Репортажи из-под-валов. Альтернативная история неофициальной культуры в 1970-х и 1980-х годах в СССР глазами иностранных журналистов, дополненная интервью с ее героями

Планеты Земля кинеты!

МИР СЕГОДНЯ: «Требую своих форм и символов!»

В ХХ веке ТЕХНИКА обручила ИСКУССТВО с НАУКОЙ.

Человек СЕГОДНЯ: абсолютную свободу ФАНТАЗИИ, люди!

ФАНТАЗИЯ говорит: «Дайте новый инструмент-средства, и я переделаю мир».

ДРЕВО НАУКИ растит много новых ветвей, ДРЕВО ИСКУССТВА – ФОРМ.

КИНЕТИЗМ – ПЛОД многих ветвей.

ОДНОМУ НЕ ОХВАТИТЬ. Даже сильный, если один, слаб.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ⭠⭢ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ = ПРОИЗВЕДЕНИЮ КИНЕТИЗМА

(человек искусства) – (человек науки и техники)

КИНЕТЫ планеты ЗЕМЛЯ, в наших руках величайшее духовное дело!

Горизонты раздвинем – пусть ЗАВТРА увидят! Выучим новый язык душ!

Газета Guardian от 27 мая публикует статью Филиппа Джордана «С прикрепленными нитями»28, посвященную прибытию М. Ростроповича и его жены Г. Вишневской в Англию на два года для работы и временного проживания. Если Ростропович и опасался того, что советское правительство может лишить его гражданства, то никак этого не выказал на торжественной встрече в аэропорту Хитроу и на пресс-конференции в Лондоне, где его приветствовали старые друзья по Москве, бывший посол Великобритании в СССР сэр Дункан и леди Вильсон. Ростропович попросил не задавать ему политических вопросов и добавил, отвечая на один вопрос: «Я хотел бы подчеркнуть, что моя семья и я остаемся советскими гражданами. И я хочу заявить, что глубоко и искренне люблю мою страну и мой народ». Как подчеркивает Джордан, после предоставления убежища Солженицыну на своей даче Ростропович впал в немилость в России, чему способствовало и его открытое письмо в газету «Правда» и другие СМИ (разумеется, напечатано оно не было, отмечает автор). То, что написано в этом письме, вполне можно признать за прощальное напутствие согражданам известного виолончелиста России, убежден Джордан: «Каждый человек должен иметь право думать самостоятельно, без страха, и выражать свое мнение о том, что он знает, что он лично обдумал и что сам испытал, а не только пересказывать с небольшими вариациями внушенное ему мнение».

Как сообщает газета Times от 31 мая, ссылаясь на Ассошиэйтед Пресс, три ведущих музыканта СССР, среди которых пианист Святослав Рихтер, главный дирижер Московского камерного оркестра Рудольф Баршай и бывший (до февраля 1974 года) главный дирижер Московского оркестра телевидения и радио Геннадий Рождественский, подали в последнее время прошения о предоставлении им визы для работы за рубежом. Согласно информации из советских источников, решения были приняты ими самостоятельно, и все трое подчеркнули, что эмигрировать не собираются. Никаких трений с властями, в отличие от Ростроповича, у них не было, и решения эти связаны только с желанием завоевать или умножить свою славу среди коллег на Западе. По сути, эти прошения невольно отражают растущее недовольство советской культурной элиты ситуацией своей отрезанности от мира, несмотря на все материальные блага и привилегии, получаемые ею от властей, и подчеркивают значение, которое артисты и художники придают международной репутации, основанной на признании таланта, а не только на мнении партии.

Times, 2 июля. По сообщению агентств AP29 и UPI30, еще один солист балетной труппы ленинградского Кировского театра, 26-летний Михаил Барышников попросил убежища у канадских властей в Торонто и скрылся после окончания турне в Канаде. За несколько месяцев до этого прима-балерина Большого театра Майя Плисецкая включила Барышникова в число трех лучших танцоров в мире. Теперь он сможет продолжить свою карьеру на Западе.

