Моление Даниила Заточника по Засвияжскому району

Данила Ноздряков

Моление Даниила Заточника по Засвияжскому району

От автора

Бытие и время. Эта перекличка с Хайдеггером была вынесена в название первого раздела предыдущей поэтической книжки. Перечитывая её сейчас, я понимаю, что допустил неточность. «Поволжская детская республика» была больше о времени, нежели о бытии. Бытии в месте, формирующем его и накладывающем свой отпечаток на со-существование всех и всего.

Моя жизнь началась в Засвияжском районе. Роддом автомобильного завода в двухэтажной сталинке: в круглом окошечке гипсовая мать держит гипсового ребёнка. В окошечко вписана и эмблема автозавода, представляющая первую букву названия города. Машины с этой эмблемой я вижу в любом уголке страны. Частички родины – знак переменной, символизирующий неизменное.

Пять этажей на перекрёстке двух главных магистралей района, наш – четвёртый. Каждое окно в отдельной панельке, счастливчикам досталось по балкону. Наш балкон – самый счастливый, обвит лианами дикого винограда. С него виден смешной лозунг «ЭВМ – ПРОГРЕСС ЧЕЛОВЕЧЕСТВА» на крыше скучного вычислительного центра или чего-то вроде того. ЭВМ, кто так компьютер называет?!

Торцом дом выходит на радиоламповый завод. Радиоламповый завод сейчас розовый, как цирк. В нём открыли торговый центр. Вычислительный центр вместе со всей глобальной идеей превратить Ульяновск в столицу микроэлектроники не пережил перемены ЭВМ на компьютер. Парадоксально, но работники ульяновской микроэлектроники как самая прогрессивная часть общественности, находились в авангарде изменений и первыми остались без работы.

Я буду жить теперь по-новому,

Мы будем жить теперь по-новому,

Первые два года жизни я прожил в этом доме на проспекте 50-летия ВЛКСМ, называющемся просто Проспектом. Если выйти на перпендикулярную ему Октябрьскую и сесть на трамвай «Девятку», то всего несколько остановок до Четвёртого микрорайона, где я живу больше тридцати лет. Одни сплошные цифры. Цифры возраста. Как в «Матрице», любимом фильме отрочества, опадают зелёными чешуйками.

И как в той кошмарной сцене в «Матрице» я всё ещё привязан к родному городу – пуповиной, пропиской, питательной трубкой. Я принял красную таблетку, но делаю вид, будто выбрал синюю. Этому чувству посвящена первая глава – «В_место действия». Рефлексия вместо действия в месте действия. Даниил Заточник.

Подлинные отношения с родиной могут появиться только на расстоянии. Уроженец дворянского Симбирска поэт Кирилл Коренев, перебравшись в Петербург, вспоминал «пастушеские нравы» родного города. Я хочу тоже вспоминать. Живя с родителями и завися от них, нельзя понять насколько настоящая любовь с ними связывает. Пока не уйдёшь от симбиоза и поживёшь самостоятельной жизнью. Так и с родиной. Может быть, поэтому самые горячие патриоты получаются из эмигрантов.

Но продолжая жить здесь, чтобы хоть как-то понять подлинность чувств к городу, я периодически ныряю в историю. Его и мою. Исчезает привычное деревянное отечество (Олег Чухонцев), исчезают привычные вещи, люди, ощущения. И это уже действия, заставляющие реагировать на них. И это уже вторая глава – «Бесправье памяти», самая близкая к «Поволжской детской республике». Настолько близкая, что часто срывается в автопародию и самоцититрование.

Память – это тёплая ванна. Белого цвета, но вода в ней зелёной. С белыми полосками на поверхности. Кости, удерживающие форму воды. Вода остывает и в ней уже нельзя находиться. Пора действовать. Путь в настоящее из прошлого начинается с близкого расстояния. С рядом находящихся девушек и женщин. Русский человек собирается на rendez-vous. «Ой, всё». Третья глава. И «Жестокие романсы» – глава, когда жизнь устроена неправильно, и всё приводит к одним неудачам.

А потом настоящие действия, пробуждение от статики сна и жизни в забытьи. Поиск пути к другим людям, ради которых я живу и творю. Ко всем униженным и притесняемым, ко всем эксплуатируемым и презираемым, ко всем, кто заперт по маленьким кубышкам районов и большим ларям городов. За них звучит моление Даниила Заточника из Засвияжского района. По всем таким, как он, как я. Какое бы место у нас ни было – везде душно и тесно для свободного духа. Всюду хочется (до)вольной и радостной жизни. «Революции повседневной жизни» – пятой главы разворачивающейся драматургии бытия и времени. Действий вместо рефлексии.

