Полукровки

На свою обновленную дачу Грин наведывался не слишком часто. Осознание факта принадлежности к касте «землевладельцев» оказалось важнее самих поездок на природу. Красный домик с фиолетовой крышей большую часть года пустовал, а его занятой владелец предпочитал лишний раз посидеть в Интернет, нежели потратить драгоценное время на вылазку в Кратово.

Грин больше не уделял такого серьезного внимания спорту, разве что пару раз в неделю посещал престижный фитнес-клуб. А еще Поляков неожиданно для себя самого стал захаживать в подпольные казино. И в итоге так втянулся в игру, что не успел заметить, как превратился в самого настоящего лудомана со всеми вытекающими последствиями. Будучи сильной натурой, Поляков умел заставить себя обойти очередную неприметную дверь, но уж коли заходил внутрь, то проигрывался в пух и прах. Спускал все до нитки независимо от суммы, что на тот момент находилась в его кошельке. Доходило и того, что брал в долг. Но когда расходы начинали перекрывать доходы, Грин собирал волю в кулак и снова с головой уходил в работу.

Всевидящее «Око» Григория Полякова умело смотреть дальше и зорче остальных – в самый корень проблемы. Коньком программы Грина были актуальность и злободневность. Отправляясь в очередное расследование, Поляков в полной мере осознавал, насколько дорога может быть пресловутая «ложка к обеду». Именно поэтому он всегда держал нос по ветру даже когда уходил в отпуск. У Полякова был особый нюх – он мог уже сегодня учуять то, что все остальные почувствуют только завтра. Злые языки, правда, поговаривали, что однажды Грин нарвется и дорого заплатит за все, что успел разнюхать. Но Поляков продолжал нарываться и разнюхивать, снова и снова вылавливая из неисчерпаемого океана событий самую горячую тему. Самые дорогие люди в его жизни – родители – были мертвы, а все остальное Грина уже не пугало. Впрочем, философское отношение к собственной смерти отнюдь не означало, что Поляков так уж любил заигрывать с костлявой. Отнюдь не просто так Грин поселился в квартире, расположенной в доме с двумя степенями охраны. Кроме того, Григорий не курил и никогда не лихачил на дорогах, предпочитая бесполезному риску золотое правило «тише едешь – дальше будешь».

Отношения с женщинами у Полякова складывались по принципу «никто никому не должен». О чем он оповещал их заранее, однако, всякий раз очередная подружка закатывала ему бурную истерику, когда Грин ставил ее перед фактом разрыва. И желающих захомутать его меньше не становилось. Мужественный, с белоснежной улыбкой, кроме того, обеспеченный, Грин был завидной партией для любой столичной красавицы. Но как только Полякову надоедала новая пассия, он тотчас без тени сожаления прерывал свою связь с девушкой. Нередко Грин делал это довольно цинично.

Рожденный в начале июня, он сочетал в себе противоречивые качества. Грин одновременно был хроническим лентяем и заядлым трудоголиком, прожженным циником и ранимым чувствительным мальчиком, уже давно и безнадежно влюбленным в одну единственную, что была для него идеалом во всех отношениях.

Впервые Грин увидел Её, когда ему было двенадцать. Гораздо позже Поляков узнал, что многие мужчины пребывают во власти стереотипов. Кто-то всю жизнь подсознательно ищет худощавых блондинок, кто-то предпочитает знойных полногрудых брюнеток… Женщину своей мечты Грин не мог и не хотел считать стереотипом. Он просто считал ее самой потрясающей на всей планете, что, в общем, совсем не ограничивало его повседневных вкусов. Поляков встречался с разными женщинами – зеленоглазыми блондинками и голубоглазыми шатенками. Ему нравились худощавые аскетки и пышные «вамп», стервы и лапочки, эстетствующие умницы и глупенькие милашки… Та, что превратилась в идеал в сознании Грина и поселилась в самом дальнем уголке его сердца, была изящной маленькой Принцессой с огромными карими глазами и изумительно тонкой шеей. Принцессу звали Одри Хепберн.

Голливудская актриса, любимица публики. Грин читал, что день ее смерти половина населения Соединенных Штатов восприняла как личную трагедию.

Что же касалось фильма «Римские каникулы», то он до сих пор оставался одним из самых любимых в видеотеке Грина. Но если раньше он взирал на экран, будучи исполненным безрассудной надежды мечтательного подростка, то теперь, в который раз пересматривая до мелочей изученные кадры, лишь негромко хмыкал, как, должно быть, хмыкали все бывшие романтики, ныне превратившиеся в циничных зубоскалов.

