Пять невест и одна демоница

Карина Демина

Пять невест и одна демоница

Глава 1

В которой повелитель тьмы призывает демона, но что-то идет не так

«И по слову его разверзлась бездна, выпустив создание столь ужасное, что все-то, кто видел его, теряли разум. И был то демон, чье пришествие принесло в мир множество бед и несчастий».

«Хроники Тьмы, писанные благородным пресветлым воителем и благословенным паладином со слов свидетелей непотребств, сотворенных проклятыми Повелителями, да будут имена их забыты»

Пламя окрасилось алым и выплюнуло сноп искр, которые заплясали, закружили, оседая на черных пластинах доспеха. Владелец их поморщился и отступил от чаши.

Окинув придирчивым взглядом комнату, он задумался.

Стоит ли?

Возможно, есть иной способ.

Скажем, в набег отправиться. В набеги он давно уж не ходил. И Легионы Смерти застоялись, а потому стоило бы встряхнуть их небольшою победоносной войной.

Но было лень.

При мысли о походе заныла задница, которая никак не желала вновь оказываться в седле. И спина тоже. Заломило плечи, на которые будто упала вся тяжесть походного доспеха.

Нет, к походу он не готов даже для великого дела.

Пламя гудело, освещая ритуальную комнату. Вот капля его, сгустившись, упала на пол, на вычерченную алой смесью дорожку. И та вспыхнула. Огненная линия вычерчивала один символ за другим.

Или купить?

Разумно ведь. И выбор большой, как ему говорили, особенно на восточном побережье.

Ричард Третий, Черный лев и единовластный повелитель Темных земель, поморщился.

До побережья попробуй доберись. Отправить кого? Кого? Его людям там не обрадуются. Особенно после того, как он сжег три приграничных крепости, а заодно уж и флот Великого Хана.

Нет, там он прав был.

Нечего на его земли ходить. И предупреждал честно, что если набеги не прекратятся, он вынужден будет ответить.

Закованный в черное железо палец поскребся о личину.

Ричард вздохнул.

Можно, конечно, и посреднику заплатить. Но где гарантия, что ему, прознав о цели поездки, не заплатит кто-то еще? Помнится, любезный прадед тоже пытался. А что в итоге? Перерезанное горло и замок, который после проклятья восстанавливать пришлось.

Нет.

Вариантов не осталось.

И тяжко вздохнув, Ричард шагнул в пламя. Оно загудело, приветствуя повелителя. И приняло жертвенную кровь. Ричард чувствовал, как отзывается сила, как просыпается она, приходя в движение, наполняя древние символы.

Один за другим.

Один…

Он сделал вдох и начал:

– Правом и кровью…

Слова на древнем языке слетали легко. И сила подчинялась. Вот пламя пришло в движение, закружилось, сперва медленно, но с каждым мгновеньем все ускоряясь, сотворяя вихрь из огня и крови. И сам замок, древняя твердыня, знавшая не одного Повелителя, содрогнулась.

– Повелеваю! – получилось в достаточной мере грозно. Но тут Ричард запнулся, осознав, что он забыл.

Вот взял и… забыл!

То есть, нет, он помнил, чего ради затеял обряд. И демона призвал. Но точную формулировку, над которой корпел последние несколько недель, тщательно выверяя каждое слово, складывая их так, чтобы не только выразили они его желание, но и не оставили возможности превратного его истолковать.

Он сглотнул.

Пламя гудело.

Сила наполняла и переполняла тело. Врата в бездну стояли разверзтые, ожидая, когда будет произнесен приказ. А в голове… в голове вертелись обрывки фраз на древнем языке.

Ричард покосился на столик, где виднелся обрывок бумаги. Кажется, тот, на котором он и записал самый последний вариант. А потом прочел его.

Раз десять.

И казалось, что каждое-то слово врезалось в разум. Казалось. Ричард протянул было руку, но осознал, что проклятый листок остался за пределом внешней черты. И если даже получится дотянуться, что весьма сомнительно, то контур нарушится.

Словно откликаясь на его слова, Замок в очередной раз содрогнулся.

И врата мигнули.

А поток силы стал замедляться. Время! Времени осталось не так и много…

– Силой своей и кровью своей, – Ричард торопливо стянул перчатку, которая упала под ноги. Клинок вспорол кожу на запястье, и кровь побежала тонкими струйками.

Он закусил губу.

Проклятье!

