Нити Жизни

– Мне понятно твое желание, – вкрадчиво согласился Нэвлис, пристально ее разглядывая. – Ты одна, я вижу, что у тебя нет оружия, припасов и теплой одежды. Ближайшее крупное село Заречное в трех днях ходу, а городок Илака в пяти, если верить карте. Но чем ты будешь нам полезна?

Кулаки сжались сами собой. Еще вчера этот вопрос задавал ей Сон… Все сначала! Ну, улыбнись и ответь что-то про готовку или уход за лошадьми. Но в горле встал ком и никак не удавалось его проглотить…

– Ой, брось, Лис, посмотри на нее! – воскликнула брюнетка. Она быстро подошла к Эслин и крепко взяла ее за плечи. – Девчушка так напугана, и наверняка проголодалась. Она нас не объест за эти три дня.

– Майма, я тоже способен к состраданию. И готов даже поделиться с ней накидкой, спичками и ножом. Это предел, – сухо ответил Нэвлис. – Тебе просто нравится играть в спасительницу, а я оцениваю ситуацию трезво. У нее на запястьях следы от веревок! Не эту ли крошку мы видели на виселице? Нам не нужны проблемы. И так уже привлекли лишнее внимание.

– Перестань, господин! – отмахнулась Майма, которая уже усадила Эслин к костру. – Что она там могла сделать? Что ты натворила, моя дорогая?

– Ничего, просто отказала одному парню в близости, – честно призналась Эслин.

Майма запрокинула голову и расхохоталась.

– О, это очень похоже на правду! Клянусь, ты бы и сам так поступил, Лис! Некоторые мужчины не выносят отказов.

– Мне никто никогда не отказывал, – сощурился Нэвлис.

– Верю, верю. Только без подробностей о твоих похождениях, – фыркнула Майма и приблизилась к нему. – Ты прав, у меня кровь закипает, когда я вижу таких бедняжек. Я не смогу пройти мимо, зная, что могла помочь. Кем я себя буду чувствовать? Нет и нет. Мы доведем ее до села.

– Я согласен! – поднял руку юноша в белой шапке. Она сидела у него на макушке как сугроб и придавала забавный вид. – Жестоко оставлять беспомощного человека в чаще. И будет с кем поболтать.

– Да, Лис, пожалуйста, пожалуйста, – умоляющим тоном стал канючить Сармик. – Давай ее заведем! Я буду сам за ней ухаживать!

– О, всемогущий Нум, заткнитесь вы все! – недовольно согласился Нэвлис, отталкивая от себя кривляющегося Сармика. – Но говорю прямо, Эслин. Нам не с руки попутчики. Да и тебе наша компания покажется приятной лишь в сравнении с лесным зверьем. Защиту я тебе не обещаю, так что подумай хорошо.

– Да тут и думать нечего. Конечно, мы возьмем ее под крылышко, – улыбнулась Майма, и ее улыбка в свете костра почему-то показалась Эслин зловещей.

– Я тоже могу взять эту милую девушку на себя. Или под себя, – жизнерадостно заявил Сармик.

– Ешь давай и догоняй Кама, – приказал ему Нэвлис. – И вы все. Хочу завтра встать пораньше и свалить из этой глуши подальше.

Эслин слегка расслабилась и пригрелась у костра, с интересом изучая новых знакомых. Ее взгляд наткнулся на последнего северянина. Высокий тощий брюнет с вьющимися волосами сидел молча и неподвижно, не представляя из себя опасности, но Эслин заставили вздрогнуть его глаза – сплошь голубые, без белка, да еще светящиеся. Ее взгляд перехватил Сармик:

– О, тебе приглянулся наш Дар богов? – усмехнулся он и пощелкал пальцами перед лицом брюнета. Тот не отреагировал.

– Что с ним? – озадаченно спросила Эслин.

– Сбежал в мир духов. Боится нас пуще их, – ухмыльнулся Сармик.

