На углу Вселенной

Следующим выступал Роман. Он вышел к доске и сразу брякнул, что у него есть идея, которую можно проверить с помощью наблюдений. Идея вполне фантастическая, чтобы быть правдой. Что, если пульсары – это цивилизации второго типа, которые построили вокруг своей звезды сферу Дайсона? Они улавливают всю энергию своего центрального светила для практических нужд, а отработанные излишки выводят через специальное отверстие в сфере.

– Так-так, – заинтересовался профессор. – Действительно, всю энергию, по закону сохранения, оставлять внутри сферы нельзя – обязательно взорвётся! В этом что-то есть, знаете ли.

– Бред! – Молчавший до сих пор молодой человек, сидевший по правую руку от Виктора, вскочил со своего места. – Ведь известно уже, что пульсары – это нейтронные звёзды, а там такое поле тяжести, что всё расплющит…

– Ну, почему же сразу бред, Николай, – миролюбиво заметил профессор. – Во-первых, вокруг нейтронных звёзд могут быть планеты, а во-вторых, расплющить может далеко не всё, а только то, что выступает над поверхностью. А если, к примеру, живые комочки слизи перетекают по поверхности и не строят высотных зданий, то они и так уже расплющенные…

– Тогда здесь опять встаёт вопрос о том, что считать жизнью, – не сдавался Николай. – Я предлагаю сосредоточиться на близких к нам формах жизни, иначе мы завязнем в предположениях и беспочвенных фантазиях.

– Вы у нас биолог, вам и карты в руки. – Профессор снова пометил что-то в своём блокнотике. – Попробуйте сформулировать основные критерии, что такое жизнь.

– С философской или с научной точки зрения?

– А что, вам философия не наука, что ли?

– Философия – это чистейшая фантазия. Хоть в переводе это слово и означает «любовь к мудрости», на самом деле это любовь к мудрствованию. Причём занимаются философией те, кто мудрствует лукаво.

– Эк вы их! В хвост и в гриву. У вас что по диамату? – неожиданно поинтересовался Кардашевский.

– Тройка.

– Не сошлись во взглядах, значит. Ну, ничего. У нас здесь не кружок любителей пофилософствовать, а экспертное научное сообщество, где любая свежая мысль ценится и приветствуется. Так что дерзайте, молодой человек!

– Могу назвать шесть признаков с ходу. – Николай начал загибать пальцы: – упорядоченность, метаболизм – то есть получение энергии из окружающей среды, рост, адаптация, реакция на раздражители и репликация, то есть способность к воспроизведению и размножению.

Немного помолчав, профессор добавил:

– Нам нужно выделить главные критерии жизни, и не просто жизни, а именно разумной жизни. Это сужает список критериев. Потому что искать во Вселенной проще всего именно разумную жизнь.

– Почему? – спросили одновременно Виктор и Роман.

– Ну как – почему? Мы же ищем тех, кто может выйти в космос с целенаправленными посланиями. Сообщество амёб или грибов мы не сможем разглядеть на расстоянии нескольких световых лет, тем более – проверить их реакцию на раздражители. Как они там растут или адаптируются, мы тоже вряд ли увидим. Остаётся одно – увидеть следы разумной деятельности, если носители разума вышли за пределы своей планеты, а ещё лучше, если за пределы звёздной системы. А это неизбежно связано с большим количеством потребляемой энергии. Причём, заметьте, потребляться она будет в одном диапазоне, а перерабатываться в другой. Поэтому замечание Романа не лишено смысла.

– И как же вы собираетесь проверить наблюдениями вашу гипотезу? – заинтересованно спросил Виктор. – Ведь пульсар пульсирует вполне себе естественным образом, на нём не написано, что это жители соседней планеты пытаются избавиться от излишков излучения. Хотя постойте-ка… – и Виктор принялся лихорадочно что-то писать на клочке бумаги, который подобрал на соседнем столе; похоже, нерадивый студент переписывал уравнения с доски, да так и не забрал записи после лекции.

– Я вижу, работа уже закипела, – профессор улыбнулся. – На этом первое наше собрание прошу считать законченным. В следующий раз встречаемся через неделю в это же время в этом же месте. За неделю прошу подготовить реальные планы работ в каждом из ваших направлений. До свиданья, друзья. Если что – звоните, не стесняйтесь. Вот мой домашний номер, – и профессор размашисто написал на доске свой номер телефона.

