Фабрика №22

Я безумно люблю тебя и очень хочу от тебя детей. Ты не представляешь, как я этого хочу. И пусть они будут твоей копией, а не моей.

Я плохой герой твоего романа.

Я не прошу меня ждать. Но прошу тебя – будь счастлива.

Солнце – должно светить, а любовь – греть.

Твой Брайан Ривз»

Перечитав эту записку несколько раз, я окурком поджег её и, удерживая лист за его край, смотрел как горят в огне человеческие принципы, честь и совесть, как испепеляется Брайан Ривз в агонии, что называл любовью.

Я кинул пепел себе под ногу и растоптал. Последний тлеющий уголёк затух и взвыл оранжевой искрой в воздух. Я вновь взял карандаш и написал новое прощальное письмо. Лицо моё стало твердым и безжизненным. Мне хотелось плакать, я бы и заплакал, если бы не проклинал себя, а жалел.

Во мне горела злость. Я тихо зашел в дом и присел на край кровати возле спящей Сальмы. Аккуратненько, я закинул прядь её густых, черных волос ей за ухо.

Моё солнце, моя отрада, моё спасение.

Я положил исписанный лист бумаги на прикроватную тумбочку и тихо вышел в коридор.

Там меня встретил напряженный Пончик, что закрыл грудью входную дверь и твердо стоял на четырех лапах передо мной.

Я опустился на колени и обнял его, сжав кулаком шерсть на загривке:

– Береги её, слышишь? Береги, – сказал я, смотря ему в глаза.

В багажнике машины я взял походный ранец, накинул его на плечо, закрыл машину и пошёл пешком по дороге к транспортному выезду.

Где-то там, стремительно кончалась жизнь брошенного и никому не нужного мальчика Чучо. Где-то там, кончалась свобода Брайана Ривза, которому резали крылья и втаптывали в грязь его счастливое будущее.

Будущее, где были ласковые, игривые дети, песочного цвета лабрадор Пончик, большой, светлый дом, новенький припаркованный автомобиль, бассейн и любимая женщина, за честь которой уходил на войну во спасение мужчина, что был обречен гнетом своей судьбы…

«Прощай моя любовь. Ты знаешь, что меня будет искать полиция. И я попросту сбежал, как последняя тварь, с поджатым хвостом. Это и есть моё истинное лицо.

Подлый трус и лицемер. Лживый предатель, что испугался трудностей и сбежал. Я сам себя ненавижу и сам себя проклинаю. Так прокляни и ты…

Моё время кончилось, как и моя жизнь, пути которой вели в ад. Нам не суждено быть вместе. Ангелы – танцуют своё танго на небесах, а животные вроде меня – горят в чистилищах.

Прости меня за боль, что причинил тебе. Прости за муки и обещания. Я не верен своему слову, как и своему делу и не имею право называться мужчиной.

Я не справился и пал…

Просто вычеркни меня и забудь, как страшный сон или неудачный день. Сбрось оковы и будь счастлива. Ты заслуживаешь лучшего, на пути к свету.

А я всего лишь грязь, что высохла на твоих ногах и наконец-то отвалилась.

Не ищи меня, как не ищут беду. Не жди меня, ибо я пропал навечно.

Я предал любовь и не заслуживаю тебя и твоей доброй памяти»

Гадкая, гнилая иуда, что когда-то звали Брайан Ривз.

Глава третья.

Хамелеон.

Часть первая. Дианка-мандаринка.

Один генерал смотрел в план, а другой в карман.

Один офицер наблюдал, а другой спал.

Один солдат убивал, а другой умирал…

Ранним утром я вновь оказался на границе света и тьмы – двадцать втором районе, хранилище падших душ. Здесь ломаются судьбы, царствует одиночество и гниют характеры. Зоопарк для вырождения человекоподобных.

Первым делом я взломал замок в магазине. Новый владелец использовал его как склад для всякого хлама. Здесь он практически не появлялся, а мне нужно было где-то жить.

