Монета и сталь

Лия Спеллман

Монета и сталь

Глава 1

Тристл терпеть не могла крыс. Мерзкие создания с красными глазками, в которых таится злоба на всё человечество сразу. Именно одна из таких сейчас попыталась вгрызться ей в голень, прикрытую черной тканью.

– Кыш! Отвали, дьявольское отродье! – не выпуская из рук кинжала, девушка с силой ударила ногой тельце, почти разъевшееся до размеров бродячей кошки.

В последний миг животное, продемонстрировав удивительную ловкость, юркнуло в сторону и скрылось где-то в темноте. Зрение Тристл, уже и так отличавшееся от обычного человеческого, смогло различить только направление, куда оно метнулось. Затем силуэт пропал.

– Ну и катись. Скажи спасибо, что не стала об тебя клинок марать, – проворчала она, вновь пригибаясь и накрывая волосы капюшоном.

Во время стычки с обитателями подвала он упал, обнажая неестественно светлые, серые волосы. Девушка шмыгнула, утерла рукавом нос, мысленно ругаясь на отвратительную весеннюю погоду в Вудхёрсте и двинулась вперед, где по ее предположениям находилась дверь.

– Зайти, забрать медальон, выйти через окно, как и пришла. Прикарманить что-то на свой вкус, если будет время, – Тристл повторила план вслух, чтобы сосредоточиться. – А уж на это у меня всегда бывает время.

Она ухмыльнулась.

И всё же: зачем мужчине, разыскавшему ее на улицах (уже настораживающий факт, учитывая, что Тристл узнаваемой личностью не была), понадобился этот конкретный амулет? Не представился, ничего не объяснил, только указал на дом и когда жильца не будет дома, чтобы свести риски к минимуму. За то, чтобы девчонка держала рот на замке, накинул сверху увесистый мешочек монет, перетянутый изысканной и явно недешевой веревкой.

Вряд ли обычная побрякушка, но Тристл это мало волновало. Зато заскрипевшие под ногами половицы заставили девушку насторожиться; замедлив шаг, она наклонила голову и прислушалась к звукам снаружи. Слух у нее тоже отличался от человеческого – и также в лучшую сторону. Ничего: незнакомец в темном облачении не соврал. Никаких признаков жильцов.

Крупные капли бились о мостовую, следуя какому-то своему, больше никому не известному ритму. Через небольшое окно, открученная решетка от которого теперь лежала в подвале, почти не падал свет: на город спускались сумерки. Маленькой воровке это было только на руку.

Дверь поддалась легко и отъехала в сторону почти бесшумно. Неудивительно, если учитывать, что в подвале хранились бочонки с вином: вниз явно наведывались часто. Даже в полутьме глаза Тристл, цветом напоминавшие лесную гущу, смогли уловить богатую обстановку дома. Мебель из орешника (цена за один стул равнялась количеству денег, которых девочке хватило бы на пропитание на месяц), картины природы и животных в широких рамах, изящные подсвечники, изогнутые в причудливых формах… Времени на восхищение убранством не было: Тристл не впервой пробираться в дом зажиточных горожан, и она слишком хорошо знала, как худо придется, если ее здесь обнаружат.

Ковер из ткани с соседних земель, словно надежный друг, добротно приглушал и так осторожные шаги. Такая вещь, как медальон особой важности вряд ли будет валяться где-то под ногами или на первой попавшейся полке, а значит, придется пораскинуть мозгами. Последних у Тристл было в достатке: по-другому на улицах в одиночку не выживают. Правда, к острому уму приложили бонус в виде слишком длинного языка, который не раз доводил ее до проблем.

Комнат было не очень много: осматриваясь и попутно шарясь по полкам (девочка положила к себе в карман мелочь, в общей сложности составившую девять серебряных), Тристл пришла к выводу, что тут проживает торговец. Не самый важный в городе, но обладающий каким-то неплохим капиталом, и, судя по самым разным диковинным побрякушкам, странствующий. Единственная запертая комната, расположенная дальше всех остальных, по логике, должна была быть его кабинетом.

– Эти идиоты всегда прячут ключи в одних и тех же местах, – хмыкнула девочка, вставая на цыпочки и проводя ладонью по пыльной поверхности камина в гостевой. Пальцы наткнулись на что-то твердое. – И этот – не исключение.

