Корейский вариант: Корейский вариант. Время сурка. Сеятель

Меня забрали особисты, при этом обыскали и забрали нож из ножен. Я успел предупредить, что помню, что находится в салоне самолёта, до последней детали из моих вещей, а моё – это моё, к своей личной собственности я относился ну очень серьёзно. Над этим моим бзиком ещё на той войне смеялись, а потом ничего, привыкли. Знали, попросить, я дам, но с возвратом, брать без разрешения можно, но чтобы обязательно вернули. Говорю же, привыкли. А то так возьмут, заиграют и забудут. Бывало и такое, а это особо бесило. Меня сопроводили в одно из зданий, и один из особистов стал со мной работать, остальные поспешили встречать начальство, самолёт, судя по звуку, «Дуглас», уже шёл на посадку. Особист молодой был, по сравнению с нашими полковыми волкодавами салага ещё, но я особо и не врал, описал всё, как было в истории с Муном, как жил, как учился, как наступила беда и за семьёй Муна пришли, как отец прикрывал, а я с сестрой смог уйти, забрав немногочисленные вещи. Смерть сестры описал и место её могилы, потом отклонился от темы, точнее дальше история пошла уже выдуманная мной. Как с контрабандистами отравился в Китай, но дальше рассказывать не стал. Мол, помогали мне хорошие люди, я не хочу их подставлять. Потом как вернулся, как к южанам попал, побег из Пусана описал подробно, как меня чуть американский солдат не задавил, и я, проявив наглость, посетил медика в южнокорейской воинской части, заплатив за лечение. Кстати, сообщил, что рана дёргается, и особист вызвал медика, пока я продолжал. Потом описал, как ходил вокруг лётного училища, как велосипед прибрал, что привёз с собой, это компенсация за якобы выброшенные мной вещи с борта судна контрабандистов, и доехал на нём до аэродрома. Тут я всё описывал без утайки, особист заинтересовался, узнав, что отец Муна мастер борьбы и меня тоже учил. Ну и по угону самолёта выслушал ну очень внимательно. Это я описывал, шипя от боли, медик сказал, что швы нужно снимать, подёргав их, после чего ушёл. Закончить с рассказом я не успел, только как обыскивал помещение диспетчерской, особист успел заволноваться, узнав о картах, но тут дверь отворилась, и кабинет заполнился военными, было тут и несколько наших советников. Среди офицеров выделялось несколько с надменным видом, видимо совсем старшие офицеры. Оказалось, чин, что прилетел на аэродром, был генералом, командующим ВВС, с ним были китайские и русские советники.

По привычке вскочив, я вытянулся, глядя на того. Особист то же самое сделал, даже успев раньше меня. С интересом осмотрев меня, генерал спросил на корейском:

– Уставу отец учил или русские?

Слегка подивившись, что местные успели генералу доложить не только о моем прилёте, ага, попробуй не доложи, но мой рассказ, где это всё было сказано, я спокойно ответил:

– В Союзе. Там за любую провинность заставляли строевые проходить с проштрафившимися. Один раз у меня при посадке левое шасси сложилось, винтом бетонную полосу задел, повредив его, командир полка обиделся, криворукой макакой меня назвал. Потом месяц ходил только строем с песнями и отрабатывал теорию посадок.

Генерал засмеялся, мне удалось, припустив в голос обиды, описать неплохой случай, чтобы произвести нормальное, хорошее впечатление. Подобное в действительности происходило со мной, только в декабре сорок третьего, через месяц после того, как я попал на войну, меня тогда на месяц дежурным по полку сделали, и теорию посадок тоже учил. Посмеявшись, генерал уточнил у советского советника:

– Такое могло быть?

Переводчик перевёл вопрос, он также переводил всё, что я говорил, и те, кто не знал корейского, были в курсе того, о чём мы общались. Стоявший у правого плеча генерала светловолосый парень лет тридцати лишь пожал плечами, ответив:

– Всякое может быть, товарищ генерал, но я лично сомневаюсь. Хотя проверить можно легко.

– Это как? – уточнил командующий.

– Провести тренировочный бой. Если он категорически отказывается говорить, где его обучали у нас, то стиль пилотирования сразу покажет, врёт или нет. Я видел на стоянке несколько Ла-7, пусть подготовят две машины, у одной заблокировав вооружение. Проведём тренировочный вылет.

– Хм, а вы заинтересовали меня, майор, – задумался генерал и, с интересом покосившись на меня, добавил: – Я даже решил задержаться и посмотреть на ваш бой. Полковник, обеспечьте.

