Возвращение Короля

Джон Р. Р. Толкин

Возвращение Короля

J.R.R. Tolkien

The Lord of the Rings. The Return of the King

Originally published in the English language by HarperCollins Publishers Ltd.

Печатается с разрешения издательства HarperCollins Publishers Limited и литературного агентства Andrew Nurnberg.

The The Return of the King © The Trustees of The J.R.R. Tolkien, 1967 Settlement 1955, 1966

© Перевод Н. Григорьева, В. Грушецкий

© Перевод стихов И. Гриншпун

© Художественное оформление, иллюстрации Д. Гордеев

© ООО «Издательство «АСТ»

* * *

Книга V

Глава I

Минас Тирит

Пиппин выглянул из-под плаща Гэндальфа. Он никак не мог понять, во сне или наяву свистит в ушах черный ночной ветер, медленно плывет зубчатая тень гор далеко справа, во сне или наяву качается у него над головой звездное небо. Он пытался вспомнить, что с ним и где он, но мысли путались, отдельные картины сменяли друг друга.

Помнится, они мчались без остановок, летели все вперед и вперед, и там, впереди, вставал на рассвете золотистый мягкий блеск и был город, затопленный тишиной, и гулкая пустота большого дворца на холме. Они ворвались под его своды в тот самый момент, когда вверху пронеслась огромная крылатая тень, и ужас выбелил лица людей вокруг. Пиппин вспомнил, как и его сердце сжала ледяная рука. Но рядом был Гэндальф, и ужас ушел, осталась только усталость. Пиппин спал, но сон был тревожным, в нем ходили и разговаривали незнакомые люди, что-то приказывал Гэндальф. И дальше, без перехода, снова бешеная скачка сквозь ночь. С тех пор, как он заглянул в Палантир, прошло двое, нет, трое суток. Палантир! Это было ужасно! С этим воспоминанием он проснулся окончательно. Вокруг шумел и бормотал все тот же ветер.

Яркий желтый огонь в темном небе заставил Пиппина съежиться от страха. Зачем Гэндальф везет его в это страшное, там, впереди? Он протер глаза. На востоке всходила луна. Значит, они будут скакать и скакать, мчаться сквозь ночь бесконечно долго.

– Где мы, Гэндальф?

– На землях Гондора. Это – Анориен.

Пиппин притих, но тут же прижался к магу.

– Что там? Смотри! Красный огонь! Как драконий глаз. А вон еще один!

Гэндальф только крикнул коню:

– Вперед, Сполох, вперед! Спеши, друг! – и, наклонившись к Пиппину, сказал: – Смотри. Это зовут на помощь огни Гондора. Война началась. Вот огонь на Амон Дине, пламя на Эленахе, и дальше огни, Нардол, Эрелас, Мин Риммон, Каленхад и Халифириен у границ Рохана. Вперед, Сполох!

Но конь вдруг пошел рысью, потом шагом и, подняв голову, заржал. Из темноты послышалось ответное ржание и мимо них на запад промчались трое всадников. Пиппин едва разглядел их во тьме. Белый конь подобрался, рванулся вперед, и снова ночь зашумела вокруг ветром.

Сквозь дрему Пиппин слышал, как Гэндальф рассказывает ему о гондорских Правителях, о сигнальных огнях, быстро передающих важные вести через всю страну, о подставах на границах, где всегда ждали гонцов свежие кони.

– Давно уж не загорались северные огни, – говорил маг. – В прежние времена ими почти не пользовались… Семь Палантиров было в то время в Гондоре.

Пиппин, услышав о страшном камне, который и так не шел у него из головы, беспокойно пошевелился.

– Спи, – сказал маг, – спи не бойся. Мы ведь с тобой идем не в Мордор, как Фродо с Сэмом, а в Минас Тирит. Там сейчас так же безопасно, как у вас в Шире. Пока, – значительно добавил он, – потому что если Кольцо вернется к Врагу, если падет Гондор, то тебя и Шир не спасет.

