Рябиновая долина: Когда замолчит кукушка

В раздевалке больницы мы оставили свои куртки. Нам выдали белые халаты и одноразовые бахилы на ноги. И мы отправились плутать по этажам в поисках отделения травмы. Хотя, в регистратуре нам и назвали номер палаты, где лежал наш друг, но нам пришлось изрядно попотеть и поплутать по этажам, прежде чем, мы вышли на нужный маршрут.

На сестринском посту сидела миловидная барышня и, кокетливо строя глазки, болтала с молодым сержантом милиции. Я про себя присвистнула. А Степанов-то, серьезно отнесся к проблеме, пост возле палаты выставил. Мы постарались прошмыгнуть незаметно, но грозный окрик сержанта заставил нас остановиться. Болтать-то он болтал, но и службу бдил, что было очень даже похвально.

– Вы к кому, граждане?

Мы, будучи людьми законопослушными, честно ответили:

– Мы к Яковлеву Сергею Сергеичу. Он тут в 17 палате лежит.

Сержант сразу как-то напрягся. Взгляд стал подозрительно ощупывать нас с ног до головы. Особенно, это касалось Игоря. Видимо, его борода вызывала какие-то сомнения у парня. Я поняла, что пора активно включаться в процесс, иначе не повидать нам сегодня дорогого друга, Сергеича. Нацепив на лицо лучезарную улыбку, я запела:

– Товарищ сержант, мы же не просто какие-то праздношатающиеся. Мы по поручению Степанова Ильи Федоровича. Так сказать, навестить друга. Вы можете ему позвонить и поинтересоваться по этому поводу. Мы ведь ненадолго. Вот, только пирожков занести, да узнать, как у него дела со здоровьем. – Парень все еще недоверчиво смотрел на нас, но в глазах уже появилось легкая тень сомнения. Надо было его «додавливать», так сказать, включать тяжелую артиллерию. И я продолжила. Подойдя, почти вплотную к милиционеру, я понизила голос до тихого и таинственного шепота. – Вы же понимаете… Он очень важный свидетель. И информация, которая у него есть очень нужна Илье Федоровичу для поимки опасной банды. Но, он не может сам сейчас быть. Он у начальства отчитывается о проделанной работе. А информация нужна срочно. Вы понимаете, СРОЧНО… – При этом я загадочно закатила глаза, указывая куда-то наверх, намекая тем самым, КОМУ нужна эта информация. Но, судя по всему, чуток палку перегнула, потому что, сержант с испугом посмотрел наверх, видимо ожидая знака от самого Господа Бога. А я, не дожидаясь, когда он придет в себя, закончила. – Вот он нас и попросил, расспросить потерпевшего. А пирожки, это так, для прикрытия. – И добавила доверительно и со значением, опять подведя глаза под лоб. – Вы же понимаете…

Не знаю, конечно, что он там понимал, но столбняк на него напал конкретный. Похоже у парня произошел сбой в программе. Он вытянулся в струнку, и его рука непроизвольно потянулась к козырьку фуражки. Я покачала головой, будто не одобряя его действий. Потом строго нахмурилась, и прошептала почти по слогам:

– Конспирация…

Потом быстро схватила Игоря за руку и поволокла его по направлению к палате. У Игоря, похоже, тоже был легкий ступор. Двигался он уж больно медленно. Мне даже пришлось на него зашипеть:

– Да, шевелись ты живее, пока он в себя не пришел…!!!

Мы уже подошли к самым дверям палаты под номером семнадцать, когда мой друг пришел в себя и задал вопрос, который, последнее время становился у него привычным.

– Люська, что это было?

– Военная смекалка… – Ответила я ему, лихо подмигнув.

Приоткрыла двери, и мы просочились в палату. Сергеич лежал на кровати, опутанный какими-то трубочками и проводами. Он мне показался маленьким, несчастным, будто немного усохшим, что ли. Под щелочками глаз расплылись фиолетовые пятна синяков. Осунувшееся лицо заросло сизой щетиной. На меня вдруг напала такая жалость, что я чуть не разревелась. И уже, было, начала выразительно хлюпать носом, когда с кровати раздался вполне себе нормальный, я бы сказала, бодрый голос нашего дорогого друга.

– Ну и чего встали со скорбным видом, как на похоронах. Живой я еще. Садитесь.

Мы оглядели одноместную палату. Односпальная кровать у стены, на которой лежал Сергеич, небольшая прикроватная тумбочка с кучей каких-то коробочек и стаканчиков, один стул. Вот, собственно, и вся обстановка. Конечно, не номер люкс в презентабельном отеле, но вполне сносно. По крайней мере, чисто, большое окно, с видом на покрытые лесом горы. Посему как, стул был один, Игорь по-джентельменски придвинул его мне, а сам устроился на подоконнике. Я, усевшись рядом с кроватью, опомнилась, и положила сверток, который принесла с собой на тумбочку.

– Мы тут пирожков тебе принесли. С ливером и еще с брусникой. Я же помню, ты такие любишь. Они, конечно, не горячие, но свежие, вчера вечером пекла.

