Гладиаторы: Гладиаторы. Созвездие злобных псов

– Вот теперь можно и хозяйством заняться.

– Вы так и будете его на себе носить? – с интересом спросил полковник, пальцем указывая на щенка, спокойно спавшего за пазухой Матвея.

– Первое время, пока не обвыкнется. Сука регулярно покидает логово, но в помёте их было пятеро, и поэтому они не беспокоились. Теперь ему придётся привыкать к одиночеству. Но не так резко. Это может надломить психику.

– И в чём это выражается?

– Собака становится беспокойной. Бывают приступы немотивированной агрессии. Воет, когда остаётся одна.

– И всё это только из-за того, что его забрали от матери и оставили одного? – удивлённо спросил полковник.

– Это одна из основных причин. Понимаете, психика собаки – это совсем не то, что психика человека. Мы, считая себя венцом творения, пытаемся загнать их в привычные нам рамки, и это – самая большая глупость, которую только может сделать человек в отношениях с животными. Мы требуем, чтобы нас воспринимали такими, какие мы есть, при этом даже не пытаясь применять это правило к животным. А между тем каждая собака, каждая лошадь, которую мы используем для работы или службы, это прежде всего индивидуальность. Они чувствуют, любят, ненавидят и даже думают. Но всё это они делают по-своему. Для них любая семья – это прежде всего стая, где они пытаются занять своё место. И далеко не всегда это место последнее. Знаете, много лет назад, в девяностых годах прошлого века, когда развалился Советский Союз, все питомники под Ленинградом были забиты подросшими щенками ротвейлеров и доберманов. Люди брали их, думая, что таким образом смогут обеспечить себе защиту, а когда щенки подрастали – вынуждены были избавляться от них, так как подрастающие щенки входили в силу и начинали отвоёвывать себе место в стае. В итоге – укусы, драки и даже смерть одного из членов семьи. Ведь щенок дерётся так, как диктует ему природа, пуская в ход всю свою силу и навыки, наработанные многими поколениями предков. И это относится не только к крупным породам собак. Кусаются практически все. Однако укус спаниеля и укус ротвейлера – это качественно различные вещи. Но среди обывателей почему-то постоянно культивировались слухи, что породистую собаку и дрессировать не нужно. Она и так всё знает. Согласитесь с тем, что это – полный бред. Даже ребёнка нужно старательно всему учить. Что же тогда говорить о собаке, в генетике которой заложены совсем другие, совершенно отличные от человеческих ценности? Знаете, среди кинологов бытует такой анекдот: встречаются кинолог и владелец боевого пса. Кинолог смотрит на собаку и спрашивает: ваша собака дрессированная или просто породистая?

– Специфический анекдот. Я его не совсем понял, – откровенно признался полковник.

– Вспомните, что я вам только что рассказал, – усмехнулся Матвей.

– Знаете, я бы с удовольствием свёл вас с нашими биологами и послушал ваш спор.

– Боюсь, ничего бы из этого не вышло.

– Почему?

– Мы по-разному думаем. Они будут доказывать мне всё, исходя из научных обоснований, а я буду упирать на собственный опыт и рассказы друзей. Сами понимаете, это будет спор глухого с немым.

– Что ж, с вами очень интересно говорить, но мне, к сожалению, пора. Ещё много дел. Кстати, я так и не услышал, какие отличия вы заметили между обычными щенками и этим чудом.

– Практически никаких. Кутёнок и кутёнок, таких – двенадцать на дюжину. Думаю, все изменения проявятся позже, когда он начнёт подрастать. А кому отдадут остальных?

– Троих раздадут кинологам, а одного оставят в лаборатории для наблюдения.

– Надеюсь, они не собираются ставить на нём опыты?

– Не знаю, а что?

– Собаки хорошо запоминают тех, кто причинил им боль, а ротвейлер – это не та порода, с которой можно шутки шутить. Ротвейлеры бывают очень преданными и очень опасными, как противники. Даже обычные ротвейлеры. А уж про таких, геноизменённых, я даже говорить не хочу.

– Почему?

– Ну, во-первых, я не знаю, что из всего этого получится, а во вторых, если этот проект сработает, то пёс найдёт способ, как отомстить причинившим боль.

– Странный у нас с вами разговор получается. Такое впечатление, что я с провидцем говорю или каким-нибудь ясновидящим.

– А также ясно слышащим и ясно дышащим, – усмехнулся в ответ Матвей. – Ерунда это всё. Просто я хорошо знаю эту породу.