Аккуратно переписав в блокнот цифры с доски, Роман пошёл к выходу из конференц-зала. В холле его ждал Виктор, который доставал сигарету из мягкой пачки «Явы».

– Покурим? – предложил он Роману.

– Явская? – поинтересовался Роман.

– Обижаешь! Дукатовскую не признаём.

Ребята поднялись по лестнице на площадку между вторым и третьим этажами, где обычно собирались сотрудники для перекура. Сейчас там никого не было, только на подоконнике красовалась огромная стеклянная банка с окурками, а рядом стоял продавленный стул. Третий этаж был техническим, дверь открывалась на чердак, где, кроме склада, вдоль стен и потолка тянулись разнокалиберные трубы и прочие коммуникации.

– Как считаешь, Рома, кто для нашего дела важнее – теоретик или экспериментатор?

– Ну, бывает по-разному… Иногда теоретик выскажет идею, а потом десятки лет её пытаются экспериментально доказать. Вот, например, Эйнштейн предсказал чёрные дыры – не сам, но из его уравнений вытекало, что они должны быть. До сих пор их ищут, но найти не могут. А бывает и так, что астрономы наблюдают необычный объект, а объяснений этого явления до сих пор не найдено. Например, сверхновые звёзды. Моделей много, а выбрать среди них одну правильную трудно.

– Всё ты верно говоришь. Но всё-таки, – Виктор упрямо тряхнул головой, отчего чёлка его отлетела в сторону, а в очках отразился солнечный луч, удивлённо проникший сквозь оконное стекло, давным-давно не видавшее мокрой тряпки, – всё-таки мы, экспериментаторы, важнее. Помнишь «Физики шутят»? Приходит экспериментатор к теоретику и говорит: «Я тут кривую получил, объясни, что это значит». Тот берёт и объясняет. А экспериментатор переворачивает график и говорит: «Извини, я вверх ногами тебе график показал; должно быть вот так». Теоретик ему: «Так это ещё проще объяснить!»

– Анекдот с бородой. Нет, Виктор, ты мне скажи: насколько мы-то сами, экспериментаторы, можем ручаться за точность своих наблюдений? Теоретики хватаются за наши данные, как за истину в последней инстанции, а на самом деле… Плюс-минус лапоть в измерениях и наблюдениях. И знаешь, что самое интересное? Мне часто кажется, что вселенная, космос, весь внешний мир под нас подстраиваются.

– Как это?

– Мы, вольно или невольно, формируем картину, которую хотим получить. Не всегда, конечно – трудно не заметить взрыв сверхновой, если он происходит у тебя на глазах, как это было в 1054 году. Китайцы двадцать три дня наблюдали эту звезду в дневное время, хотя за день до этого вовсе не думали о ней. Но возьмём случай, когда теоретик что-то предсказывает. Что здесь первично: интуиция учёного, его гениальное предвидение – как в случае с таблицей Менделеева – или идея, посланная в космос, которую тот послушно воплощает?

– Ну, ты прямо субъективный идеалист какой-то! Послушать тебя, так Земля и солнечная система появились потому, что кому-то это пришло в голову! Тогда ещё никаких голов в помине не было, чтобы фантазию проявлять!

– Откуда ты знаешь? Космос широк, некоторые даже говорят, что безграничен. Вполне возможно, что и головы другие были, и фантазия у них работала – дай бог каждому.

– Вот и до бога договорились. Поздравляю!

– Как хочешь, так и называй. А я считаю, что если есть цивилизации третьего типа по классификации нашего профессора, то для нас это всё равно что боги. На что они способны, одному богу известно, прости за дурацкую тавтологию. Мы щёлкаем выключателем – и в кухне зажигается свет. А им, к примеру, и щёлкать не надо ничем. Подумал – и по соседству зажигается звезда. Для нас это настоящее космическое чудо, как для братьев наших меньших щелчок выключателя на кухне. Кто-то сказал, что человек для собаки – как бог. А для нас бог – представитель иной, более могущественной цивилизации. – Роман затушил сигарету и посмотрел на Виктора.

Его визави к тому времени успел досмолить вторую. Сидя на стуле напротив и положив ногу на ногу, он покачивал носком ботинка и внимательно наблюдал в окно за веткой куста сирени, раскачивавшейся от дуновения лёгкого весеннего ветерка.

– Вот это и есть настоящее чудо.

– Что? – не понял Роман.

– Когда листья на деревьях появляются. Сегодня их ещё нет, а завтра утром этот куст сирени покроется клейкими зелёными листочками. Ну, ладно. Разбежались?