– Там его разум, а тело с нами едет, – с готовностью пояснил парень по прозвищу Молодой.

– Так он у вас шаман? – уточнила Эслин, и вся компания дружно рассмеялась.

– Легче сказать, кто из нас не шаман! – объяснил ей Сармик.

Майма выбрала из своей поклажи тяжелый шерстяной плащ и подала его Эслин. Девушка с благодарной улыбкой в него обернулась и приняла от Молодого кусок жареного мяса:

– А меня зовут Алимка. Я не такой уж и молодой, мне пятнадцать лет.

– Спасибо, Алимка, – поблагодарила Эслин, и с удовольствием начала есть.

Она заметила, что Сармик и Алимка не прочь поболтать с ней, но усталость дала о себе знать, и вскоре вся компания улеглась вокруг костра. Только молодой мужчина, которого назвали Дар богов, остался сидеть безмолвно и неподвижно, уставившись горящими глазами на огонь. Эслин опасливо посмотрела на него, но вскоре тоже прилегла и уснула.

Когда она разлепила веки, странный шаман сидел все так же. Выглядела эта живая статуя пугающе. Зато открыл серые глаза рыжий Кам, тот самый, которого называли быком. Он выглядел довольно сурово со своим кольцом в носу, короткой бородой и морщинками возле глаз. Но его низкий бархатный голос мгновенно отозвался трепетом в животе девушки. Да сам Небесный Отец звучал бы также, реши он обратиться к людям! Только вот смысл его слов…

– Вы что, приготовили мне девственницу на завтрак?

– Боюсь тебя разочаровать, Кам, – тут же весело подскочил Сармик, взметнув своими косами. – Или ты все же…? Раскроешь секрет, Эслин, или разрешишь нам лично проверить эту значимую деталь?

– Второй день вы говорите обо мне как о еде. Надеюсь, вы не питаетесь людьми? – с улыбкой спросила Эслин, проигнорировав вопрос о невинности. После сна в относительной безопасности она почувствовала себя гораздо лучше.

– О, конечно, нет, не едим. В физическом смысле, – заверил ее Сармик. – Кстати, мы вчера не представились. Меня зовут Сармик, но иногда называют Длинный, потому что так зовут моего мать-зверя из-за его хвоста. У нас на Севере принято заменять имена животных прозвищами, чтобы не позвать их ненароком. Длинный задрал оленя. Стая Длинных воет.

– Длинный скулит и убегает, поджав хвост, – ухмыльнулся Кам. – Брешет. Смехом его все кличут. Но ты обходи этого парня стороной, если жизнь дорога. Его служебные духи так свирепы и безумны, что их даже я побаиваюсь. А что еще страшнее, не он ими управляет, а они им.

– Заткнись! Что ты знаешь? Они беспрекословно мне повинуются! Я их отец и создатель! – мигом оскалился Сармик. – Четыре серых пса из одного помета. Я посадил их на цепь так, чтобы не хватало ровно шага до костей и мяса. И оставил. День за днем они рвались к еде, истекая слюной и срывая глотки. А когда я пришел и отсек головы от истощенных тел, то получил четырех вечно голодных духов, готовых служить мне в благодарность за освобождение. Управляют они мной не больше, чем хвост виляет собакой! Понял ты?!

Кам зевнул и примирительно поднял руки вверх, но Сармик почему-то продолжал испепелять его взглядом, словно товарищ задел его за живое. Эслин, трепеща от восторга и страха, поспешила спросить:

– Значит, вы оборотни? Ты можешь превращаться в быка, а ты в волка?

– Оборотни… Нет, глупая, не превращаться, – скривился Сармик. – Как бы тебе сказать. Я и есть волк, а он – бык. Такие у нас ие-кыла, мать-звери в мире Духов. Но принимая их облик, мы не можем нанести вред телам людям. Только душам.

– Я не совсем понимаю… – растерянно проговорила Эслин.

– Ну и плевать, – подытожил шаман-волк и отвернулся.