Первым перебежчиком из Кировского театра стал в 1961 году Рудольф Нуреев, примеру которого в 1970 году последовала солистка того же театра Наталия Макарова, а за три недели до происшествия с Барышниковым другой бывший солист труппы, Валерий Панов, получил разрешение эмигрировать с женой в Израиль после двухлетней тяжбы с советским правительством. Еще 19 февраля Times сообщала о том, что власти пытаются под угрозой административных мер заставить известного артиста балета Панова эмигрировать без жены, – иначе говоря, хотят депортировать его, как это было сделано с Александром Солженицыным 13 февраля. Позже, 12 мая, заметка М. Нэлли в Observer поведала о том, что министр труда и занятости Великобритании Майкл Фут рассматривает петицию профсоюза актеров «Справедливость» о запрете шестинедельного турне Большого театра, которое должно начаться 12 июня, если власти СССР не разрешат бывшим ведущим танцорам Кировского театра эмигрировать в Израиль. Британские актеры пригрозили в случае приезда Большого в Англию устроить демонстрации и акции протеста во время спектаклей. Наконец, 7 июня Times опубликовала письма поддержки в адрес Пановых от британских артистов, заявивших в связи с грядущим визитом Большого театра в Англию, что они не могут запретить российскому театру приехать, но не смогут присутствовать на спектаклях Большого ввиду ситуации с Пановыми. Письма подписали Пегги Эшкрофт, Лоренс Оливье, Джон Гилгуд, Диана Купер и многие другие известные актеры и актрисы. Такая оппозиция триумфальному визиту Большого не могла не вызвать беспокойство у советских властей, и Пановы срочно получили разрешение на эмиграцию.

15 и 29 сентября состоялись нынче хорошо известные московские «выставки неофициального искусства на открытом воздухе». Первая из них, организованная на пустыре на улице Островитянова в Беляево, являлась больше демонстративной акцией нонконформистов, призванной привлечь внимание как советских властей, так и мировой общественности к ситуации в изобразительном искусстве в СССР, где право показывать свои произведения публике имели только одобренные властью художники, чем выставкой в прямом смысле этого слова. Вторая, не менее акционистская, но уже разрешенная однодневная выставка прошла при огромном стечении зрителей в парке Измайлово. Обе выставки и многочисленные реперкуссии вокруг них вызвали лавину публикаций в западной и даже какие-то заметки в советской прессе.

Чтобы избежать бесконечных повторов, я постарался объединить все заметки и статьи в две группы, где повторяющиеся материалы сведены к минимуму.

О выставке 15 сентября в Беляево:

Очевидно, одной из первых (среди которых и программа «Радио Свобода», где выставку обсуждали писатель Анатолий Кузнецов и искусствовед Игорь Голомшток), уже 16 сентября отреагировала на событие газета Süddeutsche Zeitung, опубликовав емкий, подробный и иронический обзор Рудольфа Химелли31 под едким названием «Социалистический реализм на окраине Москвы: редкий опыт художественной демонстрации и ее открытое подавление». Статья демонстрирует прекрасное знание корреспондентом общей ситуации в искусстве СССР и конкретных участников события с изложением таких подробностей, которые позднее будут всегда опускаться в других источниках. Не буду перечислять здесь имена и общий контекст жизни неофициальных художников с предысторией акции, которые хорошо известны. Но из подробного рассказа Химелли о «неудавшемся московском сецессионе» следует, что первоначальный настрой обеих сторон был относительно мирным и зрители, смеясь, сначала воспринимали происходящее как перформанс. Однако все изменилось, когда у художников стали вырывать работы и бросать в грузовики с землей и саженцами. И вот уже «первых сопротивляющихся тащат к ожидающим милицейским машинам и увозят… Удары „ударников соцтруда“ попали в живот корреспонденту AP Линн, сотрудникам New York Times (в т. ч. Кристоферу Рену) и американской телекомпании ABC32». Химелли сразу же отметил, что московский сецессион не стал бы художественным событием, поскольку художники принесли работы среднего качества, осознавая возможные последствия. Однако «сенсацию вызвали необоснованно жесткие действия властей». Далее обозреватель живописал собравшуюся публику: «В окнах и на балконах [окружающих домов] больше нет свободных мест… Толпа растет. Привлеченные происходящим, зрители приходят из близлежащих жилых домов, откуда нет прямого обзора. На следующей остановке случайные пассажиры выходят из автобусов и тоже присоединяются к зрителям. …Поливальная машина снова поворачивается и плоско, как водомет, обрушивает свои струи на человеческую стену. Струи льются на художников и обывателей, на советских граждан и иностранцев, обладающих дипломатической неприкосновенностью, а заодно и на известного коллекционера русского искусства, московского грека Костаки…» И заканчивает Химелли свой красочный обзор такой соцартовской картинкой: «На осеннем поле, которое должно было стать выставочным пространством, а затем парком, осталась только конструкция, сделанная руками человека. Жалкое красное полотнище, растянутое между двумя шестами, призывало: „Все на субботник в воскресенье“».

