– На этот раз, всё по-другому. Мне кажется, я по-настоящему влюбилась. – Лена закусила губу и грустно добавила: – Шутки кончились. Оставь мне его. Он ведь не нужен тебе на самом деле. Считай, что ты выиграла, но только не трогай его больше и прекрати свои штучки.

Кармель поразил её тон. В голубых глазах подруги промелькнула досада.

«Что на этот раз придумала Стрижик? Разыгрывает её? Или действительно влюбилась», – пыталась сообразить Кармель, косясь на подружку.

– Я тебя очень прошу, Карамелька, как лучшую подругу. Пожалуйста, послушай меня. За эти пять дней, я чуть с ума не сошла от ревности. Мне хотелось убить тебя раз сто. Ради нашей дружбы давай забудем о споре. Ведь когда-то это должно было закончиться…

Кармель пожала плечами.

– Да ради бога! Блондины не в моем вкусе, ты же знаешь.

Глаза Елены вспыхнули от радости, она кинулась обнимать подругу.

– Я боялась, что ты меня не послушаешь.

– Да ладно, большое дело, – усмехнулась Кармель. Удивлённо поднимая брови. Всегда уверенная в себе, Елена сейчас вела себя необычно.

– Пить хочу. Посиди тут, я сбегаю в магазинчик, куплю сок, а тебе твое любимое мороженое. Хочешь?

Кармель кивнула, удивляясь ещё больше. В продуктовый магазин на углу улицы они бегали по очереди, и сейчас была её очередь. Она посмотрела вслед взволнованной подруги и увидела, что к «Опелю» подходит Герман. Собственно, сегодня в сквере они сидели из-за него. Розов, заметив её, улыбнулся и направился к ней.

– Привет ещё раз. А где твоя подруга?

– Ушла домой, – неожиданно заявила Кармель, моля о том, чтобы Елена задержалась в магазине. – А откуда ты знаешь, что мы подруги?

– Сказали. Послушай, Кармель, у меня завтра на даче состоится небольшая вечеринка, ты не могла бы передать Леночке, что я приглашаю её. Я не могу ей дозвониться. Лады?

– Без проблем, – спокойно ответила Кармель, неприятно пораженная и уменьшительно-ласковым именем подруги и тем, что он даже не подумал её пригласить. Злость, непонятная ей самой, поднялась с глубины души и захлестнула Кармель. Она взяла себя в руки, тренировка, выработанная за несколько лет, позволила голосу не дрогнуть и чуть игриво произнести: Я скажу подруге. А ты не хочешь и меня пригласить? – Она посмотрела ему в глаза, отмечая их холодность и блеск.

«И что только нашла в нем Стрижик? Ну да, он симпатичный, но какой-то примороженный», – промелькнуло у неё в голове. Кармель могла поклясться, она знает, о чём он думает, нахмурив густые светло-коричневые брови.

«Черт с ней, приглашу и её, негоже ссориться с подругой Лены. Несколько часов можно и потерпеть». – Герман выдавил из себя улыбку.

– Конечно, приходите вместе.

Кармель чуть не расхохоталась: «Боже, как они все предсказуемы». Она сдержала смех и поинтересовалась.

– Говори адрес и время, мы на машине.

– Дачный поселок «Калинка», улица Ольховая, десять. Жду вас к обеду.

– Всё, пока. Приедем. – Кармель помахала ему рукой.

Розов покачался с пятки на носок, раздумывая о чём-то. Она прервала его размышления.

– Пока, Герман, до завтра. Через час увижу Лену и всё ей скажу. «Да иди уже!», –торопила она его мысленно.

Розов пошёл к машине. Кармель быстро выхватила из сумки телефон подруги и удалила пропущенный звонок. Едва Герман уехал, как из-за угла показалась сердитая и раскрасневшаяся Елена.

