Петр Великий и управление территориями Российского государства

После того, как «ясак» собран, на месте воевода должен следить, чтобы пушнина была разобрана по сортам (в зависимости от цены). Причем оценка на месте должна быть «прямой», то есть цена не должна быть завышенной. Последнее как раз относилось к числу злоупотреблений: воеводы с приказными завышали цену, а поскольку они должны были отчитываться перед Москвой не только за шкурки, но и за определенную сумму по оценке «ясака», то имелась возможность утаивать часть шкурок. В Москве были реально обеспокоены тем, что шкурок привозили все меньше, а стоимость все время росла. С этим постоянно боролись. Тем более понятно, что цена шкурок в Москве была намного большей, чем в сибирских городах.

Кроме того, воеводам, приказным и служилым людям строго запрещалось вывозить пушнину из Сибири в Европейскую Россию. У нарушителей ее изымали, причем им полагалось суровое наказание кнутом и тюрьма «до указа». Воевода мог купить, «про себя», ограниченное количество шкурок на Гостином дворе, исключая ценные меха, упомянутые выше: «красных» лисиц, куниц, песцов, белку «себе на платье», по 2–3 шубы или сшитых меха, торговать которыми купцам разрешалось. Кроме того, воеводы, возвращавшиеся из Сибири, могли вести с собой: тобольские и томские по 500 р., из остальных городов, равно, как и дьяки, по 300 р. Все обнаруженное сверх того – отбиралось в казну. Вообще же официальными воротами в Сибирь был город Верхотурье. Из Европейской России в Сибирь и обратно можно было провозить товары и имущество, предъявляя в верхотурской таможне. Причем воеводы, приказные и служилые люди, назначенные служить в сибирских городах и острогах (крепостях), могли вести только определенные в соответствующих грамотах предметы и припасы. Особенно строго следили, чтобы количество хмельного для личного употребления не превышало установленную норму. Купцы, нарушавшие условия провоза товаров их лишались. Особо оговаривалось, чтобы они не покупали у местного населения пушнину, даже разрешенную к продаже, до того, как был собран весь положенный «ясак».

В Сибири могло случиться так, что «князьцы и улусные люди учнут изменять». Воевода должен тогда организовать против них военную экспедицию. Вначале изменивших следовало «уговаривать лаской». Если же они станут «биться», то над ними «промышлять всякими обычаями», а пойманных сажать в тюрьму и писать об этом в Москву. Когда потом «немирные» станут вновь проситься под государя «высокую руку» и платить «ясак», то им пленных «на откуп» отдавать. Крещеных нерусских можно было определять на «убылые казачьи места». Нерусским народам строго запрещалось продавать огнестрельное оружие и боеприпасы.

Воевода также должен был заботиться о расширении государевой власти. На те земли, «где ясак не платят», он обязан был посылать служилых людей и приводить тамошнее население «под государеву высокую руку», чтобы они платили «ясак». «Неясачные» инородцы могли сами приезжать к воеводе и проситься в подданство. Воевода должен «им показать всякий привет и ласку», и обещать, что никаких обид им не будет, а государь им покажет свою «милость». Если они будут платить «ясак», то их будут жаловать и от недругов защищать. Новых «ясачных» нельзя было чем-либо ожесточать, то есть не допускать злоупотреблений. За приращение подвластных территорий в Сибири государь своих служилых людей будет жаловать «деньгами, и сукнами, и камками, и тафтами». Но за присвоение «мягкой рухледи» их будут наказывать, бить батогами или кнутом.

Сибирь являлась местом ссылки как виновных по законодательству из простонародья, так и лиц из высшего сословия. Отмечена категория «опальных людей», которые жили в сибирских городах и острогах, и служили, получая денежное и хлебное жалование. Воеводы должны были за ними «смотреть, чтоб от них воровства не было», и проведывать: «Не знает ли кто какого дурна». Другие ссыльные должны заниматься каким-либо «рукоделием». Если кто не служит и не имеет какое-либо ремесло, то «чтоб они завели пашню не в тягость». Присланные в Верхотурье ссыльные, до отправки дальше в сибирские города и остроги, должны содержаться в тюрьме до указа. «Для прокормления» тех тюремных сидельцев предписано было отпускать в город «скованных» по 2–4 человека «за приставом» (то есть они должны были собирать милостыню).