«Вот уж утешил», – подумал Пиппин, засыпая снова. Последнее, что он помнил, был блеск луны на снежных вершинах гор. Он еще успел подумать о том, где сейчас Фродо, жив ли он, добрался ли до Мордора.

Фродо в Итилиене смотрел на ту же луну, незадолго до рассвета заходящую над Гондором.

Пиппина разбудили голоса незадолго до рассвета.

Прошел еще один день, который хоббит с магом переждали в укрытии, и еще одна ночь пролетела в скачке. В тумане занимались холодные предрассветные сумерки. Сполох стоял, высоко вскинув голову, от его тела валил пар. Прямо перед собой Пиппин увидел рослых людей в плащах. Позади смутно вырисовывалась полуразрушенная стена. Там стучали молотки, скрипели колеса, скрежетало железо, в тумане тускло светились факелы. Гэндальф говорил с людьми в плащах, и Пиппин понял, что речь шла о нем.

– Конечно, Митрандир, – говорил один из тех, что стояли рядом, – ты можешь ехать свободно. Мы знаем тебя, и тебе известны пароли для всех семи ворот. Но твоего спутника мы не знаем. Кто он? Гном с северных гор? Чужеземцам закрыт вход в Гондор. Разве что они могучие воины, чья верность и отвага очень нужны нам сейчас.

– Я поручусь за своего спутника перед Денетором, – отвечал маг. – А что до его доблести, не суди о ней по росту, Ингольд. У него на счету битв и опасностей больше, чем у тебя, хотя ростом он невелик. Мы возвращаемся из сражения под Изенгардом. Он устал. Я не хочу его будить. Зовут его Перегрин, и человек он отважный.

– Человек? – недоверчиво переспросил Ингольд, а остальные засмеялись.

Пиппин окончательно проснулся.

– Вот еще! Человек! Я – хоббит! А отважным бываю, когда деваться уже некуда.

– Ответ достойный, – заметил Ингольд и переспросил: – Хоббит?

– Полурослик, – негромко подсказал маг, – но не тот, о котором говорит пророчество. Это его родич.

– Родич, друг и спутник, – добавил Пиппин. – И если это Минас Тирит, то отважный Боромир, спасший мне жизнь в снегах севера, из вашей страны. Он защищал меня и пал…

– Молчи! – прервал его Гэндальф. – Эту печальную весть первым должен узнать его отец, Денетор.

– Мы догадывались, – грустно сказал Ингольд. – Странные знамения были недавно… Что ж, поезжайте. Правитель Минас Тирита обязательно захочет видеть того, кто принесет ему вести о сыне, будь то человек или…

– Или хоббит, – докончил Пиппин. – Я мало что могу рассказать, но в память об отважном Боромире расскажу все, что знаю.

– Поезжайте, – повторил Ингольд, и его люди посторонились, пропуская белого коня. – Нам нужны и твой совет, и твоя помощь, Митрандир. Жаль, что ты всегда приходишь с дурными вестями.

– Это потому, что я прихожу туда, где нуждаются в помощи, – ответил Гэндальф. – Могу дать и совет. Бросьте стену. Ее поздно чинить. Не стена вас спасет, а мужество и та надежда, которую я несу. Да, я приношу не только худые вести. Отложите мастерки и точите мечи!

– Мы управимся до вечера, – рассудительно сказал Ингольд. – Стена тоже пригодится. С этой стороны вообще некому нападать. Там – Рохан, – он махнул рукой в степь, – там у нас друзья. Ты не слыхал, что там у них? Помогут они нам?

– Помогут. Но за вашей спиной им пришлось выдержать уже не одну битву. Это дорога, как и все остальные, отныне небезопасна. Будьте бдительны! Если бы не Гэндальф-Буревестник, вместо Всадников Рохана вы могли бы встретить с этой стороны орду врагов. А может, еще и встретите. Удачи вам! Не зевайте здесь!

