Симфония судеб

– А как достали образец ДНК Гулахова, раз его в студии нет? – надрывался зал. Андрона и самого занимал этот вопрос.

– Ловкость рук и никакого мошенничества! – лучась довольством, ответил Харчевнин. – Наш репортёр проводил Андрона Гулахова до его любимого ресторана, где он отмечал удачный выход в эфир программы о внебрачном сыне Петра Лучезарного, и унёс стакан, из которого наш герой пил минеральную воду.

Андрон больно стукнул себя по голове: действительно, вернувшись из туалета, он не обнаружил на столе стакана с недопитой «Перье» и отчитал официантку за ненужное рвение. Мало отчитал! – понял Гулахов. Кража стакана, видимо, состоялась при её участии!.. Интересно, за сколько сребреников сбыла девица посудину с гулаховской слюной?

Среди «экспертов-за» Гулахов с изумлением увидел одну из своих училок: престарелая дама бойко рассказывала, что в Андронушке всегда чувствовалась порода и незаурядные артистические способности.

«Это после того, как я в школе от неё только и слышал: „Гулахов, не паясничай! Тебе место не в школе, а в цирке!“. Ах ты, старая карга!» – мрачно подумал телеведущий.

А среди «экспертов-против» он с ещё более пакостным ощущением узрел соседа по элитному дачному посёлку, с которым, казалось, приятельствовал. Сосед смачно повествовал, что, мол, Гулахов путался в рассказах о своём детстве, отчего он-де сразу заподозрил, что «журнальная» биография телезвезды выдумана. А ещё – что Андрон иногда намекал на наличие в роду знаменитой и важной персоны. Когда это я с ним откровенничал? – силился вспомнить Андрон. Потом сообразил, что Матвей следует его манере дотошно – выступления «экспертов» написаны райтерами с канала и заучены «говорящими головами». Кто-то решил плотно взять Гулахова в оборот – для того и были вытащены на публику нафталиновая училка и беспринципный сосед.

– Итак, мы видим, что в биографии Андрона Гулахова, несмотря на его кажущуюся открытость, много тёмных пятен! – смаковал гадкие слова Матвей Харчевнин. – Это ещё одно косвенное свидетельство тайны рождения нашего коллеги! Возможно, завеса над этой тайной приоткрылась в нашей студии. Войдёт ли Гулахов в число наследников Петра Лучезарного или благородно оставит свою долю вновь обретённой семье? Мы будем следить за развитием ситуации! Оставайтесь с нами!

Только пиетет перед телеэкраном помешал Гулахову разбить свой домашний кинотеатр к такой-то матери. Матвею он, конечно, позвонил с бранью.

– Ну чё, ты вырастил достойную смену! – довольно ответил Матвей. – Ничего личного, братан, ты же понимаешь – рейтинг! Кстати, желаешь, может быть, лично выступить в следующем шоу? В память о твоих прежних передо мной заслугах могу выхлопотать тебе двойной гонорар за участие.

Андрон послал наглеца, а вдогонку – серию страшных проклятий. Он впервые в жизни пожалел, что не владеет техникой вуду.

Гулахов отменил до разрешения скандала все новые эфиры. Благо записей на темы грязного белья в архиве «Надо же!» скопилось множество. Их и повторяли.

Скандализованный персонаж пытался дозвониться генеральному директору телеканала, но телефон небожителя не отвечал, хотя звонки шли. Потом через секретаршу было передано, что работа с Андроном Гулаховым временно приостановлена.

Гулахов приготовился дорого продать свою профессиональную жизнь…

***

Голос генерального директора главного телеканала страны в трубке звучал так, что возражать ему осмелился бы только камикадзе. Андрон и не думал сопротивляться. То, что его вызывает в свой кабинет всесильный Бабасов, обнадёживало. Несмотря на нетипичное для деловых переговоров время – шесть утра. Бабасов поставил условие: ждёт через десять минут.

Впоследствии Гулахов вспоминал ту гонку, как полёт на звездолёте. Вот он рвёт дрожащей рукой дверцу своей машины – а вот уже стучится в двери из черного дерева кабинета генерального.

В богатых интерьерах кабинета, помимо Бабасова, обнаружился человек с идеально кинематографичным лицом. На этом лице можно было нарисовать и Мефистофеля, и Иванушку-дурачка, и разбитного гуляку, и сосредоточенного студента, и плакатного офицера.