Еще раз обращу внимание читателя, что сие подробное изложение событий, в котором автор уникальнейшим образом, как по нотам, разрабатывает парадигму освещения западными СМИ этой и последующих выставок неофициальных художников, было написано день в день! Великолепная журналистская работа!

В тот же день, 16 сентября, откликнулась на необычайное происшествие и газета New York Times, опубликовав подробную заметку своего специального корреспондента Кристофера Рена33 под названием «Русские разгоняют выставку современного искусства». Помимо привычного описания последовательности событий, в ней впервые дана дефиниция уникальной акции – «первая в Советском Союзе художественная выставка на открытом воздухе». По словам задержанного и затем отпущенного ветерана войны, Героя Советского Союза и члена МОСХа Алексея Тяпушкина, пишет Рен, в милиции ему сообщили, что все конфискованные картины были сожжены. Позже, как мы увидим, большая часть этих картин неожиданно возродятся аки фениксы из пламени. В тот же день, то есть 15 сентября, сообщает Рен, 13 участников выставки направили письмо протеста (без сомнения, заготовленное заранее) в Политбюро ЦК. Любопытный момент: в заметке в первый и последний раз сообщается о паре бульдозеров, задействованных в уничтожении экспозиции – как известно, выставку вскоре окрестили по названию этих машин. Изучив множество фотографий с события с колесными тракторами, найти настоящий гусеничный бульдозер мне удалось только на одной из них. То есть у поливальных машин, действительно сыгравших реальную роль в разгоне толпы, отняли большую часть славы!

Среди арестованных в ходе выставки художников указаны Оскар и Александр Рабины, Надежда Эльская, Евгений Рухин и Валентин Воробьев, что не совсем соответствовало действительности, как будет видно ниже. Среди прочих участников с опечатками упомянуты Владимир Немухин, Лидия Мастеркова, Борис Штейнберг, Александр Меламид, Василий Ситников и Игорь Холин.

Заметка в Times от 17 сентября сообщает о «троих арестованных после потасовки на выставке» и о письме организаторов неофициальной выставки на пустыре советскому правительству с требованием расследовать вандализм на выставке и наказать виновных в уничтожении картин. Одновременно они попросили разрешения провести другую выставку на том же месте через две недели. Среди задержанных 15 сентября участников – художники Оскар Рабин и Евгений Рухин, отпущенные на следующий день, хотя они отказались платить требуемый милицией штраф в 20 рублей, художники Александр Рабин (сын Оскара) и Надежда Эльская, фотограф Владимир Сычев34. Последние трое оказались приговорены к разным срокам ареста (от 7 до 15 суток) за «хулиганство». Как сообщил корреспонденту О. Рабин, у группы организаторов из 13 человек до выставки было три встречи с властями и представителями Союза художников, на которых чиновникам были представлены картины, планировавшиеся к показу, и дано обещание не выставлять работы религиозного, эротического и антисоветского содержания. Однако организаторы выставки не получили ни официального одобрения выставки, ни ее запрета. Поэтому они приняли решение провести ее согласно их плану.