С самого начала освоения Сибири снабжение служилых людей и населения хлебом относилось к острым проблемам. Рядом с городами и острогами были поселены «пашенные крестьяне», которые пахали «государеву десятинную пашню», а также «собинную» (на себя). Хлеб с «десятинной пашни» воевода должен был принимать «в приход», в амбары и давать «в расход» служилым людям. Однако часть городов и острогов относилась к «непашенным». Служилые люди из них приезжали в города, рядом с которыми была «десятинная пашня». Они могли покупать на свой обиход в год на человека не более 6 четвертей (40 пудов) овса, ржи и ячменя. Причем следовало писать к их воеводам, сколько они закупили. В некоторых городах служилым людям давалась пашня. И они служили с нее. Но если пашни у них было мало, то им выдавали определенное «хлебное жалование» (не более 4 четвертей в год на одного). Вообще воевод всячески призывали развивать сибирскую пашню, чтобы, в идеале, обеспечивать население своим хлебом. Хлебопашеством занимались крестьяне, служилые и посадские люди, а также церковнослужители. Последние две категории населения были обязаны платить оброк: четвертый – шестой «сноп» (в зависимости от их состоятельности). При этом наказы призывали воевод, чтобы пашня не являлась «большой тягостью» для разных категорий населения.

В наказах воеводам волжских городов, где в уездах компактно проживало нерусское население, ставился ряд необходимых условий. Так казанскому воеводе предписывалось смотреть, чтобы «татар, черемис (марийцев – А. Д.), чуваш и вотяков (удмуртов – А. Д.)» не только представители русской администрации, но и их «братья» из высокопоставленных «молодших людей… не обидели напрасно и продаж, и убытков не чинили». Также в Казанском уезде в поселения чувашей и черемисов купцы «панцирей, пищалей и никакого железа, что годно к войне, не продавали». (Ясно, что власти боялись восстаний, да еще с применением современного оружия). Далее: «Кузнечного и серебряного дела чуваши и черемисы не делали (бы – А. Д.), и кузнечной, и серебряной снасти ни у кого б в чуваше и в черемисах, и в вотяках не было». У кого это будет найдено, то отвозить в Казань. У нарушителей расспрашивать: у кого взяли? Их следовало предупреждать, что, в случае повторного нарушения, последует наказание «и смертная казнь». Представители этих народов должны были покупать топоры и косы, серпы и ножи в Казани. Причем местные торговцы должны были продавать им едва ли не поштучно, в одни руки, чтобы «лишнего» не запасали. С торговцев, нарушивших такой порядок, воевода и приказные брали пени по указам.

Воевода обязан был также следить, чтобы высокопоставленные русские, мурзы, татары, чуваши и черемисы у представителей этих же народов и у вотяков ни их земель, ни жен и детей «ни в каких долгах и закладах к себе не имали и ни в какие крепости не писали». Нарушителей ожидала смертная казнь, а «кабалы и крепости» силы не имели[8].

Основные положения наказа воеводе привел еще С. М. Соловьев. Он же обозначил перечень «обыкновенных» мирских расходов на воеводу: по приезде нового ему собирали 120 р., «на хлеб» в месяц давали по 12 р., да до 20 пудов разного хлеба, с ямщиков он брал 30 р. и на сено лошадям 50 р. в год. Все это кроме регулярных подношений продуктами и пивом. А. А. Преображенский так оценивал воевод еще времен царя Алексея Михайловича, отца Петра I: «Воеводы правили как маленькие царьки… Будучи почти полновластным хозяином уезда, воевода имел большие возможности для наживы. Вымогательство и произвол стали обычной нормой повседневной административно-судебной практики воевод и их окружения». Следует отметить, что в крупные города воеводами назначались члены боярской Думы – бояре и окольничие – и у них имелись «товарищи», то есть младшие воеводы. В современной историографии воеводская служба представлена в таком же ракурсе[9].

В рассматриваемый период больше всего указов касалось сибирских воевод. Особенно беспокоили власть их злоупотребления по поводу привоза в Сибирь и вывоза из Сибири запрещенных товаров. В 1692–1693, 1695–1696 гг. принимались наказы таможенным головам Верхотурья и указы в таможни, касавшиеся, помимо прочего, порядка пропуска воевод, дьяков и «письменных голов», их родственников, свойственников и «знакомцев» с различными товарами. Поскольку нас интересуют воеводы, постольку мы будем упоминать только их. Так вот, воеводы, когда ехали на службу в Сибирь, везли с собой много вина, медов, иных запасов и товаров для торговли, «для бездельных своих прибытков». И в сибирских городах, на службе, сами они и их дети, не соблюдая требования наказов, тем торговали, а иные меняли на «мягкую рухледь» в том числе на запрещенных к приобретению соболей и лисиц. Не брезговали воеводы и тем, что все это «емлют насильством» и вывозят сами, их дети, родственники и «знакомцы». Они же могли подряжать для подобных целей торговых и промышленных людей. А «ясачная» пушнина оказывается «худая» так, что в Сибирском приказе «доброй… не объявляется». Учреждались особые заставы, где товары, привозимые через Верхотурье в Сибирь и обратно, осматривались и все, что сверх указов, провозить не разрешалось. Также разных чинов людям, провозившим запрещенные воеводские товары и деньги, предлагалось объявлять их на заставах. За то, что будет обнаружено, у них конфискуют «животы», будут их бить кнутом, «водя по торгам нещадно и сажать в тюрьму до указа». Объявившим воеводскую «мягкую рухледь» и деньги положена их четвертая доля. Что будет найдено у самого воеводы и его родни – конфискуется в пользу казны.