– Разбежались.

Глава 5. Письмо

Наутро, подходя к магазину, Роман увидел Глеба, который заталкивал коробку с карамелью «Мечта» на заднее сиденье своего старенького «Москвича-401». Багажником Глеб воспользоваться не мог за неимением такового – вместо багажника сзади было прикреплено запасное колесо.

– Ты как здесь? Сегодня же не твой день!

– Да есть тут неподалёку кое-какие дела, – уклончиво ответил Глеб. – Оставили мне коробочку конфеток дефицитных.

– Ничего себе коробочка! Ты что, сам всё собираешься съесть?

Глеб немного помялся, а потом, видимо, приняв решение, сообщил:

– Да нет, это не мне. Девчата знакомые из мехового ателье просили снабдить, очень они эти конфеты любят. А в свободной продаже их почти не бывает. Ну, я, конечно, себя тоже не обижу, червонец с этой коробочки надеюсь заработать.

Закрыв багажник, он уже открыл дверцу авто, но потом, спохватившись, полез в карман своей куртки и вытащил помятый конверт.

– Ромка, тут тебе письмо принесли… Извини, помялось немножко. Какой-то парень подкатил на старой иномарке, назвался курьером и спросил тебя. Я говорю – скоро будет. А он ждать не стал, передай, говорит, я спешу. С тем и укатил. Даже имени у него спросить не успел я.

Роман взял письмо и повертел его в руках. Конверт был из плотной коричневой бумаги, нестандартный, без марки. Это был даже не конверт, скорее – пакет. Кроме фамилии и имени – Покровский Роман – на пакете ничего не было. Ни адреса, ни штемпеля. Роман не стал его открывать на ходу, решил, что ознакомится с содержимым в обеденный перерыв.

Четыре часа прошли быстро. Сначала прибыла машина с кондитерской фабрики «Рот Фронт», потом надо было разгружать сахарный песок и подтаскивать его девчатам, стоящим за прилавком. Про письмо Роман вспомнил только в конце обеденного перерыва. «Ну и ладно, – подумал Роман, – вечером прочту. Так даже лучше, никто отрывать не будет».

Закончив работу в половине седьмого, уставший Роман ехал домой на тридцать девятом троллейбусе. Стемнело. Горели неоновыми огнями вывески магазинов и магазинчиков по обе стороны Арбата. «Сойти, что ли, здесь – выпить кружечку пивка, – подумал Роман, подъезжая к Арбатскому переулку, ведущему прямо к пивному бару «Жигули». – Нет, не сегодня». Роман нащупал в кармане увесистый пакет с посланием от «курьера». Какой такой курьер? Кому это он понадобился, чтобы целого курьера к нему подсылать?

Роман вышел из троллейбуса и направился домой по улице Мясковского. Дошёл до Сивцева Вражка и свернул на него. Проходя мимо одноэтажного деревянного дома с мезонином, подумал: «А ведь раньше здесь все дома были такие. Резные ставни, сени, комнаты, вкусно пахнущие деревом. Камин, горящий в углу гостиной, полки с книгами. По вечерам – самовар и пироги с капустой и сливовым вареньем к чаю. Что ещё человеку надо? Нет, ему подавай культурную жизнь, вернисажи, выставки и прочую дребедень. Конечно, если ты пишешь книги или картины, тебе хочется иметь свою аудиторию, которая будет восторгаться твоими творениями. И вот тут возникает главный вопрос: для кого ты стараешься? Для других или для себя?»

Комнатка на первом этаже многоквартирного дома, которую Роман снял в Чистом переулке – Глеб посоветовал, – выходила внутренним окном во дворик, в который, по преданию, приходила Маргарита, чтобы постучать носком своей туфельки в окошко некоего полуподвального помещения. Говорят, одна почитательница и по совместительству скульпторша хотела установить на знаменитом доме мемориальную доску, но потом чего-то испугалась. То ли того, что ей придётся в суде доказывать другим почитателям, что именно в этом доме жил Мастер, то ли того, что к ней придут ночью из организации, имя которой лишний раз не стоит произносить вслух, и спросят: что вы, гражданочка, собственно говоря, хотите сказать вашей доской?

На вешалке в прихожей висела солдатская шинель. «Опять Денис сбежал из части». Денис отбывал военную службу во внутренних войсках Московской области и то и дело срывался в самоволку, потому что скучал по жене. На следующий день являлся в часть и отправлялся на десять дней на гауптвахту. Валентина, его жена, выглянула из кухни и спросила:

– Роман, чай будешь? Могу и котлетами накормить. Я же знаю – у тебя в холодильнике ничего, кроме пельменей, нет.