– Что ж, я прощаюсь, но не надолго. Думаю, на днях мы снова увидимся, – кивнул ему полковник, протягивая руку.

Проводив его, Матвей старательно запер дверь и, посмотрев на часы, решительно направился к большому холодильнику. Пора было кормить малыша.

* * *

К удивлению Матвея, полковник действительно привёз всё, что он указал в своём списке, прибавив к этому ещё и несколько комплектов армейской камуфляжной формы, к которой он так привык за время войны. Щенок, которому Матвей устроил в старом чемодане настоящее логово, уже заметно подрос и постепенно переходил на твёрдую пищу.

Подчиняясь требованию полковника, Матвей каждый вечер обмерял и взвешивал щенка, поражаясь скорости, с которой тот рос. Его отчёты больше напоминали написанные от руки короткие рассказы, но на все высказывания на этот счёт Матвей только пожимал плечами, отвечая, что он не учёный, а собаковод.

Вскоре двухмесячный кутёнок выглядел как полугодовалый пес и вёл себя соответственно. Его сообразительность основательно проявилась во всей своей красе, когда Матвей, оставив пса в доме одного, занялся колкой дров. Стояла поздняя осень, и по ночам уже заметно подмораживало. От души намахавшись топором, Матвей вернулся в дом и, свалив у печки охапку поленьев, вернулся в прихожую переобуться. Первое, что бросилось ему в глаза, были изжёванные задники его домашних тапок, а из-за угла выглядывала лопоухая голова со шкодным выражением на мордахе. Чуть усмехнувшись, Матвей взял с полки старую газету и, сворачивая её в трубку, грозно спросил:

– Это что ещё за фокусы такие? Давно по заднице не получал? Тебе кто разрешал тапки мои трогать?

Увидев такое страшное орудие наказания, кутёнок стремительно развернулся и со всех лап кинулся на своё место, отлично зная, что там его никто не тронет. Не удержавшись на повороте, псёныш хлопнулся на бок и, со всего размаху въехав попой в стену, в два прыжка добрался до своего логова. Глядя на этот акробатический этюд, Матвей не удержался от смеха. Отложив газету, он подошёл к логову и, присев на корточки, заглянул внутрь. Из-под фанерной крышки выглядывал любопытный чёрный нос, а на шкодной мордахе заглавными буквами было написано: «Что, съел? Не догнал?»

– Ладно, паршивец, жрать захочешь – сам вылезешь, – усмехнулся Матвей, поднимаясь и выходя на кухню.

Услышав хорошо знакомый стук столовой посуды, Рой выбрался из логова и, осторожно подобравшись к порогу, принялся старательно принюхиваться к витавшим по кухне запахам. Делая вид, что не замечает его, Матвей разогрел себе гречневую кашу с тушёнкой и, усевшись за стол, принялся за еду. Просочившись на кухню, псёныш сунул нос в свою миску и, увидев, что там пусто, с возмущением уставился на Матвея. Всё так же не обращая на него внимания, Матвей вымыл посуду и, убрав всё в сушилку, снова вышел на улицу. Вскоре входная дверь просто затряслась от ударов, когда щенок принялся драть её лапами, требуя обратить на него внимание. Но Матвей старался выдержать характер. В этой схватке воли он просто обязан был показать, кто в доме хозяин.

У калитки послышался звук мотора, и во двор вошёл полковник Савенков. Удивлённо покосившись на содрогающуюся дверь, полковник подошёл к Матвею и, крепко пожав протянутую ладонь, спросил:

– Он что там, дерётся с кем-то?

Услышав шаги постороннего, Рой залился звонким, ещё визгливым из-за возраста лаем. Как ни крути, а охранные функции в нём работали отлично. Усмехнувшись в ответ, Матвей отрицательно мотнул головой, коротко ответив:

– Воспитательный процесс. Выясняем, кто главнее.

– И как? Получается? – с интересом спросил полковник.

– Ну, дверь точно красить придётся, – усмехнулся Матвей. – С чем пожаловали?

– Наши умники требуют привести вас обоих для тщательного осмотра. Ваши отчёты их не устраивают.

– Только нас или собирают весь помёт? – насторожился Матвей.

– А в чём разница? – не понял полковник.

– В том, что если всех, то это соответствует действительности, а если только нас, то это явная попытка отыграться за мои рассуждения при первой встрече, – пожал Матвей плечами.