Предусмотрено, что верхотурские воеводы и дьяки «учнут норовить» воеводам-нарушителям. Таможенный голова должен об этом писать в Москву. То же следовало делать и в случае их собственных злоупотреблений. Также сибирским воеводам не разрешалось брать с собой в Европейскую Россию «опальных», сосланных в Сибирь, а также представителей сибирских народов[10].

Специально оценки мехов в сибирских городах (кроме Тобольска) касался данный из Сибирского приказа именной указ 18 декабря 1695 г. В нем развивалась тема, поднятая в наказах. В последнее время, в Москву «ясачная» пушнина приходит, оцененная в сибирских городах гораздо выше, а меха против прежних «плоше». В Москве гости их оценивают еще выше, а иногда приходится пушнину «уценять». В Сибирский приказ поступают «изветы» из разных сибирских городов от «ясачных людей», где сказано, что «многие воеводы воруют лучшие ясачные соболи и иным зверем берут себе, а вместо того кладут худых». Вместе с воеводами действуют и «ясачные сборщики» и взамен «доброй» пушнины тоже «кладут худую». Поэтому воеводы на месте, чтобы «цену исполнить, велят ценить ценой дорогой». Всем сибирским воеводам, кому послан этот указ, объявлено, что в случае, если в Москве из-за их завышенной оценки пушнины придется делать ее «уценку», то последняя будет «доправлена» на них и их оценщиках. Кроме того, воеводы и оценщики должны расписываться в «ценовных» отписках. (Та же тема поднята 22 марта 1697 г.)

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Богословский М. И. Областная реформа Петра Великого. Провинции. 1719–1727. М., 1902; Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1960. Кн. 4.; М., 1962. Кн. 7–8; Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. М., 1993. Кн. 2–3.

2

История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1966. Т. 2; М., 1967. Т. 3.

3

Очерки русской культуры XVIII века. М., 1987. Ч. 2; Каменский А. Б., От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII века. Опыт целостного анализа. М., 2001; Писарькова Л. Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII в. М., 2007.

4

Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. СПб., 1905; Богословский М. М. Петр I. Материалы для биографии. М., 1940. Т. 1; Центральный Государственный Архив Древних актов СССР. Путеводитель в четырех томах. М., 1991. Т. 1; Захаров В. Н. Западноевропейские купцы в России. Эпоха Петра I. М., 1996; Анисимов Е. В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века. СПб., 1997; Козлова Н. В. Российский абсолютизм и купечество в XVIII веке (20-е – начало 60-х годов). М., 1999; Водарский Я. Е. Исследования по истории русского города (факты, обобщения, аспекты). М., 2006; Серов Д. О. Администрация Петра I. М., 2007; Демкин А. В. Петровский Сенат и управление территориями Российского государства в 1711–1717 гг. М., 2017.

5

Полное Собрание Законов Российской империи (далее – ПСЗ). Собрание первое. СПб., 1830. Т. 3–7.

6

Рождение империи. М., 1997; Лавры Полтавы. М., 2001.

7

Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1960. Кн. 4. С. 17–18, 34–35, 37–38; История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1966. Т. 2. С. 178–180, 322; Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. М., 1993. Кн. 2. С. 86–88, 91–92, 257–262.

8

ПСЗ. Собрание первое. СПб., 1830. Т. 3. № 1540, 1542, 1579, 1585, 1594–1595, 1650, 1670, 1738; Т. 4. № 1792, 1822, 1835–1836.

9

Соловьев С. М. Указ. соч. М., 1962. Кн. 7. С. 81–82, 92; История СССР. М., 1967. Т. 3. С. 64; Писарькова Л. Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века. Эволюция бюрократической системы. М., 2007. С. 39–40.

10

ПСЗ. Т. 3. № 1443, 1474, 1518, 1523, 1530.