Они миновали Раммас Эхор. Так люди Гондора называли внешнюю стену, выстроенную с великим трудом после потери Итилиена. Стена тянулась лиг на десять от подножия гор, опоясывая поля Пелленора и возвращаясь к горам. Прекрасные плодородные угодья длинными отлогими склонами спускались к долине Андуина. На северо-востоке от Великих Ворот Минас Тирита до стены было четыре лиги; там за ней раскинулись приречные равнины. В этом месте стена была особенно высокой и крепкой. Она защищала дорогу, идущую от Бродов, и Мосты Осгилиата. На юго-востоке между стеной и Городом оставалось пространство меньше лиги шириной. Там Андуин, огибая холмы Эмин Арнен в Южном Итилиене, резко забирал к западу и стена шла по самому берегу, а ниже лежали набережные и грузовые пристани Харлонда.

По сторонам дороги тянулись богатые предместья с обширными пашнями, садами, навесами для сушки хмеля, амбарами и загонами для скота. Среди зелени струились ручьи, спешившие с нагорий к Андуину, но людей встречалось немного. Основная часть жителей селилась в семи кругах Города, или в Лоссарнахе, у подножия гор, или еще дальше к югу, в Лебеннине, орошаемом пятью быстрыми реками. Там, между горами и морем, жил крепкий народ. Они называли себя гондорцами, но в жилах их текла кровь местного низкорослого и смуглого народа, чьи предки обитали здесь еще до прихода королей. А дальше, на берегу огромного залива Белфалас, стоял Дол Амрот, замок князя Имрахиля. Этот рыцарь высокого рода правил гордым сероглазым народом воинов.

На восходе Гэндальф со своим спутником приблизились к Минас Тириту. Пиппин окончательно проснулся и с любопытством вертел головой во все стороны. Слева от них лежало море тумана, а справа вздымались вершины огромных гор, обрывавшихся неожиданно, словно во дни творения Река разбила преграду, образовав просторную долину, место множества последующих битв. Как и обещал Гэндальф, там, где кончались Белые Горы, Пиппин увидел темную громаду Миндоллуина, глубокие пурпурные тени высоких ущелий и вершину, белеющую в свете занимающегося дня. На выдвинутом вперед плече горы стоял Город, окруженный семью каменными стенами, крепкими и древними, словно вырезанными великаном из костей земли.

Пиппин вскрикнул от восторга, когда на его глазах стены крепости окрасились розовым в свете зари, а Белая Башня засверкала серебром под первыми лучами солнца. Белоснежные знамена развевались на стенах, высоко и чисто пели трубы.

Железные ворота откатились перед ними. Люди вокруг закричали:

– Митрандир! Смотрите, это Митрандир! Видно, гроза близко!

– Да, она приближается, – ответил Гэндальф. – Меня принесли ее крылья. У нас дело к Денетору, покуда он еще Правитель Гондора. Что бы ни произошло дальше, стране уже не бывать прежней, – проворчал он себе под нос. – Пропустите меня!

Люди расступились, дивясь на коня и на спутника мага. Коней в Городе видели редко, но все признали в благородном животном посланца Рохана, и это наполнило надеждой многие сердца.

Сполох звонко ступал по каменным мостовым, поднимаясь из одного яруса Города в другой. Они шли ступенями к вершине горы, каждый ярус был обнесен стеной. Великие Ворота располагались в восточной части стены, следующие были на половину круга сдвинуты к югу, третьи – на половину круга к северу, и так все выше и выше, к центру Города. Мостовая, ведущая к Цитадели, часто поворачивала и каждый раз, пересекая ось Ворот, уходила в арочный туннель в скале, делившей надвое все круги Города, кроме первого. Древние строители искусно воспользовались творением природы, оставив за Воротами часть скалы, образовавшей бастион, словно форштевень корабля, устремленный на восток. Он вздымался до самого верхнего круга Города, неся на себе могучую Цитадель, расположенную в семистах футах выше Первых Ворот. Вход в Цитадель также смотрел на восток. Он был врезан в коренную скалу и вел к Седьмым Воротам. По освещенному туннелю идущий попадал в Верхнее Подворье, к Фонтану у подножия Белой Башни. Высота ее составляла не менее пятидесяти фатомов, а на вершине, в тысяче футов над равниной, развевалось Знамя Правителей.

