100 свиданий с ведьмаком

– Много, – согласился Еся.

Его приятели, ведьмаки из богатых семей, артефакты действительно любили. На свете много полезных магических вещей, с которыми мир становится намного… интереснее. Например, волшебные штучки, испускающие транс-магию, от которой кайф побольше, чем от обычной дури.

– Надумаешь – ко мне обращайся, – сказал старшина. – Я к себе в Дозор возьму. Но только если уж… наверняка, не как в тот раз.

– Да, я понимаю.

Сагус ушел, а Елисей почему-то с волнением глядел дозорным вслед. Заметил движение у дверей ресторана и посмотрел туда. К нему шла Марья Моранова. Улыбалась. С такими фигурой и лицом могла бы женить на себе кого покруче. Вон Арман Ганье, дракон из Двенадцати Родов, племянник мэра, холостяк до сих пор, красавец, с обложек светских журналов не слезает. За что такая честь Есе-ведьмаку?

– Почему мне кажется, что все это было не по-настоящему? – вкрадчиво спросила Марья Моревна.

И голос хорош. Обволакивает, расслабляет… отупляет. И запах… Елисей его помнит. «Белый сон», духи по триста шеленгов за унцию.

Еся промолчал, не видя смысла в ответе. Не дождавшись его реакции, девушка подошла ближе.

– Эй, – весело сказала она. – Не дуйся. Я тоже не в восторге от этих… смотрин. Но что поделать? Да, мы взрослые люди, можем и сами решить, кого выбрать, но долг наш – то крови долг.

Елисей усмехнулся. Крови? Это точно.

Марья подошла вплотную. Приподнялась на каблучках, заглянула сапфировыми глазищами ведьмаку в лицо. Принюхалась, зрачки расширила.

– Медведем пахнешь. Ты мне нравишься, Елисей. Мед-ведь-маг.

Еся повторил ее движение, нагло заглянул в вырез роскошного серебристого платья:

– А ты мне – нет… Царевна-Лебедь. Черная Лебедь. Лебе-ду́шка… без души.

Марья отшатнулась, побледнела:

– Откуда знаешь?

– Ну… скажем, кое-кто видел твою Тень1, – Елисей издевательски улыбнулся.

– Не может быть! Как?! Это был… ты?!

– Я? Не-е-ет, – протянул ведьмак. – Ты спрашивала, зачем это шоу? Для тебя. Ты ведь Лебедь Черная. Вы лжи не терпите. В старые времена вы женихов тщательнее выбирали. Сначала постелью: хорош – не хорош. Затем Правдой и Кривдой. А жениха солгавшего, вы, лебеди, раньше… – Еся сделал вид, что вспоминает. Изобразил целую клоунаду: отшатнулся, прижал ко рту ладонь: – Свежевали и сжирали… живьем?! И меня сожрешь?

– Кто?! – Марья Моревна смотрела на него потемневшими глазами.

– Не скажу. Секрет. Не оставите меня в покое – по всему городу разнесу, что Морановы душу Нави продали.

Елисей заметил Изю, выходящего из такси и, уходя, бросил:

– Не лю́ба ты мне.

И не услышал тихого, вслед:

– Не пожалел бы…

***

Марья купила себе квартиру в центре Сити-круга с видом на памятник основателю Первого ведьмацкого рода, подальше от своего темного родового «гнезда» на Холмах. Ей нравилось сюда возвращаться. Жаль, что много времени приходилось проводить в других местах, тайных. Но теперь тайное грозило стать явным.

Марья прошлась по комнате, посмотрела в окно на ярко освещенную Ратушную Площадь, подошла к стене и стукнула кончиком пальца по овальному, в бронзовой раме, зеркалу на стене. Впрочем, бронза была не бронзой, а зеркало – не зеркалом.

– Дух, явись.

Зеркало молчало. В последнее время Дух совсем отбился от рук: смел хамить и уклоняться от вызова.