Но

Я знаю, что я пишу, но я не знаю, что ты читаешь.

Обращаясь ко всем этим людям, я рискую. Нужно ли им моё моление? Нужна ли им моя революция повседневной жизни? Я не знаю. Все эти вопросы брошены в высокую траву на школьном дворе. Как-то раз в детстве я потерял в ней вечером нательный крестик. Крестик нашёл, но вера моя уже тогда была далека от христианского смирения. И сейчас она другого сорта.

Мне не нужны ответы на заданные вопросы. Они ничего не изменят. Я не хочу быть спасителем. Во всяком спасителе кроется диктатор. Из меня же может получиться только последний диктатор, полностью дискредитировавший эту роль. Нет ни стада, ни пастыря, есть свобода. И рабство, сеющее нищету и несчастье. И истинный посланник отменённого неба в картонных доспехах, идущий на штурм ветряных мельниц. Даниил Заточник, ставший Дон Кихотом.

Избави мя от нищеты сея.

Не надо, я сам.

Май 2021

В_МЕСТО ДЕЙСТВИЯ

ностальгия по настоящему

я хочу вспоминать родной город

не потешаясь над пастушескими нравами.

тосковать по резным карамелькам деревянных наличников

подожжённых и снесённых домов на ленина и энгельса

(юродивым защитником города переломлено колено)

деревянному отечеству на смену новые царицы

с красными мордами кирпичей и зелёными крышами причёсок

экскурсовод

вот здесь на перекрёстке был пивбар «витязь»

где общественность с карлы в цепях и серьгах

браталась с гражданами с цепями и в кепках

как каменный пол братался с портвейном из желудков и мочевых пузырей.

туши – не туши пожар в «трёх колах»

аллес гемахт

в пельменной не нальют чудесного разливного к пельменям

оно бы скрасило немного вид

на унылый белый минас тирит на минаева

строительство которого так и не сумели сорвать свалившие ребята

а я остался

и заправским гастролёром, гастрономичным туристом

выведывать у аборигенов матчасть

что там такого

под тряпкой у дома гончарова

раз уже тридцать лет и три дня не хотят снять

сколько строит проезд на трамвае

или лучше прокатиться на такси до чехии

и когда уже у вас построят это самое метро

а то трипофобия разыгралась от ям на асфальте

всё ли чёрные вороны галдят школьниками

никак не успокоит их учительский март

и конечно волга

эта огромная слеза

скатилась по моей щеке

белая как сигарета

единственная белая зимой

не включай свет

когда идёшь курить

разобьют окно

постучат в дверь ногами

мне надоело в стиле трёх сестёр ныть о москве

я хочу испытывать острую ностальгию

по пластовским просторам и благовским далям

как средневековый виллан я уверен

что у стен святых иерусалима

счастье есть

но не здесь

2020

сидячий вагон

нам бы день просидеть да ночь продержаться

в сидячем вагоне поезда «ульяновск-москва»

свет похож на человека чьей смерти все ждут

но он продолжает пропитывать потом простыни

и повторяет как калигула что ещё не умер

как дуглас фэрбенкс с приходом звука

как лёд на озере по поздней осени

тварь дрожащая и боязно ступить

но надо раз ты рыбак и ловец душ человеческих

свет не виноват в вынужденном бессмертии

ночью люди заходят на станциях

он становится психопомпом до кожаного сидения

сделанного из кожи пассажиров

внесённых за провинности в чёрный список

спать при зомбиподобном освещении

что с глазными яблоками

разрезанными по рецепту андалузского пса

поезд дёрнуло во сне тревожном

на секунду погас свет

показалось навсегда

и все персонажи венечки ерофеева

которых оставили ангелы

пытаются уснуть

разбросанные как попало

их предки играли в сику и пристенок

они стекают головами по стёклам и стенам

встречаются физиономиями с серыми столиками

откинутыми от впередистоящих сидений

как ра встречается с морем сигай

колеблется чаша дел русских

из запрокинутых голов храп богатырский

рты открывает и выламывает гнилые зубы

разносит по вагону табак и перегар

и кажется если на секунду храп прекратится

то тотчас встанет поезд

и мы навсегда останемся в потьме

или где-нибудь ещё в подобном месте

2020

окно в россию

россия это колодец

вода отражает образ

стены отражают звук

бритвой чик по горлу

голова иоанна предтечи

упадёт головой ивана

сына иоанна васильевича

россия это колодец

прорублено окно под землю

ныряй не ныряй

всё равно не отмоешься

мы и не помним кем вы были

когда только здесь появились

азиатской девочкой с чёрными волосами?