– Присаживайтесь, – кратко и веско повелел гость кабинета. Гулахов понял, что перед ним и вправду офицер. И даже догадался, откуда.

– Майор Гусарский, – мазнув перед глазами Гулахова красной книжечкой, отрекомендовался спецслужбист. – Мы вызвали вас, Андрон Геннадьевич, по делу, связанному с вашим скандалом.

– Я к нему не причастен! – дёрнулся на стуле несчастный Андрон.

– Мы знаем, – сурово ответил майор. – А вот вы кое-чего не знаете. Специалисты центра «Наш генофонд» бьют тревогу. За минувшие две недели в центр обратилось уже двадцать два человека. С одним и тем же запросом: сравнить их ДНК с ДНК наследников Петра Лучезарного. И что вы думаете? – спросил он у Гулахова. Тот мимикой и жестами показал, что не думает ничего.

– У всех двадцати двух человек обнаружено ДНК Лучезарного, – подытожил майор.

– Этого не может быть… – прошелестел телеведущий.

– Да, этого не может быть, – согласился майор. – Какой бы беспорядочный образ жизни ни вёл наш великий артист, но у него не могло родиться двадцать два внебрачных ребёнка в возрасте от семнадцати до шестидесяти лет. Специалисты центра обратились к нам. Мы провели опрос всех новонайденных потомков Лучезарного. Выяснилось, что у них есть кое-что общее. Как вы думаете, что? – но Гулахов уже понял, что обращение к собеседнику для майора фигура речи, и не полез со своими соображениями, коими и не располагал.

– Все они были семнадцатого октября на вашем шоу «Надо же!» – припечатал майор. – Преимущественно – как зрители в зале. А двое – сотрудники телестудии: уборщица и редактор вашей программы. Ну, и вы, само собой. И что это значит, вы полагаете?

– Конкуренты под нас копают! – угрюмо буркнул Бабасов из своего кресла.

– Боюсь, Карен Ильясович, тут дело посерьёзнее. Двадцать три примера одинаковой ДНК. И вы не знаете ещё одного. До этого имело место десять случаев признания внебрачных наследников известных и состоятельных людей: банкиров, политиков, артистов. На основании стопроцентного совпадения ДНК. Причём до этого момента наследники никак себя не проявляли. А звёзды не всегда были так же неразборчивы в связях, как Лучезарный. Не желая грязной шумихи, родственники спускали дела по-тихому. И вот что интересно! Все эти «дети» проходили через одну и ту же клинику. Частную, подмосковную. «Скополамин». Шутники ею владели, не иначе.

– Почему? – изумился Бабасов.

– Потому что более распространённое название растительного препарата скополамина – «сыворотка правды».

Бабасов аж рот рукой зажал.

– Согласно лицензии, клиника не занималась ничем таким, по крайней мере по бумагам, что оправдывало бы «специальное» название, – продолжал майор. – И все эти десять человек в ней лечились – от насморка, от гастрита, у психотерапевта. В настоящее время клиника эта обанкротилась, а была оформлена на подставных лиц, мы не добрались до её настоящего хозяина. Как ни прискорбно. Клиника лопнула, а дело её живёт.

– Какое дело? – непривычно тихо пролепетал Бабасов.

– Похоже на эксперименты с геномом человека. Биологической войной пахнет! – повернулся к нему гость. Бабасов окончательно поник и потух.

– В связи с этим у меня к вам, Андрон Геннадьевич, просьба. Расскажите как можно подробнее всё, что было на том злополучном шоу.

Майор раскрыл папку, положил перед собой бланк протокола и включил диктофон.

– Ну… я приехал… – начал судорожно вспоминать Андрон. – Зал уже сидел… наследник тоже был… Петров… Слушайте! – перебил он сам себя. – А может, это проделки Петрова?! Он какой-то мутный, из ниоткуда…

– Петрова мы проверили в первую очередь, – отмахнулся майор. – Он реально сын Лучезарного. Звёздный папаша его заделал машинистке, которая печатала ему тексты ролей. И растворился в воздухе сразу же, как любовница сообщила, что ждёт ребёнка. А наличие ещё двадцати наследников Лучезарного Петрову совершенно невыгодно. Да он и возможностей таких не имел. Обыкновенный продавец, ему в кои веки подфартило. Давайте дальше.

– Пришла вдова… приехала Ляля… они ещё в гримёрке пикироваться начали…

– Короче!