– Чёрт, а ведь точно! Как это я не заметил? – растерялся полковник.

– Дел много, забот ещё больше. Так что я, откровенно говоря, удивляюсь, что вы сюда сами приезжаете. Думал, будете своих ребят посылать.

– Откровенно говоря, пользуюсь случаем, чтобы просто сбежать и привести мысли в порядок. А заодно проверить, всё ли здесь в порядке. У меня тут семья, – пояснил полковник с некоторым смущением.

– Не оправдывайтесь, – грустно улыбнулся Матвей. – Я вас хорошо понимаю.

– Да и скажу честно, ваши рассказы о собаках меня здорово заинтересовали. Дочка моя всё щенка просит, вот я и решил с вами посоветоваться, кого лучше брать.

– Если серьёзно, то служаку, а если просто для игры, то лучше лабрадора ещё ничего не придумали, – задумчиво протянул Матвей.

– Не время для игр. Думаю, служака будет в самый раз, – вздохнул полковник.

– С ним работать надо. Серьёзно работать. Как я уже говорил, есть собаки породистые, а есть дрессированные.

– Вы всё равно здесь живёте, может, поможете ей? – осторожно попросил полковник.

– А сколько лет дочери?

– Тринадцать.

– Дурацкий возраст. Сами не знают, чего хотят.

– Ну, с собаками у неё очень серьёзно. Она уже два года у меня щенка клянчит. Несколько раз её караульные из вольеров с местными крокодилами вытаскивали. Я потому и согласился, что боюсь, как бы это дело плохо не кончилось.

– Для девочки из служак лучше всего боксёры подходят. Собаки не самые крупные, добродушные, но дело своё знают туго. И драться умеют по-настоящему. А самое главное, работать с ними достаточно просто. Вот только щенка хорошего найти сейчас трудно. Измельчала порода.

– Ну, этот вопрос я на себя беру. Вы только выбрать правильно помогите, ну, и потом чтобы всё правильно было. – Голос полковника неожиданно стал просительным.

– Погодите, вы сказали, что дочку из вольера вытаскивали. А мама её куда смотрела? – неожиданно насторожился Матвей.

– Погибла она. Вместе с тёщей. Вот мы с Машкой одни и остались, – вздохнул полковник.

– Так она у вас целыми днями одна сидит? – удивился Матвей.

– Ну, девочка она умная, так что особых проблем с ней не бывает. Да и соседки приглядывают. В общем, выкручиваемся, – снова вздохнул полковник.

– Знаете, если хотите, можете её сюда привозить, – ответил Матвей. – Ей будет наука, как с собакой обращаться, да и мне не так одиноко будет. У меня ведь тоже дочка была, – тихо добавил он, опуская голову.

– Если уверены, что девочка не помешает, то я только благодарен буду, – с радостной улыбкой ответил полковник.

– Не помешает, – решительно ответил Матвей. – Только скажите, чтобы в штанах приходила. Щенок молодой, азартный, поцарапать или уронить может.

– Она и так из них не вылезает, – махнул рукой полковник. – Тогда я её после школы завтра привезу.

– Договорились, – кивнул Матвей. – А теперь берегите пенсне, Киса.

– В смысле?

– Я пса выпускаю, – рассмеялся Матвей, одним движением распахивая дверь.

Выскочив из прихожей, псёныш с азартом подлетел к замершему полковнику и, с ходу облаяв его, удивлённо остановился. На задумчивой мордочке было ясно написано: «Что за дела? Я же тебя пугаю, а ты почему-то не боишься».

С интересом глядя на щенка, полковник покосился на Матвея и, чуть пожав плечами, осторожно спросил:

– Если с места сойду, штаны не порвёт?

– Вот заодно и проверим, – усмехнулся Матвей и, выпрямившись, твёрдым голосом внятно приказал, одновременно хлопая себя по бедру:

– Рой, ко мне.

Нехотя отвернувшись от такого интересного человека, псёныш задумчиво покосился через плечо на хозяина и, подумав, не спеша выполнил команду. Подойдя к кинологу, он уселся перед ним на задние лапы и, склонив голову набок, ответил ему долгим задумчивым взглядом, словно спрашивая: «Ну, подошёл, и дальше что?»

– Молодец, мальчик, хорошо, – похвалил его Матвей, доставая из кармана кусочек пресной галеты.

