Двойная метка. Право на невинность

Анна Сафина

Двойная метка. Право на невинность

Глава 1. Опасный гость

В комнате нас пятеро – я, папа, его брат с дочерью и мужчина. Правая рука альфы стаи. Самый жестокий волк нашего города.

– Сто золотых, – продолжает торговаться дядя, с азартом загибая пальцы на руках.

Это стандартная процедура продажи дочери-полукровки другому чистокровному волку. Нет, нас не обижают, берут в жены и даже берегут. Вот только брак заключается временный, который в любой момент можно расторгнуть, перепродав девушку другому волку, желающему заполучить себе новую самку.

– Пятьдесят, – отвечает ему Самир, который пришел покупать мою сестру.

Его волосы на висках серебрятся, а черные глаза блестят удовольствием. Ему уже сорок восемь, но он так до сих пор и не заключил полноценный брак, у него нет детей, только временные жены, сменяющие друг друга с пугающе частой периодичностью.

– Господин Самир, постыдитесь бога, давайте хотя бы девяносто, – качает демонстративно головой родной младший брат моего отца.

– Сколько раз была замужем твоя дочь, Майрен? – холодно спрашивает бета, кидая наглые взгляды в это время на меня.

– Четыре, – вздергивает “продавец” брови, хмурится, не нравится ему этот неудобный вопрос.

Мне жаль в этот момент свою сестру, ведь она – моя ровесница, двадцать лет, но уже четыре раза успела побывать замужем. Не будь ее четвертый муж так благороден, неизвестно, куда бы ее перепродали. А так – повезло вернуться в лоно семьи. Ненадолго. Пока дядя не найдет нового покупателя.

Смотрю на нее и практически не узнаю в ней ту веселую девчонку, которая была моей наперсницей во всех играх, лучшей подругой и любимой сестрой. Серое лицо, морщинки вокруг губ, тусклые волосы и ставшие невыразительными глаза.

– Ты же знаешь, какова вероятность, что она окажется моей ильдиной. А я в таком возрасте, когда не прочь завести потомство, – барабанит по столу Самир и оглядывает наш квартет высокомерным взглядом. – После стольких волков вероятность зачатия снижена, так что пятьдесят золотых – красная цена.

Золото – мерило, по которому оценивают качество невест. Будь Найда чистокровной, ее бы оценивали в триста золотых, вот только тогда бы учитывали ее мнение, ведь по закону стай насильно выдавать замуж чистую кровь – преступление и позор, которое смывается лишь кровью.

– Но если вы так хотите денег, за вторую полукровку дам двести, – тут же бросает на меня взгляд наглый волк.

После мужских слов делаю шаг назад и прячусь за креслом, в котором сидит папа. Чувствую, как все взгляды обращаются на меня, но первым реагирует отец.

– Алайну не получишь! – сразу же рычит он, набычившись и стискивая кулаки.

Его глаза наливаются кровью, а сам он подается вперед. У нас принято жить маленькими стаями, так что дядя с сестрой живут у нас. Вот только бета Самир ошибается, думая, что нам нужны деньги. Они нужны только дяде.

– Ты говорил, что мы рассмотрим все варианты, Майрен, – никак не реагирует на чужую агрессию мужчина-покупатель и смотрит на брата моего отца недовольным взглядом.

Тишина. Даже сестра, наконец, реагирует на происходящее и вскидывает свою голову, отрывая взгляд от пола.

– Послушай, Аргус, двести золотых – это очень много за полукровку, подумай. Ты же знаешь, какие у меня сейчас проблемы, – поворачивается дядя к папе и пытается уговорить его.

Я же вся трясусь, стоя на своем месте. Кладу ладони на отцовские плечи, не сумев скрыть дрожь, отчего его рука ложится поверх моей правой в жесте поддержки.

– Ты позор нашего рода, Майрен. Если ты решаешь свои финансовые проблемы с помощью продажи дочерей, твое право. А свою кровь я не отдам. Уходите из моего дома, господин Самир, вы не получите моего согласия, – встает со своего места отец, указывая рукой на входную дверь.

В этот момент я кидаю взгляд на сестру и отшатываюсь. Такая ненависть пылает в ее глазах, что меня даже начинает мутить. Что я сделала не так?

– Успокойся, Аргус, нет, так нет. Так вы покупаете мою Найду, господин бета? – сразу же идет дядя на попятную и снова лизоблюдствует перед Самиром. – Согласен на пятьдесят золотых.