Холодильник на кухне был общий на всю коммунальную квартиру. Роман вежливо отказался под предлогом того, что у него срочное дело. Пусть побудут вдвоём, он успеет поужинать. Зашёл к себе в комнату, включил торшер, достал конверт, аккуратно отрезал верхний край, достал из конверта несколько листков бумаги и принялся за чтение.

*      *      *

«В ночь на четверг мне приснилось, что за мной гоняется одеяло. Шерстяное одеяло, белоснежного цвета, очевидно – зимнее и очень тёплое. Я отпрыгиваю в один угол комнаты – оно за мной. Я мчусь в другой угол – оно не отстаёт. Я залезаю под стол – туда-то оно не пролезет! Ничуть не бывало. Обволокло меня со всех сторон, повалило на пол и так укутало, что стало трудно дышать. Еле-еле процарапал себе дырку для носа и тут проснулся.

Да-а, дела. Я понимаю, если за вами гонятся во сне люди, это означает – уходить от нерешённых проблем. Любой психолог скажет. Но одеяло? Какое отношение оно имеет к моему подсознанию? Хочет взять надо мной верх? Какое своё качество я подавляю в себе настолько, что оно вынуждено заявлять о себе таким экстравагантным способом?

Полез в интернет, выяснил, что погоня во сне означает нарушение баланса между сознанием и подсознанием. Избегающее поведение называется. Не сильно-то мне это помогло и ничего не прояснило.

Днём, когда я варил себе «файв-о-клок-кофе», вспомнил, у кого я видел подобное одеяло. У соседки по даче, Екатерины Ивановны. Сын у неё астроном, ездит в Чили на наблюдения в Европейскую южную обсерваторию. Сидит по три месяца в пустыне Атакама, наблюдает на Очень Большом телескопе. Ищет планеты у других солнц. Последний раз, перед вылетом из Сантьяго, успел забежать на рынок и купил там в подарок матери одеяло из шерсти альпаки. Это животное из рода лам, похожее мордой на верблюда, разводят только в высокогорных Андах. Альпаки похожи на овец, только у них более длинные ноги и шея. Ещё у них мягкое и длинное руно. Очень тёплое. Эволюция позаботилась – ведь высоко в горах всегда холодно, выше четырёх километров над уровнем моря вечные снега.

Набрал номер телефона соседки по даче. Трубку сняли после первого гудка, как будто ждали звонка.

– Екатерина Ивановна? Здравствуйте!

– Здравствуй, Рома! Что-то ты давно не приезжал… Работы много?

– Да… Вот скоро уйду в отпуск, на целых два месяца приеду. Буду в лес за грибами ходить и участок в порядок приводить. Там, поди, сорняками всё заросло?

– Есть такое дело. Траву на лужайке постричь не мешало бы. Ты что звонишь-то? Случилось что?

– Да нет, – замялся я. И тут меня как чёрт за язык дернул: – Екатерина Ивановна, у вас такое одеяло было, из белой шерсти, сын из командировки привёз…

На том конце повисло неловкое молчание. Я подождал полминуты, дунул в трубку:

– Екатерина Ивановна, вы здесь?

– Здесь я, здесь, – соседка заговорила низким расстроенным голосом. – Нету больше одеяла. Пропало.

– Как – пропало?

– А вот так. Среди бела дня, вернее, среди тёмной ночи. С вечера положила рядом с собой в кровать. Ночи пока ещё холодные, а печку топить не хотелось. Укроюсь, думаю, если замёрзну ночью. Просыпаюсь под утро – а одеяла нет. Как корова языком слизнула. – Соседка немного помолчала, а потом с подозрением спросила: – А ты почему интересуешься?

Я промямлил что-то невразумительное, что, мол, давно мечтаю о таком одеяле и хотел узнать, насколько оно тёплое. По-моему, она мне не поверила.

Весь день я то и дело возвращался мыслями к злополучному одеялу. Что-то меня в этой истории тревожило. Ерунда какая, скажете вы, и будете правы. Ну, приснился дурацкий сон. Ну, этой же ночью пропало у соседки по даче одеяло. Простое совпадение, и только.