– Молчит? Наверное, выдохся, – задумчиво протянула Марья. – Жаль. Первое мое творение. Стекло из костной муки мертвецов, основа на крови девственниц, рама дорогая, слюной дракона закаленная… С другой стороны, на курсах управления гневом говорили, что к вещам привязываться нельзя. Решено! Амальгаму пущу на декокты от морщин, бронзу на артефакты переплавлю.

Долго ждать не пришлось: в середине зеркала возникло сонное лицо Духа. Зевающая физиономия вытеснила Марьино отражение. Дух раскрыл глаза и с преувеличенным удивлением воскликнул:

– Хозяйка! Припозднились вы! А я тут… задремал немного.

– Скажи мне, Дух, красива ли я? Есть ли в Сильверграде девы, мне красотой подобные?

– Ну, насчет девы я бы…

Марья шикнула. Зеркало покладисто продолжило:

– Вы прекрасны. Оком своим зорким смотрю-ищу-обидеть хочу. Нет, не нахожу! Красивее вас в Сильверграде нет никого! Другое дело за пределами…

– Переплавлю!

– Молчу, молчу!

– Тогда почему он… – Марья сорвала с плеч шелковый шарф, – спровоцировал меня?! Как он посмел?! И откуда узнал?! От кого?! Дух, отыщи того, кто видел мою Тень! Тень моего Лебедя!

– Вашу Тень?! – ужаснулось Зеркало. – Горе-то какое, Хозяйка! Но я даже не представляю…

Марья приблизила к зеркалу лицо. Прошипела:

– Не забывайся! Я душу бессмертную продала ради второй ипостаси и таланта магического. И тебя продам! Ты дорого стоишь! О, морщинка! Мне срочно нужен декокт!

– Есть у меня одно предположение, – сдался Дух. – Включу Око видящее, поразмыслю.

– Мысли. Только не тяни. У меня все есть… кроме времени.

Глава 3

– Вот и закончилась сказка, – с грустью сказала я, оглядываясь по сторонам. – А планов-то было! Громадье!

Дом был в печальном состоянии: крыльцо изъели древоточцы, в подвале потрескалась и грозила рухнуть глиняная стена, крысы попортили мебель, которая еще хранила запах съестного и специй. Зато окна почему-то стояли целыми – ни одного разбитого хулиганистыми мальчишками стекла. На подоконниках, с наружной стороны, лежали плоские кабошоны-самоцветы. Я благоразумно не стала к ним прикасаться. Не знаю, кто разложил артефакты для защиты окон, но это точно была не бабушка.

Дом три года стоял пустым, а ведь известно, что жилье, лишенное человеческого присутствия, ветшает с ужасающей скоростью. Внизу лавка, кладовая и кухня, наверху две спальни, крошечная гостиная и ванные. И везде нужен ремонт.

На следующий день после того как я вселилась, меня весьма оперативно навестили представители Городской Комиссии по благоустройству. Посмотрели, похмыкали и вручили предписание, по которому я должна была в течение трех месяцев привести дом в надлежащий вид, согласно пункту бла-бла-бла положения номер бла-бла-бла Устава по городскому бла-бла-бла. После ухода комиссии я села и набросала на листочке бумаги столбики цифр. Картина получилась невеселая. Даже если я в самое ближайшее время «расторгуюсь» и начну получать приличный доход (что маловероятно), он весь уйдет на восстановление дома.

Достала из чемоданчика мешочек с золотом. Несколько лет самым наглым образом я утаивала от семьи часть выручки от продажи пирогов, пирожных и булочек. И мне совсем не стыдно: пироги, булочки, корзиночки с джемом и эклеры я готовила сама, просыпаясь до восхода солнца, пока другие девушки бегали по свиданиям. Однако всего накопленного хватит разве что на замену пола.

И что мне делать? Стоит ли рвать жилы, хватаясь за прошлое? Вот тут я любила сидеть, пока бабушка обслуживала покупателей, а вон там стоял кукольный домик. А там… И запахи. На глаза навернулись слезы. Бабуля умерла три года назад, когда мне было семнадцать. На самом деле, я была ее внучатой племянницей, но никогда об этом не вспоминала. Как и она. Любимая бабушка – и все!