– Я подумаю, – жестко улыбается мужчина и встает со своего места. – Даю двое суток на размышления, Аргус. Ты меня знаешь. Я всегда получаю то, чего хочу.

И на этой ноте разворачивается и уходит. А вот после хлопка двери двое мужчин нашей фамилии – Волчек – вскакивают со своих мест и кидаются друг на друга с кулаками. Отскакиваю поближе к стене, боясь, что и меня может задеть эта волна агрессии. Сестра следует моему примеру и хватается за мой локоть.

– Ай, – дергаю рукой. – Мне больно, Найда, отпусти.

Но сестра продолжает давить пальцами, а после шипит мне в ухо:

– Тварь, – голос полон яда и ярости. – Только попробуй отбить у меня Самира, сгною!

Говорит тихо и опасно, словно гремучая змея.

– Найда, ты чего? – с недоумением смотрю ей в глаза, совсем не узнаю в ней мою Наю, мою сестричку. – Я ведь тебе не…

Хотела сказать “не соперница”, но она перебивает и произносит то, что причиняет мне сильнейшую боль:

– Думаешь, раз девственница, то вся такая чистенькая и лучше меня? Так вот, не обольщайся, мужчины любят опытных, а ты – мразь, не ожидала, что положишь глаза на моего Самирчика, – ее глаза яростно горят, губы ниточкой, грудь вздымается.

Я же сглатываю, испытывая горечь и боль.

– Но… – пытаюсь сказать, что ей не о чем беспокоиться, однако она снова перебивает:

– И не смей смотреть на меня с таким высокомерием. Посмотрю на тебя, когда и ты по рукам пойдешь. У всех такая участь, так что и тебе недолго осталось.

Дядя с отцом уже просто рычат друг на друга, не обращая на нас внимания, я же прислоняюсь к стенке спиной и прикрываю глаза. Сестра права. Я – всего лишь женщина в нашем мире, тем более, всего лишь полукровка. Отец никогда не продаст меня недостойному, но в последнее время его здоровье ухудшается, а следующим главой семьи станет дядя, который продаст меня первому, кто даст больше всего золота.

Таков порядок, наше мироустройство. Тебя будут перепродавать до тех пор, пока ты не потеряешь лоск и молодость. И лишь одному проценту счастливиц удается обрести постоянную пару. Избраннице, которой повезет стать истинной парой волку и сочетаться высшим браком. Стать неприкасаемой. Любимой. Но женщины нашей семьи никогда не обладали такой удачей. Даже не каждую удостаивали честью стать матерью очередной полукровки, которую ждет та же участь.

Глава 2. Неприветливые домочадцы

С самого утра у меня неприятный дискомфорт внизу живота, как бывает перед месячными. Вот только красные дни у меня закончилось неделю назад, так что списать на ежемесячный цикл боли не удается.

– Что с тобой, Алайна? – спрашивает Найда, сидя напротив меня. – Неужто первая течка, наконец, подошла?

Мы за столом впятером. На этот раз еще присутствует мама сестры – чистокровный человек. Многолетняя любовница дяди, от нее у него пятеро дочерей, младшая из которых сейчас неприятно подтрунивает надо мной. Люди по закону быть женами, даже временными, волкам не могут, так что сам факт того, что дядя Майрен держит ее при себе уже столько лет, странен. Но все к этому привыкли. Он в городе не один такой вер.

– Ты слишком груба, Найда, извинись перед сестрой, – мягкий голос ее матери, Даяны, который бальзамом проходится по моему израненному сердцу. – Мы живем в доме ее отца, твоего дяди Аргуса, будь добра вести себя подобающе.

– Хорошо, мама, – выдавливает из себя улыбку сестра, но она не касается глаз. – Прости, Алайна, мне не следовало говорить это за столом. Всем приятного аппетита!

И после этих слов накалывает на вилку кусочек мяса и забивает им свой рот.

– В самом деле, Айна, у тебя дискомфорт? Может, таблетки принять? – спрашивает доброжелательно тетя, на что я лишь качаю головой.

– Это цикл, никаких признаков теч… – осекаюсь, стыдно произносить это при мужчинах, вот только этому чувству нет места среди наших семей. – Просто обычные недомогания.

– Своди ее к врачу, Даяна, – тут же воодушевляется дядя, даже откладывает приборы в сторону. Затем смотрит на моего нахмурившегося отца: – Ты ведь знаешь закон, Аргус. Если это первая течка, то случка обязательна. Предложение господина Самира весьма щедрое, почему бы нам не обсудить…

Раздается громкий стук кулака об стол. Отец потерял терпение. Даже я вздрагиваю.

