснул зубы: почему она, демон, выглядит и ведет себя как обычная женщина! – В Ёми, куда-то еще, а их тела… В общем, я не водила никого в мир мертвых.

– Что их тела? – тихо спросил Кацу.

– Когда человек лишается души, его тело становится желанной будкой для демонов.

– Ты, видимо, отхватила самую желанную, – хмыкнул я.

– Мне льстит, что ты так оцениваешь мою внешность, тем более что это тело мое. Истинное от рождения.

К щекам прилила краска, и я мысленно выругался.

– Но… но ты же демон, – сказал Кацу.

– Кицунэ, лисий демон, – подхватил Коджи.

– Я – ханъё, полукровка: мой отец – кицунэ, а мать – смертная.

Рэйкен сказала это так, словно вынесла себе приговор. Было похоже, что такая наследственность неприятна ей. Но какая мне, в конце концов, разница, что ей приятно, а что нет? По крайней мере, теперь понятно, откуда в ней столько… человеческого.

– Но разве кицунэ заключают контракты? – осторожно спросил Коджи.

– Если очень хочется, – отрезала Рэйкен. – С чего ты взял, что твоя сестра покончила с собой? А ты, – она повернулась ко мне, – с чего ты взял, что она горит желанием видеться с вами, раз уж сама приняла решение проститься с жизнью?

– Не сама! Она не могла. Ее жизнь была прекрасной.

– А-а-а. – Рэйкен криво улыбнулась, сверкая своими жуткими рыжими глазами. – Любовь. Не можешь смириться, что женщина, которую ты любил, оставила тебя? – Она наклонилась ко мне совсем близко. – Но так бывает, маленький хого. Людям свойственно принимать глупые решения.

– То есть все контракты, которые ты заключила, – это глупые решения тех бедняг? – Я тоже подался вперед, да так резко, что едва не ткнулся носом в ее нос. – Хочешь сказать, что не ты убедила их продаться демонам? Не ты окучивала их, выспрашивала секреты, обманом заключала сделки?

– Ты глупец, хого Шин. Ни один человек не согласится продать свою душу, если цена, которую я за нее предлагаю, для него не стоит того. Когда-нибудь ты это поймешь.

Мне ужасно захотелось сделать что-то плохое, как-то навредить ей, лишь бы сбить эту самоуверенность с ее лица… Но Коджи отвлек меня.

– А место, куда они попадают… Что, если моя сестра тоже заключила контракт? Помоги, Рэйкен, молю! Ты же можешь узнать, ты видишь других демонов… Мы искали кого-то из вас два года, и за это время вышли только на твой след. Кто, если не ты? Кто узнает, где Мидори? Ведь где-то же ее душа должна быть!

– Еще недавно ты говорил, что она покончила с собой, – холодно заметила Рэйкен, откидываясь на дерево и всем своим видом давая понять, что теряет интерес к беседе.

– Я не знаю… – сдался Коджи, обреченно вздыхая. – Просто чувствую, что даже если она покончила с собой, то не сама, ее вынудили. Мы же близнецы.

Рэйкен поднялась, расправила одежду и, тряхнув длинными волосами, равнодушно посмотрела на нас.

– Мне нужно подумать.

Она запрыгнула на ветку дерева, которое облюбовала с первой минуты на поляне, затем забралась выше, и еще, и еще, пока темная листва не поглотила ее силуэт целиком. А я растерянно смотрел ввысь, боясь упустить из виду кончики блестящих пшеничных волос. Все летело к черту.

Глава 3. Преследователь

Рэйкен

Я родилась босой и предпочла босой и остаться. Мне нравилось чувствовать под ногами влажную землю, ощущать царапины от ветвей. Нравилось знать, что хоть что-то на моем теле было свободным, не нуждающимся в защите.

Я прыгала по ветвям деревьев, и листья хлестали меня по щекам, кололи руки, но я не могла остановиться. Ощущение свободы – могучее, всепоглощающее – манило меня. Друг хого, этот угрюмый мужчина по имени Кацу, так хотел найти свою мать и узнать, кто убил ее, что пошел на обман: освободил меня, да еще и с условием бежать в лес, но мне это было только на руку. Я хотела лишь одного – оказаться подальше от людей, от полудохлых демонических отродий, хотя бы на несколько минут забыть о двадцати годах, проведенных в заточении, и позволить себе вообразить, что моя прежняя жизнь навсегда исчезла, а впереди – чистое, не обремененное обещаниями будущее.