Комната почти не отличалась от остальных, только драгоценного хлама было еще больше. Его безвкусно разбросали повсюду, как бы крича о благосостоянии владельца; в глазах рябило от количества золотых и красных красок, будто кто-то споткнулся и пролил их на все поверхности. Покружив по кабинету минут семь и не найдя ничего, подходящего под описание, Тристл заметила изваяние какого-то очень серьезного дядьки с орлиным носом. Статуя шла ровно до линии груди и обрывалась, пока мужчина гордо взирал на происходящее с книжной полки. А на шее у него висел…

– Медальон! – обрадовалась воровка, тут же оставив загадочный куб неизвестного происхождения, который она до этого вертела в руках, в покое.

Когда она отвернулась, серебристая вещица со вставками из матового стекла слабо замигала зеленым светом. Девочка этого не заметила, полностью поглощенная находкой: медальоном на тонкой, как прутик, веревке и с черным камнем посередине. Когда она сняла его с шеи изваяния, тот оказался неожиданно увесистым, и Тристл, ойкнув, сразу положила его в оттопыренный от добычи карман. Ей показалось, что украшение обожгло ее ладонь, но эту мысль быстро вытеснила другая: пора возвращаться.

Несмотря на опасения, побег из жилища прошел гладко: девочка выскользнула наружу с ловкостью заправской акробатки и, прикрыв за собой лазейку, скрылась во тьме с наворованной добычей.

Капли мерно стучали по двускатным крышам, а ветер, словно взбешенная горгулья, летал по главным улицам и переулкам. Повсеместно захлопывались ставни, в щелях между которыми просачивался теплый свет от каминов и свеч, горевших особенно ярко в такую пасмурную погоду. Тристл думала о том, как здорово, должно быть, жить в уюте и не переживать о том, что вода с тканевого завеса зальется тебе за шиворот во сне.

– Как и обещал: две золотых.

Воровка приняла монеты и тут же принялась рассматривать их, обращая внимание на каждую грань.

– Можешь на зуб попробовать, – низкий, но бархатный голос из-под опущенного капюшона звучал с небольшой насмешкой, будто вся эта ситуация его забавляла.

Слова заказчика Тристл проигнорировала, но подняла на него взгляд. Ткань одеяния полностью скрывала его тело и верхнюю половину лица, но не прятала ухмылку и легкую щетину. Тонкие губы и заостренный подбородок делали его похожим на представителя знати или кого-то из нечеловеческих рас. Вроде эльфа, но не того, который прячется в лесах и питается корешками, а того, который владеет высшей магией и способен подчинить себе пару-тройку разумов. Темные каштановые пряди до плеч лежали беспорядочно, но даже в этом хаосе была своя организованность и шарм.

Чувствуя, что у типа имеются деньги, Тристл решила немного обнаглеть: если повезет, сорвет куш побольше, а если нет – какая разница? Такой секретный заказ наверняка подразумевает, что больше они не встретятся.

– Его было очень сложно найти, – девочка кивнула на украшение, почти мгновенно затерявшееся в складках одежд. – Меня могли поймать.

– Я заплатил тебе именно за то, чтобы этого не произошло, – спокойно отозвался так и не представившийся заказчик.

Он чуть наклонил голову, и девочке стало не по себе: глаз незнакомца не было видно, зато его взгляд чувствовался кожей. Справляясь с неприятным ощущением, Тристл быстро осмотрела мужскую одежду еще раз, пытаясь найти хоть прозрачный намек на то, кто он такой. Безуспешно: всё равно что смотреть на манекен, облаченный в безличные тряпки.

– Я думаю, ты нашла что-нибудь себе по вкусу. Правда ведь?

По повороту головы стало ясно, что заказчик смотрит на ее левый карман, где пряталась вещица, сметенная с полки скорее по привычке, чем по нужде. Нюх у него на эти предметы, что ли? Тристл повела плечом, чтобы курточка прикрыла карман и скрыла содержимое от охочего до странных штуковин незнакомца.

– Возможно, – уклонилась она от ответа, словно от выпущенной арбалетной стрелы. – Но я говорю про… Про деньги.