После я нашёл старую монтировку и вскрыл деревянную половицу. В завернутом полотенце лежал пистолет Адриана. В нише под потолком я достал патроны и снарядил ими пистолетный магазин.

Сев на стул, я сжал в побелевшем кулаке холодную затворную раму и закрыл глаза. Нужно сосредоточится. В моей голове всё ещё играло вчерашнее танго и я таял под бременем сломанных чувств. Скоро она проснётся. Увидит записку. И, наверное, будет плакать. Я открыл глаза, запрокинул голову и смотрел в потолок мутными глазами.

– Каким же слабым ты стал, – тихо сказал я сам себе. – Сдохнешь в первый же день, мудак бескрылый.

      Зарядив пистолет, я привычным движением засунул его за пояс. Теперь я мог застрелится в любой момент самостоятельно, без ожидания расправы посредством пыток, в случае провала. Главное успеть и не медлить. Раз и всё. Без колебаний и суеты. Видишь подозрение – стреляй. Сначала в противника, потом в себя. Или сразу в себя.

Включив электричество в магазине, я достал из рюкзака кипятильник, кружку и кусок яблочного штруделя, что был завернут в бумажную салфетку. Голодным я помирать не собираюсь. Да и штрудель Сальмы должен перевариваться в моем желудке, а не покрываться плесенью.

Она скоро проснётся, скоро… Сладко потянется и рукой будет ощупывать холодную простынь. Потом резко вскочит и позовёт меня. Осмотрится и увидит записку…

Я сжал зубы и проглотил кусок ароматного пирога. Она всегда что-то пекла. Булочки, пироги, запеканки, пирожки, торты – она любила готовить и всегда хранила на кухне разнообразные пряности. Родной, пряный запах. Ведь я ещё сам пахну ей, своей женщиной.

Я понюхал свою футболку. Или нет. Только мокрый, соленый пот. Пахнет гадиной Брайаном. Что ж, быстро выветрился. Вот и поделом.

Я доел пирог и облизал липкие пальцы. Выпил чай и спрятал рюкзак под магазинной полкой. Надеюсь, вернусь.

Надо идти. Теперь мне есть, что терять. И я чувствовал страх. Так бывает, когда ожидаешь от себя какого-то результата. Моя слабость – это моя любовь. Выживу – вернусь в собственный рай, а если нет – останусь в преисподней кормить трупных червей. Надо мной нависла гора обстоятельств, что давила страхом потери и толкала гнётом неизбежности.

Я открыл дверь магазина и сделал первый шаг по грязной дороге жизни. Маленький медный колокольчик, что висел над входом и давно стал частью моей потерянной души, в этот раз не сопроводил меня характерным звоном. Он окислился и перестал блестеть, разлагаясь в брошенном одиночестве.

Я всюду стал видеть знаки. Всё стало иным. К моим ногам прилетела черная ворона и громко закаркала. Она бесстрашно смотрела на меня и требовала куска белого хлеба.

– Еды больше не будет, – развел я руками перед черной птицей. – И меня лучше не ждать.

Ворона вновь недовольно каркнула, подпрыгнула и, широко расправив крылья – улетела в лучшую жизнь. Возможно, сегодня она сменила район.

Ноги меня совершенно не слушались. Я еле плелся. Ко всему, ещё и забыл выключить телефон.

Мне позвонила Сальма. Я увидел её фотографию на экране мобильного и разомлел. Она смотрела на меня своими солнечными, греющими карими глазками и улыбалась. Телефон в моей руке вибрировал и ждал ответа. Дрожащим, ватным пальцем я потянулся к кнопке отключения и вдавил её так сильно, что сбоку у телефона треснул экран.

Я сглотнул холодную слюну и закрыл глаза. Телефон ещё раз коротко завибрировал.