Начальник аэродрома, думаю, это был он, тут же сорвался с места и, отдав несколько приказов, вернулся, преданно глядя на командующего. Мы все вышли из помещения и направились к стоянке. Там дальше мы с майором оговорили правила боя. Да никаких правил, расходимся и атакуем друг друга. Кто дольше удержится на хвосте другого, тот и победил. Обычная тренировка. Надев шлемофон, что мне выдали, проверил, как держатся очки, и неловко из-за парашюта забрался в кабину, с помощью техника закрыл колпак. Нормальная машина, свежая, плексиглас колпака не пожелтел, видимость нормальная. Дальше, проверив мотор на холостых, я следом за машиной неизвестного мне советского майора вывел свой аппарат на начало взлётной полосы, майор после разгона уже поднимался в воздух, поэтому, тоже дав газу, я стал разгоняться. Подняв машину, я стал наворачивать круги, следом за противником поднимаясь выше. Наконец тот по рации сообщил, что высота достаточная, и мы разошлись, после чего, одновременно развернувшись, сигнал отдали по рации с земли, стремительно атаковали. Первая проверка на характер, летели мы друг на друга, и я не отвернул, это пришлось сделать сопернику, да и то успел в последний момент, иначе таран и обломки полетели бы вниз. Мгновенно развернувшись, я даже застонал от навалившихся перегрузок, слишком резко это сделал, и сразу ушёл вниз, так как майор тоже разворачивался, и завертелась круговерть боя. Тут всё легло в основном на мастерство. Как я ни тренировался в последние дни, но всё же физических данных не хватало, после нескольких перегрузок, что мне удалось выдержать, корпус истребителя тоже стонал от них, сил у меня осталось мало, но мне удавалось и сбрасывать с хвоста соперника и трижды самому заходить. Причём один раз так уцепился, что тот минут пять не мог меня сбросить, в какие только крайности ни бросался. Однако наконец пришёл сигнал с земли, и мы пошли на посадку. Сначала я совершил её, подгоняя машину к месту стоянки, а потом и майор. Мою одежду выжимать можно, сняв очки и шлемофон, я провёл рукой по слегка отросшим мокрым волосам, коснулся зарубцевавшейся раны. Повязку медик снял, пластырь я давно потерял, а новую не накладывал, видимо думал, что я после общения с особистом у него побываю и тот снимет швы. Да ладно, успею ещё.

Потянув на себя шарик ручки запорного устройства, я сдвинул фонарь назад и, отстегнув ремни, с помощью техника выбрался. Помощь мне его была нужна, сам бы не вылез, не сейчас точно. Выложился я всё же изрядно, да и для моего тела такие нагрузки стресс, не привычно оно пока к ним. Меня одно порадовало, встав на крыле, я посмотрел на соперника, что вылезал из кабины своей машины. Гимнастёрка со знаками различия офицера северокорейской армии у майора тоже была мокрой от пота, полоса на спине и пятна под мышками. Значит, заставил я его попотеть, что не могло не радовать. Могём.

Я уже немного пришёл в себя и, наблюдая, как несколько легковушек остановилось около нас и из них вышли генерал и его сопровождение, спрыгнул с крыла на бетон полосы и, слегка потянувшись, вернул шлемофон с очками технику и прошёл к сопернику. Тот протянул руку, которую я с улыбкой пожал и услышал от него:

– Хорош, чертяка. Удивил.

– Так что, майор, вы подтверждаете, что парень учился у вас?

– Точно у нас, никаких сомнений. Стиль и повадки наши, не спутаешь, я сколько лет уже инструктором, разбираюсь. Машину он чувствует как родную, явно не раз в ней сидел. Сколько налёту у тебя на ней? – спросил тот у меня.

– Почти сто часов.

– Об этом я и говорю. Если его кто учил из наших, из тех, что у заклятых друзей живёт, была бы видна однобокость обучения, но тут сразу видно, что обучало несколько инструкторов, причём учили хорошо, с отдачей. Парень отлично маневрировал и правильно реагировал на все мои действия. Это школа, и это наша школа.

– Хорошо, – кивнул генерал и, посмотрев на меня, сказал: – Нам нужны лётчики и нужны опытные инструкторы. Возраст у тебя мал, но для инструкторов годишься. Я помогу получить документы, гражданство, в школу походишь. Заодно переводчиком поработаешь. После собеседования с контрразведкой и другими лётчиками они решат, куда тебя назначить инструктором. Мало у нас лётчиков, учить нужно.