– Сармик, а ты всем встречным привык подробно рассказывать о своих особенностях? Это тактическая ошибка, – заметил Нэвлис, поднимаясь и потирая глаза.

Он достал гребень, тщательно расчесал свои длинные волосы и аккуратно собрал их заново. Молодой вышел из кустов с парой фляг воды, отжатой изо мха. Майма проснулась последней и сноровисто поделила вяленую оленину на всех. Порцию для безмолвного и неподвижного Дара она отложила в сторону.

– Кстати, лапочка. Может, ты развлечешь нас рассказом о себе за завтраком? Явно ведь не местная, – заметил Нэвлис. – Узоры на теле, которые у тебя виднеются из-под платья, обычно наносят в тех краях, где одежда позволяет их хотя бы частично демонстрировать.

– Да, я тоже оценил. Хотелось бы увидеть всю картину целиком, – заметил Кам, жуя.

Эслин подумала, что Нэвлис – проницательная въедливая сволочь и обязательно заметит нестыковки. Но и всю правду сказать никак не могла. Она задумчиво пожевала свой кусок оленины и начала рассказ.

– Узоры – это ничего такого, у нас многие так себя украшают, – соврала она, чтобы не сообщать о своем прошлом занятии. – Я родилась и всю жизнь прожила в Оспари. И, пожалуй, ничем не отличаюсь от других девушек, кроме того, что однажды убила человека.

Это было не то, чем можно гордиться, но ей вдруг захотелось впечатлить их и показать, что она не так уж и беззащитна. Хотя именно сейчас она была слаба, как никогда.

– Твою мать! Так ты убийца? – отшатнулся от нее подсевший было Сармик. – Я ненавижу убийц!

– Продолжай, – с любопытством в голосе приказал Нэвлис.

– Это был отчим, средней руки чиновник. Он избивал мою мать. Я не выдержала и схватила кочергу. Удар очень удачно пришелся на висок. Не сказать, что я этого хотела, но и не пожалела. Только вот мать обозлилась на меня и сдала полиции. Меня схватили, судили, и за убийство должностного лица отправили в Изыски на работу в копях, но чудом сбежала, – она нанизала на нить правды бусины лжи и получила правдоподобное ожерелье.

– Мать защищала этого подонка? – всплеснула руками Майма.

– И я поступил бы также! – взволнованно воскликнул Молодой.

– Сколько чуда и удачи в твоей истории, – задумчиво проговорил Нэвлис. – Некий чиновник… Как его звали?

– Вы ведь из Изысков как раз? Не думаю, что имя тебе что-то скажет, – миролюбиво пожала плечами Эслин.

– Да, под Талви к нам иногда привозят осужденных на добычу платины. Не очень приятно соседство с убийцами и насильниками, но иногда там встречаются невинные и образованные люди, которых мы вытаскиваем, если наместник не мешает, – внезапно поделился Нэвлис.

– Наместник Идан? – случайно вырвалось у Эслин.

– Откуда ты знаешь? Читаешь газеты? – прицепился Нэвлис. – А чем ты занималась у себя в столице? Где жила, если не с семьей? Каким образом сбежала?

– Достаточно! – возмутилась Майма, поднимаясь с земли. – Лис, дорогой, у меня голова от тебя пухнет! Хотел же ехать быстрее, а теперь сидишь и дознаешься, кто, чего, куда. Уважай ее право хранить тайну. Это был смелый поступок, Эслин! Ты выросла в моих глазах.

Она крепко сжала плечо девушки, а затем сурово взглянула на Нэвлиса и принялась скручивать свою подстилку и прикреплять к поклаже.

– Мы еще вернемся к этому, – пообещал Нэвлис. – Я прямо-таки восхищен девушкой из хорошей семьи, которая сперва сбежала из-под конвоя, а потом с виселицы. Ответь хоть, куда ты теперь направляешься?