Глаза -щелочки подозрительно заблестели, и Сергеич хрипло проговорил.

– Спасибо… – У меня от его хриплого «спасибо» тоже защипало в глазах.

Игорю вся эта хлюпающая картина, по-видимому, надоела, и он спросил.

– Сергеич, ты вообще как?

Сергеич, с готовностью, ответил:

– Да, говорят, что через неделю буду, как новый. Голова только кружится все время. Слабость, и ни хрена не помню. Помню, как поехал к Юдину за авансом, как приехал к его домику, вышел из машины, и, вроде бы даже в дом зашел. А потом, все, как отрезало.

Я нахмурилась.

– Подожди… Так ты в дом зашел или нет?

Сергеич глянул на меня из своих щелочек виновато и тихо, с отчаяньем в голосе проговорил:

– Да, не помню я…!!

Я похлопала его по руке, пытаясь приободрить и успокоить.

– Ладно, Сергеич, не волнуйся и отдыхай.

– Как же, отдыхай! Следователь говорит, что вспомнить надо, иначе… – И он слабо махнул рукой. – Да, еще же там мужики без аванса остались. А я, Алексеевна, ей Богу, не пил. Поверь, ну ни капли…!! А аванса нет. Как же там мужики то…

Он начал волноваться. И тут вступил Игорь. Спокойно, безо всякого сюсюканья, он выложил всю информацию. И как его нашли под вагончиком, и как я потом нашла его сгоревшую машину по Сашиной наводке, и пакет с авансом, который не успел сгореть. И что мы с ним собираемся идти к Юдину, и хлопотать за мужиков. Конечно, он не словом не обмолвился о наших сомнениях и догадках. Просто голая информация, так сказать. Я от негодования аж рукам всплеснула. Ну, нельзя же так, на больного человека все это вываливать, особенно, про сгоревшую машину. Но, к моему удивлению, Сергеич, к потере боевого коня отнесся вполне спокойно, я бы даже сказала, философски. А, вот найденный в багажнике пакет его явно озадачил.

– Так это что же тогда получается… – Начал было он.

Но, тут, ход его мыслей прервали. Дверь распахнулась, безо всякого тебе деликатного стука, или, в крайнем случае, вежливого вопроса, типа «можно?». И на пороге возник следователь Степанов Илья Федорович собственной персоной. За его плечами маячила голова сержанта. Сейчас, взгляд его всегда усталых глаз, метал молнии. Чего-то подобного я ожидала с того самого времени, как мы с Игорем «прорвались» в палату к Сергеичу. И все равно, мне захотелось срочно спрятаться под кроватью, или, в крайнем случае, втянуть голову в плечи. Увидев нас, он, вроде бы, слегка расслабился, но в его глазах все еще были видны грозовые всполохи.

– Та-а-а-к… – Протянул он, оглядывая нас, как будто сторож, который застал ребятишек, залезших воровать яблоки в охраняемый им сад. – И что мы тут делаем?

Я посчитала, что вопрос был риторическим, потому что, «что мы тут делаем» было абсолютно очевидным. Следователь сделал несколько шагов в палату. За ним по пятам шел сержант, одна рука которого покоилась на кобуре с пистолетом. И по его лицу было понятно, что он готов все смести на своем пути, или на крайний случай, всех арестовать. Степанов обернулся к своему подчиненному, который в буквальном смысле слова, наступал ему на пятки, и раздраженно пробурчал.

– Свободен… Мы с тобой потом разберемся.

Бедный парень, повесив свою буйную головушку, поплелся вон из палаты. Мне его стало жалко, и я принялась канючить.

– Илья Федорович, сержант не виноват. Не наказывайте парнишку. Это все я, со своим языком. – И я, не иначе, по примеру сержанта, тоже повесила голову, бросая время от времени виноватые взгляды на следователя.

Глава 8

Илья Федорович окинул нас всех суровым взглядом, потом закрыл за собой дверь в палату, и стал высматривать, куда бы ему присесть. Я легкой птахой вспорхнула со стула и устроилась на подоконнике, рядом с Игорем. Степанов пододвинул стул к себе и уселся на него. Потом опять, строго посмотрел на нас и спросил:

– Ну…?

Мне редко приходилось слышать, чтобы в таком коротком вопросе содержалось такое богатое содержание. Я посмотрела сначала на Игоря, потом на Сергеича. Игорь с повышенным вниманием разглядывал пейзаж за окном, а Сергеич, надвинув одеяло до подбородка, прикинулся умирающим. Вздохнув про себя, я начала говорить, осторожно подбирая слова.

– Ну… Мы, собственно, больного товарища пришли навестить. Я вон, пирогов напекла. – Я ткнула пальцем в сверток, лежащий на тумбочке. – Ну, значит, чтобы силы поддержать, и, соответственно, ускорить процесс выздоровления. А тут ваш сержант… Ну, и что прикажете делать? Не пропадать же пирогам, в конце-то концов! – Я начала набирать обороты, внимательно наблюдая за выражением лица следователя.

Потом, спрыгнув с подоконника, развернула сверток, и протянула его Степанову.