Вот почему с ним вечно все не так. Прав был отец, когда говорил, что из Ричарда не выйдет толку. Прав, да только… только не отступать же теперь.

– Я призываю демона, дабы исполнил он мое пожелание!

Проклятье!

Твою ж…

Ворота распахнулись, готовые проглотить неудачного призывающего. И Ричард ощутил, что там, за чертой, кто-то есть. Кто-то попался в сети его крови и теперь бился в них.

Отлично!

– Приди! – почему-то голос сорвался, а в горло вдруг влетела мошка, из тех мелких и вездесущих, от которых не спасали ни заклятья, ни липкие ленты, развешенные на кухне. Ричард даже смутно подозревал, что эти ленты мошкам весьма по вкусу, иначе не плодились бы они в таких-то количествах.

Главное, что именно эта конкретная мошка оказалась в ритуальной комнате, где мошек быть не могло!

А она была.

И влетела в рот, в горло, заставив Ричарда закашляться. Силовой поток тут же сбился, врата задрожали, готовые вот-вот схлопнуться, а тварь Бездны почти вырвалась.

– Приди! – просипел Ричард, пытаясь проглотить мошку. Но та не проглатывалась, а застряла, прилипнув к нёбу. Кашель почти вызвал рвоту.

Ритуал окончательно был испорчен.

– Прими… мою… – в последней попытке спасти все, Ричард поднял клинок, – жертву…

Тут мошка отлипла ото рта и вылетела, чтобы упасть на черную сталь ритуального кинжала. Рука дернулась, и мошка слетела.

Аккурат в пылающий круг.

Туда, когда должна была упасть жертва.

Ричард застонал.

А вот сила вновь пришла в движение, с каждым поворотом ускоряясь все сильнее. Натянулись жгуты, связывавшие её с Ричардом. А он, наконец, вспомнил, что должен был сказать.

Поздно.

Врата схлопнулись. И силовой поток ударил, опрокинув Ричарда на спину. Загрохотал доспех. Запрокинулась голова. Во рту стало солоно.

И последней мыслью было: зря он так с работорговцами.

Вариант ведь…

Аш-Найет, старшая демоница, Владычица Огненных пустошей, проснулась от ощущения близости прорыва. Она потянулась, подставляя гибкое свое тело лучам Хароса. Зевнула и лениво прищурилась, вслушиваясь в то, как трещит ткань мироздания.

Кто бы ни пытался пробиться, он был силен.

Аш-Найет наблюдала, как медленно разрастается трещина, сквозь которую проникают тончайшие нити заклятья. Под жесткими лучами Хароса, они обретали плотность.

Демоница отступила.

Подумала, что было бы забавно сунуть в заклятье кого-то из низших, но желание было не настолько сильным, чтобы искать подходящего демона. Нитей становилось больше.

Они качнулись.

И все повернулись к Аш-Найет.

– Ну нет, – сказала демоница. – Он ведь не всерьез?

Голос её хрипловатый заставил нити качнуться, а затем броситься к той, кого они полагали жертвой. Прикосновение обожгло, заставив демоницу зашипеть от злости и боли. Она рванула было, разрывая нити, но те спеленали её, оставляя на медной красной коже белые пятна ожогов.

Шипение сменилось ворчанием. Острый коготь перерубил одну нить, но та спешно восстановилась. Выходит, тот, кто сотворил заклятье, был не просто очередным ничтожным человечком, решившим, что силы дара его хватит, чтобы поймать демона?

Нити спешили опутать.

Окутать.

Лишали возможности двигаться. И Аш-Найет с ужасом, которого не испытывала, пожалуй, со времен своего сотворения, поняла, что еще немного и чужая воля вырвет её из родного мира. Она заревела во всю глотку, дернулась, но нити оказались крепкими.

– Пр-р-роклятая кровь!

Ее рык заставил задрожать окрестные скалы. И кто-то мелкий, ничтожный мелькнул где-то там, вдали, спеша скрыться в какой-нибудь расщелине.

Что делать?

Провал становился ближе. И ближе.

Нити заклятья тащили её, бьюшуюся, но такую вдруг отвратительно беспомощную. Аш-Найет издала утробный низкий рык, на который сама земля ответила вибрацией. На красном камне оставлись следы её когтей, но и только.

Рывок.

И вот уже всепожирающей пастью нависло окно портала. Из него тянуло холодом. И Аш-Найет осознала вдруг, что её сейчас выдернут из мира.