Проза жизни, его жизни, ничем не напоминала голливудскую сказку. И на пути Грина ни разу не встречалась женщина, хотя бы отдаленно напоминающая Одри Хепберн, как внешне, так и внутренне.

Впрочем, с Принцессой или без нее, жизнь Полякова шла своим чередом. Кроме работы и развлечений, Грин с уверенностью мог выделить еще одну неотъемлемую часть своей жизни. Интернет.

Соцсети Поляков открыл для себя не сразу, но за какие-то пару лет успел здорово на них подсесть. И теперь блогер g-rin активно писал посты, регулярно пилил фоточки и читал, что пишут другие блогеры. Вот и сегодняшним утром, проверив электронную почту, Поляков первым делом полез читать ленту своих френдов.

Грин пропустил несколько малоинтересных постов на тему визита в Москву модной американской певички, а также пару хвалебных и явно заказных статей о новом творении раскрученного графомана. Кто-то из френдов снова жаловался на пробки на дорогах, кто-то делился изобретенным накануне рецептом веганской пиццы. Какой-то правдоруб возмущался агрессивным пиаром нового ура-патриотического фильма, заодно проклиная всю современную российскую киноиндустрию. О ненависти френда к реалиям отечественного кино свидетельствовал пост, красноречиво озаглавленный «Стасики-пидорасики».

Поляков уже собирался выяснить, кого конкретно имел в виду автор поста, но тут внимание Грина привлек пост девушки, называвшей себя Sara J. Она делилась впечатлениями о только что прочитанной ею новелле Рюноскэ Акутагава «Муки Ада». Саша, как на самом деле звали девушку, описывала ощущения от «Мук» в своей обычной экспрессивной манере, однако, в отличие от критиков и критиканов всех мастей, с изяществом избегала языковых штампов. Грин знал о Саше гораздо больше, чем о многих других своих френдах. Между ними было что-то вроде легкого виртуального флирта. Впервые повстречав ее пост в одном из литературных сообществ, среди подписчиков которого Поляков числился, он сам добавил девушку в число своих «друзей». Через пару дней Саша ответила ему «взаимностью», и они начали «общаться». Сначала на уровне комментариев к постам. Потом – в мессенджере. Саша никогда не донимала Грина сообщениями, даже если он подолгу не отвечал, завязнув в делах.

От Саши Поляков узнал, что та с самого рождения живет в небольшом Сибирском городке. И даже сообщила название, о котором Поляков, к своему стыду, прежде никогда не слышал. Что-то вроде Нижнеярска… Грин точно не помнил. Дабы скрыть пробелы в области географии, Поляков тогда сразу поспешил перевести разговор на другую тему. Саша была моложе Грина лет на двенадцать. Они разговаривали о политике и журналистике, кино и литературе, поднимали проблемы мировой экологии, рассуждали о браконьерстве в регионах страны. Вместе с тем, Саша казалась Полякову трогательно наивной. Было похоже, что ее не на штуку волновало потребительское отношение человечества к природе. Саша прекрасно разбиралась в кинематографе, точных науках и классической музыке. И в совершенстве знала киберпространство, особенно так называемый Рунет. Грин был вынужден признать себя «чайником» по сравнению с Сашей. При всем при этом, Саша честно признавалась, что ни разу в жизни не пробовала суси. И это в период тотального тренда на азию, когда в любви к суси и супу том ям признавались даже те, кто в принципе терпеть не мог сырую рыбу и острые блюда. Или взять повальное увлечение девушек «гламурной блогершей» Настей Опа. Саша понятия не имела, кто такая Опа и никогда не смотрела ни одного ее вайна. И тусовочную писательницу Бузову Саша тоже никогда не читала. Сашу интересовали Акутагава и Чехов, Уайлер и Станислав Ростоцкий, Рахманинов и Фитцджералд.

В целом, Грин и Саша беседовали обо всем и ни о чем. Как могут беседовать двое пользователей всемирной паутины – двое неглупых одиноких людей, которые никогда друг друга не видели, и вряд ли увидят.