– Ты совсем потерял нюх, никакой течки нет! – рычит глава всего нашего маленького семейства.

Опускаю глаза вниз, рука с вилкой дрожит, аппетит и вовсе из-за этой сцены пропал.

– Ей уже двадцать, Аргус, пора бы ее и искусственно вызвать, о тебе уже в городе шепотки пошли, что ты не чтишь наши традиции, – всё никак не унимается Майрен, поджимая губы, выказывая недовольство принципиальностью отца.

– Плевать я хотел на пересуды. Моя дочь – моя ответственность. И если еще раз поднимешь эту тему, можешь собирать вещи и выметаться из моего дома. Я всё сказал! – ставит точку в споре папа и зло встает из-за стола. – Пойдем, Алайна, у меня к тебе просьба.

С облегчением вскакиваю и иду за папой, чувствуя при этом прожигающие мою спину взгляды.

– Недолго… – чудится мне зловещий голос дяди, но я так поглощена своими мыслями, что списываю это на воображение.

Течка у волчиц и полукровок – трехдневный период помешательства, при котором высока вероятность зачатия. В это время самки больше всего хотят секса и самца. И по закону веров первая течка смесков должна проходить с чистокровным самцом, который уплатит в казну города пятьсот золотых. В этом не было никакого смысла, но таким образом наше государство пополняло бюджет. Но всё прикрывалось физиологией; считалось, что иначе это может привести к бесплодию женщины. Не знаю, правда это или нет, но именно этого дня я боялась больше всего.

– Не переживай, дочка, – произносит папа, как только мы оказываемся в его кабинете. – Я обо всем договорился с сыном госпожи Баруш, Лойсом. Никакого брака, только течка, он обещает не претендовать на тебя.

Слова отца дарят мне облегчение, ведь Лойс – хороший волк, добрый и понимающий, работает на фирму нашей семьи. Вообще, течка у полукровок начинается где-то в девятнадцать лет, так что я не удивлена решению отца, ведь именно в тот период он и познакомил меня с ним, думая, что эструс придет в положенный срок. Однако прошел уже год, а ее все нет и нет.

– Думаешь, время настало? – всхлипываю и поднимаю на отца глаза, полные слез.

Выражение его лица смягчается, и он раскрывает свои объятия, в которые я тут же падаю. Так не хочется становиться взрослой, но в нашем обществе нет выбора. Ничего не скрыть, не умолчать, ведь нюх – наше благословение и проклятие в одном флаконе.

– Тебе двадцать, дочка, я так рад, что у нас была хотя бы эта отсрочка, – шепчет папа, поглаживая меня по-отечески по голове.

И он прав. Многие родители искусственно вызывают эструс сразу по достижении девушки восемнадцати лет. Обычно в день рождения и происходит первая продажа дочерей. Только мне повезло с отцом.

– Я дам тебе письмо, которое нужно передать тетушке Баруш. Поспеши к ним, милая. Никто не должен догадаться, особенно Майрен. Самир положил на тебя глаз, так что может воспользоваться правом сюзерена и отбить тебя у более слабого соперника.

Киваю, утирая слезы рукавом, снова чувствуя новую волну дискомфорта между ног. Этим правом редко кто пользовался. Но альфа и бета стаи могли возжелать любую девушку при ее первом эструсе. Единственный период, когда не всегда принималось во внимание желание отца. А уж мнение девушки-полукровки не учитывалось никогда.

Вот только было у этого права одно ограничение. Его можно было применить только в том случае, когда мужчина желал заиметь потомство. Никак иначе.

Есть у полукровок одна особенность, которая и ценится испокон веков чистокровными. Невозможность откинуть плод. Если чистокровная волчица, способная к полноценному обороту, не пожелает иметь щенков от конкретного волка, она без усилий на начальном этапе может избавиться от его сперматозоидов. А вот у полукровок, которым не дано оборачиваться в волчиц, такого выбора нет. В большинстве случаев мы как люди: такие же слабые, беззащитные и притягательные для более сильных особей – самцов. А господин Самир вчера выказал свое главное желание – готовность иметь детей. Так что опасения отца сеют во мне зерно страха.

– Как скажешь, папа, – соглашаюсь и беру в руки конверт.

Отец кашляет в платок, а затем прячет его за спину. Вот только я успеваю заметить на ткани кровь. Боже…

– Ступай, дочка, – машет мне рукой на выход, и я подчиняюсь его воле.