Мне пришло смс:

«Это шутка?! Брайн! Ответь мне! Не делай глупостей! Вернись, прошу тебя! Я тебя очень люблю и не хочу терять! Что ты делаешь?! Остановись, пока не поздно! Мы через всё пройдём! Мне никто не нужен кроме тебя! Ты не должен так поступать со мной!»

Я выключил телефон.

Трус.

Даже полдороги не прошёл.

Как же просто даются решения и как тяжело действия.

Меня давил страх и грызли сомнения.

Сделав глубокий вдох я быстрым шагом пошёл в серый квадрат.

Всё. Хватит. Назад пути нет.

У ворот зевал Сморчок. Увидев меня, он встал с деревянного ящика и схватился за рацию.

– Проваливай! – крикнул он издали. – Брайан, пошёл на хрен!

Я подошёл к Сморчку с ироничной улыбкой. Мне нравилось его доставать.

– Чего ругаешься? – самодовольно поинтересовался я.

– А ты чего припёрся?! – нервничал Сморчок.

– Косточку тебе принёс. Вкусную, свежую. Аф-аф! – издевался я.

– Брайан, не смей меня доставать! – верещал Сморчок.

За спиной Сморчка появился охранник с оружием. Он открыл ворота и недоверчиво спросил:

– Чего?

– Мне нужен Шпа…Эээ…Ленни, – вспомнил я имя Шпалы.

– Ты кто? – спросил охранник, вытащив рацию.

– Брайан, – ответил я. – Он меня ждёт.

Сморчок выпучил глаза, но ничего не сказал. Я подмигнул ему. Охранник отошёл в сторону, о чём-то с кем-то переговорил и вновь подошёл ко мне.

– Заходи, – сказал он мне. – Жди здесь, возле ворот.

Сморчок подбежал к крыльцу и подпёр плечом железную дверь.

Я осмотрелся. Охранников было трое. Все с оружием. Похожи на наёмников. Для них отдельно построили маленький одноэтажный домик с окнами во все стороны и прожекторами на крыше. Рядом с домиком было мягкое, порванное кресло на котором валялся термос и пакет с бутербродами. Видимо там дежурил Сморчок.

Железная дверь открылась и на крыльце появился Шпала. К нему тут же подскочил гиена-Сморчок:

– Что он тут делает? – возмущенно шепнул он своему брату.

– Отвали, – сказал ему Шпала и кивнул на кресло.

Сморчок опустил голову и понуро засеменил ногами к своему посту, зыркнув на меня исподлобья.

Я улыбнулся и вновь ему подмигнул.

Шпала подошёл ко мне. Мы пожали друг другу руки.

– Ну, что решил Брайан? – спросил он первым.

– Поговорим? – спросил я и показал на дверь.

Шпала обернулся, глянул на дверь и выразительно на меня посмотрел.

– Там нет курьеров, Брайан, – сказал он.

– Я знаю. Я всё решил.

– Уверен? – спросил меня Шпала.

– Да, – ответил я и достал сигарету.

Шпала протянул мне зажигалку.

– Ты же бросил? – спросил он.

– Поднял, – ответил я коротко и затянулся.

Шпала некоторое время осматривал меня, словно изучая. Он был очень наблюдателен и осторожен.

– У тебя какие-то проблемы? – спросил он.

– Есть небольшие, – ответил я.

– Нужна помощь? – предложил он.

– Разберусь, – сказал я. – Мне работа нужна. Надолго. Там я всё потерял.

Ленни тоже достал сигарету и закурил. Сморчок сидел на краю кресла и вслушивался в наш разговор. Я понял, что Шпала не спешил провожать меня за железную дверь. Он научился читать людей и смог превратить свою медлительность в хладнокровие. Я знал, что с ним нужно быть очень осторожным.

– У нас не бывает надолго, Брайан. У нас только навсегда, – сказал он.

– Я понимаю.

– И готов всё потерять?

– Уже потерял, – ответил я и посмотрел ему в глаза.