По командам майора: то «короче», то «а вот здесь – детальнее», Гулахов прожил заново весь осенний вечер, который полагал своей величайшей удачей, пока он не вышел боком. Сообща они восстановили, что минералку и печенье расставили по столам в комнате отдыха, что одна старушка не смогла открутить пробку бутылки и пожаловалась, пригласили охранника, и он вскрыл сразу все бутылки воды, стоявшие на столах. Их выпили…

– Откуда вы узнали, что бабушка не смогла открыть бутылку?

– Наша дурища офис-менеджер ко мне прибежала с этой ерундой! Я объяснил, что это её забота. И хотел уволить после программы. Но забыл.

– Она может стать важным свидетелем.

…до начала программы никто не рвался пить и есть, а вот в перерыве всех как пробило… вода мигом кончилась, и даже печенье растащили… перерыв объявили на полчаса, но он затянулся… А потом началась вторая часть съёмок, и вот тут…

Гулахова подбросило. Он вытаращил глаза и вытянул в сторону майора трясущийся указательный палец.

– Точно! А под конец передачи встал какой-то хрен в зале и ехидно спросил, не думаю ли я, что у меня может оказаться ДНК Лучезарного!

– Так и спросил? – оторвался от заполнения протокола майор.

– Так и спросил!

– А вы что ответили?

– Отшутился. Я тогда не придал этому значения.

– А когда придали?

– Да вот только сейчас, – погрустнел Гулахов.

Допрос с пристрастием перешёл на фигуру анонима: как он выглядел, как был одет, не показался ли Гулахову знакомым, не говорил ли ещё чего-то… На большинство вопросов Гулахов ответов не знал. Ему тогда было совсем не до человека из зала.

– А почему он обратился именно к вам, а не, допустим, к Ивану Прибытько? – задумался майор.

– Ну… я же всё-таки в центре внимания, – скромно потупился герой.

– В центре внимания были Петров и вдова Лучезарного, – поправил Гусарский. – А провокатор обратился к вам. Значит, имел основания – какие?

– Понятия не имею! – вспылил измученный ведущий. – Вы что, думаете, я тоже внебрачный сын этого старого козла? Тысячу раз нет! Что бы там Харчевнин ни плёл!

– Совсем не это я думаю, – строго сказал майор. – Я думаю, что вы на его, провокатора, глазах, что-то сделали… Кстати, вы сами эту воду пили? – внезапно повысил он голос.

– Какую? Поддельную грузинскую? Да вы что! – фыркнул Гулахов. – Я пью только «Перье»… как в том ресторане…

– А в ресторане вы когда были?

– Через два дня после записи. На радостях, что у нас рейтинги взмыли.

– Значит, через два дня после студии вы уже были «наследником» Лучезарного? Это не могло быть просто так. Вспоминайте! – велел майор, как Кашпировский.

И Гулахов вспомнил.

Он действительно пил эту чёртову воду! Бездумно. Пожаловался на то, что горло пересохло, офис-менеджер поднесла ему стаканчик, он проглотил – и забыл.

– Так-так, – протянул майор и потёр руки. – Что-то вырисовывается. Спасибо за беседу. В студии есть видеокамеры?

– У меня везде есть видеокамеры! – похвастался Бабасов. – Даже в туалетах.

– Похвально! А сколько хранятся записи?..

***

– Дом окружён! Выходить по одному с поднятыми руками! – кричал в мегафон майор Гусарский. – Выходите, пока не ворвался спецназ.

Дом (не приписанный ни к одному муниципальному образованию, старинный и кряжистый, помнящий, может, Распутина, а может, и Наполеона) стоял на опушке леса в самом дальнем от столицы районе Владимирской области.

Контора разыскивала его, как в сказке про Кащееву смерть: дуб на взморье, сундук на дубе, в сундуке заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце игла, а на конце иглы – гибель злодея. Конец иглы указал на деревянный дом за почерневшим от времени частоколом. Над высоким забором торчал обгрызенный непогодой конёк крыши. А посреди частокола, точно пряжка на ремне, красовалась наглухо закрытая калитка. В довершение сказочной атмосферы неподалёку на опушке чёрным вороном притаился автобус со спецназовцами, готовыми к захвату.

Они не понадобились.

Калитка скрипнула.