– Пока не решила, где укрыться, но хотела сперва добраться до Оспари и проведать близких, – Эслин нервно мяла кончик косы в руке, мысленно проклиная дотошность блондина. – Я же говорю, повезло. Вчера вы помогли, а тогда – охрана отвлеклась. Я просто много молилась Небесной матери, вот и все.

Нэвлис буркнул что-то неопределенное и явно хотел дальше задавать вопросы, но Майма запрыгнула в седло, да и остальные мужчины закончили трапезу. Тогда глава северян подошел к неподвижному Дару и похлопал его по плечу. Тот машинально поднялся и взобрался в седло. Эслин решила перевести разговор:

– А вы куда направляетесь и зачем? Почему столько шаманов? Явно не торговать едете.

– Угу. На прогулку, – подтвердил Сармик, вступая в стремена.

– Так, мир смотрим. Сначала как раз в Оспари, столица, как-никак. А потом в горы Туярык. Говорят, живописное местечко, – туманно заявил Нэвлис, уже собиравший свой дорожный мешок. – Не вышло между нами искренности, так что получай удовольствие от такого ответа.

Эслин пожала плечами и забралась на свою лошадку из села. К ней близко подъехал Кам и на ходу заметил своим низким завораживающим голосом:

– Кстати, об удовольствии. Мне будет приятно познакомиться с тобой поближе. И тебе будет приятно, поверь.

Эслин сглотнула и опустила глаза, но Кам уже двинулся вперед. К нему присоединился Сармик и рявкнул:

– Дорогу мне хочешь перейти? Я на нее первый взгляд положил!

– Эй, Смех, у тебя что, женское недомогание близится? – закатил глаза Кам. – Да забирай, во имя Милостивого Нума. Мне не жаль.

– Так-то. Рад, что ты трезво оцениваешь расстановку сил, – похвалил его Сармик, но Кама эта фраза заставила дернуть щекой:

– Расценил мое дружелюбие как слабость? Многие пожалели об этой ошибке, преподам тогда и тебе урок.

Девушка напряглась. За шиворотом червями зашевелилось дурное предчувствие, но тут к ней подъехал Алимка и жизнерадостно улыбнулся.

– Расскажешь про столицу?

Эслин умела увлекать мужчин разговором, поэтому бездумно завела беседу, стараясь не рисовать ужасные картины в голове. Всего-то три дня. А дальше видно будет.

Глава 11. Дурной сон

Мягкий лес, север Ангардаса

Мечтательный утренний свет едва пробивался сквозь плотные ряды лиственниц и елей. Мох, захвативший всю видимую поверхность, звонко хлюпал под копытами лошадей. Путники вновь вышли на утоптанный тракт – единственную дорогу, которая напоминала Эслин узкую трещину в глухой стене дикого северного леса.

Нэвлис выехал вперед и пустил своего рослого белого жеребца рысью. Остальные выстроились в цепочку и двинулись за ним. Эслин оказалась позади всех и настороженно следила за шаманом, которого Сармик назвал Подарком Богов. Удивительно, что его тело реагировало на простые сигналы и двигалось само по себе, тогда как разум явно находился в другом месте.

Белесый круг солнца напоминал лоснящуюся потертость в светло-голубом шелке. Когда светило расположилось над их макушками, Нэвлис вновь перевел коня на шаг и махнул рукой в сторону небольшой речушки. Казалось, она специально выползла из леса, чтобы своей прохладой и нежным журчанием заманить их в обратно в чащу.

Северяне мешками свалились с коней на привал. Оказалось, им непривычна верховая езда. Майма свирепо жаловалась, что не может собрать ноги, а Сармик замысловато проклинал неудобное седло, его создателя, а также свою своенравную пегую лошадку и ее предков. Как только девушка спешилась, к ней подлетел Алимка с туеском:

– Эслин, пошли, вон у того дерева куча грибов и там речушка расширяется. Мы с тобой сейчас рыбешек наберем и быстренько суп сварим с крапивой. На, держи нож. И давай дальше рассказывай! Раз скоро начнется сезон балов, мне нужно все знать. Вдруг и мы попадем, – на удивление, парень кипел бодростью и смотрел на Эслин во все глаза.