– Представляешь, Карамелька, взяла один пакетик с соком – он лопнувший, взяла другой, тоже открыт. Я этой дуре продавщице говорю: «У вас есть нетронутые пакеты?» Так она такой хай подняла! Мама родная! На, держи твоё мороженое, – подруга протянула пломбир.

На минуту у Кармель проснулась совесть. «Может, стоит сказать о приглашении Германа? – размышляла она, но тут же оборвала себя: – Щас! Вот выиграю пари, и пусть Розов катится, к кому хочет. Ленка, скорее всего, использует эту уловку с чувствами, чтобы победить меня».

– Ой, а машины Германа нет на стоянке! – воскликнула Лена, заметив пропажу. – Ты видела его?

– Видела с какой-то девицей. Они ворковали, как голубки.

Лицо Елены сразу стало мрачным, глаза погрустнели.

– Ну и хрен с ним, – бросила она с досадой, – в этот раз ни тебе, ни мне не обломится. А я думала: он другой. Пошли, чего теперь высиживать! – В её голосе зазвенели слёзы.

«Шалишь, подружка, я знаю все твои уловки», – усмехнулась Кармель, но на душе почему-то стало муторно.

Она завезла Лену домой, прощаясь, сообщила, что на выходные собирается в деревню.

В субботу Кармель проснулась в восемь утра, позавтракала и отправилась в спа-салон. Она должна быть во всеоружии на встрече с Германом. В половине двенадцатого, благоухая кремами и духами, в новом платье она села за руль любимой «Ауди». Вчера Кармель расспросила брата, где находится «Калинка» и теперь, зная дорогу, ровно в двенадцать подъехала к дому номер десять.

«Точность привилегия королей», – хмыкнула она и припарковала машину на подъездной площадке. Кармель не успела выйти из машины, как ворота отворились и Розов быстрой походкой направился к ней. Девушка успела заметить разочарование на его красивом лице.

«Ничего-ничего, сейчас ты забудешь Стрижика», – подбодрила себя Кармель.

– А Лена не приехала с тобой?

–Извини, Герман, у неё другие планы. Она посоветовала нам не скучать и хорошо повеселиться.

Он приподнял правую бровь и холодно заметил:

– Даже так?

Розов провел её к двухэтажному дому, построенному в псевдорусском стиле. Избыток резных деревянных украшений на фронтоне, фасаде, ставнях немного портил впечатление от красоты резьбы. На открытой веранде был накрыт стол, возле дорожки стоял мангал с догорающими дровами. Шашлык на блюде источал умопомрачительный аромат.

– Гости ещё не прибыли? – поинтересовалась Кармель, окидывая взором клумбы с цветами и ухоженную лужайку.

– Я ждал только вас, – хмуро произнёс Герман и уселся за стол, не предложив ей стул.

Кармель не стала капризничать и, не дожидаясь приглашения, опустилась на стул напротив Розова.

Он вздохнул.

– Шашлык остывает. Давай поедим что ли. Пить будешь? – Герман откупорил бутылку красного вина.

Кармель обрадовалась: вино поможет расслабиться, а главное, под его влиянием умеючи можно многое изобразить.

– Немного. Половину бокала. Я быстро пьянею.

– Насколько быстро? – ехидно осведомился Розов.

Девушка растерялась. Всё шло не так, как обычно. Герман не обратил внимания ни на её идеальный внешний вид, ни на глубокий вырез платья, открывающий женские прелести. Он даже не старался скрыть недовольство.

Кармель занервничала: «Неужели ему так понравилась Ленка, и все это я затеяла зря? Опять проиграю подруге? Нужно срочно брать себя в руки! – Кармель залпом выпила вино и скривилась: – «Кагор». Ой, только не он!» – Её передернуло от отвращения.

Глядя на её гримасы, Герман весело засмеялся:

– Извини, бутылка без этикетки, и я думал, что это сухое вино. Ты не переносишь «Кагор»?