Её!

Сотрясательницу мира! Младшую дочь Младшего бога! Многорогую! Ужасную! Ту, что повелевала легионами при битве на Ах-аррае! Просто возьмут и выдернут, как какую-то ничтожную трехрогую, которая только и способна, что жрать да гадить?

Не бывать этому!

И собрав все силы, пробудив внутри тела ярость, которая когда-то помогла ей выжить, Аш-Найет рванулась. Именно в этот миг, будто ощутив силу гнева её, путы ослабли.

А с порталом произошло что-то определенно не то. Она, правда, не знала, что именно. Тот вдруг задрожал, сузился, почти схлопываясь, а после раскрылся, вбирая в себя силу Аш-Найет.

Её рывок позволил разорвать нити.

Скатиться.

И Аш-Найет с небывалой поспешностью, которую кто-то мог бы принять за страх, и был бы всецело прав, рванула к алым скалам, что возвышались в отдалении. Она бежала, подгоняя себя ударами гибкого хвоста, желая одного – забиться в какую-нибудь щель и там сидеть, пока не уберется этот проклятый, трижды проклятый, маг.

И даже потеря части сути, силы своей, которая осталась в тенетах заклятья, не показалась ей сколь бы то высокой ценой.

Она услышала, как схлопывается портал, закрывая пробой в мире, и все одно забилась в пещеру, облюбованную каким-то мелким ничтожным демоном. Его Аш-Найет сожрала.

Это всегда помогало ей успокоиться.

Вот так, спокойно, она и досидела до заката. И уже после, выбравшись на ледяные равнины – Харос остался на небесах молочно-белым глазным яблоком – решила, что день был, конечно, поганый, но она жива.

А это многое значит.

Что до силы… ночная охота и пара полуночных тварей помогут ранам затянуться.

На следующий день, сытая и вполне успокоившаяся Аш-Найет окончательно позабыла о постигшей её неприятности.

Уже потом я поняла, что смерть моя была под стать жизни – бессмысленной и на диво бестолковой. Неудачной еще.

Потом.

Но тогда-то я как раз ничего и не думала.

Вообще.

Разве думающий человек попрется в полуразвалившуюся многоэтажку, застывшую на окраине города этаким памятником чьим-то несбывшимся мечтам? И думающий человек точно не станет подниматься на девятый этаж, да еще спешно, пока солнце не зашло.

И становиться на краю.

– Жорка, боком стань! – крикнул Сенька, поднимая камеру. – И морду сделай вдохновенную!

Я попыталась. Вот честно. Вдохновению несколько мешала усталость и желание, чтобы эта пытка скорей закончилась.

– Да вдохновеннее… руки подними! Вот!

Моделью я никогда не была. А кем была? Затруднительно сказать. Кем может стать ребенок, которого родная матушка обозвала Жоржеттой. Ага. Жоржетта Ивановна Сидорчук. Чудесное сочетание.

Изысканное.

Так матушке казалось. И подчеркивая изысканность она всегда называла меня только полным именем. Хорошо, что без отчества. Но тут уже не столько потому, что оно с именем почти не сочеталось, сколько из-за батюшки, решившего, что десять лет брака – это еще не повод отказывать себе в малых жизненных радостях.

К одной из этих радостей он в конечном итоге и ушел.

Обыкновенная по сути история.

Матушка, погоревав немного, месяца два-три, ибо больше не позволяли обстоятельства, тоже принялась активно устраивать личную жизнь. В итоге на свет появились Ивианна, Моника и Святогор, а в двухкомнатной квартире стало тесновато.

– Вот так! И голову запрокинь! – велел Севка.

Я подчинилась.

На душе было погановато. Не из-за матушки, от нее я еще когда съехала и с тех еще, студенческих пор, в родной дом заглядывала изредка, отдавая тот самый долг, о котором матушка не стеснялась напоминать.

Не важно.

Главное, что и дальше жизнь была не сказать, чтобы вовсе поганой. Нет. Случается и хуже. Школа. Поступление. ВУЗ средней руки. И учеба такая же. Средней. Подработка, позволявшая кое-как существовать. А потом и работа, пусть не по профилю, зато хватало, чтобы снимать комнатушку на окраине. Можно было бы и поближе, конечно, но тогда откладывать ничего не получилось бы.

Оно и так не получалось.