Не только. Я вспомнил, как примерно два года назад мне вот так же приснился под утро сон. Будто я ищу редкую книгу, захожу в букинистические магазины, роюсь в развалах, шарю в библиотечных круговоротах. «О вращении небесных сфер». Так называлась эта книга. И вдруг нахожу её выброшенной на помойке, среди других изданий в ветхих переплетах. А это, между прочим, главный труд Николая Коперника! В этом месте сон прервался, потому что зазвонил будильник.

В то утро по пути на работу я решил наконец-то выбросить старый прохудившийся таз, в котором стирал белье, пока не обзавелся стиральной машиной «Малютка». Пришлось сделать крюк по пути к автобусной остановке, потому что таз, конечно же, в мусоропровод не пролез, и нужно было оттащить его к контейнеру в глубине двора.

Еще издалека я приметил возле контейнера сваленные горкой книжки, и сердце отчего-то тревожно ёкнуло. Конечно, я не собирался копаться в этих книгах на глазах у всех потенциальных наблюдателей из соседних домов. Но, подойдя к мусорному баку, как бы случайно ткнул носком ботинка три книжки, лежащие друг на друге. Не может быть! Из-под двух томиков ПСС Александра Солженицына выглядывал край потрёпанной обложки с начальными буквами заглавия: «О вращ…».

Я положил таз в контейнер и медленно оглянулся вокруг. Никто, вроде бы, не смотрел на меня в этот ранний час. Ну, а если бы даже и смотрел? Нагнулся человек, подобрал книжку у мусорного бака. Мало ли какие чудики встречаются. Я вспомнил, как путешествовал на круизном теплоходе из Москвы на остров Валаам. Когда шли по реке Свирь, остановились в посёлке Свирьстрой и вышли погулять на берег. В этом же порту бросил якорь другой туристический теплоход, на котором путешествовали преимущественно иностранцы. Так вот, одна француженка ходила по берегу, рылась в мусорных ящиках и выуживала оттуда пустые пачки из-под сигарет. Для коллекции, наверное. И совершенно не стеснялась нас, жителей варварской страны, с любопытством глазеющих на неё и её эксцентричное занятие.

И вот теперь, через два года, мне опять приснился вещий сон. То, что он был вещим, сомневаться не приходилось: в нём каждая деталь была настолько чётко прорисована, что не отличишь от реальности. Обычно такие сны предупреждают о чём-то. Поэтому я не мог просто проигнорировать дурацкий сон про одеяло. Хотел бы, да не мог. Потому что в нём тоже явно содержалось предупреждение. О чём? Сколько я ни думал, ни на чём остановиться не мог.

У вас бывает так: вы думаете о чём-то час, другой, третий, или даже день, два или три, а потом вдруг что-то щёлкает – вот оно? И сразу становится понятно, что решение найдено. Так вот, у меня не «щёлкало». Интуиция не срабатывала. Моего опыта, в том числе подсознательного, не хватало, чтобы проанализировать ситуацию. Оставалось ждать и наблюдать.

Работал я в этот день через пень-колоду, был рассеян, на вопросы отвечал невпопад. Несколько раз ловил на себе удивлённые взгляды коллег. Не пошёл на еженедельный семинар, сослался на занятость. После работы сразу отправился домой, хотя мы ещё неделю назад договорились с Глебом, что заеду к нему вечерком. Ничего, скажу ему, что заболела голова. Тем более что это почти так и есть – голова у меня какая-то дурная весь день. После ужина весь вечер провалялся на диване с книжкой, даже телевизор не включал.

Ничего особенного в этот день так и не произошло, хотя я весь день был начеку. Уф, пронесло! Так подумал я, почистив зубы и собираясь отходить ко сну. Переоделся в пижаму и взял книжку, чтобы немного почитать перед сном. Подошёл к тахте, включил торшер и… обомлел. На тахте лежало одеяло из моего сна!

Я потрогал его за уголок. Одеяло как одеяло. Вполне материальное и очень тёплое. Я уселся в кресло в сторонке. Что делать? Звонить соседке, говорить, чтобы приезжала за своим одеялом? Во всяком случае, не сейчас – на дворе ночь. И что я ей скажу, как объясню?.. Екатерина Ивановна, ваше одеяло загуляло и случайно забрело ко мне? Впору будет сдавать меня в психушку. Нет, это отпадает. Не хочу в психушку, клеймо на всю жизнь, потом не отмоешься.

Что ещё? Связать и вынести одеяло на помойку? Не факт, что оно даст себя связать.

«Не дам», – пронеслось у меня в мозгу, и я вздрогнул, как от удара током. Оно ещё и разговаривает!