Схрумкав лакомство, щенок выразительно покосился на карман и, вздохнув, снова вопросительно посмотрел на Матвея. Погладив его, кинолог снова хлопнул себя по бедру, отдавая следующую команду:

– Рядом.

Подумав, Рой не спеша обошёл его по кругу и, оказавшись слева, снова сел. Получив ещё кусочек галеты, псёныш весело завилял коротким обрубком хвоста и, едва увидев, как полковник шагнул к дому, стремительно метнулся вперёд. Не добегая до гостя одного шага, щенок чуть припал на передние лапы, одновременно грозно издав: «Гав!» С интересом наблюдая за ним, Матвей покачал головой и, усмехнувшись, проворчал:

– Вот ведь упёртый, паршивец.

Не понимая, что его так насмешило, полковник подозрительно покосился на щенка и с удивлением понял, что тот внимательно изучает его реакцию на свою выходку.

– Это что было?

– Очередная попытка вас напугать. Он этого с самого начала добивается, – улыбнулся Матвей.

– У меня такое впечатление, что он просто ждёт моей реакции.

– И вы абсолютно правы, – кивнул Матвей.

– Вот ведь засранец, – проворчал полковник. – Ладно, Матвей Иванович, собирайтесь. Нас в лаборатории ждут.

– Нищему собраться – только подпоясаться. А вы учтите, что ничего колоть или скармливать ему я не позволю. Во всяком случае, до тех пор, пока мне толком не объяснят, что это такое и для чего.

– Не беспокойтесь. На вас возлагаются большие надежды, так что, циркуля уже предупредили.

– Ну, будем надеяться, – проворчал Матвей, быстро накидывая куртку и беря Роя на поводок.

Заперев дом, он усадил щенка на заднее сиденье и, усевшись рядом, устало вздохнул.

– Что-то не так? – моментально отреагировал на его вздох полковник.

– Не нравятся мне такие вызовы. Да и Ройка ещё слишком маленький, чтобы лишний раз встречаться с посторонними людьми. Это служебная собака, и трогать его могут только хозяин и члены его семьи. Все остальные должны держаться подальше.

– Не объясните почему?

– Основная функция этих собак – охранять и защищать. И именно в детстве у них закладывается восприятие тех, кого именно они должны защищать. Все остальные, согласно правилам дрессуры, для них должны быть посторонними, за которыми нужно внимательно следить и ожидать от них агрессии. Это базовые понятия. Я, конечно, описываю их достаточно грубо, но суть, по-моему, ясна.

– Предельно, – кивнул в ответ полковник, с интересом оглядываясь на Роя.

Оказавшись в лаборатории, псёныш повёл себя довольно неожиданно. Внимательно обнюхав все углы, он решительно потянул Матвея туда, где не так давно они и познакомились. Отпустив поводок на полную длину, кинолог решительно последовал за щенком, внимательно наблюдая за его реакцией. Влетев в комнату, где тогда находился манеж, щенок принялся старательно обнюхивать пол, скуля и тихо повизгивая.

– Что это с ним? – насторожился полковник.

– Честно говоря, я и сам не совсем понимаю. Но разумное объяснение у меня только одно. Либо он чувствует, что здесь недавно была Вайда, его мать, либо он помнит, что его именно здесь забрали от семьи, – задумчиво протянул Матвей, продолжая наблюдать за Роем.

– Суку сюда больше не привозили, а всех щенков сразу отводили в лабораторию. Точнее, двух из всего помёта. Вы приехали третьими, – удивлённо ответил полковник.

Но договорить им не дали. В комнату решительным шагом вошёл тот самый пресловутый циркуль и, увидев Матвея, вместо приветствия мрачно проговорил:

– Собаку – в лабораторию. Нужны кровь и слюна на анализ.

– Не так быстро, господин учёный, – жёстко сказал Матвей.

– Андрей Сергеевич, наведите порядок. Мне мешают работать, – презрительно фыркнул циркуль, не обращая на Матвея внимания, словно тот был пустым местом.

Встав между Роем и двумя вошедшими следом за циркулем помощниками, Матвей демонстративно отстегнул клапан своей кобуры и, положив ладонь на рукоять пистолета, зло оскалился:

– А ну, замрите на местах, трубки клистирные, а то ненароком дырок понаделаю. К моей собаке никто, кроме меня, не прикоснётся.

– Как это понимать?! Андрей Сергеевич, что это значит? – спросил циркуль, от возмущения срываясь на визг.