Тот посмотрел в ответ и стряхнул пепел с сигареты. Двигался он плавно, четко и размеренно. При разговоре не жестикулировал. Это важный момент. Все эмоции глубоко в себе. Такие всегда думают, а после делают. Он пытался меня продавить. Чувствовал, что есть искомый триггер, который толкает меня на отчаяние. И щупал его на состоятельность.

– Тебя ищут? – спросил он.

– Может быть. Это проблема?

– Для нас нет, – покачал головой Шпала.

– Так ты дашь мне работу? – не выдержал я.

Шпала бросил окурок под ногу, затушил его ботинком и, хлопнув меня по плечу, сказал:

– Пойдем Брайан.

Мы подошли к железной двери, входу в серый квадрат. Шпала взялся за медную ручку и вдавил её вниз. Дверь скрипнула и открылась. Я увидел длинный коридор, зеленые стены, напольную керамическую плитку и белый потолок. Оттуда подуло холодным воздухом.

Теперь внимательно слушай, сказал Ленни, встав у прохода.

– За этой дверью ты мой человек. Работа в команде. Все мои люди проверены делом и временем. Ты новичок. Я начальник. Дружбы там нет. Братство есть. Мои приказы не обсуждаются. Авторитет и доверие только через время. Много вопросов не задавать. Не болтать. Лишнее не спрашивать. Сначала курьер. Потом солдат. Сработаешься, станешь членом семьи. И помни, тебя привел я. Подведешь – не выживешь. Готов?

Я кивнул и сделал уверенный шаг в пропасть павших и отверженных. Шпала тут же закрыл за мною дверь, громко щёлкнув замком.

Я как будто услышал хлопок в своей голове и мне предстала картина: радостный отец достаёт из погреба пыльную бутылку вина, что он припас по случаю моей кончины.

Ленни словно почувствовал мои колебания и спросил:

– Ну? Передумал уже?

– Холодно тут, – поёжился я.

– Это чтобы трупы не воняли, – сказал Шпала и я впервые увидел как он улыбнулся.

– Понятно, – ответил я.

Некоторое время мы стояли у двери. Я всматривался в длинный, пустой коридор. А Ленни всё изучал меня.

– Смешно, – вдруг сказал Шпала.

– Чего? – спросил я.

– Тебе страшно, Брайан?

Я молча опустил глаза.

– А помнишь Пабло Феррари? Нашего дурачка из детства? – спросил я.

– Ну, что-то припоминаю, – ответил Шпала.

– Его правда прикончили здесь?

Шпала задумался.

– Насколько я знаю, – ответил он. – Этого чудика застрелил наёмный охранник. Тогда правила были жестче. Здесь устанавливались свои порядки. Картель совал свой нос в синдикат. Местные заглядывали в каждый угол. Ким установил буферную зону, за которую нельзя заходить.

– Ким это кто? – спросил я.

– Он ответственный за безопасность. Ты ещё познакомишься с ним. Он часто здесь бывает.

– Серьезный он человек?

– Тут всё серьезно и организовано. Это часть большого бизнеса. Каждый выполняет свою функцию и ответственен за свою работу. Ким очень умный и хитрый человек. Он контролирует всё и всех. Держит в каждой заднице по пальцу. Будь с ним осторожен. Он будет тебя проверять. И помни про вопросы.

– Ладно, – ответил я. – Идём, а то я тут окоченею.

– Мы на техническом этаже. Здесь насосные станции, чиллеры, электрокоммуникации, системы вентиляции и склады. Рабочие и подрядчики находятся тут. За ними нужно следить, – сказал Ленни.

Мы прошли несколько помещений и подошли к мощным, стальным дверям. Ленни достал пропуск, прислонил его к магнитному считывателю, ввел код и провёл большим пальцем по тачскрину. Двери открылись электроприводами. За ними был холл, в котором располагались широкая лестница и лифт.

– Вниз рабочим ходить запрещено. Если что-то ломается и нужно починить, то мы спускаем их под своим контролем, – продолжил он.