За три года улица, на которой стояла «Лавка немагических чудес», изменилась до неузнаваемости. Маленькие садики по соседству сменились магазинчиками на каждом свободном пятачке. Когда я поднималась в горку со своим чемоданчиком, владельцы лавок, сплошь дворфы, высыпали из дверей. Я насчитала целых семь штук окладистых бород. Просто какая-то тотальная одворфизация! Глобальное овергномивание! И глаза, которыми они провожали меня до лавки, были злыми-недобрыми! Еще один повод бежать отсюда подальше. Нет ничего хуже, чем противные соседи!

Да, я помню: Сильверград руки не подаст и слезам не поверит. Как говорила бабуля, во всех непонятных ситуациях пей чай. Я нашла старый кофейник в ящике под раковиной, вымыла его и поставила закипать. Чай я привезла с собой – от старых запасов бабушки ничего не осталось, лишь запах липового цвета на кухне. С чашкой чая вышла во внутренний двор, некогда мое любимое место для игр. Посидела на теплом гладком валуне посреди садика. Белая роза, которую бабушка посадила в мою честь, совсем одичала. Зато яблони усеяны крошечными яблочками. Будет, из чего печь пироги. Ах нет, не будет. Продам землю и уеду. Только не домой. Нет-нет. Ни в коем случае!

В голову что-то несильно ткнулось – в волосах запутался крошечный бумажный самолетик. Никак не привыкну к этой почтовой магии. А вот мои бывшие одноклассницы, Сонечка и Лизочка, переехавшие в Сильверград сразу после окончания школы, похоже, совсем тут освоились. В своей записке они приглашали меня в клуб – отпраздновать приезд. И, похоже, это сразу будет вечеринка-проводы.

…– Даже и не думай из Сильверграда уезжать! – заявила… Сонечка? Или это была Лизочка?

Я так и не научилась их различать. Близняшкам за двадцать, а они до сих пор одинаково одеваются (на самом деле я всегда им завидовала: мне с Розочкой так не повезло). В школе мы закадычными подругами не были, но на мое письмо сестры ответили с энтузиазмом. Обе прониклись моей ситуацией и взяли на себя роль более опытных смотри-и-делай-как-мы приятельниц. Одна из них (с помадой более темного оттенка – они отличались лишь этим) строго выговаривала мне за бокалом легкого имбирного вина:

– Ты с ума сошла? Уехать?! Это же Сильверград! Не слушай никого! Тот таможенник небось получил указания от желающих землю под домом купить, вот и запугивал. Немаги в Сильверграде еще как устраиваются, весьма недурно! Посмотри на нас с Лизочкой, – ага, я не ошиблась! Это Сонечка! – обе сидим в отделе каталогизации, в Управлении по контролю над миграцией. И знаешь, за что нас ценят и по службе продвигают?

– Нет.

– За то, что мы немаги! Мы всегда на виду. Артефакт подслушивания не установим, через портал ничего не пронесем, начальнику приворотное не сварим.

– А купить? – наивно поинтересовалась я. – Ну… приворотное.

– Купить, конечно, запросто… но, – Сонечка наклонилась поближе: – кто на нас подумает? Мы же немаги – робкие, запуганные и волшебства боимся.

Судя по хихиканью близняшек, сестры очень неплохо устроились в городе, где правит магия.

– Продавай землю, – веско посоветовала Лизочка. – Если кто-то на нее глаз положил, жить тебе спокойно все равно не дадут, против сильной магии нет приема, окромя более сильной магии. Купишь себе жилье. Например, в Дивном Квартале. Дороговато, но зато соседство такое, – сестры синхронно закатили глаза. Я так понимаю, это они о всяких там наядидах, дриадидах и прочей нимфомании. – И начинай жениха подыскивать. Главное, не химера и не кровососа какого-нибудь. Дивные – тоже так себе мужья, развлечься разве. А вот оборотни попадаются хорошие.