Последние слова дались ей трудно, словно в горле встал ком, и когда они уже были озвучены, девочка прикусила язык. От мужчины исходила безмолвная угроза, и последнее, чего ей хотелось – это оказаться где-нибудь в канаве с обчищенными карманами и без признаков жизни. На надгробии (которое никогда не поставят, потому что она одинока, и некому этим заняться) была бы выведена одна-единственная надпись: «погублена собственной жадностью».

Тристл была не робкого десятка, но от последовавшего молчания даже у нее пошли мурашки. Может, бежать, пока не поздно?

Неожиданно мужчина фыркнул. Подумал немного, а потом и вовсе разразился смехом: открытым и на удивление мелодичным.

– А ты смелая! – заметил он, отсмеявшись. Не обращая внимания на то, что девчонка аж сжалась от такого непредсказуемого поведения и теперь поглядывала на него расширившимся глазами, он полез в карман. – Лови серебряник за наглость.

Тристл едва поймала монету: держа ее в ладонях, сложенных в ковш, и не веря происходящему, она смогла оторвать от нее взгляд только через полминуты.

Переулок был пуст.

Глава 2

В свое убежище девочка бежала почти вприпрыжку, и только нежелание привлекать к себе лишнее внимание усмиряло ее темп. Лужи под ногами не раздражали Тристл, как обычно, а только веселили; шлепая по ним так, что брызги летели во все стороны, она думала только о том, что сможет позволить себе на эти деньги. Обычно ее улов едва ли составлял треть суммы, сейчас отзывавшейся звоном монет на каждое движение поясной сумки. Кожаные завязки были стянуты как можно туже, чтобы исключить даже малейший шанс потери своего богатства.

– Можно купить теплое одеяло. Или нет, лучше так: натаскаю досок с порта, укреплю жилище и достану себе новую кровать, – размечталась воровка, продолжая путь в тенях засыпающего города. – А еда! Я смогу неделю питаться так, как захочу. Пойду в таверну к Дикому Биллу, закажу пирог с говядиной и почками…

Раскат грома заставил девочку вжать голову в плечи и ускориться: блаженные размышления о еде прервала стремительно ухудшающаяся погода. Оно и к лучшему, иначе недолго было и захлебнуться слюной.

Роскошным место обитания Тристл не назвал бы даже глухой и слепой: если уж на то пошло, и «сносным» охарактеризовать его можно было только с натяжкой. «Дом» представлял из себя глухой закуток между Пешей и Монетной улицами, и найти его мог только тот, кто точно знал, что он здесь находится. Другими словами, никто, кроме воровки. Чтобы добраться до убежища, Тристл каждый раз задерживала дыхание и проползала между двумя стенами, плотно прижавшись к одной из них. Когда она станет взрослее, придется придумывать какой-то обходной путь, но пока что худенькая четырнадцатилетняя девчонка пробиралась без проблем, и последовать за ней могли разве что крысы.

Сыро, тесно и не очень уютно. На железных балках лежал прохудившийся матрас, весь в дырках, словно сыр; и это жалкое подобие кровати промокло насквозь, будто на него перевернули ведро воды.

– Да чтоб вас орки сожрали, – возмутилась Тристл, бросаясь к спальному месту и поправляя тканевый навес над ним.

Она стащила с кровати матрас и перевернула его, чтобы вода стекала на балки и вниз, на камень, выложенный в переулке. Неимоверно хотелось лечь спать: сегодняшний день выжал из нее все силы. Девушка на секунду прикрыла глаза, чтобы собраться с духом, потерла ладони друг о друга и почти вплотную приставила их к промокшей ткани.

– Ну дава-ай, – шепнула она, дергая плечами и придвигаясь ближе к навесу, чтобы дождь перестал ее доставать.

Покалывание на самых кончиках пальцев было таким слабым, что Тристл даже не сразу поняла, что заклинание работает. Шумно сделав вдох и выдох, девочка приказала себе собраться и усилила чувство в руках, представляя, что ее подпитывают элементы земли и воды. Это было не так сложно – всё-таки она сидела на корточках практически на голой земле и под открытым небом. Пульсации от разогретых ладоней разошлись по всему телу, на мгновение согрев Тристл, и ткань быстро начала подсыхать.

– Вот так, – вполголоса сказала она так ласково, будто говорила с непослушной лошадкой.