– Сколько здесь этажей вниз? – спросил я.

– Семь, – ответил он. – На втором располагаются мои люди. Всё что ниже, тебе пока знать не обязательно, расскажу позже или сам узнаешь.

– Ты мне не доверяешь, да? – спросил я, спускаясь по лестнице.

– Я вижу, что ты напряжен. У тебя и так слишком много впечатлений.

– Справлюсь я со своими впечатлениями, – ответил я.

Мы прошли в комнату на втором этаже. Слева был просторный зал. Дверь к нему была приоткрыта. Там играла музыка и слышались голоса. Один из них, самый громкий, был женский. Потом я услышал звуки бьющихся бильярдных шаров и дружный мужской хохот.

– Боб, да ты ей просрал! – услышал я чей-то крик. – Мудозвон общипанный!

Справа был кабинет Ленни. Он встал у входа и выжидательно смотрел на меня. Я вопросительно кивнул в сторону шумной компании.

– Позже познакомлю, – ответил Шпала. – У них был напряженный день, пусть расслабятся. Зайди пока ко мне.

Я прошёл к нему в кабинет и сел в кресло. Здесь был стол, компьютер, жалюзи – всё в офисном стиле.

– Паспорт, оформление, трудовой договор? – пошутил я.

Шпала усмехнулся. Он сел за свой стол и достал из ящика какие-то бумаги. Потом достал блокнот и пролистал его.

– Нам надо съездить с тобой в одно место, – сказал он задумчиво.

– Далеко? – спросил я.

– Пару часов езды. Съездим сами, – ответил он.

Он встал и положил бумаги с блокнотом в карман пиджака, что висел на стуле. Потом подошёл к сейфу, который стоял на полу и, открыв его, достал оттуда пистолет и плечевую кобуру.

– Чем пользуешься? – спросил я.

– Мне нравится глок, – ответил Ленни надевая кобуру и накидывая пиджак сверху. – Здесь есть тир, кстати. Дориан научит тебя хорошо стрелять, если ты с ним подружишься.

– Было б из чего, – сказал я.

– Всё со временем, Брайан, – ответил Шпала. – С оружием проблем нет.

– И много у нас врагов? – поинтересовался я.

– Их уже нет. Но дураков хватает. А в том месте куда мы поедем их полно.

– Куда едем-то? – спросил я.

– Сюрприз, – ухмыльнулся он.

– Понятно, – ответил я.

Я вышел из кабинета Ленни. В приоткрытой двери зала мелькнула фигуристая, рыжая деваха, что, быстро взглянув на меня, нахмурилась и прошла мимо.

Ленни закрыл свой кабинет и мы поднялись наверх. Сморчок злобно на меня посматривал и я показал ему язык. Потом мы сели в автомобиль Ленни и поехали в неизвестность.

– Можно задать тебе личный вопрос? – спросил я.

– Валяй, – ответил Ленни.

– Кто-нибудь ещё зовет тебя Шпалой?

Ленни усмехнулся.

– А ты хочешь чтобы тебя звали бешеным Брайаном? – спросил он.

– Ко мне эта кличка как-то не приклеилась, – ответил я.

– К тебе нет, а вот к твоей спине, очень даже, – ответил Шпала.

– Вот говнюки, – усмехнулся я и уставился в окно.

Ленни хмыкнул.

– В любом случае, ты должен понимать, что сейчас меня так называть нельзя. Детство кончилось.

– Конечно, не буду.

– Брайан? – покосился на меня Шпала.

– Я понял, я всё понял.

– Значит мы договорились, – ответил он.

Мы проехали несколько районов и выехали из города. Я пытался разговорить его и втирался в доверие как мог.

– А ведь ты попал в серый квадрат ещё ребенком? – спросил я.

Шпала утвердительно кивнул.

– Что произошло тогда? Я только помню твои порванные штаны на заборе.