Кармель кивнула и попыталась заесть отвратительный вкус вина зеленью и лимоном. Розов открыл вторую бутылку и, налив себе в бокал вина, отхлебнул.

– О! То, что надо. – Герман налил себе и гостье полные бокалы. Не дожидаясь гостьи, не говоря тост, он медленно выпил вино и принялся есть.

Кармель от расстройства сделала несколько больших глотков, потянулась за ломтиком сыра и тут поймала взгляд Германа на своей груди.

«Лед тронулся, господа», – подумала она с удовлетворением и повеселела.

– Ты давно знаешь Лену? – поинтересовался Розов, налив себе и Кармель ещё вина.

– С шестого класса. – И она принялась рассказывать смешные истории и проделки из детства.

Герман слушал с удовольствием и заразительно смеялся над незадачливыми подругами, залезшими в сад за черешней и попавшими в западню. Старик-сосед поймал их на дереве, а потом гонялся за ними по саду с пучком крапивы в руках.

– Он сорвал крапиву голыми руками, но ему хоть бы хны. А у нас все ноги и попы оказались в волдырях, мы с трудом от него убежали и долго потом не могли без содрогания есть черешню.

– Бедные, вы бедные, особенно ваши попы, – смеялся Герман и подливал вина.

Потом они отправились на озеро. Кармель сняла туфли и красиво побегала по траве. Герман ловить не стал, а только ехидно прокомментировал, отчего она снова почувствовала себя полной дурой. Настроение у неё снова упало. Кармель без удовольствия покаталась на лодке по озеру. Розов размашисто греб веслами и рассказывал о дедушкиной даче и его увлечении резьбой по дереву. На обратном пути к дому она использовала последнюю уловку – якобы подвернула ногу. Герман не стал охать, спокойно осмотрел щиколотку и предложил опереться на его плечо. Он не стал нести её на руках, как она задумала, и Кармель пришлось некрасиво хромать, изображая страдания. Когда она споткнулась по-настоящему и еле удержалась на ногах, Розов подхватил, довольно грубо сжав руку.

«Всё! С меня хватит. Надоело изображать восторженную идиотку, пытаясь его соблазнить. Придется признаться во всём, иначе будет ещё хуже», – сообразила Кармель и облегчённо вздохнула.

Они вернулись к дому. Герман схватил бутылку со стола, но Кармель забрала её и отставила в сторону.

– Пообещай, что не будешь орать на меня. Я хочу рассказать тебе правду.

– Какую нафиг правду!

– Сначала скажи, как я вернусь домой, – насупилась Кармель.

– Попрошу соседа Сашку, он сядет за руль твоей машины.

– Хорошо. Мы с Леной часто разыгрываем пари, совершенно безобидные, – попыталась она успокоить, насторожившегося мужчину. Спорим, кому удастся покорить новичка? Кому он назначит свидание? Поэтому мы с Леной прицепились к тебе вдвоём.

– Что? – Герман разозлился: – Вы изображали интерес, а сами смеялись надо мной? Вам было занятно, на кого я клюну?

– Ничего мы не смеялись. Я разыгрывала интерес, а Лене, думаю, ты понравился по-настоящему.

– И что же она тогда не приехала? – Ноздри прежде холодного блондина раздувались от гнева, лицо покраснело.

– А я ей ничего не сказала. Она не знает о твоём приглашении, твой звонок стёрла. – Кармель вздрогнула, глядя на разъяренного Розова. – Что я такого сделала? Я же призналась. Ты можешь ей позвонить. Завтра увижу Ленку и объяснюсь. Она тебе понравилась?

– И со сколькими идиотами вы проделали такие «шутки»? – Герман с презрением смотрел ей в глаза.

– Какая разница? Лена сказала: с тобой всё по-другому, но я не послушала её. – Кармель поднялась. – Думаю, ты тоже поразвлекся сегодня на мой счёт. Неужели нельзя всё перевести в шутку и забыть?