Крохи магической энергии, которые девочка направляла на бытовые заклинания, острый слух и виденье во тьме: всё это было с Тристл столько лет, сколько она себя помнила. Своих родителей она не знала, но догадывалась, что один из них мог быть эльфом. Хоть кончики ее ушей и не были характерно заостренными, других объяснений своим способностям она не находила. Впрочем, далекая от сокровищницы знаний и никогда не выходившая за пределы города Тристл и не стремилась к познанию своего «я»: обычно ее голова была забита раздумьями о том, как дожить до следующего дня.

Когда спальное место стало более или менее пригодным для использования, девочка пошарила рукой под кроватью и вытащила наружу холщовый мешок, где она хранила небольшой запас еды – жесткий кусок хлеба и ломоть сыра, уже надломленного с одной стороны.

– Не пир, конечно, – признала девчонка, с аппетитом жуя скудный ужин, – Но скоро я куплю себе еду, и никто даже не попытается заграбастать меня охранникам, потому что я «ворую». Сами бы попробовали на улицах пожить, пф-ф.

Часть денег она спрятала в выемке в стене, позже прикрытой шатающимся камнем из общей кладки, и сейчас свободной рукой ощупывала карманы, радуясь их непривычной тяжести. Что-то обожгло ее, и она резко отдернула пальцы; в ответ левый карман начал светиться, будто ранее девочка положила туда светлячков.

Тристл недоумевающе похлопала глазами. Протерла их, задумавшись, не уснула ли она. На всякий случай убрала еду обратно в мешок и осторожно, словно касаясь растения с шипами, двумя пальцами скользнула обратно в карман. На этот раз ее ничего не обожгло, и на свет (точнее, на тьму) она достала треугольник, выглядящий, как потерянная часть какого-то заморского украшения.

– Увесистый, – тут же приценилась девчонка, подбрасывая его на ладони. – Но странный. Камней драгоценных нет. И как такое продать?

Лучше нужно было выбирать, что она тащит себе в карман, а теперь уж всё – что стянула с полки торговца, с тем и осталась. Штука была толщиной с треть ее мизинца, вся в трещинах и потертая, будто ее многократно использовали, хотя Тристл вообще не представляла, на что она годится. Вещица состояла из двух треугольников: один был основной частью из какой-то проржавевшей меди, а второй находился внутри него, как вставка из почти прозрачного голубого стекла. Девочка постучала по нему пальцем и догадалась, что он гораздо прочнее, чем выглядит. Она попыталась нажать на треугольничек поменьше или протолкнуть его внутрь, но тот даже не шелохнулся.

– Спрячу на всякий случай, вдруг пригодишься.

Стоило Тристл сжать его в кулаке, как от странной вещицы вновь пыхнуло жаром, будто она прикоснулась к печке. Воровка тут же раскрыла ладонь; голубая вставка мигала, словно внутри нее находилась свеча.

– Да что за…

Теперь артефакт мерцал всё сильнее и сильнее, а стоило каплям дождя коснуться его, как они, шипя, превращались в пар. Чтобы не обжечься, Тристл выронила его прямо на землю и даже оттолкнула от себя носочком ботинка. Девочка моргнула… И краденая вещь исчезла.

– Да чтоб пьяный гном[1] побрал эти магические артефакты! – выпалила воровка, в глубине души радуясь, что он пропал.

Пш-ш-ш-ш. Что-то в левом кармане зашипело, будто из кузницы достали раскаленное оружие.

– Да ё… Ладно, давай договоримся! – не веря, что она разговаривает с неодушевленным предметом, Тристл принялась перебрасывать вновь появившийся в кармане артефакт с одной ладони на другую, словно горячую картошку. – Я делаю, что ты хочешь, а ты прекращаешь пытаться превратить меня в жаркое. Что тебе нужно?

С секунд тридцать ничего не происходило, и стоило девочке почувствовать себя окончательной дурой, стоящей под проливным дождем в переулке и жонглирующей каким-то ржавым треугольником, как вещица стала становиться всё прохладнее и прохладнее. Тристл облегченно выдохнула и подняла ее на уровень глаз, все еще держа в руках с небольшой опаской.

– Уже лучше, – приободрила она артефакт, стараясь подтолкнуть его к новым действиям.

Проснуться одной ночью с прожженной ляжкой ей не хотелось, а о коварности магических предметов она была наслышана ого-го. Лучше сделать то, что он хочет.