Бегу вниз по лестнице, не встречая домочадцев. Спешу как можно быстрее к дому тетушки Баруш и ее сына Лойса, которые живут в конце улицы. И впервые благодарна судьбе за такую удачу, ведь оказываюсь возле желанной двери целой и невредимой. Вот только она почему-то открыта. Не видя в этом никакой угрозы, толкаю ее и захожу внутрь.

– Лойс, – зову друга по имени, но никто не откликается.

В этот момент новая волна боли и жара проходится вдоль тела, отдаваясь внизу живота. Прислоняюсь к двери и соскальзываю вниз, ноги меня совершенно больше не держат.

– Так-так-так, – чужой незнакомый мне мужской баритон, – что это за сладкий подарочек у порога валяется? Не зря я приехал в этот захолустный городок.

Поднимаю голову и испуганно дергаюсь. Передо мной не Лойс, а другой мужчина. Рыжеволосый, высокий, с широкими плечами и узкими бедрами. И смотрит на меня похабно, плотоядно облизываясь при этом. Даже не скрывает животной похоти, отвечая тем, что начинает источать свои феромоны и флюиды. Боже, и чем так вкусно пахнет?

Глава 3. Первый эструс

– Сладкая самочка в такой дыре, кто бы мог подумать?

Голос незнакомца полон похоти и рычания, отдается вибрацией в моей грудине.

– Где Лойс? – практически хнычу, отодвигаясь и стискивая бедра.

Внутри всё пульсирует, ощущается пустотой, которую необходимо заполнить.

– Кто? А, мальчишка, – фыркает мужчина и присаживается на корточки передо мной.

Взгляд падает на его мускулистые ноги, брюки обтягивают икры, как влитые, словно вторая кожа. Ткань натягивается, привлекая мое внимание к мощным узким бедрам, а затем мой взгляд непроизвольно блуждает по его торсу, скрытому темно-синей майкой. На шее висит кулон, руки-кувалды расслаблены. Левая вдруг поднимается и хватает мой подбородок, поднимая голову.

– Утонченные черты лица, пухлые губы, крутые бедра, крепкая грудь – хорошая самочка, – говорит вслух, а затем его большой палец гладит мои губы по контуру и раскрывает их, словно пытаясь проникнуть внутрь.

Стискиваю челюсти и сжимаю зубы, чтобы он не посмел совершить это непотребство.

– Строптивая, мне нравится, – хмыкает, вынося вердикт, и поднимается, протягивает мне руку.

Игнорирую его помощь и на ватных ногах встаю еле как сама, чувствуя, как меня начинает лихорадить, а кожа покрывается липким потом. Дыхание учащается, глаза заволокло туманом желания. Облизываю губы, сглатываю, лишь силой воли отводя взгляд от наглого порочного незнакомца.

– Кто твой отец, девочка? Я куплю твою невинность, – выдает мужчина и ведет носом по воздуху, стонет от удовольствия. – Какая прелесть, твой манящий аромат сведет меня с ума. Идем, не хочу больше ждать ни секунды.

– Алайна? – вопросительный голос Лойса, которого я и не надеялась уже услышать.

Подскакиваю на месте и смотрю за спину незнакомца. Друг стоит в домашней одежде и смотрит на нас с недоумением.

– Лойс, слава богу, нам нужно срочно поговорить, – собираюсь с мыслями и подрываюсь с места.

Вот только не могу сделать и трех шагов, как мощная крупная рука наглого мужика перехватывает меня поперек талии и прижимает к себе, не давая шевельнуться.

– Твоя игрушка, племянник? – голос незнакомца звучит ниже и грубее.

– Отпусти ее, Раниль, – подходит ближе сразу же Лойс, глядит на мужчину почему-то с удивлением во взгляде. – Ты же вроде не любитель…

– Молчи, – ленивым тоном перебивает, по-видимому, дядя моего друга, продолжая удерживать меня на месте. – Я в своем праве.

– Каком еще… – хмурится Лойс, а после осекается, когда принюхивается в воздухе.

Зрачки у него от шока расширяются, сам он отступает назад, глядя на дядю с опаской во взгляде.

– У тебя первая течка, Айна? – хрипит он, делая шаги в сторону. Почему-то виновато отводит взгляд.

– Да, Лойс, папа послал меня к тебе. Только ты можешь мне помочь. Дело в том, что вчера к нам приходил…

– Мой племянник не поможет тебе, вкусная девочка, – порыкивает сзади Раниль, с жадностью вдыхая запах моих волос.