Мощь цитадели делала ее неприступной до тех пор, пока внутри оставалось хотя бы несколько воинов. Напасть на Цитадель можно было лишь со Сторожевого Холма, но отрог, на котором был выстроен пост, перегораживали крепостные валы. Здесь, между Городом и Башней, располагались усыпальницы Королей и Правителей.

Пиппин не мог опомниться от изумления и восторга при виде этого могучего, великолепного каменного города. Величием, мощью и красотой он превосходил Изенгард. Но глаз всюду встречал и признаки упадка: двери домов были заперты, окна пусты, улицы немы.

В седьмом ярусе солнце, освещавшее в это же время дорогу Фродо на прогалинах Итилиена, озарило гладкие стены, резные колонны и большую арку ворот. Коням вход в Цитадель был запрещен, и Гэндальф спешился. Сполох с тревогой переступил копытами, но маг шепнул ему что-то, и он позволил увести себя.

Воины, охранявшие вход в Звездную Цитадель, были одеты в черное. На груди у них сияло вышитое серебром цветущее дерево под серебряным венцом и многолучевыми звездами, на головах – высокие шлемы с крыльями морской чайки по бокам. Шлемы пламенели серебром, ибо были сработаны из мифрила – малая часть былой славы, уцелевшая в веках. Никто во всем Городе не носил больше подобных одежд – это была привилегия Стражей Цитадели, помнившей Элендила и цветущее Белое Дерево.

Вести, похоже, опередили путников. Стражи пропустили Гэндальфа, не задав ни единого вопроса. За аркой был двор, вымощенный белым камнем, и фонтан, искрящийся на солнце веселыми бликами. Вокруг росла яркая зеленая трава, но рядом, склонившись над чашей фонтана, стояло мертвое засохшее дерево, и капли воды стекали с его голых ветвей, как слезы.

Пиппин хотел было удивиться, но вспомнил, как однажды Гэндальф пел о семи звездах и белом дереве. Он открыл рот, чтобы спросить мага, но тут Гэндальф заговорил сам.

– Поосторожнее в словах, добрый Перегрин. Здесь не Шир, и хоббитское нахальство некстати. Теоден был добр и кроток, но совсем не таков Денетор. Он человек гордый и проницательный и гораздо более сильный и властный, чем Теоден, хотя он и не король, а только Правитель. Говорить он будет в основном с тобой. Он любил Боромира, может быть, даже слишком. Но сын не был похож на отца. Денетор безутешный наверняка попробует вытянуть из тебя то, чего не надеется узнать от меня. Не болтай лишнего, не называй даже имени Фродо, не упоминай о его задаче. Когда придет время, я сам скажу об этом. И еще, – маг помедлил, – об Арагорне тоже лучше бы помолчать… пока.

– Но почему? Разве с Колобродом что-нибудь не так? – испуганно спросил Пиппин. – Он ведь сам хотел идти в Гондор. Он же должен скоро прийти… или нет?

– Все может быть, – озабоченно ответил Гэндальф. – Но Арагорна здесь не ждут. Его приход будет неожиданностью и для Денетора. И так, мне кажется, будет лучше. Я, во всяком случае, не собираюсь никого предупреждать о его приходе.

Они уже подошли к высокой двери из полированного металла. Гэндальф остановился.