Саше была интересна Москва. Девушка никогда не видела, что представляет собой метро, и частенько расспрашивала Полякова об «удивительном виде подземного транспорта». Грин как мог старался удовлетворить любопытство Саши в рамках свободного времени. Иногда Поляков невольно заигрывал с девушкой. Как правило, это случалось в период затишья, когда Грин, расставшись с очередной любовницей, еще только присматривался к новой кандидатке. Саша отвечала на виртуальные ухаживания Полякова – насколько позволяли эмодзи.

Фактически о своей собеседнице, кроме имени и приблизительных возраста и местообитания, Поляков не знал ровным счетом ничего. Как, впрочем, и она про него. Да и кто сейчас относится серьезно к сетевым знакомствам?

Изучив пост Саши, Поляков заметил нечто интересное в другом «окне» – на ленте. ру.

Статья называлась «Бунт сибирского лосося». По мнению автора, только что вернувшегося в Москву из Новоалтанска, в Сибири назревал природный катаклизм. Тамошние экологи, встревоженные ситуацией на реке Алтангаре вовсю били в барабаны. Алтангара, огромная река, во все времена слыла кладезем рыбных ресурсов. Человечество использовало реку в самых разных целях уже не первый десяток лет. Но река терпела и сносила все – и многотонные сливы отходов, и варварские выловы рыбы, и строительство ГЭС. Терпела вместе с рекой и рыба, с удивительным упрямством восстанавливая нарушенную человеком численность популяций и адаптируясь к новым экологическим условиям. А тут прямо чертовщина какая-то – будто изящные речные лососи – хариусы, а вместе с ними и крупные лососи-силачи – таймени – все разом сговорились и решили уйти из Алтангары. Не иначе, надоело лососям терпеть вытворяемый с их домом беспредел, и взбунтовались они назло и буржуазной Европе, и поставщикам ценного деликатеса, а заодно и всем тем, кто не мог остаться равнодушным к подобному беспрецедентному кризису.

Дочитав статью, Поляков несколько раз постучал пальцами по столу. Статья наводила на определенные мысли. За грубоватым слогом автора отчетливо проступали факты: лососи мигрируют, ученые хватаются за головы.

Через полчаса Грин уже размашисто шагал по коридору «Останкино», направляясь к своему рабочему месту, где большую часть времени базировалась команда передачи «Око».

Славу Горобца, бессменного оператора проекта, Грин поймал на пути в курилку.

– Ты уже слышал про миграцию лососей? – с ходу начал Поляков, едва не забыв о приветственном рукопожатии.

– На Аляске, что ли? – отрешенно поинтересовался Слава, затягиваясь сигаретой.

– У нас, – пояснил Грин. – В Сибири, в Новоалтанске.

– А с чего вдруг они у нас мигрируют? – удивился Горобец, шумно выдувая из легких струю едкого дыма.

– Вот и я думаю, с чего, – пробормотал Поляков.

– Ну и дела! – встрепенулся Слава. – Стоящее дельце наклевывается?

– Что за дерьмо ты смолишь, – поморщился Поляков.

Тем не менее, Слава был прав. Еще в процессе чтения статьи в сознании Полякова что-то шевельнулось. Что-то, что теперь подсказывало Грину: надо рыть.

– Сорян, мы люди простые, МГУ не заканчивали, – оскалился Горобец. – Так что там с этими лососями?

– Сегодня постараюсь выяснить подробнее, что там стряслось.

– Короче, я пакую чемоданы, – усмехнулся Слава. – Когда у тебя вот такой вид – значит, пора собираться в дорогу. А вообще, Грин, ты не находишь это парадоксальным? Ты сделал себе имя на крабах. Теперь вот лососи…

– Скажи мне, Слав, что ты сейчас читаешь? – неожиданно спросил товарища Поляков.

– Бузову, – без заминки ответил Горобец.

– Да ладно?? – опешил Грин.

– Шучу! Про Лувр читаю, публицистику. А почему ты спросил?

Горобец швырнул затушенную сигарету в облезлую пепельницу, доверху наполненную окурками. «Бычок» Горобца попал в стальной корпус пепельницы, и, ударившись о металл, отскочил к стене.

– Да так, – отмахнулся Грин.

– Бузову я уже прочел, – доверительно сообщил Слава, направляясь к выходу из курилки. – Года три назад.

– Издеваешься? – недоверчиво спросил Поляков, устремляясь за Славой.

– Слушай, надо же чем-то мозги расслаблять. У каждого, знаешь ли, свое guilty pleasure.

2

Tempus est optimus magister vitae.