Притягивает сильнее к себе и упирается пахом в мою попку. Сглатываю от испуга, дергаюсь в сторону, но ни на миллиметр не сдвигаюсь. Его член, набухший и в полной боевой готовности, распирает брюки и прижимается вплотную к моим ягодицам. Чувствую, как между ног увлажняется лоно, еле сдерживаю жалобное хныканье жаждущей самца самочки. Чертов эструс. Дурацкие гормоны, кружащие мне голову.

– Н-но письмо, это тете Баруш от отца, – вспоминаю о самом главном и поднимаю руку, в которой зажат конверт.

От переизбытка эмоций он сейчас помят, но все еще цел. Смотрю умоляюще на Лойса, который в ужасе переводит взгляд с меня на дядю, о котором я слышу впервые.

– Я не смогу, Алайна, прости, – качает головой и поспешно ретируется, понуро опустив плечи.

– Вот мы и остались одни, сладкая сочная Айна, – разворачивает лицом к себе и обхватывает руками, прижимая к себе, Раниль.

Сердце мое гулко бьется от страха, ноги подкашиваются, не в силах меня держать, но этого не требуется. Мужские руки прекрасно с этим справляются сами.

– Кому ты обещана? Я перекуплю твой договор, – рычит мне в лицо, а сам обхватывает ладонью мою попку, мнет ее словно полноправный хозяин.

Я же настолько напугана, что еле как выдавливаю из себя ложь:

– Бете Самиру.

Знала бы я, что это самая большая ошибка в моей жизни, откусила бы себе язык.

– Бете, говоришь, – зловеще произносит Раниль.

Его имя вертится на языке, словно где-то его я уже слышала. Вот только из-за собственного сумбура в голове не могу никак вспомнить.

– Д-да, – повторяю уже менее уверенно.

Его рука всё еще держит меня за талию, не выпуская из своих объятий. А я упираюсь ладошками в его каменную грудь, продолжающую часто подниматься. Мужской взгляд падает с моего лица ниже и ниже, кадык на его горле дергается, а сам он ощеривается. В этот момент я словно чувствую недовольство и распаляющееся дыхание волка на загривке. Будто он раздвоился и обволакивал меня с двух сторон.

– Зря ты это сказала, девочка Айна, – как-то злобно усмехается, в глазах при этом лютый холод.

По позвоночнику холодок, кожа потеет, одежда становится липкой, неприятно касаясь тела. Сглатываю, пытаюсь отстраниться, но лишь получаю шлепок по попе, который отзывается вибрацией и вырывается стоном из горла.

– Покорная сучка, – шепчет мужчина мне в ухо, обдавая теплом своего дыхания.

Между ног всё пульсирует, желая мужчину, но разум отвергает несвойственные мне желания.

– Не смей… Не смейте… – ненавижу себя за то, как слабо и неуверенно звучит мой практически птичий голосок. – Мне нужно домой…

На мои причитания он молчит, только змеиная улыбка струится по губам.

– Идем, не будем откладывать. Я заплачу больше Самира, твой отец останется доволен. Я богат, сладкая, так что не упрямься, – ухмыляется нагло и порочно, так, будто уверен в том, что я сейчас буду прыгать до потолка от радости.

От такой бесцеремонности я аж рот открыла от удивления.

– Прикрой свой сочный ротик, тебе он вскоре понадобится для другого, – его пальцы касаются моих губ, а затем ладонь приподнимает нижнюю челюсть, отчего рот мой закрывается.

Моя грудь часто вздымается от негодования и пошлости, которые извергает его бесцеремонный рот.

– Вы… Ты… Бесстыдный… – даже задыхаюсь от волнения и зарождающейся ярости.

Но мужчина поступает так по-мужски типично: обхватывает уже двумя ладонями мою попу, стискивает ягодицы, а затем шлепает их по очереди. Намекает мне: ты, баба, болтай, сколько хочешь, а дело свой знай.

– Всё, идем. Я был слишком добр к тебе. А твое дело маленькое – подчиняться мне и ублажать. Вскрою твою целку, и сразу говорю: если мне понравится, выкуплю тебя временной женой. Уж больно ладная ты деваха.

Болтает так, словно я – пустое место. Тянет за собой на буксире, ничего не спрашивая. Мы выходим из дома Лойса и идем вдоль улицы. Как назло, именно сейчас почему-то людно, то тут, то там встречаются члены стаи. Стыдливо опускаю голову, но именно в этот момент ощущение большой ладони, в которой потонула моя маленькая лапка, дает мне чувство защищенности.