– Сейчас не время заниматься историей Гондора, хотя лучше бы тебе ее знать. Послушай меня и сделай, как я говорю. Не очень-то мудро сообщать могучему Правителю о смерти наследника и одновременно о прибытии претендента на трон. Это ты, надеюсь, понимаешь?

– Как претендента? – ошеломленно переспросил Пиппин.

– Вот именно, – ответил маг. – Если ты топал столько дней, заткнув уши и не слишком обременяя голову, очнись хоть сейчас! – и он постучал в дверь, которая тотчас же распахнулась.

Они вошли в зал, своды которого покоились на огромных колоннах черного мрамора. Вершины колонн украшали изваяния неведомых животных, ветвей и листьев, по потолку шла цветная роспись по зеленому полю. Ни гобеленов, ни занавесей, ни дерева не было в этом длинном торжественном зале. Между двумя рядами колонн застыли мраморные фигуры. Пиппин вздрогнул, заметив в чертах их лиц сходство с Каменными Стражами на Андуине.

В дальнем конце зала на ступенчатом возвышении стоял пустой мраморный трон; позади него на стене мерцало драгоценными камнями изображение цветущего дерева.

У подножия трона на широкой ступени в простом кресле из черного камня сидел старик с коротким белым жезлом в руках. Он не поднял глаз на вошедших, продолжая рассматривать что-то у себя на коленях.

Гэндальф остановился в трех шагах от кресла.

– Приветствую Денетора, сына Эктелиона! – звучно сказал он. – В этот мрачный час я пришел с вестями и советом.

Старик поднял голову. Пиппин ждал в нем сходства с Боромиром, но резкие и гордые черты лица Правителя, глубокие темные глаза напомнили ему Колоброда.

– Да, ты прав, час мрачен, – медленно произнес Денетор, – но мы привыкли видеть Митрандира именно в такие часы. – Он надолго замолчал. – Знаки предвещают близкую гибель Гондора. Горько думать о том, что впереди, но еще горше уже случившееся. Мне сказали, что с тобой придет тот, кто видел гибель моего сына. Это он?

– Да, – ответил маг. – Их было двое. Его товарищ остался с Теоденом Роханским и прибудет позже. Они оба – полурослики, но предсказание говорит не о них.

– Полурослики, – мрачно повторил Денетор. – Это они внесли смуту в наши дела, из-за них погиб мой сын. О, Боромир! – простонал он. – Как ты нужен сейчас! Почему тебе выпал этот жребий, почему не брату твоему?

– Скорбь лишает тебя справедливости, Правитель, – сурово заметил Гэндальф. – Боромир сам выбрал свой жребий и не уступил его никому. Он был сильным человеком и умел настоять на своем. Я хорошо узнал его за долгий путь, пройденный вместе. Но скажи, откуда в Минас Тирите известно о его гибели? Кто сообщил о ней?

– Я получил вот это, – произнес Денетор. Гэндальф и Пиппин увидели на коленях Правителя две половины разрубленного большого рога, окованного серебром.

– Рог Боромира! – не удержавшись, вскрикнул Пиппин.

– Да, – ответил Денетор. – А раньше им владел я, а еще раньше – каждый старший в нашем роду с самых дальних времен, еще при Королях, когда Ворондил, отец Мардила, охотился на диких быков в далеких полях Руна. Тринадцать дней назад я слышал звук этого рога с севера. Он никогда не зазвучит снова, но Река принесла мне обломки. – Он помолчал. Его темные глаза остановились на лице Пиппина. – Что скажет об этом полурослик?

– Тринадцать дней… – подумал вслух Пиппин, – да, пожалуй, так оно и есть. Да, я помню, Боромир затрубил в рог, но помощь не пришла, только орки…

– Значит, ты в самом деле был там? – глаза Денетора так и впились в Пиппина. – Ну, говори! Почему не пришла помощь? Почему ты жив, а могучий воин пал, хотя против него были только орки?

Пиппин вспыхнул.