– Ну, хорошо. Смотри, бал открывает танец-шествие. Его танцуют все, даже если потом ночь за картами просидят. Люблю эту традицию! Как по мне, это очень возвышенно: гости плывут по залу с церемонными поклонами и поворотами, меняются партнерами. Хотя моя подруга считает иначе и говорит: «пойдем расшаркаемся со всеми», – Эслин горько усмехнулась, вспомнив Иошиму. Где она сейчас, жива ли?

От тревоги и воспоминаний она поспешила скрыться в работе. Присела и начала срезать красивые крупные лисички и складывать их в туесок. Алимка подошел к берегу, где речка делала поворот, и стал всматриваться в воду под корягами.

– А у нас танцуют на благопочитание Огня. Это очень важный праздник. Все съезжаются в Талви и празднуют весь день. Как говорится, от первых искр и до последнего пепла. У Маймы Огонь – амагят, поэтому она главный обряд проводит, и…

– Слушай, Алимка, – вдруг прервала его Эслин, – а почему именно ты здесь за еду отвечаешь, почему не по очереди?

В благоприятных обстоятельствах она бы послушала о чужой культуре, но сейчас спешила узнать больше о своих спутниках.

– Ага. Хоп! – Алимка изловчился, резко бросил руку в воду и прижал к коряге крупную рыбу, а затем показал ее, крепко сжимая. – Вон какая! Так это шаманы. У нас их обхаживают, чтоб помогали, а не вредили. Славу и подношения они ой как любят. Во времена предков у каждого своя вотчина была, по два-три стойбища. А как люди стеклись в Талви, и шаманы там схлестнулись. На кого князь укажет, тот главный, тому почести и служение. А остальным глотки друг другу грызть. Но за плохое поведение их могут и в изгнание выслать. Поэтому Лиса они и слушают. Но прислуживать никому не станут.

– Я, кажется, понимаю.

Пока Алимка ловко разделывал крупную рыбу прямо на берегу, Эслин напряженно следила за Камом и Сармиком, которые не в первый раз подбрасывали монетку. Видимо, результат постоянно не устраивал то одного, то другого, поэтому в конце один оскалился, а другой сощурился и наклонил лоб вперед. Мимо прошла Майма и выдала по пути что-то хлесткое, едва взглянув на мужчин. Это подействовало, и недовольные шаманы разошлись. Эслин взяла туесок с грибами, налила воды в котелок из поклажи Молодого и подошла к шаманке.

Майма собрала веток и разводила костер, приговаривая, поднимая открытые ладони снизу вверх:

– Гори! Скорей! Не хватит морей твое сердце тушить. Гори, чтоб нам жить.

Несколько кусков вяленого мяса полетели на языки взлетевшего пламени, и шаманка ласково посмотрела на новую попутчицу:

– Не бойся, дорогая. Знаешь, меня впечатлила твоя история про того изверга. Ты совсем не такая безропотная, какой кажешься! Только смой сейчас же этот рисунок с кожи! Он делает из тебя товар.

– Ммм, спасибо за совет, – пробормотала Эслин, сооружая из двух палок крест-накрест подвес для котелка, – так значит ты за меня вступилась?

– Я ведь обещала тебя защитить, – кивнула Майма, и критичным взглядом осмотрела Эслин, – только ты должна мне помогать в этом! Попроси у Алимки штаны и приведи себя в приличный вид, а то при езде так и светишь коленями из-под юбки.

Эслин подвесила котелок и не удержалась:

– Ты тоже в платье.

– Я – другое дело, – фыркнула шаманка, – я наряжаюсь для себя, а не чтобы приманить. Тем более, ко мне никто не посмеет сунуться против воли. А вот у тебя на лбу написано «лягу за ужин».