разбойной красой?

или плевком

в ведро воды самарянке?

восстань к новой жизни

с бревном в глазу

с кровью во рту

лёд теории

растоплен практикой

прими топор раскольникова

и проведи в подземный мир

где сущность жидкости горяча

какие там менделеевские сорок градусов

спирт на московском балу сатаны

россия это колодец

нет

не так

россия это поезд

мчится по бескрайним просторам

без конечной цели

перемещения в пространстве

единороги на станциях и в тамбурах

тягостная хандра закладывает нос

смрад окоченевших тел

разольётся по весне половодьем

но когда наступит весна?

изменишь инвариантный облик ты

2020

подвенечное (непередаваемая ярость человеческого опыта)

сартр никогда не был в саратове

не мутил стартапы в самаре

над ульяновском вечер ласковый

не встречал в зарослях американского клёна

со сломанным бутылкой носом

(что поделать если венец самое красивое и самое опасное место)

на спинке каждой скамейки сидели такие философы

за секунду могли разложить жизнь на понятия

сарынь на кичку не кричал сартр в сызрани

в казани во время большой казни

он не числился в списках пропавших

и в крепости свияжской не был каждым десятым

сто свадеб в астрахани прошли без сартра

без сартра устоял тополь в сталинграде

в чебоксарах не переводил пауля целана

не ездил к айги-юба читать стихи

в горьком родился горький

но никак не сартр

тольятти был ставрополем-на-волге

пробился бы на свет там сартр

переименовали в сартрорию

не строят памятников сартру в йошкар-оле

достаточно примеров

чтобы понять

ничего сартр о стенах

тошноте

дорогах свободы

критике диалектического разума

знать не мог

2017

страна забория

здесь не нужен долгий спор

завещанный предками способ

защитит от опасности просто

отеческий мудрый забор

не станет слоняться как вор

народ в неположенном месте

и соседи в безмолвном протесте

не заглянут за честный забор

ещё посошков вершил приговор

дыру заделать в европу

не случилась полная чтобы

информационный нужен забор

а за высоким, надёжным забором

любые вещи можно творить

нарушителей псами травить

и делать жестокое порно

есть недостаток один от природы

крошатся как зубы заборы

но это случиться не скоро

у послушных заборам народов

2020

птицы

птицы во дворе

фламинго греется на круглом печенье канализационного люка

выковыривая крупинки сахара из клеточек

большой тукан возле мусорки

спрашивает

«хлебушка нет?»

получив отрицательный ответ

бормочет под носом

«как переживём эту зиму?

совсем о пенсионерах забыли»

некоторые ищут лёгкую добычу

орёл с большим размахом крыльев

схватил фламинго за шею

и потащил в укромный уголок

тёмного леса в детском садике

закрытом и заброшенном

пингвины не позволили

окружили пернатыми телами

и отбили розового друга у орла

отругали

«сейчас дядя витя

начепушит нам еды из объедков

всем хватит»

каково быть летучей мышью

на картине никаса сафронова

когда голодно холодно и вообще?

2021

рога и копыта

у мясного подвальчика

(мне не по себе от этого названия)

стояла корова

красивая и яркая

с жёлтыми рогами

красно-сине-рыжими боками

неживая корова

зазывала людей купить других неживых коров

по вечерам продавцы уходили

и подвальчик закрывали

ставили на сигнализацию

но прежде заносили внутрь корову

отворачивали головой к стене

и выключали свет

всю ночь

она смотрела в стену

замызганную и некрасивую

и мечтала пробить стену рогами

но не могла сдвинуться с места

до утра

пока её не выносили на улицу

стоять у мясного подвальчика

2020

за неделю до нового года

от свияжского моста

по московскому шоссе до пушкарёвского кольца

разлеглась огромная лужа

поверх грязи и льда

вряд ли такое мог увидеть ильич среди декабря

у подножья саяна в шуше

напротив бывшего магазина «ульяновец»

где раньше собирались песковские пацаны

разводить непуганых идиотов на игру в напёрстки

мужик просил прикурить

и назвал меня красавчиком

за отсутствие у меня сиграет

в приступе предновогодней тоски

рога пообламали декоративному оленю у «кривого дома»