– А почему вы ко мне обращаетесь во множественном числе? – дурашливо спросил человек, появившийся в проёме. Он был ниже забора и одет по-сельски: в резиновые опорки и засаленную телогрейку. Андрон Гулахов, сидевший в автобусе спецназа, узнал в нём загадочного зрителя из студии и стал возбуждённо толкать вооружённых людей под локти: «Это он! Тот самый шутник!»

– Я тут один. Совсем. Наркоту не варю, гранаты не собираю, подмётные письма не составляю – за что же ко мне со спецназом приехали?

– То, что делаете вы, хуже всякого оружия! – сурово пояснил майор.

– А что я такого делаю? Живу на даче, отдыхаю…

– Изменяете геном человека, что прямо запрещено законами РФ!

– Да бросьте вы, Штирлиц! – весело отреагировал мужчина. – Максимум – грибы солю! Ничего сложнее, клянусь.

Удивительно – но обыск, проведённый по всем правилам, даже с понятыми, за которыми сгоняли на спецназовском автобусе в ближайшую деревню за пять километров, показал, что хозяин дома не юродствует. Он действительно солил грибы. На кухне обнаружились россыпи чёрных груздей, груды головок чеснока, вязки стеблей укропа и смородинового листа. И никакой медицинской аппаратуры, никаких препаратов подозрительнее аспирина, никаких «чёрных списков» лиц, назначенных на изменение генома, а также и никаких следов уже проведённых операций. Но именно на такой случай и был захвачен Гулахов. Всё ещё отставного телеведущего завели в дом, и он набросился на хозяина с воплем: «Я тебя, гада!.. Всю жизнь мне переломал!»

Когда нервную телезвезду отцепили от телогрейки лесного человека и при понятых провели официальное опознание, майор Гусарский предложил хозяину избушки Бабы Яги проехать с ними. Предложение, по сути, было приказом, и человек не посмел ослушаться.

…Коричневая карболитовая лампа образца 1940-х годов, пережившая несколько поколений следователей и несколько аббревиатур в инвентарном номере, светила прямо в лицо задержанному. Майор Гусарский привычно заполнял протокол допроса под диктофон.

– Фамилия, имя, отчество?

– Крылов Иван Андреевич.

– Всё шутите, – неодобрительно констатировал сотрудник.

– Да какие шутки! Отец был Андрей Крылов, меня назвал в честь любимого баснописца, с детства мне внушал, что имя и фамилия обязывают соответствовать.

– А вы, значит, не послушались отца?

– А я считаю, что как раз послушался! – внезапно горячо заговорил Иван Андреевич, подавшись к собеседнику. – Я всегда любил и ценил классическую литературу, высокое искусство. Верил, как и мои родители, в то, что оно – нравственная основа нашего бытия. Но каждый прожитый мною год приносил иные откровения!.. С восьмидесятых пошла сплошная переоценка ценностей! Всё то, что высмеивал в своих баснях Иван Андреевич, выходило на первый план, главенствовало, издевалось над такими, как я!..

Четверть часа майор терпеливо фиксировал сетования Крылова на всеобщую деградацию нравов, оскудение духовных запросов россиян, девальвацию искусства. Иван Андреевич обрушился на «отвратительные ток-шоу, заменившие для моих соотечественников культурный досуг». Досталось и Андрону Гулахову, и Матвею Харчевнину, и всем их коллегам, и телевизионному начальству, которое поощряет развитие в гражданах низменных инстинктов и тяги к площадным зрелищам. Прилюдное перебирание грязного белья перестало вызывать естественную брезгливость, оно притягивает внимание! А ведь это не просто так! Кому-то выгодно, чтобы такие низкие передачи шли в прайм-тайм вместо новостей, добрых фильмов и программ о культуре!..

Когда Крылов в своих разоблачениях полез «всё выше, и выше, и выше», майор Гусарский умело повернул допрос к биографии – и понял, что этот человек был прирождённым ботаном. Крылов, по его словам, окончил спецшколу с биологическим уклоном на «золото», затем биофак МГУ, в 90-е московский Первый медицинский и начал работать в больнице, откуда быстро перешёл в частный центр – и вот тут ему стало больше всех надо. Он сменил пару десятков коммерческих медучреждений, хотя мог бы безбедно и не напряжно трудиться в самом первом. Оно сейчас добилось государственного финансирования наряду с правом зарабатывать деньги и слыло меж медиков синекурой. Туда на места санитаров очереди стояли. А Крылов покинул центр, рассорившись с главврачом-владельцем. Крылов никак не понимал, что из пациентов надо прежде всего выкачивать деньги, а не лечить – выздоровеют и уйдут со своими кошельками. «Поисками правды» он замучил сослуживцев и в прочих частных клиниках. Но при этом смог что-то заработать, отметил майор, ибо открыл собственную клинику «Скополамин» и даже оказался не настолько наивен, чтобы на своё имя. В недрах этой клиники и родился экстракт, обладающий способностью изменять ДНК человека.