– Вы уже нашутились вволю. – Розов набрал номер на телефоне. – Саш, большая просьба, отвези девушку. Ты как раз собирался в город, заодно и доедешь.

Вот так всё и произошло. Она попыталась объясниться с подругой по телефону, но Елена бросала трубку. Кармель понимала: если она не успеет вымолить у Стрижика прощения, до рассказа Розова, потом это будет сделать сложнее. Поговорить не удалось, и в чёрный для Кармель понедельник подруга отказалась с ней общаться. Елена и Герман стояли у окна возле аудитории «Экономики» и держались за руки. При появлении Кармель Розов глянул на неё с презрением, подруга потрясённо, а потом они просто отвернулись. Кармель улучшила минуту и подошла к Елене в перерыве между лекциями. Стрижик посмотрела ей в глаза и спокойно сказала:

– Ты мне больше не подруга и, будь добра, забудь о моём существовании. Я о тебе уже забыла.

Кармель растерянно начала бормотать оправдания.

– Да я больше никогда… Я думала, что продолжается обычный наш розыгрыш… Но если ты… я на него даже не гляну, обещаю… Да он мне и даром не нужен…

Лицо Елены осталось холодным, но в голосе прозвучало раздражение.

– Ты меня знаешь, если я сказала всё, значит всё. Теперь ты для меня пустое место.

Кармель знала эту особенность подруги, если она, по какой либо причине, переставала общаться с человеком, то это навсегда. Переубедить её было невозможно. Она опустила голову и вернулась на своё место. Еле высидела последнюю пару лекций, хотелось спрятаться ото всех и всласть выплакаться.

А теперь она бегала по комнате и глаза её были сухи. Кармель осознала, что потеряла подругу, и это приводило в ужас. Она не представляла своей жизни без Стрижика, девять лет они общались ежедневно. Ей она могла пожаловаться на родителей и поведать свои обиды, ей рассказывались смешные детские, а потом и взрослые тайны.

«Ну я же извинилась, – бормотала Кармель, вышагивая по комнате. – Чего она так надулась? В конце концов, могла я не разобраться и не принять её чувства всерьёз? Я же потом всё исправила! – топнула ногой девушка от клокотавшего в ней негодования. – Из-за какого-то парня рушить дружбу! – И тут Кармель остановилась. – А ведь точно. Ленка готова разорвать со мной отношения из-за Германа – значит, действительно, влюбилась по-настоящему. Вот и не хочет рисковать».

Кармель села на кровать и задумалась. Она вдруг поняла, подруга не доверяет ей, поэтому и решила подстраховаться, избавившись от её присутствия рядом с объектом своей страсти. Елена так сильно ревнует, и настолько потеряла голову, что больше не дорожит их дружбой. Они слишком долго вели себя, как глупые подростки, играя чужими чувствами, и долго не хотели взрослеть. Ленка, наконец, повзрослела, а она ещё нет. Кармель исполнилось двадцать два года, но она не могла назвать себя самостоятельным человеком, плыла по течению жизни, словно щепка по реке, куда вынесут обстоятельства. Отец, зная, что дочери легко дается математика, предложил ей выучиться на бухгалтера-экономиста.

– Мне на фабрике нужен свой бухгалтер, – заявил Натан Михаэлевич, – а ты не решила, чем займешься после школы. Вот и поступай в местный институт.

Кармель не возражала, к тому же подруга как раз собиралась поступать в это учебное заведение. За компанию с Леной она отправилась сдавать экзамены.

Кармель сидела на кровати и вспоминала о прошедших студенческих годах с ностальгией. Она училась легко, без напряжения, и всегда помогала Елене, которой учеба давалась труднее. Свободное же время подруги посвящали поиску развлечений.