– Почти угадала, – подбородок Эслин подкинуло вверх, – в Оспари я известна как сатри – воплощенная мечта. Влиятельные люди платили, чтобы только провести со мной вечер за беседой или игрой. Я уже оставила это искусство, но свой опыт уважаю. И кстати, узор нанесла мне наставница, которой я многим обязана, потому он мне очень дорог. Надеюсь, такая мудрая девушка поймет меня и защитит, без оглядки на то, что написано на моем лбу и нарисовано на теле.

– Искусство – это сильно сказано… – ошеломленно подняла брови Майма, но Эслин не пожалела о сказанном. Подчинение виделось предательством себя. После недавних пыток ей хотелось держаться за свою личность не меньше, чем за неприкосновенность тела. В конце концов, не будь она сатри, не стала бы и левой рукой главы сопротивления. Впрочем, об этом заикаться не стоит.

К костру подошел Молодой и затараторил, перебив шаманку:

– Сатри? Не может быть! Я читал про них в романе «Невольница чести»! Макушкой меня в сугроб, Эслин! Я же, знаешь, мечтаю в Оспари устроиться порученцем у какого-нибудь большого человека, вроде Нэвлиса, бегать на посылках к важным людям, приносить пользу и копить деньги. А потом купить себе вечер с сатри, и чтобы она мне танцевала!

Юноша замысловато покрутил руками, изображая, какой примерно танец он хочет, но Майма закатила глаза, сгребла в кулаке его кофту под шеей и слегка подтолкнула к котлу.

– То, что ты раскрылась передо мной – хорошо. Но то, что плюешь на здравомыслие и гордишься унизительным ремеслом… Нет, нам не по пути, Эслин. Больше я тебе не помощник. Наслаждайся привычным мужским обществом, – отрезала Майма и отвернулась.

– А хоть бы я и в публичном доме трудилась! Разве нет у меня права желать, чтобы меня никто не трогал и выглядеть так, как хочется? – голос Эслин дрогнул от возмущения. Этот вопрос не раз всплывал в ее жизни, но она редко получала на него ответ, созвучный с ее собственным. Так вышло и в этот раз.

– Всегда есть выбор! Раз уж ты встала на этот путь, должна быть готова сойти с него при первой возможности. Она появилась. Но вместо того, чтобы смыть проклятые каракули, про которые тебе уже дважды сказали мужчины, ты споришь со мной! – Майма повысила голос и подалась вперед так, будто готова была оттаскать несогласную за волосы. – Я бы могла опекать тебя. Но нельзя помочь тому, кто этого не хочет! Если ты перечишь в простой и понятной просьбе, что будет дальше?

– Но ты дважды оскорбила меня, и… – попыталась оспорить ее слова Эслин, но огонь в костре вдруг рванул в ее сторону.

Жар окатил лицо, забился в ноздри и рот. Эслин отскочила и закашлялась. Молодой сочувственно поморщился и предложил попробовать бульон. Вскоре к костру подтянулись остальные с мисками из поклажи. В молчании звучал только стук ложек и прихлебывания. Эслин тоже принялась за обжигающий суп, смакуя нежные куски рыбы и легкую горечь травы. Вскоре вкус еды испортили короткие и разящие как выстрелы взгляды Сармика, и металлические глаза Кама, пронзившие ее острием штыка. Черви тревоги расползлись уже по всему телу.

Перед безучастным Дарханом тоже поставили миску, а в конце трапезы его снова похлопали по плечу, призывая подняться. Путники засобирались. Эслин тоже отправилась к своей краденой лошадке, ласково потрепала ее по морде и вдруг ощутила, как цепкие пальцы резко схватили ее за талию. Она сдавленно вскрикнула.

– Давай помогу, – горячий шепот Сармика обжег шею, и в следующий миг ее уже подкинули к седлу.

– Не стоило, – пробормотала Эслин, не глядя ему в глаза, и торопливо пустила лошадь вперед.

– Да, не стоило, – услышала она позади угрожающий голос Кама. – Девица моя. Еще раз руки распустишь – лишишься их.