– Тут как тут, гад, надо же, – усмехается Раниль, когда мы подходим к дому моего отца, принюхивается в воздухе и демонстративно морщится, словно чей-то запах ему неприятен.

На секунду удивилась, откуда он знает, где я живу, но быстро потрясла головой. Он волк, запахи – его стихия. Заходим в дом, дверь которого почему-то приоткрыта.

– Раниль, какими судьбами? – сразу же встречает нас холодный голос беты Самира.

Вскидываю тревожно голову, оглядываю нашу гостиную. Недовольный бета, радующийся чему-то дядя Майрен. И папа, стискивающий кулаки и с яростью глядящий на брата. Повинуюсь инстинктам и делаю то, что удивляет меня саму и рыжего волка. Прячусь за его спину, скрываясь от перестрелки взглядами. Так безопаснее, шепчет внутренний голос. А меня он еще никогда не подводил.

В воздухе так явно витало напряжение, что подними я руку, и смогла бы коснуться этой вязкости.

– Самир, – кивнул Раниль, усмехнувшись уголком губ и не удостаивая более бету своим высокомерным вниманием.

– А ты еще кто такой? Кого привела, Алайна? – дядя впервые позволил себе подобную грубость при отце.

Раньше никогда такого не было, я даже прикусила губу от страха, просочившегося под кожу. Неужели расклад сил поменялся? И почему папа стиснул кулаки, но виновато опустил голову?

– За языком следи, Майрен, – в ленивой манере осаждает дядьку бета Самир.

Тот дергается и в подчинении опускает голову, наклоняя открытую для укуса шею. В человеческой форме это невозможно, но так он демонстрирует готовность склониться перед более сильным самцом.

– Я инициирую право сюзерена. Даю четыреста золотых, – заявление мужчины, до сих пор так и не выпустившего мою руку из своей ладони, звучит как гром среди ясного неба.

У меня от неожиданности перехватывает дыхание. Четыреста золотых…

Поднимаю глаза на родичей и вижу, как вскинул голову хмурый отец, как дядя выпал в осадок и без сил откинулся на спинку стула. От его веса дерево натужно скрипнуло, будто вот-вот и ножки подломятся, опрокидывая сидящего.

Единственный, кто остался спокоен во всей этой ситуации – бета. Он в это время смотрел на меня, сканируя тело таким взглядом, словно готов высунуть язык и попробовать воздух подле меня. Крылья его носа трепещут в желании вдохнуть воздух в легкие глубже, насыщеннее.

– Пятьсот, – уголок губ дергается, когда наши с ним взгляды встречаются.

Я делаю опасливый шаг назад, пытаясь выдернуть ладонь из крупной руки Раниля. Это не укрывается от хлесткого взора Самира.

– Это… – сипит дядя Майрен, прерывая наши переглядывания.

Вынужденно смотрю на его сконфуженный, но сияющий вид. Рукой он дергает галстук, пытаясь ослабить узел, а глаза его вращаются из стороны в сторону. В этот момент он напоминает мне муху, потирающую свои лапки в преддверии еды, только в данном случае – золота.

– Ты покраснел, брат. Не заболел ли, случаем? – кривится отец, впервые подавая голос.

Выпрямляется на собственном стуле во главе стола и поджимает губы, глядя на родственника сурово. Взгляд его красноречив, не оставляет сомнений, кто именно позвал бету и уведомил его о моем эструсе.

– Нет-нет, я просто обеспокоен судьбой нашей девочки, Аргус. И кто этот наглец, который так упорно держит нашу Алайну? Право сюзерена, щенок? Серьезно? Ты кто такой?! – переводит тему дядя и накидывается на слабое звено, по его мнению.

Он всегда так делает, когда его загоняют в угол, и ему нечего сказать. Испытываю горечь, видя печаль отца, которую ему не удаётся скрыть. Младший брат – его позор, бремя, которое он был вынужден пронести через всю жизнь.

– Это твой дядя, сладкая девочка? – вздергивает надменно бровь Раниль и спрашивает у меня, игнорируя грубый выпад Майрена.

На его голове капюшон, скрывающий цвет волос. Вот почему дядя позволил себе эту вопиющую грубость.

– Тебе, видимо, не только зрение, брат, но и слух отказал, – усмехается мой папа, удивляя тем самым не только меня. – Алайна, как я уже сказал, моя дочь, не твоя, так что судьбу ее решу я сам уж как-нибудь. Ты можешь идти.