На первом курсе, сражаясь за внимание однокурсника Игоря Власова, Лена под большим секретом сообщила ему, что Кармель больна чесоткой. Подруга выиграла спор, записав себе дополнительный балл, а Кармель долго не могла понять, почему от неё, как от прокажённой, шарахается Игорь. Спустя некоторое время Стрижик призналась в уловке, и они вместе посмеялись над легковерием парня. Кармель не обиделась и признала выдумку подруги забавной. Они часто использовали друг против друга безобидные подставы, а потом вместе потешались над мужчинами.

Сейчас Кармель впервые пришло в голову: вели они себя не очень порядочно, а порою и довольно мерзко. Она поёжилась, встала с кровати и подошла к окну. Дождь продолжал моросить. На душе скребли кошки. Кармель не представляла, как будет существовать без общения с подругой. Жизнь вдруг показалась ей пустой и никчёмной.

«А может, она такой была и раньше, просто я в суматохе будней не замечала этого? – загрустила Кармель. – Во всяком случае, придется как-то жить дальше».

***

В институте Кармель не раз сталкивалась с Леной то в коридоре, то в аудитории, но та демонстративно отворачивалась и уходила. Надежда на примирение таяла с каждым днем, она поняла: Лена не изменит своего решения. Экзамены Кармель сдала автоматом, впереди у неё была масса свободного времени: целых три летних месяца. Сдав последний зачёт, она вернулась домой и застала мать в расстроенных чувствах.

– Мама, что произошло?

Ася Ивановна очнулась от своих мыслей и посмотрела на дочь. Последний месяц Кармель ходила сама не своя, она не посещала дискотеки и кафе, не шлялась с подругой по барам, а тихо сидела дома. Да и Елена что-то давно не заходила к ним в гости.

– Ничего не случилось. Просто завтра покупатели приедут смотреть бабушкин дом, а мне некогда с ними встретиться. Как нарочно, весь день расписан буквально по минутам.

– Я свободна, мне совершенно нечего делать. Давай я с ними встречусь и всё обговорю.

Мать обрадовано всплеснула руками.

– Ты меня здорово выручишь. Документы в папке. – Ася Ивановна показала на красную кожаную папку, лежащую на столе. – Мы с папой обговорили: больше шестисот тысяч вряд ли удастся запросить. Держись этой суммы. Если они согласны, то пусть приезжают в город, оформим сделку. Тебе только нужно показать дом и документы.

– Хорошо. Когда нужно быть в Захарьино?

– Покупатели обещали к двум пополудни. – Мать обеспокоенно посмотрела в бледное лицо дочери. – У тебя всё хорошо? Ты не влюбилась?

Кармель хмыкнула: по мнению мамы, все беды и печали от любви.

– Нет, не влюбилась. Просто мне скучно. А у Елены теперь другие интересы.

– Вы что поссорились?

– Можно и так сказать. У Ленки как раз-таки сердечные дела…

– Понятно. Парня не поделили? – прозорливо воскликнула Ася Ивановна. – Если замешан мужчина, то дружбе конец. Я через это уже проходила.

Кармель невесело улыбнулась:

– Меня Герман не интересует, но Лена этого не понимает.

Мать усмехнулась:

– Она не хочет рисковать и правильно делает.

Кармель вспыхнула:

– Ты на её стороне!

Мать поправила белоснежный локон, глянула на изящные золотые часики, украшающие запястье.

– Я ни на чьей стороне, но в любви, как на войне.

Кармель не стала спорить и объясняться. Ей стало досадно. Помешались все на этой любви: «Где она? Ау? Почему я ее не встретила».

– Я пойду собираться, завтра утром отправлюсь в деревню. Полезно хотя бы на день сменить обстановку.