– Как вы это сделали? – уточнил майор.

– Вы всё равно не поймёте, – махнул рукой Крылов. – У вас ведь нет медицинского образования, подготовки, знаний по химии, биологии, по достижениям науки в развитых странах…

Майор покосился на него.

– А всё-таки?

– Ну, если вы настаиваете, я напишу вам подробный доклад о синтезировании и фармакокинетике моего препарата, – ухмыльнулся Крылов. – А кто его понимать будет, не моя забота.

– Обязательно напишете, – сухо согласился Гусарский. – Найдутся специалисты, которые разберутся.

– Если бы это было так просто, препарат давно бы придумали без меня, – хвастливо возразил изобретатель. – Но этого не произошло. Потому что это под силу только гению.

Далее Крылов показал, что первые эксперименты по изменению ДНК ставил на базе своей клиники, а занялся ими по просьбе одного знакомого, который нуждался в деньгах и жаждал оказаться наследником Рокфеллера.

За дальностью Рокфеллера удовлетворился армянским бизнесменом московского разлива, известным как своей империей автосалонов, так и любвеобильностью. Поэтому, когда у него нарисовался ещё один сторонний наследник, выводок родных детей ничего не заподозрил. Знакомый щедро расплатился с изобретателем, но Крылов стоял на том, что целью имел не обогащение.

– А что же тогда? – не сдержался майор.

– В какой-то момент, – заговорил Иван Андреевич почти мечтательно, – я осознал: одна из величайших несправедливостей мира – наследное право. Не юридическая категория, а та «рулетка», что выкидывает одному человеку честных, но бедных родителей, другому – «золотую» семейку, на которой клейма негде ставить, а третьему – участь безотцовщины, хотя биологически отец у него есть. Просто он бросил его мать. В итоге какое-то ничтожество может озолотиться лишь оттого, что другое ничтожество, как в анекдоте, в юности сделало «членом сюда, членом туда». Здесь отвратительно всё! Богачи теряют лицо, деля наследство, бедняки теряют его, зарясь на чужое богатство, а развратники спокойно доживают до старости, не заботясь о «случайных» детях. А телевидение делает своим хлебом скандалы из-за определения отцовства. Что это, как не повальное грехопадение?..

В остальном допрос прошёл без сюрпризов. Крылов признал то, что майору уже давно стало ясно: он пришёл на ток-шоу Гулахова среди массовки, имея замысел сорвать это шоу и всю их практику. Принёс с собой снадобье в жидкой форме…

– А оно в какой форме ещё бывает? – под протокол уточнил майор.

– В любой: твёрдой и даже газообразной. Я это в докладе опишу.

…но чёткого плана действий не имел. Сначала думал опоить одного Гулахова. Но казус с минералкой помог. Он подумал, что толпа «наследников Лучезарного» – лучше, чем один. И когда охранник скрутил крышечки с бутылок воды, добавил в каждую по глоточку средства. А потом наслаждался зрелищем, как люди пьют, на глазах, хоть и незаметно, превращаясь не в самих себя. То, что сам Гулахов проглотил стаканчик «отравленной» воды, стало для него подарком судьбы. На радостях он не сдержался и позволил себе намёк, но Гулахов не понял. А прямиком из студии отправился к Харчевнину и сообщил, что Гулахов – отпрыск Лучезарного. А потом связался по телефонам, которые сфотографировал в «гроссбухе» кастинг-директора «Надо же!», с несколькими гостями шоу… Народ кинулся проверять свои ДНК – и пошло-поехало…

– Дальше вы знаете, – устало перевёл дух Крылов и откинулся на спинку стула.

Майор некоторое время смотрел на него. В голове сотрудника органов крутилось множество неуставных вопросов. Но физиономия и взор Крылова были так безмятежны, что Гусарский ограничился единственным:

– Вы осознаёте, что совершили преступление?

– Да бог с вами! – откликнулся Иван Андреевич. – Это всего лишь шутка. Шутка гения.

– Пишите ваш доклад, – сухо приказал майор, выложил на стол бумагу, карандаш и вышел.