– Много чего. Всего не вспомнить. И про штаны, как и про клички тебе лучше забыть.

– Ясно. Бухать мне тоже с тобой нельзя?

– Вечером. Заодно познакомишься с моими людьми. Бар у нас шикарный. Выпивка хорошо снимает напряжение.

– Врагов же нет. Какое напряжение?

– Поймешь позже. И серый квадрат мы зовем фабрикой. Это наш филиал.

– Ещё вопрос, – сказал я. – Почему Сморчок не с тобой?

– Ким его не принял, – ответил Ленни. – Постарайся поменьше его доставать. Ему и так достается.

– Почему не принял?

– Сам знаешь, что он трус и пустозвон. Ким его быстро раскусил. Да и мне такие не нужны.

Мы проехали по проселочной дороге мимо каких-то деревень и остановились. На пустыре стояло несколько грузовых машин и было полно людей.

– Идём, – сказал Ленни.

Нас встретил тот самый парень, что приезжал ночью к дому Холла. Густые черные волосы, темно-карие глаза и татуировки в виде отпечатка ладони и волка с окровавленным ножом.

Ленни поздоровался с ним и представил меня:

– Это Брайан, он теперь с нами.

– Али, – кивнул мне черноволосый и протянул руку.

– Брайан, – повторил я.

– Лицо знакомое, – сказал Али.

– Да, мы пересекались пару раз, – ответил я.

– Что у нас? – спросил Шпала у Али.

– Только пятеро. Остальные никакие, – ответил он.

– Показывай, – сказал Ленни.

Мы прошли сквозь ряды грузовых машин, в которых сидели или лежали кучками грязные, худые и связанные люди – мужчины, женщины, дети. У каждой из машин стояли их хозяева и болтали между собой. Кто-то из них играл друг с другом в карты, кто-то в нарды, кто-то просто пил чай и ковырялся в телефоне. Все они знали друг друга. Я понял, что попал на рынок рабов.

Мы подошли к фургону Али и тот открыл нам заднюю дверь. Внутри сидело пять человек. Трое мужчин, двое женщин. Они медленно моргали и щурились от яркого света. На каждом из них были таблички. Я прочитал: почки, селезенка, костный мозг. Ниже фамилия, подпись и печать.

– Кто смотрел? – спросил Ленни.

– Эльс, – ответил Али. – Завтра в десять будет у вас.

– На почки четыре заказа было, – ответил Ленни.

– Он сказал, что тот что с костным и с почками.

– Ладно. Завтра Брайан привезет тебе сопроводительные. К Холлу теперь он ездит.

– Хорошо. Во сколько привезти товар? – спросил Али.

– К семи. Я наберу.

– Понял, сделаем, – ответил Али.

– Поехали Брайан, – сказал мне Шпала и мы распрощались с Али.

Мы вновь сели в машину Ленни.

Я молчал.

– Завтра к Холлу надо съездить. У него будет пакет для Али. Так как ты теперь с нами, ты знаешь, что везешь. С Холлом не трепись. Вообще.

– Понятное дело, – ответил я. – Он же коп.

– Он не просто коп. Он грязный коп. Пытается сидеть на двух стульях. Ким давно его прощупал.

– А что, есть чистые копы?

– Есть. Холл их всех сгноил. Даже к нам подсылал.

Я почувствовал холод в своей груди. Мои щеки горели, а руки дрожали.

– Сам и сдал? – спросил я.

– Да. Он так свою верность нам доказывал. Вернее, пытался.

– И для чего?

– Не знаю, Брайан. У него свои цели. Холл хитрожопый и мутный тип. Просто знай это, если он полезет к тебе в дружбу.

– Как полезет, так и отлезет, – ответил я.

– Это правильно. Что скажешь по тому, что видел? – спросил меня Ленни.

– Рынок рабов?

– Верно. Жалкое зрелище. Мы собираем сливки. Пока Али не отберет для нас кандидатов, туда никто не суется. Сейчас там идёт дикий разбор стервятников.