***

Кармель вела машину со скоростью двадцать километров в час, объезжая бесконечные ямы и колдобины на асфальте. Последний раз она приезжала к бабушке девять лет назад после окончания шестого класса, Уже тогда дорога пестрила выбоинами, а с годами она превратилась в ловушки для автомобилистов. Проехав по федеральной трассе пятьдесят километров от Армавира до поворота на деревню за тридцать пять минут, оставшиеся двадцать километров до села Захарьино Кармель преодолевала целый час. Чем дальше она продвигалась от трассы, тем более запущенной казалась местность. Лесополосы стали непроходимыми, заросли кустарником и молодой травой. Обочину дороги тоже никто не скашивал, бурьян вплотную подступил к древнему асфальту. Кармель вспомнила слова бабушки Маши, которые она сказала в свой последний приезд к ним.

– Рушится село. Смотреть больно. Исчезают целые хутора и села, а ведь раньше каждый клочок земли обрабатывался. Сначала отделение совхоза ликвидировали в хуторе Благодатном, потом у нас в Захарьино, а затем совхоз и вовсе исчез. Новые хозяева коров, свиней и кур пустили под нож. Работы не стало, и люди стали переезжать кто в город, кто в райцентр. Управляющий оставил с пяток трактористов, засевают поля тем, чем выгоднее, а на остальное ему плевать. Закрыли садик, школу, фельдшерский пункт, почту, остался клуб с библиотекой, но и это ненадолго. Сейчас у нас из двух с половиной тысяч населения хорошо если человек пятьсот осталось, да и то старики-пенсионеры.

Отец оторвался от газеты, отхлебнул глоток кофе и заметил:

– Это называется урбанизация. Новое время, Мария Николаевна. Нерентабельные производства уходят в прошлое, люди переезжают ближе к благам цивилизации. А ваши деревни отжили своё, и не стоит о них сожалеть. Села укрупняются, к ним проще провести всю инфраструктуру: газ, свет, канализацию, интернет в конце концов. Я бы и оставшихся стариков переселил в один высотный дом-пансионат и государству проще, и голова не будет болеть, что с вами делать зимой.

Бабушка покачала головой.

– Это равносильно, что посадить в тюрьму. От тишины и покоя, от своей хаты стариков засунуть в каменную коробку, да и разбросать по клетушкам. Пусть тихо мрут и не мешают вашей урбанизации.

Кармель была согласна с отцом. И не понимала, как можно держаться за старые дома, огороды, когда можно жить в городе припеваючи и не волноваться, где купить уголь и дрова. А если заболеют? «Скорую» можно не дождаться – упёртые эти старики. Мать отправляла её на летние каникулы к бабушке, пока ей не исполнилось одиннадцать лет. Потом она стала брать Кармель с собой на море. В детстве и Эйтан ездил в Захарьино, а потом перестал, ему там было скучно. Они не баловали бабушку Машу своим приездами, поэтому она стала раз в год приезжать к ним сама, обычно осенью. Появлялась усталая, нагруженная сумками с деревенскими подарками. Мать обычно злилась, говоря, что не стоило тащить продукты, все можно купить в магазине, тем более, они люди не бедные. Ася Ивановна ужасно стеснялась свою мать и боялась, что старушку увидят городские подруги. Бабушка Маша робко ходила по огромному дому, пугалась кофеварки и посудомоечной машины, пыталась общаться с внуками, но они, поговорив с ней минут пять, утыкались в свои компьютеры. Всё облегченно вздыхали, когда старушка, погостив дня три, уезжала. Кармель была в пешем походе с друзьями, когда умерла бабушка. Узнала она об этом только, когда вернулась домой. Мать сообщила печальную новость, как бы между прочим, собираясь в парикмахерскую. Кармель кольнуло в сердце, она вспомнила, как бабушка баюкала её в детстве, пела песни и шила платья куклам. А она даже не проводила бабушку в последний путь.

– Мама, а почему ты мне не сообщила?

Ася Ивановна, поправив причёску возле зеркала, удивлённо обернулась.