– Благодарю вас, товарищ генерал. Я получу то, о чём мечтал, разве что по школе… Находясь в Советском Союзе, я учился там в школе, закончил восьмой класс. Жаль, документы пошли на дно вместе с теми вещами, что я сбросил с борта контрабандиста, пригодились бы.

После этого генерал отбыл, покинув аэродром – отправился в город, а за меня взялся тот полковник, видимо под его началом я и буду проходить службу. Для начала мне помогли забрать вещи из салона самолёта, причём я достаточно быстро собрал велосипед, там, как я уже говорил, ничего сложного, проверил натяжение цепи, навесил на него вещи, оружие, точнее пистолет, уже забрали, да вещи мельком проверили, три банки американской тушёнки и одна с рыбой их заинтересовали, но я пояснил, что купил на рынке Пусана, рис и остальное закончилось, а на одном мясе не проживёшь, потому рискнул угнать и вылететь. Поселили меня в казарме, где квартировала охрана, выделив койку. Велосипед я снаружи оставил, к стене казармы прислонил, а вещи где на койку сложил, где в тумбочку. Карты контрразведка уже забрала, включая ту, что в планшете была. Комбезы осмотрели, планшет, бинокль, шлемофон и очки, и оставили мне, пусть моим имуществом будет, тем более мой размер. Остальные вещи и посуду тоже не без интереса изучили, не найдя ничего предосудительного. Но вот столовый нож тоже забрали и стропорез, что я прибрал, когда был в диспетчерской. Забыл про него.

Дальше с сопровождением я сначала посетил медика. Тот снял швы и наложил пластырь, пока так похожу, потом была столовая, позавтракал, и снова к особистам. Вот там и началось самое тяжелое, особо никаких методов ко мне не применяли, но работая совместно, и советские особисты, и местные, в перекрёстных допросах серьёзно насели на меня. Выдержал всё же, смог остаться вне подозрений, но особисты всё равно подозревали, на что я не особо опечалился, работа у них такая. Вот так весь день, с перерывами на обед и ужин, и прошёл. За мной записывали показания да заставили самому написать их, в двух экземплярах, на русском и корейском. Наши спецы и так и эдак крутили меня, чтобы выяснить, в каком авиационном полку меня обучали – то, что в истребительном, уже догадались, как и кто тот знакомый отца, что этому поспособствовал. Причём упирали на то, что вряд ли такое знакомство может заставить знакомого отца Муна пойти на такие должностные преступления. Всё же как ни крути, но ресурс техники и топлива тратить на кого попало не будут, нужна была мотивация. Вот и пытались у меня вызнать её. Профи работали, признаю, поэтому, не выдержав, я устало вздохнул и попросил оставить меня с одним из советских специалистов один на один, то, что я скажу, не для чужих ушей. Ну и пояснил ему свою версию, пусть ложную, но она хоть как-то объясняла, снижая недоумение и подозрительность спецов. В общем, я пояснил, что, сбегая из дома, забрал накопления отца, он сам велел это сделать, объяснив, для чего нам с сестрой это нужно. Запасы в золоте были. Знакомство отца и того советского офицера действительно было поверхностным, чтобы так помогать мне, но золото выручило. Знакомый был уже генералом, он просто отдал приказ командиру одного из своих полков обучить меня, и тот выполнил, вот и всё. Спец скривился, но эту мою версию принял, такое как раз могло быть, вполне укладывалось в мой рассказ. Только вот это в рапортах отображать я отказался, и вообще, если повторно об этом попросят рассказать, ничего не скажу. Не хотел навредить хорошим людям. Неприятно врать, но ничего не поделаешь, пришлось.

Уже темнеть начинало, когда спец под конец допроса спросил, почему отец Муна вдруг решил из него лётчика сделать и золото для этого копил.

– Не для этого. Золото нужно было нам, чтобы устроиться в Советском Союзе, а знакомый отца мог пособить с этим. Только сестра умирала, а я всегда мечтал летать, вот и решил, буду учиться, и так сделал, я готовился к войне с южанами, учился. Даже отдельную специальность лётчика-штурмовика изучил. Правда, налёт на Ил-10 у меня всего чуть больше пятидесяти часов.

– Ты их так сильно ненавидишь? За отца и мать мстить хочешь?

– За сестру тоже, но честно скажу, на южан мне наплевать. Ведь если будет война, войска ООН в стороне не останутся, будут участвовать, а я люто ненавижу американцев. Воевать я буду против них, к этому и готовился.