– Я лучше за… немага, – робко призналась я. – Я их боюсь, оборотней.

Сонечка фыркнула:

– Немага ты и у нас, в Кривовцах, могла бы подцепить. Целься выше. Что ни говори, а деткам магию передать – дело хорошее.

Мы выпили за деток, магию и немагов. На сцене появился молодой человек, судя по виду, тоже Дивный. Мы до слез смеялись над его байками о ведьмаках. Не знала, что ведь-маги Сильверграда такие лентяи, всегда считала их героями и борцами против навьих. Затем на сцену вышел фокусник. Гостей клуба он удивлял тем, что показывал всякие необычные трюки без использования волшебства: вытягивал из рукава бесконечную ленту, рвал и собирал вместе игральные карты и прятал в цилиндр голубей.

В ходе представления ему потребовался помощник из зала, и я храбро взялась спасти застрявшего в таинственных коробках кролика. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, вино в голову ударило. Факир поставил шуточное условие: чтобы спасти бедную живность, нужно спеть. Мне уже море было по колено, и я завела старинную народную песню о несчастной деве, выданной замуж за некроманта.

Голосок у меня всегда был приятным, хоть и несильным, и посетителям клуба явно понравилось. Если бы я знала, насколько, немедленно дала бы деру.

На румяно яблочко капает слеза,

Было вольно дитятко, дочка-егоза,

Стала девой красною, толстая коса.

Кто жених твой, милая…

Как только дошла я до момента появления в сюжете песни постылого мага, его мертвого коня и прочей жути, в глубине зала возник темный силуэт. Мимо столиков к сцене шел высокий молодой человек. Черты его лишь угадывались под… черным клубящимся туманом выше пояса. Лицо было в тени, во вспыхивающей молниями искристой мгле, а тело изменялось с каждым шагом, приближавшим юношу к сцене. Вот взвились над плечами два перепончатых крыла, стали расти. И сам оборотень подрос, заковылял, словно крокодил, вставший на задние лапы. Глаза выступили из тьмы… алые глаза.

Песня застряла у меня в горле. Фокусник куда-то исчез, а из-под круглого столика с реквизитом во все стороны прыснули перепуганные кролики.

Подойдя к сцене, молодой нечеловек сгреб меня своими огромными лапищами, быстро зарастающими чешуей (на каждом пальце оборотня был здоровенный коготь), словно пушинку, и закинул к себе на плечо, просто не обратив внимания на слабые попытки сопротивления. Да и сопротивляться у меня особо не получалось, я была в ужасе и все надеялась, что это страшный сон… или галлюцинации от вина.

Оказавшись в очень пикантной позе на плече похитителя, под пологом свесившихся волос, я видела, как черная шелковая рубашка (отличного, кстати, качества) всасывается под антрацитовую чешую. Чудовище пробежалось по залу, в лицо мне пахнуло прохладным вечерним воздухом. Обретя дар речи, вернее, визга, я полными легкими выразила свое возмущение. Оборотень его проигнорировал, взвился в небо – о Навь левая! – внизу промелькнула площадка перед клубом, гладь бассейна, удивленная физиономия какого-то задравшего кверху голову мужика, очертания автомобилей, быстро превратившихся в игрушечные, и я провалилась во тьму.

…Очнулась на крыше, лежа поперек груди молодого человека, успевшего вернуть себе человеческую ипостась. Луна, звезды, кто-то надрывно воет вдалеке.

Вскочила, отбежав по скользкой черепице на пару шагов от психа. Тот остался лежать, подложив под щеку сложенные ладони и сладко посапывая. Чешуя исчезла, черная рубашка и джинсы вернулись на место, юноша был бос, в правую лопатку медленно втягивалось перепончатое крыло. Оно исчезло, словно и не было никакой трансформации, даже дырок не осталось. Жуть какая!