Внезапно Тристл почувствовала толчок в спину. Резко обернувшись, она не увидела никого, кто мог бы это сделать; затем ее потянуло к выходу из убежища, будто кто-то взял девочку за руку и пытался вести за собой.

– Я тебя поняла, – поспешно сказала она, не в восторге от идеи, что артефакт хочет отправить ее наружу прямо сейчас. – А это может подождать? Ну, хотя бы до утра.

Вещица мигнула один раз и затихла. Девочка сочла это за «да». Раз так, то можно спокойно переждать ночь и завтра посетить пару мест: у Тристл уже возник план, как избавиться от надоедливого артефакта, который наверняка несет одни проблемы.

Вудхёрст – это город без особых примечательностей. Он не мог похвастаться выдающимися торговыми путями или архитектурой замков и церквей, восхваляющих богов и богинь. Зато здесь сосуществовали все возможные расы: пусть люди и поглядывали на остальных представителей с чувством собственного превосходства, но в открытую вражду не вступали.

Верные и решительные вплоть до ослиного упрямства гномы всегда готовы соорудить доспех или двуручный топор, а некоторые даже занимались ювелирными изделиями, достойными быть на шее самой избалованной знати. Их старательство и умение определялось только увесистостью мешочка монет, который им за это отдавали. Также народ гномов славился своей любовью к сражениям, но, как уже было сказано, Вудхёрст – место мирное, и выплеснуть свою воинственную натуру они могли разве что в таверне, решив размять кулаки под конец рабочего дня. К магии и волшебным артефактам гномы относились с презрением, под которым прятался самый обыкновенный страх ко всему иррациональному и необъяснимому; к ним Тристл за помощью не пошла, но она догадывалась, кто может что-нибудь знать. Единственной ее знакомой в городе была полурослик Верна Чайнолист: прелестное и добродушное создание, зарабатывающее на жизнь собиранием трав и корешков. Из них она выделывала какие-то невероятные комбинации чаев и прочих напитков, какие нельзя было найти и далеко за границами Вудхёрста. Иногда, если того пожелает клиент, в снадобья попадала щепотка магии, но обычно совсем безобидной, так, по мелочи. Это интересное ремесло Верна унаследовала от семьи, как и многие другие полурослики, глубоко почитающие родственные связи и традиции, которые передавались из поколения в поколение. Ее раса, совсем не расположенная к войнам и политических дрязгам, всегда отдавала предпочтение тихим и спокойным городам: именно поэтому в Вудхёрсте нужно постоянно быть настороже, чтобы не сбить с ног какого-нибудь полурослика со средним ростом в метр. Тут их народца было больше, чем камней в море.

Найти Верну не составило труда: солнце еле-еле взошло, а значит, трудолюбивая подруга уже стоит за своей лавкой и продает отвары и сухие смеси всем интересующимся. Добираться было недолго, поскольку Тристл жила неподалеку, вот только с самого утра на базаре уже толкались торговцы и покупатели. Когда девочка появилась на площади, она будто нырнула в бурлящий котел: ее накрыл галдеж из всевозможных акцентов, интонаций и тембров речи. В воздухе витал аромат свежей выпечки, экзотических фруктов из долин, неизвестных напитков… Воровку интересовала лавка, расположившаяся посередине одного из самых приметных рядов. Если бы она прошла дальше, то наткнулась бы на отделы с оружием, одеждой, бытовыми предметами и книгами. Путь до знакомой пришлось расчищать локтями, зато утянуть пару-тройку серебряников в такой шумихе было проще простого. Кошелек Тристл приятно потяжелел.

– Опять пришла обчищать честных торговцев? – проворчала Верна, гремя склянками и отправляя незнакомые девочке лепестки и коренья в котел. Тот бурлил и пускал пузыри, поддерживаемый снизу магическим огнем, а сам он невысоко парил над поверхностью стола.

Лавка условно делилась на две части: рабочее место и прилавок для продажи товаров. Первое было сделано под рост пухленькой девушки и расположилось сзади, а чтобы дотянуться до части лавки, предназначающейся для продажи, Верна то и дело ловко передвигала стульчик, на который вставала и выкладывала новые продукты.

– А ты всё варишь свои зелья, обманывая доверчивых покупателей, – парировала Тристл, небрежно облокачиваясь о лавку и следя за в буквальном смысле кипящей работой полурослика. Она знала, что та это несерьезно: воровство девушка не одобряла, но и в чужую жизнь никогда не лезла, довольствуясь своей.