–Зачем? С похоронами мне помогли соседи, папа всё организовал. Какой смысл был отрывать тебя от похода. Через год будем ставить памятник, вот и побываешь на могиле бабушки.

Машина подпрыгнула на ухабе. Кармель, пытаясь объехать очередную яму, резко повернула руль и вылетела на обочину. «Ауди» юзом заскользила по траве в канаву. Девушка с трудом выбралась из машины и осмотрела ее. «Ауди» задом съехала с дороги и стояла почти вертикально. Кармель не заметила повреждений, но поняла: самостоятельно на дорогу ей не выбраться. Солнце поднялось высоко и уже стало основательно припекать. Кармель достала из пакета бутылку минеральной воды и с жадностью выпила половину. Посмотрела на часы – полдень.

«До приезда покупателей еще два часа. Если никто не проедет по дороге раньше, одна надежда на них. Буду просить вытащить меня из канавы», – размышляла она, расхаживая по дороге взад-вперед. Прошел час, ей захотелось есть, Кармель отругала себя за то, что не додумалась взять с собой бутерброды. Допила воду, уселась на траву рядом с «Ауди», вставшей на дыбы. Послышался какой-то треск и грохот, из-за поворота показался трактор. Обрадованная Кармель вскочила на ноги и замахала руками. Трактор остановился, из него выпрыгнул замурзанный мужичонка в спецовке, покрытой масляными пятнами, и с любопытством уставился на неё.

– Однако! Ты чё, девка, только права получила? Как это тебя угораздило свалиться с дороги?

Кармель покраснела и нахмурилась. Она возвышалась над низкорослым трактористам, как пожарная каланча.

– Попыталась объехать яму и вылетела в кювет. Вы не могли бы вытащить меня. Я заплачу.

Мужичок задрал голову, сплюнул сквозь зубы.

– Само собой. Гони пятихатку.

Кармель спустилась к машине, вытащила сумку и достала из кошелька пятьсот рублей. Тракторист, присев на корточки, заглядывал под днище машины и что-то недовольно бормотал. Она протянула ему деньги.

– Буксировочный трос есть? – Мужичок отряхнул руки от налипшей земли, заграбастал денежную купюру черной от мазута рукой и ехидно глянул на горе-водительницу.

Кармель растерялась.

– Я не знаю. Как-то не приходилось пользоваться…

– Как же ты ездишь? Ездуля, – ухмыльнулся собеседник. – Открывай багажник.

Спустя всего десять минут «Ауди», вытащенная из канавы, на тросе, найденном в багажнике, стояла на дороге.

– Заводи, – скомандовал мужичок.

Кармель села за руль и повернула ключ. Мотор молчал. Девушка испугалась не на шутку.

– Она была исправна! Что же мне теперь делать?

– Ты ехала в Захарьино? К кому? – полюбопытствовал мужичок. Его лицо сияло от удовольствия и предвкушения дополнительного заработка.

Кармель, заметив его довольный вид, помрачнела:

– Ни к кому. Я ехала показать покупателям бабушкин дом. Вы Устинову Марью Николаевну знали?

– А как же. А ты, значит, её внучка. Давай так. Я дотащу тебя до своего дома. Сын у меня занимается ремонтом машин, вот и поглядит твою красавицу. Считай тебе здорово свезло. Тысяча рублей за доставку. – Тракторист потёр руки.

Кармель вздохнула и полезла в кошелек за деньгами.

Мужичок, получив деньги, забрался в кабину и завёл трактор.

Она рулила, пытаясь объехать рытвины. Через полчаса показались первые дома деревни. Трактор проехал ещё метров пятьсот и остановился возле дома, крытого новенькой черепицей. Перед воротами дома в живописном порядке стояли машины в разной степени разобранности. Часть из них красовалась ржавыми крыльями и капотами, некоторые стояли без колес и крыши. Кармель вышла из машины, скептически оглядела импровизированную автомастерскую.

<1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

2 из 4