Время – наилучший учитель жизни.

Далана закрыла глаза и с наслаждением заурчала, погружаясь в прохладную воду. Тело охватила сладкая истома. Далана расслабленно потянулась, с удовольствием отдаваясь во власть бурлящего бассейна.

Надо будет построить у себя такой же, – подумалось Далане. – И чего я раньше пренебрегала гидромассажными ваннами?

Хозяйка дома, где нынче гостила Далана, миниатюрная шатенка Юрико, слыла большой любительницей водных процедур или – как нынче было принято говорить – SPA. Полукровка Юрико гармонично сочетала в себе сущность, унаследованную от человека-отца, с Даром Рожденной Исстари матери. В свои неполные триста лет Юри говорила на двух десятках языков, играла почти на всех известных человечеству музыкальных инструментах и с равным восторгом обожала как финскую сауну, так и японскую ванну о-фуро. Склонность мраморнокожей Юри к столь частому общению с водой объяснялась все тем же происхождением: мать Юрико была Божеством Водной Стихии.

Огромный загородный особняк, летняя резиденция мадемуазель Юрико Оттикер, вмещал не только скандинавскую сауну и японскую купальню, но и русскую баню. Гордость Юри, с которой та демонстрировала компактно встроенный в стенную нишу деревянный сруб своей «русской» гостье, позабавила Далану. На самом деле, куда больше ее впечатлили четыре воистину гигантских бассейна, асимметрично расположенных на территории виллы. Каждый из гигантов отличался собственным температурным режимом и эксклюзивным вариантом гидромассажа. Далане больше всего полюбился тот, который Юрико именовала «ледяным».

Вот и сейчас Далана, забравшись в прохладную воду, отдыхала на полную катушку, время от времени выбираясь из лона бассейна только для того, чтоб прогуляться по территории виллы.

Вилла Юрико располагалась неподалеку от городка Шампэ. Далана гостила здесь уже три недели, находясь под самыми благоприятными впечатлениями от провинциальной Швейцарии. Далане нравилось все, начиная сладким пьянящим воздухом, напоенным ароматами альпийских лугов, и заканчивая самими швейцарцами. Взращенные на лучших в мире сырах, эти люди были прекрасны в своем сытом умиротворении, медлительны… и чертовски вкусны. Гораздо вкуснее, чем канадцы.

Далана вдруг почувствовала, что кто-то приближается к краю бассейна. Нехотя она открыла правый глаз.

Василиса, вальяжная «черепаховая» кошка-шестилетка, мягкой поступью направлялась к Далане.

Играть, – заявило животное, останавливаясь в нескольких шагах от бортика бассейна.

Далана в очередной раз восхитилась тем, как четко кошка могла транслировать мысль. Согласно многовековому жизненному опыту вампиршы, редкому зверю удавалось достичь такого «мастерства» даже к финалу жизни.

Умница ты моя! Прыгай ко мне, – разрешила Далана.

Вода. Не нравится, – ответствовала Василиса и в подтверждение недовольно фыркнула.

Иди к Юри, – велела Далана. – Она с тобой поиграет.

Василиса строго глянула на Далану своими круглыми немигающими глазами и направилась внутрь дома, откуда доносились чарующие слух звуки кокю[2]. Юрико музицировала с самого утра. Кокю был одним из тех инструментов, что не утомляли Далану от столетия к столетию. Страстный плач смычка, что касался струны, однажды проник ей в самое сердце, да так и остался там. Гениальный Мастер, когда-то сотворивший кокю, умел заставлять его звучать именно так – страстно, надрывно. Он сам сочинял музыку и сам ее исполнял. Второго такого музыканта Далана не встречала за всю свою долгую жизнь. Увы, время утекало как песок сквозь пальцы, и Мастер, конечно, был давно мертв. Но и сейчас его творение, оказавшись в талантливых руках, по-прежнему рождало звуки, что проникали в самое сердце.

Далана внимательно прислушалась. Юри исполняла сочинение кого-то из современных композиторов. Кажется, Хисаиси[3]. Музыка была прекрасна.

Внезапно порожденная кокю мелодия оборвалась. А еще через мгновение чуткое ухо Даланы уловило шум возни.

– Базилик! – по-французски защебетала Юрико. – Скорей сюда, лови, лови!