«Ну, разговариваю, и что в этом такого? Вы, земляне, общаетесь друг с другом с помощью разговора, а мы, россияне, с помощью информена – простого обмена информацией».

То, что в космосе могут быть другие населённые миры, кроме Земли, я подозревал давно. Но чтобы в этих мирах обитали одеяла!

«Успокойся, у себя дома мы выглядим по-иному. У вас и образа такого визуального нет. Просто мне приглянулось это «одеяло», как ты его называешь. Оно такое мягкое, нежное и пушистое… Условия у нас на планете суровые, зимой и летом холодно. Наша звезда Росс – как вы её назовёте, когда откроете – маленькая и холодная. Одним словом – красный карлик. Хоть тут погреться захотелось».

Шпионов со звезды Росс нам только не хватало, подумал я.

«Никакой я не шпион, – обиделось одеяло. – Я прибыл в рамках межпланетных культурных связей. Мы давно присматривались к вам, прикидывали, стоит или нет иметь с вами дело. Эксперименты проводили… В общем, все они кончались неудачно. Ваша цивилизация ранняя, незрелая, только-только выбралась из колыбели. Сейчас у нас некоторые настаивают, что надо дать о себе знать, пора нарушить заговор молчания. Великое молчание вселенной – так это у вас называется? Вы ни с кем не можете связаться не потому, что никого в космосе больше нет, а потому, что никто с вами не хочет разговаривать».

– Почему не хочет?! Что, мы уроды какие-то? – пришла моя очередь обижаться.

«Причём тут уроды? Во вселенной нет понятия уродства. Все хороши на свой манер. Просто вы ещё совсем младенцы с космической точки зрения. Посуди сам: кто же будет с грудничком разговаривать? Его кашкой надо накормить, погремушкой для него позвенеть да памперс поменять».

– А теперь, значит, ситуация поменялась?

Одеяло поёжилось и – как мне показалось – неуверенно ответило:

«Не то чтобы поменялась… Совет Безопасности галактического Содружества тремя голосами против двух принял решение изменить тактику и послать спецпредставителя – то есть меня – для разведывательной операции на месте. То есть на Земле. Последний эксперимент по окультуриванию закончился неудачно, было это лет восемьсот назад во Франции. Сейчас задача у меня простая: взять – как это по-вашему? – «языка» из местных, чтобы познакомить с нашим миром. И чтобы мы познакомились с ним. Это должен быть заурядный человек, не глупый, но и не гениальный, звёзд с неба не хватающий, не агрессивный и без излишних амбиций. Если он согласится, то просить его быть представителем галактического Содружества на планете Земля».

Повисла неловкая пауза. До меня постепенно доходил смысл сказанного.

– Ты хочешь сказать, что?..

«Да, мой выбор пал на тебя. Тем более что сфера интересов у тебя подходящая – поиск внеземных цивилизаций. Твоё сознание расширено и готово».

Мне стало не по себе. Весьма неожиданное предложение. Легко сказать, моё сознание готово. Да, я интересовался поиском внеземной жизни. Я всегда считал, что мы не можем быть одиноки во вселенной. Хотел ли я встретить жителей иных планет? Теоретически – да. Практически…

– Не считаю себя достойным этой высокой миссии, – твёрдо заявил я.

«Глупости, – отмахнулось одеяло. – От тебя не потребуется ничего экстраординарного. Только готовность к сотрудничеству. На работе скажи, что берёшь отпуск. Ты же не был ещё в отпуске в этом году?»

– А если откажусь?

«Ну и зря, – одеяло, похоже, рассердилось. – Тебе выпадает такая возможность, а ты… В общем, так. Время подумать у тебя есть, до завтрашнего вечера. Ровно в двадцать три часа по местному времени портал закроется. Но имей в виду – второго приглашения не будет. В следующий раз нам придётся искать другого сотрудника. Если согласишься – просто возьми в руки эту вещь», – одеяло исторгло из себя белоснежный помпон, лёгким пуховым облачком опустившийся на прикроватную тумбочку рядом с будильником. Помпон затуманился и превратился в сиреневую сферу размером с чайное блюдце.

Что было дальше? – спросите вы. Я проснулся в семь утра по звонку будильника. Никакой пуховки или сферы на тумбочке, само собой, не было и в помине. Одеяло тоже пропало, как и не бывало. «Приснилось, – с облегчением подумал я. – Нервы расшалились. Действительно, пора брать отпуск».