– Почему мы их не задавим? Это ж конкуренты?

– Нет конкурентов. Это кустарники. Без связей, без прикрытия, без клиник. Они никто.

– Кто такой Эльс? – спросил я.

– Врач. Трансплантолог. У нас их много. Али привозит товар. Врач смотрит, даёт первую оценку. Потом экспертиза и медицинская карта. Легализация. Документы. Передача заказчикам или согласование операции.

– А трупы куда? – задал я ещё один глупый вопрос.

– Не обязательно трупы. Кто-то забирает и живых доноров. Для этого у нас чартеры. И в двадцать втором есть свой крематорий, как и многое другое.

– А кто всем этим управляет? – остро спросил я.

– В городе есть центр. Мы редко там появляемся. У нас просто фабрика. В центре бухгалтерия, логистика, финансы и международный отдел с закрытой базой. Умные головы сидят в офисах. Крови они не видят. Всё, как и положено в серьёзном бизнесе.

– И где оно это управление? – спросил я.

– Узнаешь, если дорастешь, – коротко ответил Шпала. – Тебе там рано появляться.

Я видел, что Ленни всё ещё напрягается от моих расспросов. Но на рынке рабов я вёл себя невозмутимо и первую проверку прошёл. Я понимал, что он не станет меня знакомить со своей командой, пока не будет полностью во мне уверен. Мне нужно было вывести его на откровенный разговор.

– Отвезти, привезти, проконтролировать? Это и есть вся наша работа? Легче легкого! – сказал я.

– Нет, Брайан. Иногда мы делаем грязную работу, – ответил он.

– Посвятишь?

– Пока нет.

– Всё боишься спугнуть? Думаешь я испугаюсь и убегу?

– Знаю, что не испугаешься. Ты никогда не убегал.

– Тогда чего?

– Брайан, я тебя запомнил не только как смелого человека. Ты ведь ещё и за правду боролся.

– Когда это?

– Всегда, – усмехнулся Шпала. – Мы на тебя всегда как на блаженного смотрели. Ты и бешеным становился, когда видел какое-нибудь дерьмо.

– Что-то ты гонишь уже.

– Говорю, как есть. Помнишь Диану? Рыжая девчонка, моя соседка, – спросил Ленни.

– Дианка-мандаринка? Конечно, помню. Жирная, рыжая девка из твоего подъезда. Её пол квартала перетрахало. Хотя она всегда говорила, что это она нас всех перетрахала, а не мы её. Чего спросил?

Шпала улыбнулся и свернул на шоссе, что вело к городу.

– Ты помнишь за что её выгнали из нашей школы? – спросил Ленни.

– Да брось, все это помнят, – махнул я рукой.

– Ну расскажи, мне интересно сейчас от тебя послушать, – произнес он.

– Мамаша её работала на химическом предприятии, который закрыли после кирпичного завода. Она стащила у неё кислоту и в школе облила меня. Хорошо я успел рукой своё лицо закрыть. Теперь у меня на предплечье пятно и дряхлая кожа как у престарелого деда. До сих пор помню этот жженый запах, – закончил я свой рассказ.

– Ну ты ведь не всё рассказал? – заметил Шпала.

– К чему ты клонишь? – спросил я.

– Ты не сказал, почему так произошло. Она ведь мстила тебе.

– Ну, наверное. Откуда я знаю, что там было в голове у этой жирной шалавы?

– Зато я знаю. Да и все тогда знали.

– Чего ты знаешь?

– То, что она безумно любила тебя. У неё вся комната была обвешана сердечками с твоим именем.

– Хрень собачья.

– Это правда, Брайан. И тебе все об этом говорили.

– Ну и что с того?

– А то что ты с ней даже не переспал.

– Я?! Да я бы и не против, если бы она справку от гинеколога мне принесла.

Шпала вновь хитро заулыбался.

– Ну и чего ты скалишься?