такие дела

на балконе

то ли ёлки шуршат полиэтиленовой плёнкой

то ли мыши решают продуктовый вопрос

снег тает

через неделю новый год

2015

через неделю после нового года

ворона приварена к тонкой ветке берёзы

ветер со снегом не может повернуть этот серый флюгер

кошка на пару из канализационного люка

кошка

чёрная в ржавых прожилках

канализационный люк

ржавый полностью

учитывая его возраст

пар

обычный себе пар

одни прожилки

дети сделали снеговика из снега

один ребёнок даже упал в приступе строительства

и пошёл кататься с горки на салазках

зимняя сказка

ульяновского гейне

гений

не к месту

и не ко времени

2016

ПОП-АРТюшкино

Дачникам, которые не уничтожают на участке сорные растения, среди которых и одуванчик лекарственный, и мята полевая, грозит административный штраф.

Из СМИ

в артюшкине наконец-то появился священник

он сажает помидоры в палисаднике

помидоры чахнут

поп отказывается выпалывать сорняки

на все вопросы отвечает

«какие же это вредители?

настойка пустырника или глухой крапивы

успокаивает душевные волнения

крапива хороша ко щам

из одуванчиков рэй бредбери делал вино

я люблю вино

хоть и грешно

лебедой деды спасались в войну

сок осота избавляет от бородавок

какие же это сорные травы?

божьи твари полезные для общества»

помидоры чахнут

тем временем

2017

головино

это вы ещё в головине не были

там народ весёлый

один вчера всё советовал

криво ставите

не так делаете

второй уже не в состоянии был советовать

только улыбался

баба ещё выскочила

хотела помочь

но упала

ей там уже руками машут

пойдём у нас стол накрыт

и все дела

школьный туалет на дворе

семёнов лох

купол церковной обители

сбил самолёт

кубы дров

четыре сосны

может и больше

2017

эпиникий хоккеистам и таксистам

богатыри не мы

вот раньше были таксисты

без навигатора ездить могли

любую улицу и любой переулок отыскивали быстро

мы ехали с таксистом в соседний двор

он первым завёл разговор

на севере ничего не найдёшь

три забора и две собаки

все их переулки на фиг

как под ногтями вошь

удивляются

не мог долго найти

где их переулок архангельского

откуда мне знать

сам посуди

где их переулок архангельского

так что если американцы на нас нападут

заблудятся и ничего не найдут

придёт им полный карамболь

как в хоккей мы их сегодня нагнули

4:0

2018

городская легенда

антихрист уже в квартире

опустил чёрные занавески на окна

и смотрит платоном с книжной полки

тебя же предупреждали

накрывай экран салфеточкой

вешайся в шкафу на чулках

теперь придётся пить с ним чай

с чёрным арбузным сахаром

запёкшаяся кровь в микроволновке

он стучал в дверь квартиры

с внутренней стороны

чтобы не спугнуть стокгольмский синдром

неужели в самом деле

все сгорели карусели

и теперь будешь возмещать ему сумму

за причинённый ущерб

и уничтоженное транспортное средство

2020

смс от мчс

после всего вышеизложенного

хочется чтобы прогноз мчс оправдался

чтобы предсказания гидрометцентра сбылись

налетел ураган

закрутилось торнадо

и унесло это грязное окно

на первом этаже кирпичной пятиэтажки

грязное окно

разбитое посерёдке

заклеенное синей изолентой

грязное окно

в нём среди рабочего дня

горит электрический свет

и виден клок какого-то обоссанного матраса

красный в жёлтую полосу

авада кедавра

пусть всё улетит

пусть всё исчезнет

и стук башмачков

назад не вернёт

назад не вернёт

2018

времена не годны

вновь я посетил

посёлок связь, который сейчас чаще называют микрорайоном связь.

это чисто советское название, как мне казалось, связано с железной дорогой,

пролегавшей вдоль чёрного озера

по склонами насыпи разрешили сажать картошку

первым обитателям засвияжского района, дед женя получил огород.

эстетики было мало в подсобном хозяйстве, но оно помогало выживать.

и нельзя винить хрущёвки за малое количество квадратных метров,

как нельзя винить расселение по коммуналкам, переделанных из барских хором.

даже будущий академик сахаров спасался картошкой с колхозных полей у чёрного озера.

я не застал этого дедовского огорода, я видел уже другой -

побольше и с деревянной будкой на берегу болота.

огород вытеснили гаражи,

а потом и вовсе экологический парк.