Далана улыбнулась. Похоже, и кошка, и хозяйка дома – обе испытывали потребность в игре…

Последние шесть лет Далана почти безвылазно находилась в Квебеке. Поездка в Швейцарию была единственным путешествием, которое Далана рискнула себе позволить после московских злоключений. Она долго размышляла прежде, чем отправиться в эту поездку. Воспоминания об ужасе, что ей довелось пережить во время последнего задания, до сих пор оставались очень четкими и яркими. Однако атмосфера вялотекущей жизни, которой теперь жила Далана, была невыносима. Да еще Юрико так активно зазывала ее к себе в гости, засыпая сообщениями с подробными описаниями всех достоинств новопостроенной виллы.

В конце концов, Далана уступила. Ее канадские документы – безукоризненны. Значит, можно себе позволить оторваться от рутины хотя бы на месяц-другой. А может даже на все лето.

Приняв решение, Далана известила Юрико – и через несколько дней радостная Юри встречала Долорес Бюссьер, как теперь звали Далану, в аэропорту Женевы.

За три недели, проведенные в окрестностях Шампэ, Далана умудрилась спустить на ветер кучу денег. Здесь, в местечке, окруженном альпийскими лугами, у Даланы вдруг проснулся сильнейший голод… на беду местным жителям. И наконец-то исчезли последние рубцы – память о схватке с Арханом. Словом, швейцарские каникулы Даланы состояли сплошь из удовольствий. Василисе тоже нравилось на новом месте. Кошка вошла во вкус вольной жизни полудикого существа и теперь с утра до вечера только и делала, что ловила мышей-полевок, обитавших здесь в несметных количествах. Каждый был счастлив в этом дивном уголке.

Далана открыла глаза… и обомлела. Прямо перед ней, по пояс в воде стояла обнаженная Юрико.

– Ты что… – начала было Далана, но уже через долю секунды поняла, что голая визитерша вовсе не была Юрико.

Собственно, и Юри, и женщина, что находилась в бассейне, были похожи как две капли воды. И все же Далана отметила ряд отличий, не бросавшихся в глаза с первого взгляда. Незнакомка была брюнеткой, это раз. А кроме того, женщина выглядела еще более утонченной и изящной, чем Юри, и в отличие от последней в ее лице не было ничего европейского. Но самыми удивительными в облике женщины были ее глаза. Глубокие и завораживающие, полные мудрости, эти глаза древнего существа не имели ничего общего с глазами очаровательной владелицы дома.

Вне всякого сомнения, Далана видела перед собою Рожденную Исстари. Далана заметила, что ноги женщины не касаются дна бассейна. При этом незнакомка не совершала никаких телодвижений – вода будто сама держала женщину на плаву. Ну а прямо-таки портретное сходство с Юрико наводило на единственно верную мысль…

Приветствую тебя, Госпожа Мраморного Озера, – склонила голову Далана.

– Дитя мое, полно, – вслух произнесла мать Юрико на чистейшем французском. – Я приняла этот облик для того, чтобы обойтись без церемоний. Хотя, скажу тебе, добираться сюда на самолете – мука, не сравнимая ни с чем. Не уверена, что на обратном пути я снова рискну залезть в брюхо к этому металлическому монстру. Какой там грохот, я прежде не слышала ничего подобного! Кроме того, это ужасно долго, – посетовала обнаженная Богиня.

– Я знаю, – спокойно кивнула Далана и вопросительно воззрилась на собеседницу.

Интересно, что понадобилось от нее Озерной Госпоже?

– Я понимаю твое любопытство, дитя мое, но постарайся потерпеть и не забегать вперед, – проворковала гостья.

Ее нежный голос, походивший на журчание крохотного ручейка, потонул в булькающем звуке гидромассажных струй. Недовольно покачав головой, мать Юрико взглянула на воду. Мгновение – и поверхность бассейна стала гладкой как зеркало.

– Мертвая вода, – посетовала мать Юри. – Я уже начинаю скучать по своему озеру.

Далана поняла, что начинает раздражаться.

– Ты, кажется, обещала обойтись без церемоний, – напомнила она.

– Ты разве куда-то спешишь? – поинтересовалась гостья.

– А ты разве пожаловала сюда аж из самой Японии, только чтоб искупаться в джакузи? – парировала Далана.

Мраморная Госпожа задорно рассмеялась. Далана решила, что это существо вызывает у нее симпатию, однако тотчас одернула себя. Эта красотка с ласковым задорным смехом в обычное время отличалась суровым нравом и крайне устрашающим обликом. Возможно, что и клыки у Хозяйки Мраморного Озера были раз в двадцать длиннее, чем у самой Даланы.