Да, это он, мой похититель. Он что, спит?! Вот же нелюдь! Напугал до смерти, поглумился (это я в переносном смысле – со мной, судя по ощущениям и беглому внешнему осмотру, все в порядке, тошнит только)! А теперь дрыхнет как ни в чем не бывало! Я от души пнула оборотня ногой в туфельке (вторую потеряла в полете). Постаралась выбрать место помягче, но и то, что выбрала, оказалось ударопоглощающим, упругим… хм… мускулистым. Псих только пошлепал губами и пробормотал:

– Отстань, навья ведьма!

Ничего себе! Еще и обзывается! Склонилась над мерзавцем, вглядываясь в лицо. Занесла ногу, чтобы пнуть еще раз, разбудить, наконец, и высказать все, что накипело! Но задумалась. Даже принюхалась. Спиртным почти не пахнет, пахнет… медом? Интересно, существует ли наркота на меду? Мёдамфетамин? Или чем он там накидался до беспамятства? Не медовухой же.

Странно. Не то чтобы я в оборотнях разбираюсь, но в лавке бабушки их бывало немало, вот я кое-что и помню. Некоторые ипостаси до сих пор навскидку определяю. Они всегда накладывают на внешность человека соответствующий отпечаток. Взять, например, драконов. Мужчины из Двенадцати Драконьих родов всегда высоки и жилисты. Черты лица острые: скулы, челюсти. Нос крупный, глаза глубокие – изнутри будто смотрит кто, бр-р-р, – темные, близко посаженные. Красивые твари. И этот… урод… тоже красив. Но не дракон. Лицо мужественное, но черты более гармоничные, человеческие.

Налюбовавшись похитителем, я наконец-то подошла к краю крыши и осторожно огляделась. Благая Правь! Это куда же ты меня занес, сволочь?! Да еще и в полнолуние! Где-то проникновенно выли, полная луна освещала кирпичные многоэтажки с наружными лестницами из железа и лабиринты переулочков. Повсюду чернели провалами в асфальте огромные, исходящие паром люки. Темный Квартал! Я тут один раз бывала, мы с бабушкой какой-то заказ отвозили. Что делать? Время позднее, транспорт не ходит, денег нет – сумочка в клубе осталась. Сама я по мосту перейти не смогу, да и где он, мост?!

– Вставай, слышь! Ну вставай же! Нас сейчас сожрут! Пустят на органы! Тебя не знаю, а меня точно!

Очередная попытка растолкать парня успехом не увенчалась, он лишь опять обозвал меня бездушной ведьмой и почему-то лебедем. Ну и оставайся тут, сам виноват, наркоман-алкоголик-хулиган медовый! Я бросилась к двери на лестницу. К счастью, она оказалась открыта. Тихо сбежала вниз, выскочила на улицу. Вроде никого. Сразу сбила босую ногу о булыжники мостовой. Похромала, стараясь держаться в тени.

Не помогло. Из люка впереди выбрались трое. Я вжалась в нишу за кирпичным выступом, умом понимая, что это глупо. Решила обмануть оборотней? Они мой запах, должно быть, еще в своих катакомбах учуяли, на нижнем уровне, поэтому и вылезли. Некоторые оборотни в силу своих совсем нечеловеческих ипостасей предпочитают передвигаться под землей. Там у них и каналы есть, для водных видов. Благая Правь, помоги, защити! Отведи беду!

Несколько бесконечных минут было тихо. Затем передо мной бесшумно вырос здоровенный парень. Сказал, чуть ли не облизываясь… нет, действительно облизываясь:

– А кем так сладко пахнет? Кто тут у нас? Девица? О кошачьи боги, спасибо! Парни, нам сегодня крупно повезло!

Оборотень выволок меня из-за выступа. Теперь я смутно видела всю компанию, зато им, чтобы меня разглядеть, свет не требовался.

– Ого! – сказал один из них. – Действительно повезло, Фэл. Сладенькая какая. Ты тут одна?

– Нет! – встрепенулась я. – Я не одна! Я…

– Одна, – сказал Фэл, поведя носом. – Никого рядом не чую. Ну-ка проверю ее на артефакты. Мало ли.