…Подозреваемого оставили в одиночестве и под замком надолго. Несколько часов взаперти, без еды и сортира, кого угодно заставят пересмотреть свои взгляды. Не то, чтобы майор надеялся на мгновенное перевоспитание Крылова – просто не мог отказать себе в удовольствии поставить «преобразователя природы» на место. Когда отдохнувший и отобедавший Гусарский вернулся в допросную, первое, что бросилось ему в глаза, были разбросанные по столу листы бумаги. Он бегло просмотрел ближайшие. Там красовалась хрень с латинскими словами, формулами и корявыми рисунками. Для её дешифровки требовались знатоки.

– Вы можете дать пояснения по сути написанного? – спросил майор, не поднимая головы от листов.

Молчание было ему ответом.

Майор поднял глаза. На стуле изобретателя не было. За столом с лампой – тоже, меж тем это было второе и последнее сидячее место в кабинете. Никаких потайных ходов он не имел. В форточку пролезет разве что кошка, секции окна стальные и заваренные, восьмой этаж. И что это значит?..

Майор догадывался. Скорее всего, у мерзавца Крылова была какая-то очень серьёзная крыша, отчего его так долго взять не могли! Крыша из той же самой структуры! Значит, когда Гусарский ушёл на перерыв, кто-то из крышевателей тупо выпустил медика из кабинета и из здания!..

Всё это пахло служебным расследованием. Гусарского обвинят, что не усмотрел за задержанным!..

Майора замутило. Он бросился к форточке, распахнул её и жадно вдохнул холодный воздух. Ничего, он сейчас придумает, как оправдаться, только возьмёт себя в руки!..

В открытую форточку вылетела притаившаяся в уголке окна муха – наверное, последняя осенняя муха, не заснувшая ещё на зиму.

У гения в запасе было много шуток.

Александр Товберг

Родился в 1974 году в Донбассе. По образованию – сознательно не состоявшийся журналист; по профессии – был многим, но не стал всем; по призванию – фантазёр с гротескно-поэтическим уклоном.

Печатался в разнообразных изданиях Украины, России, Беларуси, Казахстана, Германии.

Член МСП, КЛУ, СПК, лито «Сфера» г. Покровск. Участник, номинант, дипломант, призёр, лауреат многочисленных литературных конкурсов и фестивалей. Лауреат премии им. О. Бишарева, В. Даля.

Выпустил 6 книг стихов и прозы разной тематики.

Быть собой

И тогда я понял, что он – дурак! Чёрт возьми, как ослепляет должность! Верховный Иерарх!.. Как же ты ничтожен, как же ты мал, и как, будучи человеком, невозможно стать тебе Человеком…

Но сначала я прислушивался, я искал подвох – ну, не может быть, он же занимает высший пост Земли!

Он учил меня, я его слушал. Соглашался со всеми его наставлениями, спешил выполнять все его приказы. Непогрешимость его затмевала мой разум.

Но однажды… Однажды это всё же случилось. Я, конечно, не сразу поверил в нелепость. Ведь ошибки дано совершать только людям, но никак уж не божествам. А ошибки накапливались, их было всё больше и больше. И мало-помалу я стал терять веру в него. Я, особа, приближённая к Верховному Иерарху, терзался сомнениями, переполнялся ядом скепсиса, я отказывался потакать ему во всём, действовать по его ошибкам, возводимым в ранг правил. Я пытался лгать самому себе, но тогда мой внутренний гироскоп правды сходил с ума, заставляя меня вновь вернуться на путь истинный.

Очевидно, он начал подозревать, что со мной что-то не так. Уважал ли он меня? Не думаю, вряд ли, но я заметил, что он стал более сдержан со мной в проявлении эмоций.

И однажды… Однажды это всё же случилось. Я не сдержался и в ответ на многозначительный трёп Верховного Иерарха Земли позволил себе расхохотаться и – выйти без разрешения из высокого его кабинета.

А он долго ещё неподвижно сидел, оторопело глядя мне вслед. Мой кумир был повержен. Не мог он взять в толк, что означает подобный демарш. Он был настолько глуп в отношении понимания и проявления чувств, ограничен духовно, что даже не умел ненавидеть. Только мгновенного испуга скрыть не сумел он. Продемонстрировав мне тем самым свою тайную фобию воли. Слабоумие чувств, столь необходимое на Эвересте власти, подвело его.