Могли ли боги наконец обратить на меня внимание и подарить второй шанс?

Эта мысль отрезвила меня. Я остановилась, вцепившись в ветку прямо над головой. Он нарек меня Рэйкен, и Рэйкен я скоро умру.

При рождении мне дали имя Рэй Кеноки. Мама говорила, что я родилась по воле солнца и, чтобы я никогда не забывала об этом, боги наградили меня золотыми волосами. Когда-то она любила меня. Когда-то она гордилась тем, что родила дочь от лисьего демона.

Я была сокровищем. Пока тьма не позвала меня.

Сев на ветку и подтянув колени к подбородку, я задумчиво всматривалась в пустоту под собой. Мой отец сражался на стороне людей и самоотверженно защищал наше родное селение. Я помню, как каталась на его спине, а он, белоснежный, треххвостый, настоящий демон-лис, несся по полям, и я раскидывала руки в стороны, пытаясь пальцами ухватиться за колосья.

А потом он погиб. И за мной явилась тьма.

– Ах, Рэйкен…

Язвительный шепот затаился в листьях дерева. Я резко подскочила и присела на корточки, высматривая источник шума.

– Лисица Рэйкен, ты вернулась. Мы ждали тебя. Та-ак ждали…

Я глубоко вздохнула и, не дожидаясь, пока говорящий покажет себя, начала быстро спускаться. Как далеко я ушла? Глупая. Нужно срочно вернуться к хого. Теперь я зависима от него. Без его защиты меня быстро обнаружат.

До шести лет я росла обычной девчонкой. От отца мне достались только рыжие глаза да светлые волосы. Ни ушей, ни хвоста, ни способности чувствовать ауру демонов… Мама была уверена, что я родилась человеком, хотя такое было невозможно. Спустя два года после его гибели она вышла замуж за смертного и родила сына, моего братишку Касси. Отчим умер от горячки, но я никогда не забуду его, потому что он оставил после себя чудесного мальчика.

Я всем сердцем любила Касси. Он был черноволосым, как мама, со светлыми карими глазами и очень любопытным. Когда брат научился ходить, я брала его с собой в поле играть с другими детьми, катала на спине, как когда-то катал меня отец, и защищала перед задирами.

А потом мне исполнилось шесть. Не знаю, что изменилось. Я никогда не выходила одна из хижины после заката. А тут вышла и как загипнотизированная побрела в сторону дороги. По ней обычно к нам в селение попадали путники или воины, просившие крова и пищи. Мама не разрешала выходить на дорогу: я хоть и была высокой, но все равно легко могла попасть под копыта лошадей.

Помню, как шла и в голове у меня не было ни одной мысли. Только перезвон колокольчиков – сначала слабый, едва уловимый. Но чем ближе я подходила к дороге, тем звучнее он становился. В какой-то момент в пустоте замаячил блик. Я протянула руку, чтобы схватить его, отчего-то решив, что он имеет телесную оболочку. Вот тогда все и случилось. Моя рука скользнула в темноту. Как будто передо мной находилась невидимая завеса и я пробила ее своими пальцами. На той стороне, где оказалась моя рука, было прохладно и ветрено, а еще я нащупала нечто мягкое, словно дотронулась до чьей-то щеки.

Испугавшись, я отдернула руку. Я хотела было бежать обратно к хижине, но вдруг из того самого места, где маячил блик, показалось существо. Ростом с меня, с короткими взъерошенными волосами болотного оттенка и хитрыми красными глазками. Оно скалило тонкие, острые зубы и, наверное, выглядело опасным, но я остановилась и с любопытством уставилась на него.

Они. Демоненок из ада. Вот кем было это существо.

До того момента я никогда не задумывалась, что демоны тоже бывают разные. Я знала только отца-ёкая – совершенное создание, с красивым человеческим лицом и абсолютно нормальным телом. Да, у него был хвост и лисьи уши, а еще от матери я знала, что отец мог принимать свой истинный облик – облик огромного белого лиса. И я думала, что все демоны такие… что они мало чем отличаются от людей и живут с ними на равных.

Но в ту ночь я узнала другое.