Оборотень крепко прижал меня к себе, ерзая лапищами по бедрам. Глумливо пробормотал:

– Мур-мур.

Я взвизгнула, вывернулась и влепила ему пощечину. Попыталась влепить – он молниеносно уклонился.

– Ну-ну, деточка. Не стоит, право.

Горло мое охватила мягкая лапа, а острый коготь слегка нажал на кожу. Именно слегка, в том месте, где билась жилка, но я была уверена, что он остер, как бритва. Один из оборотней передал Фэлу самокрутку, тот затянулся, и в неярком свете от тления кончика я смогла хорошо рассмотреть лицо обладателя мягких лап. Припухлости у рта, вытянутые глаза, небольшой круглый нос. Кто-то из кошачьих. Обычных домашних кошек среди оборотней нет, хоть они и называют себя кошаками, а вот всякие гепарды… барсы… Гепарды быстро бегают, барсы хорошо лазают. Мамочки!

– Ты тут одна? – несколько встревоженно повторил приятель Фэла.

– Одна, – ответил за меня Фэл. – Потянуло на приключения? Пришла проверить, так ли хорошо оборотни понимают в любви и прочих развлечениях, как о них говорят? К нам таких девочек-припевочек много заглядывает. Не хватает обычных парней? Так это ты удачно зашла. Познакомимся поближе?

– Она явно не одна из них, – возразил его подозрительный друг. – Слишком испуганная. Страхом пахнет.

– А зачем бояться? – Фэл сладко улыбнулся. – Не нужно нас бояться. Мы просто немного развлечемся, да, крошка? И отпустим тебя. Правда-правда!

Третий кошак, до сих пор молчавший, хрипло засмеялся, смех перешел в подобие громкого мурчания.

– Я не одна, – быстро проговорила я, слегка задыхаясь в лапах кошака. – Со мной… ведьмак. Там… подальше… наверху… на крыше… можете проверить.

– Ведьмак? – еще больше напрягся боязливый.

– Не слушай ее, Фэл, – сказал третий. – Какой еще ведьмак? Кто их в последний раз тут видел, ведьмаков? Ну разве что в трактире, кхыр-р-р. Заливает и не краснеет, а по виду такая милая.

– Пожалуйста, проверьте! – воскликнула я. – Он там! Я действительно не одна, просто…

– Она не одна.

Тихий голос донесся из тени. Кошаки подпрыгнули от изумления, Фэл тихонько зашипел и наконец-то выпустил меня из лап. В лунном свете мелькнули его острые когти.

В круг света, упавшего из окна выше, выступил невысокий светловолосый парень с острыми ушами. Я вгляделась в него, гадая, чего мне ждать: спасения или еще одну неприятность. И почему он кажется таким знакомым?

– Ты кто такой? – спросил Фэл. – Дивный? Почему мы тебя не почуяли и не слышали?

– Наверное, вы были очень заняты? – с невинной улыбкой проговорил парень. – Я лепрекон. Знаете, кто такие лепреконы?

– Ну… слышали, – кошаки переглянулись. Глаза у них азартно засветились, они стали медленно сжимать круг, в центре которого оказался светловолосый.

– Вижу, что слышали, – без признаков испуга одобрительно заметил лепрекон. Еще один псих? Да его сейчас поймают, как мышь! – Мы, лепреконы, закапываем клады. Стоит поймать лепрекона – и клад ваш. Глядите!

Парень вынул из кармана золотую монету. Ярко сияя, она поднималась с его ладони все выше и выше. Кошаки завороженно провожали ее взглядами. Их движения замедлились. Фэл утробно замурчал. Сияние от монеты преломилось в лунном свете в широкую радугу.

– Видите? Клад там, где кончается радуга. Найдите ее край – и копайте смело. Поспешите! Она уходит! – воскликнул лепрекон… и захихикал.