– Причина такой ненависти? – насторожился тот.

Остальные, что вернулись после того, как я со спецом пообщался, тоже насторожились.

– Это моё дело. Скажу лишь, что ненависть ест меня изнутри, и американцы это заслужили. Надеюсь штурмовиком стать, чтобы их «эрэсами» и бомбами накрывать, штурмовать тварей, чтобы их к нам в плен как можно меньше попало, и в гробах твари домой отправлялись, радуя семьи своим грёбаным патриотизмом, – последнее я скорее не говорил, шипел от ненависти. – Хм, учтём, – переглянувшись со своими корейскими коллегами, пробормотал спец. – Американцы – ладно, это твоё дело, а что по южнокорейским войскам, не будешь атаковать?

– Почему? Прикажут, легко. Просто если рядом будут стоять американцы, атакую сначала их, для меня это первоочередная цель.

– Ладно, потом поговорим об этом, на сегодня достаточно, сейчас тебя проводят в казарму. Завтра продолжим.

Спец не обманул, следующие три дня я только и делал, что общался с особистами, а потом резко как-то всё прекратилось, хотя те и выжали меня досуха, однако от своей версии я не отступил и придерживался только её. Причина, почему от меня отстали, я думаю, в приказе сверху, меня как будто всего осмотрели, внутри и снаружи, вывернув наизнанку, взвесили и решили, что я им подхожу. Поэтому когда за мной пришёл адъютант полковника Пака, мы с ним однофамильцы были, командира истребительного полка, что тут стоял, я не сразу понял, что от меня хочет этот офицер, но всё же слегка заторможенно кивнул, последние допросы были самыми тяжёлыми, ладно хоть физические методы не применяли, и, встав со стула, поправил комбез и направился следом. После первого дня я последующие ходил в трофейном лётном комбинезоне, споров нашивки того училища. А что, светло-зелёный, вполне симпатичный, и мне подходил. Свою пропотевшую после тренировочного полета одежду я постирал, выгладил и убрал в сидор.

Провели меня в кабинет полковника, где тот пригласил усаживаться. Без особых предисловий тот пояснил причину вызова:

– Проверка закончена, и было принято решение относительно тебя. Пока примем тебя вольнонаёмным пилотом-инструктором, сам осмотришься, мы к тебе присмотримся, потом по оформлении документов уже примем на постоянной основе. Окончишь офицерские курсы, они у нас полгода длятся, получишь звание офицера.

– Благодарю, товарищ полковник, – вскочил я со стула.

– Сиди, – отмахнулся тот. – Я ещё не закончил. Значит, сейчас пойдёшь, сделаешь фото, получишь документы вольнонаёмного работника. Пока временные, завтра уже изготовят постоянные. С ними можешь жить как на территории аэродрома, так и в городе. Мой адъютант поможет написать заявление на предоставление гражданства, он же отвезёт его в нужную службу. Также поможет тебе оформиться в школу, нам нужны грамотные офицеры. После оформления документов вольнонаёмного получишь документы с инструкциями, пройдёшь проверку летных и технических знаний, а также собеседование с ответственным офицером по технике безопасности. Это ещё не всё, твой прилёт вызвал шумиху, нужно отреагировать, пообщаешься чуть позже с корреспондентами. Перед этим тебе пояснят, что и как нужно говорить. На этом всё.

– Благодарю, товарищ полковник, – встал я, сообразив, что аудиенция окончена.

Выйдя в приёмную, я вместе с адъютантом прошёл в другой кабинет, где под его диктовку написал несколько заявлений. Сначала на работу в полку вольнонаёмным, на должность инструктора, и пока я писал следующее, тот отнёс его в отдел кадров. Пришлось ещё фотографа полкового посетить. И уже через час я имел на руках временное удостоверение пилота-инструктора. Завтра получу уже нормальное, с моим фото в нём, а также пропуск на территорию военной части, коей являлся этот аэродром. Остальные заявления адъютант забрал и уехал, их ему нужно развезти по организациям, а за меня взялись те самые особисты, оказалось, текст с теми ответами, что я должен был говорить, уже написан. Хм, ну ладно, это их дела, политика, я понимаю. Кстати, тут было указано, что я тайно обучался в Союзе, смысла не было это скрывать, я сам при множестве свидетелей об этом сообщил после посадки, просто это закрытая тема. А так да, обучался. Сразу после этого меня повезли на штабной машине в столицу, в штаб ВВС, где и было всё организовано. Час мучений, но я ответил на все вопросы, позволив себя сфотографировать, а я всё так же ходил в трофейном комбинезоне, что было отмечено прессой. Тут и советские корреспонденты были, всего двое. Это странно, так как большинство военных советников в Корее имели документы представителей ТАСС. Ну да ладно, меня отвезли обратно, и я оказался предоставлен сам себе. Завтра с утра меня ждут для проверки моих возможностей, а также буду изучать инструкции и расписываться. Да обычное дело, видно, что формируют части тут по советским стандартам, а пока я свободен.