Мерзкие, рогатые и зубастые, с цветной кожей и зловонными пастями, чуждые всего человеческого, с приземленным мышлением, ведомые лишь жаждой крови, чтобы утолить свой нескончаемый голод. И я отчего-то увидела их.

Тот демоненок лишь скалился, заискивающе цокая мерзким розовым языком, пока мне не надоело и я просто не ушла.

Мне стоило рассказать о случившемся маме, стоило расспросить ее о демонах, но вот что странно: я не восприняла увиденное как что-то из ряда вон выходящее. Жуткий лик не испугал меня, не заставил задуматься о других тайнах этого мира. Все показалось мне обычным, словно так и должно было быть. Словно я знала, что рано или поздно увижу темную сторону.

Лавируя между деревьями, я бежала обратно, к хого и его спутникам. Голоса потеряли четкость, слились в неразборчивый свистящий звук, от которого было легко отмахнуться. К тому же совсем скоро я уловила человеческий запах. Мне хотелось одного: успеть коснуться хого до того момента, как эти мерзкие твари вернутся к себе и разнесут молву о том, что я воскресла.

Если он узнает об этом, мне не жить.

Но я не успела. Когда впереди замаячили змеевидные волосы хого, мой слух полоснул голос, который я боялась и… жаждала услышать.

– Рэй, девочка моя. Я так долго искал тебя.

Шин

Она прыгнула мне на спину, обхватила бедра ногами, холодной ладонью намертво зажала рот, а второй рукой поддела подбородок. В шею уперлось острие.

– Молчи, пожалуйста, только молчи, – шепнула она.

Горячее дыхание разлилось вокруг приторным сладким ароматом.

– Рэй, милая, Рэй…

Этот голос был мне незнаком. Низкий, мужской, заискивающий. Он струился из темноты, со всех сторон сразу, словно его обладатель молниеносно перемещался за деревьями вокруг нас.

Сердце пустилось в пляс. Хватка Рэйкен была чудовищной. Я не мог даже пошевелиться, но вызванный ее внезапным нападением страх быстро улетучился. Она прижималась ко мне слишком сильно, и я телом уловил ее напряжение и судорожную дрожь. Это Рэйкен боялась!

– Сокровище мое, – зазывал голос, – выходи-выходи. Дай снова увидеть тебя.

Ладонь Рэйкен, зажимающая мне рот, затряслась, и я, сам не понимая почему, прикусил фалангу ее пальца. Она едва ощутимо вздрогнула и снова застыла.

Мне стало зябко. От слов незнакомца сквозило холодом, по позвоночнику пронеслись мурашки. Я даже не пытался пошевелиться, внезапно осознав, что от Рэйкен исходит куда меньше опасности, чем от этого существа.

А потом я увидел его – размытый, прозрачный дух, плывущий между деревьями. Высокий и статный, с развевающимися темными волосами, в струящейся светлой накидке с широкими рукавами, из-под которых выглядывали белоснежные кисти рук с длинными изящными пальцами. Он двигался в нашу сторону, но взгляд бездонных глаз блуждал по сторонам.

Почему-то он не видел нас.

Когда призрачное существо остановилось совсем близко, Рэйкен уткнулась носом мне в ухо, а я снова прикусил ее палец и инстинктивно зажмурился. Мне отчего-то казалось, что не стоит смотреть в глаза призраку.

– Ты слышишь меня, Рэй, я это знаю. Почему ты так жестока? Ты больше не любишь меня?

Пронзительный холод щипал руки и щеки. От напряжения тело ныло. В груди защемило от нехватки кислорода. Я вдруг испугался, что еще чуть-чуть – и он увидит нас. Мне хотелось вздохнуть, а еще лучше – выругаться во весь голос, но я лишь сильнее прикусил палец Рэйкен.

И тут все закончилось. Теплый ветерок коснулся шеи. Я снова почувствовал приторный аромат, исходивший от бесцеремонно висевшего у меня на спине демона. Открыв глаза, я не увидел ничего необычного – только непроглядную темноту безмолвных деревьев и слабый огонек костра, который поддерживали мои друзья на поляне.

Глубоко вздохнув, я повел плечами, и она наконец отпустила меня, бесшумно спрыгнув на землю. Острием, которое упиралось в шею, оказалась моя же стрела. Я хотел наброситься на нее с вопросами, но Рэйкен выставила руку и, даже не глядя в мою сторону, на согнутых ногах закружила вокруг меня, принюхиваясь.