– И для самого могучего довольно бывает одной стрелы, а Боромиру досталась туча. Когда я видел его в последний раз, он привалился к дереву, чтобы выдернуть из раны арбалетную стрелу с черными перьями. А потом орки оглушили меня и схватили. С тех пор я не видел твоего сына, повелитель, но я не забуду его, – закончил он. – Боромир был доблестным воином и погиб, спасая нас от прислужников Врага. Мертвый – он так же дорог мне, как был дорог живой.

Пиппин поднял голову и посмотрел в глаза Денетору. Незнакомая прежде гордость проснулась в нем, уязвленная насмешливым и недоверчивым тоном Правителя. Неожиданно для самого себя хоббит откинул полу плаща, обнажил меч и положил его к ногам Денетора.

– Не равная это замена, повелитель, – сказал он, – но я отдаю вам свою жизнь и тем немного хочу уплатить долг отважному Боромиру.

Слабая улыбка, похожая на луч холодного солнца в зимний день, озарила лицо старика. Он наклонил голову и, отложив в сторону обломки рога, протянул руку.

– Дай мне оружие, – приказал он.

Пиппин поднял меч и протянул рукоятью вперед.

– Откуда он у тебя? – с легким удивлением проговорил Денетор. – Похоже, этот клинок выкован нашим народом на Севере в далеком прошлом?

– Он из курганов возле границ моей страны, – сказал Пиппин. – Там теперь водится только Нежить… Мне бы не хотелось сейчас говорить об этом, – помолчав, добавил он.

– Вижу, странные истории оплетают тебя, – молвил Денетор. – Это лишний раз доказывает, как легко обмануться с первого взгляда в человеке… или в полурослике. Я принимаю твою службу. Тебя не смутить словами, и сам ты горазд говорить, хоть и непривычна твоя речь для нас, южан. Ну, готовься к присяге!

– Положи руку на меч, – подсказал Гэндальф, – и повторяй за Правителем, если решился.

– Я готов, – сказал Пиппин и начал медленно повторять за Денетором: – «Здесь и сейчас приношу я клятву верности и служения Гондору и Правителю – Наместнику королевства. Обещаю говорить и молчать, делать и способствовать, идти и стоять непреклонно в нужде или изобилии, в мире или в войне, в жизни или в смерти – только на благо Гондора! Отныне освободить меня от клятвы может лишь мой Правитель, смерть или конец мира. Так говорю я, полурослик Перегрин, сын Паладина из Шира».

– А я, Денетор, сын Эктелиона, Правитель Гондора, Наместник Высокого Короля, слышу и принимаю твою клятву, не забуду ее и не откажусь вознаградить верность – любовью, доблесть – честью, а измену – мщением!

Пиппин получил назад свой меч и убрал его в ножны.

– Вот тебе мое первое повеление, – сказал Денетор, снова садясь в кресло. – Расскажи мне все, что сумеешь вспомнить о моем сыне. Садись и говори.

Ударив жезлом о серебряный круг возле кресла, он приказал подать гостям сиденья.

– У меня только час времени, – сказал он, обращаясь к магу, – но, может быть, вечером мы увидимся снова.

– А может, и того раньше, – ответил Гэндальф. – Не затем я мчался сюда, как ветер, за сто пятьдесят лиг из самого Изенгарда, чтобы доставить нового воина, как бы учтив и отважен он ни был. Разве тебе все равно, Денетор, что Теоден одержал большую победу, Изенгард разрушен, а Саруман лишился своего магического жезла?

– Нет, не все равно, Митрандир. Но мне известно об этом достаточно. – Он взглянул на Гэндальфа в упор, и Пиппин на миг почувствовал словно огненную струну, напряженно натянувшуюся между ними.