Для начала, вернувшись из столовой, обед хоть и поздним был, полдник практически, но всё равно покормили, так что я стал с ходу решать бытовые проблемы. В казарме спать среди солдат охраны я не хотел, да и койку мне выделили временно, вот ножи, например, вернули, пистолет нет, поэтому я решил обустроиться тут же на территории, надеюсь, тут есть отдельные квартиры для офицеров. Квартиры были, и все заняты, да ещё очередь была. Я записался в неё, вон, шесть домов и отдельно гостиница строились, но когда ещё закончат, так что придётся снимать комнату в городе. Для начала я посетил бухгалтерию, показав документы пилота-инструктора, и попросил выдать аванс. Бухгалтер сначала начальству позвонил и, получив добро, выдал мне вполне приличную сумму в вонах. За месяц вперёд. Новые банкноты, недавно ввели в обращение. Тот так и сказал, хватит оплатить за три месяца жильё, или за два с приобретением продовольствия и своей готовкой. Покинув здание штаба, я дошёл до казармы, где, оседлав велосипед, покинул территорию аэродрома и покатил в столицу. Нужно где-то тут поблизости жильё снять, так многие делали. Советники в основном на аэродроме жили, но те, что из корейцев, проживали в городе с семьями, ожидая, когда достроят новые дома.

Разогнавшись с уклона, я поглядывал по сторонам, радуясь скорости, ветру в лицо, свежему воздуху, да и вообще всему. Первый этап прошёл, как я и спланировал, мне удалось если не попасть, то закрепиться на первоначальных этапах в ВВС Северной Кореи. Теперь предстоит второй этап, пока идёт время до начала войны, поднять свои физические возможности и навык пилотирования, я должен быть готовым к началу. Дальше уже третий этап, сама война. Посмотрим, как получится. Вот так раздумывая да рассматривая дома той улицы, по которой я ехал, мысленно хвалил себя за отличную идею. Личной техники у жителей было очень мало, в основном велосипеды и реже мотоциклы, я уж не говорю про автомобили. Мотоциклов по сравнению с ними было куда больше. Так что свой транспорт тут это не только нужная вещь, но и вполне роскошь, показывающая достояние владельца.

Время от времени останавливаясь, я уточнял у прохожих, старался обращаться к женщинам, где можно снять комнату, если есть, желательно с отдельным входом и своим водопроводом с канализацией. Не сразу, я просмотрел три предложения, что меня не устроили, но всё же нашёл вполне неплохое помещение. Самое главное, обстановка по европейским стандартам, а не минимум, как принято у корейцев. Раньше в пристройке жил советский советник из комендатуры. Для начала пристройка была качественная, из двух комнат. Помещения меблированы. Первое – это кухня, столовая, гостиная, да и вообще прихожая в том числе. Сюда можно закатывать велосипед и держать его. На кухне имелась дровяная печь, только топить нечем, это мне самому покупать придётся. А дрова дорогие. Так вот, печь была, раковина с водопроводом, буфет и стол, его можно использовать как для готовки, так и для приёма пищи. Втроём можно сесть за него, правда стула было всего два. Тут же имелся диван у противоположной стены и коврик на полу. Это всё из наличной мебели. Второе помещение являлось спальней, стояла кровать, неплохая панцирная. Бельё имелось, два комплекта постельного. Тут же был шкаф, небольшой письменный стол и ещё один стул, циновка на полу и старый, уже выцветший ковёр на стене. Окна выходили во двор. Сортир тут же во дворе. Да и вообще, чтобы попасть в него и оказаться у двери этой жилой пристройки, нужно пройти по длинному коридору между двух зданий, отмечу – узкому коридору, с велосипедом тут тяжеловато, и будет дворик, куда и выходили двери этой жилой пристройки да задняя дверь хозяйского дома. Зато отдельный вход с улицы, не надо через хозяйский дом проходить. Теперь по хозяевам, женщина, вдова, имевшая двух маленьких детей, только-только в школу пошли. Ничего так, миловидная, фигуристая, очень даже симпатичная. Не знаю, где она столько мебели смогла найти, всё же для местных та не привычна, но я был доволен. По опросу вдовы я понял, что она пристрой оформила специально для европейцев, те платили больше, но вот долго клиента не могла найти и решила сдать комнаты мне. Немного поторговавшись, я оплатил за два месяца вперёд, цена меня устроила, получил ключи от двери и от калитки, за которой и был выход на улицу, и, забрав велосипед, покатил в часть, нужно вещи забрать и закупить продуктов. Да, и печка мне сейчас не нужна. Куплю примус, на нём буду готовить, керосин для него уж найду. Мне калорий нужно много, буду в столовой питаться, там в основном рыба да рис, и у себя, чтобы вес набрать. Мне это нужно. Да, и полы нужно отмыть в комнатах, традиции Кореи и для меня были святы, пол священен и должен содержаться в чистоте.