Но я привычно откладывала. Даже без особой надежды накопить на ипотеку. Правда, в последнее время наметились кое-какие подвижки и Антонина Егоровна, к которой я была приставлена в помощники, даже повышение обещала.

Порой случались и подработки.

И тогда вклад прибавлял.

– Живот втяни! – Севка щелкал и хмурился, пытаясь казаться серьезнее. Дурацкая идея, конечно. Кому нужна жена Жоржетта? Ага, Ивановна… без жилья, хорошей зарплаты и перспектив.

Но Севке, если что в голову взбрело, то уже не выбредет. Во всяком случае без потерь для окружающих.

Агентство он решил открыть. Брачное.

С полным сопровождением.

И брачевать иностранцев, которые, как всем известно, спят и видят в мечтах, как бы осчастливить какую-нибудь русскую красавицу собственной особою. Севка даже сайт сделал. Сам. А вот с наполнением затык случился.

То ли красавиц в Нижневоламске не хватало, то ли не мечтали они замуж за границу, то ли как-то своими силами обходились, что Севку категорически не устраивало.

– Подумай, – сказал он давече, припершись в гости с тремя пирожками и почти профессиональной камерой. – Вот что ты теряешь?

Я подумала, сожрала почти свежий пирожок и решила, что в самом деле ничего не теряю, кроме, может быть, законного выходного. Но планов на него не было, а стало быть, почему бы и нет?

– Ты поможешь мне, а я тебе! Ты ж красивая девка, Жорка, – Севка поспешно запихал оставшийся пирожок за щеку, отчего та вздулась. Впрочем, говорить ему это не помешала. – А одинокая! И почему?

– Почему? – поинтересовалась я для поддержания беседы.

– Потому что наши мужики зажрались! Им мало, чтобы девица была красивая и умная.

Слушать было приятно, хотя особой красавицей я себя не считала. Не слишком высокая, не худая, но и не толстая, лишенная сколь бы выдающихся форм, но и не сказать, чтобы совсем уж страшная.

Обыкновенная.

– А там тебя оценят! – Севка ткнул пальцем в потолок, на котором выделялись пятна протечки. – Тем более английский знаешь, проблем не возникнет.

Я на всякий случай кивнула. Английский я и вправду знала. Ну, во всяком случае лучше многомудрой Антонины Егоровны. Собственно говоря меня и наняли-то по-за ради знания английского, который Антонина Егоровна, будучи специалистом до крайности ценным, а потому капризным, учить не желала.

Не важно.

Главное, что в Севкином исполнении перспектива замужества «туда» вдруг стала донельзя заманчивой. А что? Вот познакомлюсь с каким-нибудь итальянцем или там немцем, уеду в зарубежье и заживу по-человечески.

Воображение нарисовало маленький домик на берегу океана.

Или моря.

Или просто домик. Я ведь не капризная.

Белый заборчик. Газон, чтоб как в кино. Машина. Улыбающийся муж. Счастливые дети и собака. Тем более собаку я, в отличие от детей, давно хотела завести, да квартирная хозяйка выступала категорически против. И вот эта самая, не существующая в действительности собака, окончательно развеяла сомнения.

В конце концов, и вправду, чем мне заняться-то? Страдать за несложившейся жизнью?

Севка пришел в восторг.

И потянул сниматься.

– Ты же понимаешь, что сперва выбирать будут по картинке. А стало быть, картинка должна быть профессиональной!

Поскольку Севка до того подрабатывал, снимая чужие свадьбы, то себя он считал вполне профессионалом. Во всяком случае, если и случались у него недовольные клиенты, то до бития морд дело не доходило. А это уже показатель.

– А то обычно поставят фотку, глядеть страшно…

И под Севкино бурчание мы поехали.

Сперва на водохранилище, где встречали рассвет и пытались сотворить образ, потом на какое-то поле. Там я искренне старалась войти в единение с окружавшей её природой, но все как-то не выходило. Точнее не входило. Еще колесили по городу, слонялись по парку, изрядно вытоптанному любителями натуры.

Ели в кафешке.

Говорили о чем-то, то ли о его агентстве, которое обречено на успех, то ли просто за жизнь.

И вот заброшка.

Закат.

– Ты будешь великолепна! – возвестил Севка, высовываясь из-за камеры. В лучах заходящего солнца его физия гляделась слишком уж розовой. – Давай… еще шаг назад и руки, руки вверх… подпрыгни, будто пытаешься поймать солнце!

Я устала.