и деревянные домики, соответственно, раздавали железнодорожникам и путейцам.

недавно сказочная мифология распалась -

я узнал из книги н. м. костина, что стоящий на отшибе посёлок

заселялся заводчанами с радиолампового,

спонатнно, как засевался тогда-ещё-не-парк картошкой.

радиоламповый завод входил в систему министерства связи

баба валя работала

в горячем гальваническом цеху, получала молоко за вредность,

ездила в санатории на кавказ и в крым;

баба няня, когда переехала из деревни, устроилась сюда гардеробщицей -

целыми днями слушала брежнева и горбачёва по радио.

очень нравилось ей их слушать: «хорошо говорят».

это логичнее.

нелогично, что я в эту часть города давно не забредал.

я сразу узнал на главной улице маленький магазин – пусть он сейчас и закрыт, -

где работала отцовская мать – баба нина.

витрина с откидной створкой, продаётся всё – типичное сельпо,

хотя и в городе.

нам с мамой отгружали дефицитные товары: порошок, мыло, прокладки, полицейский

набор со значком шерифа.

как у борхеса божественное хранилище благотворных товаров.

по большому счёту, я придумал эту историю перешагни через мишу обратно,

меня по-своему любили, раз лучшие подарки дарили,

и дедушка саша – не финты себе -

заедет на белой девяносто девятой

после смены на автозаводе

и повезёт на машине, а не на раздолбанном трамвае.

все мои предки были люди простые и неблагородные

из русских и мордовских крестьян,

обретя паспорта, по стечению обстоятельств, оказались в засвияжском районе.

не боялась тётя грязи и жила она на связи

и вот я даниил заточник,

прилипший моллюсоком к ульяновску,

молюсь за засвияжскийу район,

молюсь за этот город,

за всех его людей.

моё самое значительное передвижение было за все тридцать четыре года жизни -

из засвияжья, где я родился, в железнодорожный район

(в начале пятидесятых все эти земли относились к единому сталинскому району

так что далеко я не уехал)

становиться поэтом с фамилией ноздряков.

это сильнее, чем быть поэтом с фамилией фофанов -

настоящей фамилией, звучащей громче пушкина.

моя громче даже.

чтобы вознести молитву за всех обитателей родины.

перейти от пушкинского элитаризма к вальт-витмановскому человеколюбию.

всех

с нижней и верхней часовни, ставших террасами, карасёвки, арсенала, корольчихи,

канавы, володарки,

считающих, что 50 тысяч рублей – это достаточная зарплата для нормальной жизни,

всех,

кто бежит толпой по богдашке с телескопичкой за двумя пацанами

и за пацанов,

убегающих от бывшего кинотеатра «экран» в сторону станков,

за всех азербайджанцев

с рынка у бывшего кинотеатра «экран», падающих в обморок у своих лотков

и живущих всемером в однокомнатной квартире,

или это было на южном рынке, построенном на месте ипподрома,

за всех

придумывающих истории в «быстроденьгах» на конно-подгородной

(они тут новенькие, слобожан отселили на атаманский даманский – и за них помолюсь),

за девочку дашу из «пятёрочки» на самарке,

как фигуры в шахматной партии она меняет синяк под глазом на выбитый зуб,

за уборщицу из соседнего «магнита» -

она смотрит на очередных людей, наследивших на только что вымытом кафеле,

и вздыхает: «дзен я сегодня точно не словлю»,

за всех,

у кого сползли дома на бутырках во время последнего оползня,

эту женщину с мужем в новом городе -

ей кричат в спину: «да я тебя трахну, прежде чем позвонишь своим бандитам»,

за этих гопов,

отжавших у меня в мороз проездной на пятнаре

и за скинов,

разбившим мне губу у старого здания первой школы, где учился володя ульянов

(я до сих пор чувствую языком на нижней губе шрам, похожий на мячик для регби),

за выходцев из синих дворов севера, за вырыпаевку, уксм, сельдь, мостовую, винновку,

куликовку и дачный.

многих из них я ненавижу,

но понимаю, что они выкованы социальными условиями бытия,

этим местом,

этим топями.

завод и посёлок узтс

страна чудес: пришёл в кроссовках, вышел без

строился на болотах, вокруг рос лес,

и первые жители пятиэтажек выходили стрелять по уткам, едва покинув подъезд.

я не могу расспросить о той жизни у бабы нины и дедушки саши,

могу только у тёщи – про посёлок садовый (брянский)