Практически об этом же пишет газета International Herald Tribune от 17 сентября, однако добавляет несколько интересных подробностей. По меньшей мере четыре корреспондента американских СМИ пострадали во время разгона зрителей и художников на выставке, среди них Кристофер Рен из New York Times, которому, пока он фотографировал происходящее, заехали по фотоаппарату и сломали зуб; Майкл Паркс из «Балтимор Сан», которого ударили под дых, Рассел Джоунз35 из ABC News (ему заломили руки, но не били) и Линн Олсон из Ассошиэйтед Пресс, которую тоже ударили в живот, потому что она кричала на «дружинников». В связи с этим поверенный в делах США в России А. Дабс передал устный протест в МИД СССР, а пресс-атташе Госдепартамента Р. Андерсон провел пресс-конференцию для журналистов в Вашингтоне, отказавшись, впрочем, комментировать действия милиции по разгону выставки.

Газета отмечает, что «крепкие молодые люди в гражданской одежде» были, по свидетельству одного очевидца, переодетыми милиционерами. В то же время милиция в форме предпочитала не вмешиваться и просто наблюдала за происходящим, пока зрители разбегались. Как сказал один из них, «теперь у нас есть хороший пример другого соцреализма». Еще один зритель, математик Виктор Тупицын, был задержан и доставлен в отделение милиции, где его били по голове и в пах. Позже он рассказал, что задержавшие его люди в отделении переодевались при нем в форму, а на доске объявлений висел приказ выйти в тот день на работу в гражданской одежде.

Газета Guardian от 17 сентября изложила примерно те же факты, добавив к ним информацию о том, что тумаки получили и два дипломата – из США и Норвегии.

Frankfurter Allgemeine Zeitung от 17 сентября сообщила, что на выставке присутствовали около 500 человек (несомненно, вместе со всеми случайными зрителями), а экспонентов официально уведомили, что конфискованные в ходе стычек с «дружинниками» картины были уничтожены.

Наконец, International Herald Tribune от 18 сентября публикует еще один подробный рассказ Кристофера Рена о событии на пустыре у пересечения Профсоюзной и Островитянова. Опустим повторы, но любопытно, что Рен пишет о двух десятках художников, приехавших на выставку со своими работами из Ленинграда (Жарких, Рухин, возможно, и другие), Пскова и Владимира. К сожалению, имена этих художников навсегда останутся в неизвестности.

Позднее, в телевизионном интервью с Брайаном Лэмбом 14 августа 1990 года по поводу выхода его книги The End of the Line: The Failure of Communism in the Soviet Union and China, Рен вновь рассказал о выставке в Беляево и упомянул, что его пригласили туда «друзья – диссиденты и художники», но на самом деле это странное событие стало одной из тех великих удач (для художников!), что случаются раз в жизни. Было «тихое воскресенье», и никаких особых новостей в мире не происходило (и вот тут советским чиновникам не повезло!), поэтому эта история моментально попала на ленты новостей во все средства информации, со всеми подробностями.

А еще, рассказал Рен, он был крайне удивлен, когда понял, как много людей в СССР слушают «Голос Америки». Разумеется, в основном это были его коллеги, советские журналисты и редакторы газет, но даже в провинциальной Калуге они спорили с ним о происходившем в США [Уотергейтском] скандале явно на основании таких фактов, какие никогда не появлялись в советской прессе. Другой журналист, комментатор «Известий», признался ему, что всегда слушает «Голос», пока бреется, чтобы знать, что происходит в мире. Иными словами, американский журналист констатировал, что деградация советской идеологии шла полным ходом.

19 сентября Times вновь опубликовала заметку о выставке 15 сентября, где рассказала о событии в интерпретации ТАСС. В своем первом официальном репортаже агентство сразу же назвало эту акцию «дешевой провокацией с сомнительными целями». 18 сентября ТАСС добавил, что в районе пустыря идут строительные и дорожные работы, поэтому выставку проводить там нельзя было в любом случае, как нельзя будет ее провести и 29 сентября. В тот же день один из организаторов, поэт А. Глезер, сообщил, что 10 из 18 конфискованных картин, увезенных с пустыря на грузовиках и заляпанных грязью, были возвращены при странных обстоятельствах. За день до этого ему позвонила какая-то женщина и сказала, что ей и ее сестре после разгона выставки удалось спасти эти работы, многие из которых были сильно повреждены, и на следующий день она действительно привезла их ему, но отказалась назвать себя. Ранее другому участнику выставки милиция объявила, что все конфискованные картины были сожжены. А 18 сентября художники подали в Моссовет прошение о возвращении работ и защите своих произведений на намечающейся через две недели выставке от «хулиганов» с помощью милиции.