У штаба меня перехватил дежурный, сообщив, что подготовил все инструкции, можно начать изучать, только выносить их из кабинета запрещено, вот я ему и пояснил, что обживаюсь, если время есть, завтра этим займусь, как и планировал. Тот подтвердил и, уточнив мой адрес, внёс в книгу учёта, а также данные хозяйки дома записал, где я буду квартировать, а я, забрав свои вещи, сначала скатался на место постоя, где сложил их пока на диван, а потом, прихватив пустой сидор и котомку, поехал на рынок – где он находится, мне хозяйка пояснила. Сама она собиралась на работу, в больнице работала, медсестрой в ночную смену. Жаль, я уже хотел конфет купить и бутылочку «Макколли», рисового вина, пригласить, так сказать, на новоселье, может, что и получится. Вдовая, наверняка давно без мужского внимания. Я сам так давно был без женщин, что уже и забывать стал, что это такое, вот только гормоны нового тела напомнили, и это уже становилось проблемой. Ладно, ещё что-нибудь придумаем, а пока приналяжем на педали, нужно на рынке до закрытия побывать, вечер всё же.

Поездка на рынок ничем примечательным не выдалась. В принципе, наличка мне особо и не нужна была, если только мелочёвка, так что можно потратить всё. В столовой кормили бесплатно, хоть я и вольнонаёмный работник, я уточнял этот момент, меня внесли в список. Уточнял у того дежурного, с коим общался час назад, и также уточнил у него по планам начальства насчёт меня. Тот и сам точно не знал, но хотя бы подтвердил, что учить я буду не желторотых птенцов, а преподавать искусство высшего пилотажа и боевого маневрирования молодым офицерам, только-только прибывшим из военных училищ, буду помогать им нарабатывать опыт. Мой бой с тем майором видели почти все лётчики, что находились на аэродроме, и успели оценить высоту моего мастерства. Как тихо сказал дежурный, не все имеют такой класс пилотажа среди корейских или китайских пилотов, которых в полку также немало, это тоже может вызвать зависть. Стоит поберечься. Правда, на какой технике обучать буду, тот не знал, это выяснится завтра после общения с замполка по лётной части одного из двух полков, что дислоцировались на этом аэродроме. И да, я числился в истребительном, второй бомбардировочный был, я там почему-то и «илы» видел. Двадцать штук стояли в ряд.

Так вот, по поводу местного рынка. Для начала я купил канистру керосина и хоть и пользованный, но рабочий примус. В сидор убрал последний, а канистру на раме закрепил и, ведя велосипед за руль, направился по рядам дальше. Потом купил зубную пасту, та, что я в Пусане купил, к концу подходит, взял соли пару кило, капусты три вилка и овощей полмешка, мёда две банки, чаю, крупный такой узелок, две буханки хлеба, нашёл, где продают из-под прилавка тушёнку, уже советскую. Купил четыре банки. Последним взял мешок риса, а что, пусть будет, приправы-то тоже взял, связку красного перца не забыл, мне в последнее время стала нравиться острая пища, тем более желудку привычна, и, толкая, покатил обратно. Деньги почти все ухнул, мелочёвка осталась, но продовольствия, если так посмотреть, закупил более чем на месяц, и это хорошо, запасы всегда нужны. Добрался до снятого жилья я достаточно быстро, час, пешком же, и застрял в проходе к дому, мешок не дал проехать. Пришлось запирать калитку и в три этапа переносить все покупки на кухню, а потом и велосипед завести. В дом не стал, снаружи к стене прислонил.