Паренек со смешно растопыренными ушами и веснушками, до этого момента рассматривавший ассортимент, тут же отпрянул от предложенного товара, бросил испуганный взгляд на торговку и мгновенно исчез в неизвестном направлении.

– Это не зелья, а отвары без капли магии! – тут же возмутилась Верна, нахмурив кустистые брови медно-рыжего цвета под стать копне волос. На макушке кудряшки стягивала голубая атласная лента, собирая их в вечно растрепанный хвост.

Тристл слегка подняла брови.

– Только если не попросят, – неохотно добавила полурослик уже тише. – Но чаи у меня и правда вкусные.

Девочка задумчиво пощупала левый карман. Потом другой, в который она отдельно от денег положила артефакт; тот, похоже, еще «спал», либо просто не имел никаких претензий к новой обладательнице.

– Я бы купила, честно, но у меня даже чайника нет, – развела она руками, – И не смотри так удивленно. Я выполнила заказ от одного щедрого господина.

Тристл осенило: незнакомец наверняка бы мог сказать ей что-то дельное насчет артефакта! Он производил впечатление очень осведомленного человека, но как искать его – непонятно. Не по описанию ухмылки и голоса же.

– Я тебе и так налью чашечку, – с этими словами полурослик залезла куда-то под стойку и достала кружку, специально отведенную под дегустацию.

Вместо пустых благодарностей Тристл вытащила из мешка батон хлеба, щедро сдобренный рубленым чесноком, маслом и зеленью, разломила на две части и одну протянула работяге. Та наверняка не завтракала, а сразу побежала на рынок. Полурослик приняла угощение и уже через пару минут увлеченного жевания смахнула с губ крошки и вернулась к работе.

– Могу добавить тебе в чай щепотку удачи, притягивания монет или даже привлекательности для противоположного пола, – подмигнула Верна, одергивая простое платьице с фартуком.

– Монеты я и так утяну, если нужно будет, удача для слабых, а о парнях вообще речи идти не может, – фыркнула воровка, – Я по делу пришла. Поговорить нужно.

Девушка на секунду прервалась от беседы, с улыбкой обслужила кого-то из клиентов и повернулась обратно к Тристл. Та потягивала чай с запахом дикой смородины и какой-то пряной специи, происхождение которой не знала. Весна уже вступала в свои права, но в городке гулял нешуточный ветер, а солнце еще не разошлось настолько, чтобы греть; напиток же дарил приятное тепло внутри и снаружи, растекаясь по всему телу. Кипяток вряд ли бы дал такой эффект – кажется, не обошлось без крупицы магии.

– Ты же наверняка здесь многих знаешь, – с несвойственной ей деликатностью девочка начала издалека, – А у меня проблема возникла… Магическая.

Глаза подруги подозрительно заблестели, будто перед ней достали редкий корешок.

– Нет-нет, для тебя ничего интересного! Просто помоги, а? Подскажи кого-нибудь знающего, а дальше я сама, – тут же попросила Тристл, понимая, что просто не хочет проводить с этой штукой больше времени, чем необходимо. Надо ее кому-нибудь скинуть и вернуться к нормальному образу жизни.

– А мне что за это? – прищурилась Чайнолист, вздергивая нос с точками веснушек на нем.

Ох уж эти полурослики с любовью к честной наживе. И куда они только эти деньги тратят, если предпочитают скромную жизнь без излишеств? Девчонка скучающе наклонила голову и посмотрела за спину Верне.

– А я за это по секрету скажу, что у тебя прямо сейчас пытаются умыкнуть какую-то дорогую заначку. Или эти травы уже не нужны?

Полурослик резко обернулась: к разложенным веточкам лаванды и лепесткам сияющей грагондузы кто-то проявил особый интерес. Паренек лет восьми, прикусив язык и крайне осторожно выглядывая из-за прилавка, тянул к ним руки почти вслепую.

– Куда! – рявкнула Верна, тут же изменившись в голосе. – Лапы свои убрал!

Мальчик, дернувшись, бросился было бежать, но через секунду Тристл уже оказалась рядом с ним, быстрая и бесшумная, словно змея.

– Если не хочешь, чтобы я позвала стражников и сдала тебя, выверни карманы, – потребовала она.