– Кстати, я еще не видела нового дома своей дочери, – сказала гостья, отсмеявшись. – Но ты права, Ди, причина в тебе. Ты нужна мне, и по очень серьезному делу.

– Заранее отвечаю «нет», – отрезала Далана. – Я в отпуске. И ни за какие заказы сейчас не берусь.

– Тем не менее, для моего клиента тебе придется сделать исключение, – не менее жестко отчеканила мать Юри.

– Так ты выступаешь как «контактер»? – удивилась Далана. – Забавно, но сути не меняет, – Далана широко улыбнулась, демонстрируя гостье клыки. – Извини, но ехала ты зря.

– Заткнись и послушай, – безапелляционно заявила мать Юрико. – Это не кража и не заказное убийство. И даже не промышленный шпионаж. Мой заказчик хочет, чтобы ты выяснила причины экологической катастрофы.

– У-у, – протянула Далана. – Еще и профиль не мой.

– Как раз твой, – возразила гостья. – Дело очень тонкое. Заказчик готов заплатить тебе втрое больше обычного.

– Деньги меня сейчас не интересуют.

– Таких как ты деньги интересуют всегда, – мрачно сказала мать Юри.

Далана пристально посмотрела в глаза собеседнице.

– Уверяю тебя, – заявила она. – Сейчас моя заинтересованность в деньгах практически равна нулю. Поэтому, оставь меня, пожалуйста, в покое.

И Далана подняла свое тело в воздух, воспарив над кромкой воды. В ту же секунду огромная волна вздыбилась над бассейном и с яростной мощью обрушилась на зависшую в воздухе Далану. Та плюхнулась обратно, при этом сильно ударившись головой о каменный борт.

– Не хочешь по-хорошему, будет иначе! – звонко воскликнула Хозяйка Озера.

Далана почувствовала, как неведомая сила утягивает ее на дно. Кто-то или что-то сжало ноги Даланы, словно в тисках. Даже не пытаясь сопротивляться, она прикинула, надолго ли хватит воздуха, что оставался в легких. Сквозь толщу воды она заметила несущуюся к бассейну Юрико.

– Мама! – отчаянно закричала Юри. – Ты же мне обещала!

В то же мгновение невидимые тиски на лодыжках разжались, и Далана, отплевываясь, всплыла на поверхность.

– Зачем вмешалась? – довольно зло выпалила Озерная Госпожа. – Я всего лишь собиралась искупать твою несговорчивую подругу.

Юрико проигнорировала реплику матери и обратилась к Далане:

– Ди, прошу тебя, не сердись. Мама не принимала никаких возражений.

– Filiae pulchrae mater pulchrior[4], – прорычала Далана, выбираясь из бассейна.

Она подняла лежащее подле бортика полотенце, завернулась в него, а затем прибавила уже по-русски:

– Яблочко от яблони.

На щеках Юрико, что прекрасно понимала оба языка, выступил легкий румянец.

Далана сверкнула глазами в сторону Хозяйки Озера. Та, будучи абсолютно сухой, теперь стояла на берегу, на внушительном расстоянии от противницы. Однако, Озерная Госпожа, поймав взгляд Даланы, ответила ей таким же долгим и тяжелым взглядом.

– И давно ты здесь? – поинтересовалась Далана, энергично отжимая мокрые волосы.

– С самого утра, – призналась мать Юрико. – Мой самолет приземлился в Женеве четырнадцать часов назад.

Как только она заговорила на русском, Далана была вынуждена отметить безупречное произношение Озерной Госпожи.

– Как это я тебя не заметила? – с легкой досадой проворчала Далана.

– Это неудивительно, Ди, – примирительно сказала Хозяйка Озера. – Я ведь гораздо старше тебя. Хотя, положа руку на сердце, скажу, что пару раз я чуть было не столкнулась с твоей не в меру любопытной кошкой. Кстати, с чего это ты вдруг обзавелась кошкой?

– Не твое дело.

– Ты права, – с фальшивой покорностью согласилась Озерная Госпожа.

Далана, между тем, посмотрела на Юрико, что стояла в сторонке, стыдливо опустив глаза.

– Ты для этого меня сюда заманила? Мне следовало внимательнее слушать твои хитрые мыслишки!

– Извини, – только и смогла выдавить в ответ Юри.