Денетор куда больше походил на великого мага, чем Гэндальф. Правитель казался величественнее, могущественнее и старше. Но не зрением, а каким-то другим чувством Пиппин постиг, что сила Гэндальфа выше, а мудрость – глубже, только величие его скрыто. На самом деле маг был старше Правителя, гораздо старше. «На сколько?» – задумался Пиппин и подивился тому, что раньше никогда об этом не думал. Древобород говорил что-то о магах, но тогда Пиппин не связал это с Гэндальфом. Кто такой Гэндальф? Из какого отдаленного времени и места пришел он в мир и когда должен покинуть его? Но непривычные мысли не удержались в голове, хоббит поднял глаза и увидел, что Денетор и Гэндальф все еще меряются взглядами, словно стремясь прочесть мысли друг друга. Денетор первым отвел глаза.

– Да… – неопределенно произнес он, – говорят, что Палантиров больше нет. Но Правители Гондора видят и знают больше многих.

Слуги принесли сиденья, столик, вино в серебряном кувшине, кубки, печенье. Пиппин чувствовал себя очень неуютно; ему показалось, что, говоря о Камнях, Денетор быстро и странно посмотрел на него.

– Что ж, повелеваю тебе начать рассказ, – сказал Правитель не то ласково, не то насмешливо. – Я воистину рад выслушать друга моего сына.

Они говорили ровно час, и Пиппин никогда потом не мог забыть ни пронзительного взгляда Правителя Гондора, ни его внезапных ошеломляющих вопросов, ни внимательного, осторожного Гэндальфа рядом. Когда час кончился, Пиппин совсем обессилел. «Наконец-то – подумал он, – теперь бы я позавтракал за троих».

– Проводите почтенного Митрандира в его покои, – распорядился Денетор. – Пусть наш новый воин живет пока вместе с ним. Имя ему – Перегрин, сын Паладина. Доверить пароли малого круга. Передать военачальникам, пусть ждут меня здесь в три часа. И ты, Митрандир, приходи тоже, когда тебе угодно. Тебя никто не остановит, разве что в краткие часы моего сна. Не надо сердиться на старика. К старости ум слабеет.

– Ну нет, благородный Денетор, – отвечал маг. – Разум покинет это тело только вместе с жизнью. Я ведь понял, почему ты расспрашиваешь того, кто знает меньше всех, когда я здесь.

– Тем лучше, – слабо усмехнулся Денетор. – Глупо отказываться от совета и помощи в такой час, но у тебя свои цели, и я их не знаю. А Правитель Гондора никогда не станет орудием в чужих руках. В нынешнем мире у Правителя лишь одна цель – благо Гондора. Дела Гондора – мои дела, и больше ничьи, во всяком случае, до тех пор, пока Король не вернется.

– Пока Король не вернется? – задумчиво повторил за ним Гэндальф. – Ладно, благородный Правитель, храни страну, покуда не настанет этот невероятный миг. В этом я помогу тебе всеми силами. И вот что я скажу еще, Денетор. Я никого не стану делать своим орудием ни в Гондоре, ни в какой другой стране, будь она велика или мала. Но когда возникает угроза всему светлому, что есть в этом мире, – это мое дело. И если хоть что-нибудь переживет надвигающийся мрак и сможет цвести и приносить плоды – это будет моя победа, даже если Гондор падет. Ты носишь имя Хранителя Цитадели, но разве ты забыл, что я тоже Хранитель?

Всю дорогу из дворца Гэндальф молчал и ни разу не взглянул на Пиппина. Провожатый привел их к дому у северной стены Цитадели. Там для них была приготовлена большая светлая комната с окнами на Реку. Тяжелые, поблескивающие золотым шитьем портьеры были раздвинуты. Из обстановки в комнате оказались лишь стол, пара стульев и скамья; в больших стенных нишах пологи скрывали альковы с солидными, пожалуй, немножко слишком широкими постелями. На скамье ожидали кувшины и тазы для умывания. Пиппину пришлось взобраться на стул, чтобы посмотреть в одно из трех высоких узких окон.