И прыгать не хотелось. И солнце ловить. И даже замуж. Но Севка крикнул это так требовательно, что я оттолкнулась, вытянула руки и в какой-то момент даже показалось, что я вот-вот поймаю этот ускользающий огненный шар.

В глаза плеснуло светом.

А потом…

Потом ноги ударились о бетон, и что-то захрустело, то ли в ногах, то ли под ними. И я покачнулась. Я еще попыталась восстановить равновесие, смутно подозревая, что что-то пошло не так, но пол закачался и я полетела.

Вниз.

Вот тогда еще успела подумать, что смерть эта на диво нелепая, как сама жизнь. И что не будет у меня ни мужа-иностранца, ни дома своего, ни детей, не говоря уже о собаке.

Собаку было особенно жаль.

Солнце полыхнуло огнем. Стало жарко. Холодно.

И больно.

А еще обидно донельзя. Разве я многого хотела? Просто мужа и… собаку.

Глава 2

Где призванный демон знакомится с новым удивительным миром

«Демоны по натуре своей суть создания коварные. Ни слова правды не произнесут их уста. И горе тому, кто поверит сладким посулам их»

«Хроники Тьмы, писанные благородным пресветлым воителем и благословенным паладином со слов свидетелей непотребств, сотворенных проклятыми Повелителями, да будут имена их забыты»

Упала я на спину. Со всего размаху. Что сказать, хорошо так приложилась. От удара из легких вышибло весь воздух. А вдыхать его обратно оказалось больно. И боль эта как раз-то помогла вернуть сознание.

Но вернулось оно не сразу.

Некоторое время, как показалось, долгое донельзя, я просто лежала, пытаясь дышать. Получалось кое-как, но все-таки получалось.

Севка, бестолочь.

Из-за него все.

И… скорую уже вызвал? А почему сам не спустился? Должен был бы. Севка, конечно, мудак, но не до такой же степени, чтобы меня бросить. Никогда не бросал. Даже в тот раз, когда нас в универовском туалете с косяком запалили. На себя все взял.

Едва не отчислили, да.

А тут нету… и лежать жестко. Интересно, я все кости сломала или что-то целым осталось? А если все, то помру или спасут? Лучше бы не спасли. Кому я, парализованная, нужна будет?

То-то и оно.

Себя стало жаль до одури. И от жалости этой я вздохнула и поняла, что боли почти нет. Может, вправду помираю? Я попыталась сосредоточиться на процессе. Вызвать там прожитую жизнь. Сожаления. Надежды. Не получилось. Вскоре помирать с зажмуренными глазами мне наскучило. И лежать было неудобно.

Я поерзала, пытаясь сползти с камня, который упирался в плечо. Потом подумала, что если чувствую камень, стало быть, еще жива.

Пошевелила ногами.

И открыла глаза.

Удивилась.

Я ожидала увидеть небо. Темное, скорее всего, с огненным шаром заходящего солнца. Но над головой виднелся потолок. Низенький. Беленький. Местами беленький. А еще желтый, в пятнах. И в черных потеках копоти.

Потолок выгибался дугой, и на нем тараканами разбегались странные символы. Прямо над головой зависла звезда. Или это солнце?

Я нахмурилась.

Вот как приличному человеку помереть в таких условиях-то?

И подняла руку.

Рука двигалась. И пальцы сосчитать тоже удалось, пусть и не с первого раза. Где это я? Может… конечно. Севка вызвал скорую, а та отвезла в больничку, но там вечно мест нет. Вот и заперли меня, как не могущую заплатить за удобства, в какую-то подсобку.

Хотя… тоже странно.

Я же реально свалилась. С девятого этажа, потому как ниже Севкино вдохновение отказывалось принимать натуру как подходящую.

Нет, такое падение только в сказках может пройти без последствий. И… а если меня мертвой посчитали? И в морг отвезли? Тоже не сходится. Больничка, конечно, старая, но не настолько, чтобы морг в подземельях был. Да и мертвецы, если фильмам верить, лежали не на земле, а на красивых железных столах.

Я пощупала землю, убеждаясь, что металла нет. Есть камень.

А если…

Если все решили, что я умерла? И тело отправили в морг. Связались с матушкой. А та отказалась забирать? Сказала, что ей некогда и вообще. И… что? Тело продали?

Кому?

Не на органы. Органы из мертвецов не достают. Тогда… тогда каким-нибудь сатанистам? Правда, зачем им трупы, я не знала, но лежать окончательно надоело и я попыталась перевернуться на бок. Если я и вправду мертвая – а иначе и быть не могло – то не повредит.