С небольшими вариациями об этом же сообщает Guardian от 19 сентября в заметке «Рисуя новую картину» и Frankfurter Allgemeine Zeitung от 20 сентября в заметке «Советские художники освобождены», отметив, что меры, принятые нижестоящими муниципальными властями в отношении художников, пытавшихся провести выставку абстрактных картин под открытым небом, похоже, не нашли одобрения у руководства Москвы и что советская пресса вообще не упомянула о событии 15 сентября в Беляево.

Также на эту тему 20 сентября публикует небольшую статью Питера Осноса газета International Herald Tribune. В ней отмечается, что заявление ТАСС, переданное только английской службой новостей, что подразумевает невозможность использовать его газетами и иными СМИ внутри СССР, было написано в неожиданно жестких выражениях неким Константином Андреевым. Фактически это было первое официальное признание властями инцидента 15 сентября, притом что США, повторно заявившие на днях протест советскому правительству в связи с нападением на американских журналистов во время разгона выставки и зрителей, так и не получили на него никакого ответа.

Наконец, 20 сентября New York Times опубликовала свое заявление под названием «Никакой разрядки для художников». Газета выразила уверенность, что Советский Союз нескоро сумеет загладить этот инцидент, свидетелем которого стала публика из разных стран, в том числе дипломаты и журналисты. Этот, по сути, призыв к общественности Запада обратить внимание на ситуацию в искусстве СССР заканчивался такими словами: «Это был черный день для тех храбрых людей, которые все еще пытаются продвигать дело свободного поиска и независимого творчества в Советском Союзе. Это был еще более мрачный день для аутсайдеров, уверенных в том, что прекращение холодной войны и начало разрядки сопровождаются и оттепелью внутри России».

Заметка в газете Neue Zürcher Zeitung от 22 сентября, подписанная Р. М., рассказывает о «письме возмущенных рабочих, не сумевших провести воскресник из-за странных хулиганов-художников», опубликованном в газете «Советская культура» 20 сентября. Такой инспирированной соответствующими органами публикацией советская пресса слегка приподняла завесу молчания вокруг неловкого события в Беляево, хотя нетрудно догадаться, что это «Письмо в редакцию» на четвертой странице прочли лишь немногие работники «советской культуры». Пересказывать содержание «возмущенного письма» тем более не имеет никакого смысла, ибо все подобные письма писались в едином стиле, однако с первого взгляда на текст становится понятно, что подписанты-рабочие (токари, электромонтажники и начальники дорожного хозяйства) не могли иметь и десятой доли той информации, что тщательно излагалась в письме. Корреспондент NZZ сразу же отметил, что, «поскольку в советских газетах нет ничего, что не соответствовало бы общепринятому мнению властей, это письмо можно рассматривать как официальную версию воскресенья», но не преминул подколоть советские органы в завершающем пассаже: «Посмотрим, проявят ли усердные воскресные работники в предстоящие выходные, когда художников-нонконформистов не будет, такой же интерес к добровольной вспашке отдаленного и ранее неиспользуемого луга. Во всяком случае, уже в прошлое воскресенье было странно видеть, что после инцидента с выставкой столь срочные до этого полевые работы немедленно прекратились».

Не позднее 21 сентября в газете Guardian появилась публикация молодой журналистки Анны Макхарди под названием «Тейт платит Москве той же монетой»36. В ней рассказывается о личном протесте директора галереи Тейт сэра Нормана Рейда против разгона выставки абстрактного искусства в Москве, выразившемся в отмене его официального визита в Москву для завершения переговоров о передаче работ Джозефа Мэллорда Уильяма Тернера из галереи Тейт и Британского музея на организуемые Британским советом выставки Тернера в Москве и Ленинграде в связи с 200-летием со дня его рождения. В Англии выставка Тернера была запланирована на ноябрь в Королевской Академии художеств. Основная масса картин для выставки поступит из Тейт, а 50 акварелей – из Британского музея. После этого выставка должна была отправиться в СССР. За день до публикации сэр Норман выразил надежду, что выставка все же состоится, но любое решение будет зависеть от позиции Москвы в отношении абстракционистов в течение ближайших месяцев. Нетрудно предположить, что это смелое решение директора Тейт также легло на чашу весов при обсуждении ситуации с неофициальными художниками в Политбюро ЦК, перевесив желания советских идеологов раздавить свободомыслие в искусстве.