– Рот закрой, скотина. Или познакомишься с моими питомцами, – огрызнулся Сармик.

– Великий Нум, будто это последняя девчонка на свете! – простонал Нэвлис. – Продержитесь пару дней мирно, и в следующем селе я найду по две каждому.

– Нет, Лис. Тут дело принципа, – тихо и угрюмо проговорил Кам.

Эслин выехала на тракт и дожидалась остальных, кусая губы. Она уже пожалела, что дала гордости взбрыкнуть, и всерьез продумывала извинение для Маймы.

«Пущу слезу, раскаюсь во всех грехах и признаю ее своим светочем – точно простит. Такие обожают раболепие. Но как же мерзко! Успею…»

Сперва надо воззвать к благоразумию Нэвлиса. Несмотря на острую потребность в одиночестве, самолюбие противно поскребывало изнутри ноготком. Единственный из северян, кто не испытывает к ней симпатии – звучит как вызов. Тьфу ты! В иных бы условиях… А сейчас ей нужны только покой и неприкосновенность.

На следующем привале, когда лошадям дали отдых, а путники разошлись размяться и утолить жажду, Эслин подошла к Нэвлису. Начало смеркаться. Северянин умывался из фляги.

– Господин, два твоих шамана вот-вот подерутся из-за меня. Это невыгодно тебе, а мне и подавно. Не мог бы ты их урезонить? – начала она спокойным светским тоном, будто просила отогнать карету с ее пути.

– Помнишь, что я говорил? – холодно осведомился Нэвлис. – Я не стану впрягаться за тебя. Дарю совет: выбери сама кого-то одного, тогда и ссоры не будет.

– Мне это не подходит, – ответила Эслин, все еще сохраняя достоинство и надеясь на его честь и благоразумие. Ее спина превратилась в доску от напряжения.

– Как знаешь. Я помирю шаманов, и они покроют тебя вдвоем, – пожал плечами блондин. – Мне такое развитие событий видится наиболее удобным.

Эслин не поменялась в лице, но похолодела от жестокости и прямоты.

«Льда кусок! Такой не растает, даже если у ног ползать».

Она оставила на его лице долгий и полный ненависти взгляд, встреченный с завидным безразличием, развернулась и ушла. Но вскоре ее самообладание стекло с лица и, нервно теребя конец косы, бывшая сатри задумалась над его советом. Сопровождение покровителей до постели не поощрялось в Галерее Ветров, но существовало. Эслин тоже впустила этот опыт в свою жизнь с хладнокровием и пониманием выгоды, но, обретя Красные и Зеленые, радовалась, что теперь не придется ложиться с теми, кто ей не по нраву. А тут придется отдаться за безопасность. Либо прогнуться под шаманку. «Кусок хлеба в супе. Склизкий, разбухший, потерявший форму. Вот я кто». Безысходность горчила на языке. Бежать? Теперь, пожалуй, догонят. А там еще и убьют. Оставят в покое – снова путь в одиночестве и страхе от каждого шороха. Нет сил…

Когда все собрались, Эслин взобралась в седло и посвятила мысли выбору покровителя. Сармик – яркая и резкая вспышка молнии, а Кам похож на грозный всепроникающий гром. Каждый по-своему хорош, но она бы предпочла принимать восхищение на расстоянии…

На остановке для ночного привала напряжение между шаманами стало осязаемым. Рыжий великан что-то веско и монотонно высказывал, а клыкастый насмешник без конца перебивал. Хотелось заткнуть уши пальцами, но тут кто-то притронулся к плечу бывшей сатри. Алимка улыбнулся и поманил ее за собой к поклаже, и Эслин обрадовалась возможности улизнуть. Но отойти они не успели. Кам раздраженно взмахнул руками, замер, прислушиваясь, и хмуро заявил:

– Погоня.

– Кто? – спросил Нэвлис.

– Вроде те увальни из деревни.