– Это значит, что Матвей Сергеевич будет делать всё сам. Вы обеспечите его необходимыми инструментами и скажете, что делать.

– Это недопустимо! Собаку нужно немедленно обездвижить и подвергнуть тщательному изучению. Наш проект слишком важен, чтобы позволять всяким неуклюжим недоучкам вмешиваться в процесс.

– Значит, вообще ни хрена не получите, – усмехнулся Матвей, с ненавистью глядя на учёного.

– Господин полковник, или вы немедленно арестуете этого человека, или я сообщу вашему начальству, что вы саботируете проект! – снова завизжал циркуль.

– Заткнись, тварь, пока я тебя и вправду не пристрелил, – зашипел Матвей, выхватывая пистолет и досылая патрон в патронник.

В закрытом пространстве комнаты лязг затвора прозвучал особенно звонко. Понимая, что терять этому человеку нечего и что свою угрозу он запросто может привести в исполнение, полковник быстро встал перед Матвеем, закрывая яйцеголового широкой спиной. Заметив его движение, Матвей помрачнел и, вскинув пистолет, прошипел:

– Бесполезно, полковник. С такого расстояния, я ему даже мимо тебя сумею яйца отстрелить. Ты моё дело читал, так что знаешь, что стреляю я неплохо.

– Угомонись, псих. Под трибунал захотел? – попытался урезонить его полковник, но Матвея уже понесло.

Потеряв всё и совершенно случайно обретя рядом единственную живую душу, он просто не мог позволить кому-то причинять малышу боль. В него словно бес вселился. Злость, ненависть, обида, желание защитить – смешались в один убойный коктейль, заставивший его сознание отступить, а кровь бешено нестись по жилам.

Полковник, заглянувший в его серые глаза, поперхнулся на полуслове и растерянно отступил. И этих глаз на него смотрел не человек, а сама смерть. Понимая, что в таком состоянии этот ненормальный способен наделать серьёзных бед, полковник принялся спиной выжимать учёного в коридор, стараясь не делать резких движений. Оказавшись в коридоре, он моментально развернулся и, ухватив яйцеголового за отвороты халата, яростно зарычал:

– Ты понимаешь, кретин, что этот парень сейчас здесь может настоящую бойню устроить? Этот кутёнок ему дороже десятка таких, как ты.

– Мои изыскания не могут быть прерваны из-за эмоционального состояния какого-то неуравновешенного субъекта. Это чистая наука, а не ваши шпионские игры в стиле плаща и кинжала, – с фанатичной настойчивостью ответил циркуль. – Моя теория генетического формирования организма и сознания плотоядных животных должна получить своё подтверждение.

– Ах ты тварь! Так ты вместо дела здесь свои теории отрабатываешь?! – рявкнул полковник, коротко всаживая кулак в живот циркулю.

Сложившись пополам, яйцеголовый хрипло застонал, пытаясь глотнуть хоть каплю воздуха и расслабить скрученные узлом мышцы. Но полковник решил не останавливаться на достигнутом. Этот склочный, желчный человек давно уже не вызывал у него ничего, кроме раздражения и злости. На лежащего на полу учёного градом посыпались резкие, сильные удары. Экзекуцию прервал голос появившегося в коридоре человека. С полминуты понаблюдав за избиением, он чуть усмехнулся и громко спросил:

– Чем это вы там занимаетесь, полковник?

– Интеллигента бью, – зло выдохнул Савенков, моментально разворачиваясь к подошедшему.

– Интересное занятие. Главное – увлекательное, – усмехнулся пожилой подтянутый мужчина. – А теперь, может, поясните мне причину столь бурного проявления эмоций?

– Если в двух словах, то этот гражданин вместо работы над проектом занимался поиском подтверждения своей теории.

– Вот как? Может быть, объяснитесь, Эммануил Остапович? – повернулся мужчина к медленно поднимающемуся учёному.

– Я не обязан объяснять научные теории каждому профану. Это только моя теория, и до тех пор, пока она не проверена, она принадлежит только мне, – прохрипел циркуль, с трудом поднявшись на колени.

– Понятно. Арестовать, – прозвучал короткий приказ, и двое безликих парней уволокли учёного куда-то в глубь комплекса.

Повернувшись к полковнику, мужчина удручённо покачал головой и, подумав, спросил:

– Что у нас есть?

– Одна особь, с которой работал объект, выглядит очень обнадёживающе, – осторожно ответил полковник.

– Он здесь?