Получилось.

И картинка изменилась, окончательно уверив, что бредовое мое предположение – суть правда. Нет, а как еще это можно понять?

Я лежала на полу.

На каменном полу, в котором были выбиты символы. Странные. Вроде тех, что на потолке, только побольше. В ближайшую канавку я и мизинец сунула, чтобы убедиться, что не примерещилось. Канавка внутри была грязною, и палец вымазался во что-то липкое.

Мерзкое.

Вот ведь.

Еще в комнате имелись факелы, которые горели ровным рыжим светом. Зато понятно, откуда темные потеки. Этак до пожара недолго. А огнетушителем сатанисты не обзавелись. Но поставили по углам пару позолоченных чаш, в которых тоже горело пламя.

Может, не сатанисты, а пироманы?

Или сатанисты-пироманы?

Я потрогала голову, убеждаясь, что та цела. Да и боль в теле не то, чтобы прошла вовсе, скорее уж сделалась далекой.

Что еще…

Столик.

И чаша. Зловещего вида. Камни на ней поблескивают. Огромные какие. Сразу видно – стекляшки. Нож у столика. Черный изогнутый и потому тоже зловещий.

В общем, антураж впечатлял.

Я осторожно села.

Итак… странно, конечно. Если бы я умерла, меня бы вскрывали. Я оттянула ворот майки, убеждаясь, что никаких следов вскрытия не наблюдается.

Пошевелила левой рукой.

Правой.

Ступнями. Причем один был в матерчатом тапке, купленном по акции, а второй – в носке. Полосатеньком. И штопанном. Штопка чуть разошлась и в дырочку проглядывал ноготь.

Севка просил надеть босоножки на каблуке, но таких не было. Каблуки я никогда не любила, да и работа моя нынешняя требовала подвижности.

Вот и пришлось.

Тоже неправильно. В больничке бы меня раздели. А… если не было больнички? Если Севка, спустившись, обнаружил тело и… и продал его?

Сатанистам-пироманам?

А деньги на раскрутку сайта пустил?

Пальцы ощупывали затылок. Тот ныл, но откровенных ран не наблюдалось. Да и… откуда у Севки знакомые сатанисты-пироманы? Тем более готовые платить за труп неизвестной девицы? Нет, как-то оно… не складывается.

В дальнем углу что-то заскрежетало.

Я спешно повернулась на звук. Да быть того не может! Это… это розыгрыш! Конечно! Севка еще тот весельчак, правда, чувство юмора у него кривоватое, но разве он в том признается? И устроил… он мне что-то в воду подмешал. И… и не было никакого падения!

Я отрубилась, может, даже вообще в собственной квартире.

Или там, на водохранилище.

А Севка устроил все это!

– Выходи, сволочь! – сказала я, надеясь, что голос мой осипший выражает истинную глубину чувств.

Скрежет стих.

А пламя прибавилось… ну, скотина! И главное, чего ради? Это ж… сколько деньжищ надо угрохать! Помещение, антураж… а этот в доспехах?

Севка?

Не понять.

Главное, лежит черный рыцарь мордой в пол. И руку вытянул, будто пытается до меня добраться. Я и отодвинулась чуть. Так, на всякий случай.

А заодно стряхнула пыль, налипшую на джинсы.

Пыль откуда?

Цементная белая. Нет, это все Севка, чтоб его!

– Севка, я тебе… я тебе яйца оторву! – пригрозила я, становясь на четвереньки. Слегка замутило, но поза окончательно убедила меня, что никуда я не падала.

Ноги целы.

Руки.

И сама я, целиком, тоже цела. Это радовало, но не настолько, чтобы отказаться от идеи мести. Вот, спрашивается, за что он так?

Рыцарь не шелохнулся.

Он казался неподвижным и… а если даже не человек? Просто доспех. Черный. Серьезный такой. Грозный и зловещий, под стать кинжалу. Хотя… нет, проверить просто. Добраться и потыкать чем-нибудь. Или, как вариант, под шлем заглянуть.

Я решительно поползла к рыцарю. Пол, исчерченный письменами – потом задолбаются объяснять арендодателю, откуда те взялись – оказался на диво неудобным для ползания. Письмена так и норовили впиться в коленки. И даже подумалось, что драные джинсы, может, и модно донельзя, но непрактично.