Монета действительно летела по воздуху. Оборотни медленно двинулись за ней, механически переставляя ноги. Как зомби (не дай бог, конечно). Я обнаружила, что тоже стою и таращусь вслед радуге, а парень, назвавшийся лепреконом, крепко держит меня за руку… и смотрит на меня с изумлением:

– А вы? Вы не почувствовали зов?

– Что? А, вашу магию! – догадалась я. – Нет, я же не оборотень. Спасибо вам огромное! Вы так вовремя пришли! Я вас вспомнила! Вы комик из клуба.

Лепрекон отступил и церемонно поклонился:

– Иззантанидинтэн Валуриус, к вашим услугам. Можно просто Изза.

– Беляна Снегова. Белль. Очень приятно. Они не вернутся?

– Вернутся. Нам нужно уходить. А где…? – Изза повертел головой.

– Кто?

– Ну, этот… – лепрекон сделал движение руками, словно машет крылышками.

– А, тот негодяй! Там, – я хищным жестом указала пальцем на крышу. – Дрыхнет! Меня тут чуть не… а он дрыхнет! Я подам на него в суд, непременно подам! А вы? Вы видели, как он меня похитил и пришли спасти?

– Как бы… да, – Изза стушевался. – Почти. Дело в том, что я помощник господина Веденеева.

– Я думала, вы комик!

– Это долгая история.

– Так вы с ним заодно?!

– Что вы?! – лепрекон замахал на меня руками. – Всячески не одобряю и даже осуждаю! Однако как человек подневольный… Произошла нелепая… в общем, давайте поскорее уйдем! Оборотни довольно стойки к дивной магии. Я отвезу вас домой, а в дороге объясню… ситуацию.

– А этот? – я указала на крышу. – Мне не особо его жаль, не думайте. Просто он спит, а некоторые оборотни прекрасно лазают по стенам! Вольно мигрирующим из глубин мира убить ничего не стоит! И в диких ипостасях они жрут все подряд! И говорят, могут вживлять в себя украденные… органы, – меня снова затошнило, уже от понимания степени опасности, которой я подверглась.

На лице Иззы появилось мечтательное выражение. Он смотрел на крышу дома, где спал мой похититель, затуманенным взором:

– Да… залезут… и сожрут… – медленно проговорил лепрекон. Затем он сердито встряхнулся и махнул рукой: – Да что ему сделается? Он же ведьмак. Поспешим. Вы немаг? Провезу вас через мост и прямо к вашему дому. Понимаете, Еся виноват… но он не виноват. Я уверен, что это было недоразумение!

Глава 4

«… Таки не смешите мой темперамент! Если бы каждый уважаемый себя лепрекон слушал каждого начитанного сказками пацана и отдавал ему нажитое нечестным, но утомительным путем, мы все давно бы вылетели в трубу, как нетопырь Гойша, который невнимательно пришел к своей мадам незадолго до возвращения ее мужа.

Когда в темном переулке моего дядю Эшу поймали два борзых оборотня с целью сделать себе гешефт на кладах, дядя Эша с невинностью на лице привел их под радугу, что была на табличке в радужном квартале над клубом «Э-ге-гей!», и благоразумно сделал обратный ход. И шо в итоге? Несерьезной гопоте не досталось ни одного клада и ни одной девушки, шоб и под юбкой тоже она».

Из выступления стэнд-ап комика Изи Валуриуса

Нынешнее рандеву в кабинете Романа Евстафьевича было бы полным дежавю, если бы не наличие рубашки, бо́льшая степень запыленности (дождей в Сильверграде не было уже неделю) и отсутствие характерного похмельного амбрэ.

Вздохнув, Веденеев-старший начал медленно доставать из ящика стола и выкладывать на зеленое сукно документы разной степени официальности.

– Заявление в полицию. С трудом перехватил в управе. От потерпевшей. Ты обвиняешься в похищении и… почитаешь, тут большой список. Вот это свидетельские показания присутствующих в момент… хм… похищения, собранные подружками девицы, очень, скажу тебе, ушлыми барышнями. Это копия. Оригинал до сих пор у них. Что скажешь?