– Прошу, – ответил полковник, жестом указывая на дверь в комнату, где всё ещё приходил в себя Матвей.

Однако в комнату полковник вошёл раньше своего начальства. Быстро подойдя к Матвею, он осторожно заглянул ему в глаза и тихо спросил:

– Успокоился?

– Почти, – выдохнул тот, делая ещё один глубокий вдох.

– Тогда знакомьтесь: генерал Александр Юрьевич Лоскутов. Матвей Иванович Беркутов, кинолог, сержант отряда СКС, командир патрульной группы, – представил он друг другу мужчин.

– Гладиатор, – удовлетворённо кивнул генерал, подавая Матвею руку.

– Он самый, – мрачно буркнул тот, отвечая на рукопожатие и внимательно присматриваясь к собеседнику.

– Читал ваше дело. Должен сказать, впечатляет. И примите мои соболезнования по поводу гибели ваших близких. Всех: и женщин, и собаки.

– Спасибо, – всё так же коротко ответил Матвей.

– Признаюсь откровенно, сам готов был отдать приказ на уничтожение того подонка, да вы опередили. Мы очень рассчитывали на вашего пса. Таких, как он, у нас, к сожалению, немного.

– Старый он уже был, – тихо вздохнул Матвей.

– Знаю. Но мы планировали использовать его в подготовке молодых собак. В проекте.

– Простите, но я не совсем вас понял, – покачал головой Матвей. – Обычно собак натаскивают не чужим примером, а собственным опытом.

– Если вы заметили, это не обычные собаки, – улыбнулся в ответ генерал. – Ну, а теперь поделитесь, что необычного заметили за своим питомцем?

– Пока немного. Растёт удивительно быстро и соображает так, что иной раз в тупик ставит, а в остальном – обычный пёс.

– Соображает – это хорошо. Даже очень… – задумчиво протянул полковник. – А пойдёмте-ка, Матвей Иванович, чайку попьём и побеседуем, – неожиданно предложил генерал, широко улыбнувшись.

* * *

Спецагент ФБР Джесси Сталк старательно загребал вёслами, пытаясь вывести тяжёлый вельбот к кромке ледяного припоя. Ворочая длинными вёслами, он мысленно пытался сам себе ответить на один единственный вопрос: какого чёрта он делает в этой ледяной пустыне?

Родной берег, от которого он отчалил на рассвете, давно уже остался за кормой, и теперь, изредка оглядываясь, Джесси с радостью отмечал, что чужая земля медленно, но верно, приближается. Получив приказ: «Добравшись до Аляски, пересечь Берингов пролив и на собачьей упряжке дойти до жилых мест в России», – он, грешным делом, решил, что его начальство окончательно спятило. Подобное путешествие для одиночки – это верная смерть, если вспомнить, что и на Аляске, и на Чукотке в любой момент может разыграться непогода или измениться ледовая обстановка. Но к его вящему удивлению, начальство оказалось здоровым, адекватным и даже трезвым. Получая задание, Джесси не верил собственным ушам. Как оказалось, стремительное нападение ксеносов вывело из строя не только энерго-, газо- и тому подобное снабжение. Агрессоры сумели наладить слежение за всеми механическими объектами, передвигающимися над поверхностью Земли. Это означало, что долететь до нужной точки земляне просто не могли. Небольшое исключение составляли только боевые самолёты, но и тут были свои проблемы. Каждый взлёт такого аппарата вызывал массовый обстрел места взлёта. Таким образом, оставались только истребители вертикального взлёта, которые можно было использовать на воде с палубы авианосца или в местах, скрытых в зелёных массивах. По какой-то непонятной причине гуманоиды не рисковали соваться в них даже с орбиты.

Выбор начальством Джесси Сталка, выходца из смешанной семьи, был не случаен. Без малого двухметровый детина с иссиня-чёрными прямыми волосами и ярко-синими глазами. Смуглая кожа, высокие скулы и прямой римский нос. Мать его была из коренных жителей Аляски, а отец – наполовину из индейцев навахо.

Женщины находили Джесси привлекательным, а мужчины – опасным. Сам Джесси и понятия не имел, что однажды его случайное увлечение русской культурой сослужит ему дурную службу. Ещё в школе его ближайшим приятелем стал мальчишка из семьи русских эмигрантов, и Джесси увлёкся языком. К окончанию школы, благодаря постоянному общению с приятелем, он бегло говорил по-русски и отлично научился понимать их шутки.