Наконец, простой, но эмоциональный рассказ Линн Олсон37 о событии на поле в Беляево, опубликованный 23 сентября в AP Log38 под названием «История с тумаком», рисует достаточно яркую картинку происходившего.

«О воскресной выставке нескольких московских „неофициальных“ художников объявили за несколько дней. Это было поле на окраине Москвы. Десятки людей, многие из которых были иностранными дипломатами и членами их семей, приехали туда, несмотря на моросящий дождь. Поле представляло собой море жидкой грязи.

Полицейские в форме и крепкие молодые люди в штатском стали вырывать у художников картины и приказывали толпе разойтись. Репортера AP Стива Броунинга дважды схватили люди в штатском, пока он фотографировал.

Затем к публике с грохотом поехали четыре бульдозера39. Если люди не отходили достаточно далеко, водители бульдозеров разворачивались и снова бросались в атаку.

Толпа медленно уступила им место, перешла улицу на другой пустырь. Бульдозеры последовали за ними, и в бой пошли поливальные машины.

Когда Кристофер Рен из New York Times попытался сделать снимок, несколько крепких молодых людей ударили его фотоаппаратом по лицу. Пока Крис сложился вдвое от боли, прижав руку ко рту, трое мужчин схватили его, а еще один в это время ударил его. Я подбежала к этому мужчине и потянула его за руку, сказав, чтобы он остановился. Он повернулся, посмотрел на меня и сильно ударил меня в живот.Когда я упала в грязь, помню, у меня была только одна мысль: „Этого не может быть“.

Майку Парксу из Baltimore Sun и Рассу Джонсу из ABC надавали тумаков почти одновременно. Мне помог подняться Джон Шоу из Time, и мы все пошли к своим машинам.

Толпа ушла. Весь этот невероятный эпизод длился около часа».

25 сентября газета Times публикует статью Бернарда Левина с оригинальным названием «Как советское сопротивление стало изящным искусством». Левин начинает статью с восхищения от решения директора галереи Тейт сэра Нормана Рейда отложить визит в СССР для переговоров о выставке Тернера в Эрмитаже и надеется, что директор Тейт с командой будут твердо стоять на своей позиции, несмотря на давление с разных сторон. Далее автор пишет о «гражданском мужестве» участников выставки в Беляево, которые знали, что их работы будут повреждены или уничтожены, а сами они подвергнутся большим испытаниям, но все равно отважились на проведение выставки. Он отмечает, что искусство впервые оказалось в центре протеста в Советском Союзе, который, как и другие тоталитарные государства, всегда придавал особую важность задаче искоренения искусства как свободной деятельности человека, подрывающей устои деспотизма. Власти допустили большую ошибку, пишет Левин, с максимальной жестокостью сокрушив эту экспозицию на глазах у западных корреспондентов, однако, отмечает он, удивителен тот факт, что и неделю спустя советские чиновники не понимают, какую линию в отношении этих художников нужно проводить дальше. Они то разрешают следующую выставку, то запрещают ее, то грозят строгим наказанием, то выпускают арестованных художников. Если работы этих художников – мусор, то в чем же опасность таких выставок, спрашивает автор, и почему нужно преследовать художников, всего лишь добивающихся соблюдения закона? Ответ прост, настаивает автор: если есть люди, которые рисуют для себя, пишут для себя и сочиняют музыку для себя, то они могут научить других требовать право думать для себя. Поэтому мужество таких художников надо обязательно поддерживать извне. Возможно, наивно предлагает автор в заключение, попечители Тейт будут рады предоставить Эрмитажу все работы Тернера с условием, что в Лондоне состоится выставка работ неофициальных советских художников.