– Угощайтесь, здесь много. Думаю, Сергей Сергеич против не будет. – Мужики молчали, как проклятые, и я слегка толкнула кровать Сергеича, и обратилась к болящему:

– Сергеич, ты же не будешь против, если Илья Федорович угостится? – При этом я так посмотрела на прораба, что даже если бы он был категорически против, он, все равно, был бы вынужден согласиться.

Степанов взял осторожно пирожок из свертка, внимательно его разглядел, потом потянул носом, и сурово спросил:

– С ливером…??

Я, слегка опешив от такого вопроса, просто молча кивнула. А Илья Федорович принялся с удовольствием жевать, при этом, будто оправдываясь, проговорил.

– С утра, как Полкан бегаю и тявкаю, даже позавтракать не успел. – Вид он при этом имел весьма довольный.

Я с облегчением выдохнула. Каталажка немедленно нам не грозила. Подождав, пока следователь возьмет еще пирожок, я загадочно проговорила.

– А у нас к вам разговор есть. Но, думаю, лучше всего поговорить где-нибудь в другом месте, чтобы больного не тревожить.

Откусив добрую половину следующего пирожка (как видно, с брусникой), следователь с легкой усмешкой произнес:

– Можем в отделение проехать…

Мы с Игорем, не сговариваясь, замотали головами. А я примирительно добавила:

– Ну, зачем же сразу, в отделение. Можем на улице побеседовать. Глядите, вон и солнышко выглянуло. А вы, наверное, все в кабинете, да в кабинете… – Последнее предложение я произнесла с легким подхалимажем, впрочем, не переходя границы допустимого.

Степанов усмехнулся. Кем, кем, а дураком он точно не был. Сначала обратился к Сергеичу:

– Ну, что, любезный? Порадуете своими воспоминаниями? Или все по-прежнему, ничего не вспомнили?

Сергеич скорчил скорбную мину, и едва слышно, пробурчал:

– Все по-прежнему. Как только что-то вспомню, сразу вашему сотруднику скажу, чтобы вас вызвал.

Илья Федорович тяжело поднялся, и обращаясь к нам, проговорил:

– Ну, что, нарушители закона, пойдемте, расскажете, что там у вас.

Я сделала возмущенное лицо, но мявкать не стала. Нечего судьбу за хвост дергать. Наскоро попрощавшись с Сергеичем и пожелав ему скорейшего выздоровления, а также, успокоив его, что за стройкой мы присмотрим, и мужиков в обиду не дадим, мы гуськом потянулись за следователем из палаты. Когда мы проходили мимо вытянувшегося в струнку и застывшего у дверей сержанта, я не смогла себе оказать в маленькой шалости, подмигнув оторопевшему парню. Думаю, он еще долго будет гадать, кто же мы такие. Ну, теперь ему было, чем на посту заняться.

Выйдя из здания больницы, мы нашли сухую скамейку в больничном скверике и уселись на нее. Я молча протянула следователю черный пакет, который все еще продолжала держать в руках. Он с удивлением посмотрел сначала на пакет, потом на меня, в ожидании объяснений, которые я и поспешила ему дать, все подробно обсказав, начиная от посещения меня водителем КамАЗа, и заканчивая обнаруженным в багажнике недогоревшей машины Сергеича этого самого пакета. Степанов слушал молча, только с каждой минутой все больше и больше хмурясь. Когда я закончила, он стал набирать воздуха в грудь, а я торопливо проговорила.

– Знаю, что умыкнула вещдок с места преступления. Но, оставить его там побоялась. А ну, кто набредет и найдет. А это ж, все же, деньги. – После этого заявления, сложила руки на коленях и скромной мышкой уставилась честными глазами на следователя.

Он выпустил воздух, покачал головой, и пробурчал себе под нос:

– С такими помощниками придется на пенсию раньше времени выходить! – Потом помолчал немного, и спросил, как мне показалось больше себя, чем нас. – Ну, и чего теперь с этим всем прикажете делать?

Я задрала к небу глаза и с умным видом выдала:

– Конечно, решать вам. Но, я бы на вашем месте, вызвала криминалистов и машину обследовала. Мало ли, что там еще можно найти… – Досказать свою мысль я не сумела.

Степанов так на меня глянул, что слова застряли у меня в горле и я сосредоточила свое внимание на плывущих по небу облаках. Илья Федорович тяжело поднялся, еще раз сердито глянул на нас, и тяжело ступая, направился в сторону паркинга, где, судя по всему, его дожидалась машина. Мы проводили его глазами, потом переглянулись. Взгляд Игоря был слегка укоризненным. Я просто пожала плечами. Встав со скамейки, отправились к моей машине. Я решила немного пробежаться по магазинам, раз уж мы выбрались из нашей глуши в цивилизацию. Да, и Игорь тоже хотел пополнить запас продуктов.

Пока носились по магазинам о серьезных вещах не разговаривали. Только, уложив все покупки в багажник, и сев в машину, Игорь завел разговор.

– Что ты по поводу этого всего думаешь?

Я неопределенно пожала плечами, выруливая с паркинга магазина. Потом немного подумала и заявила:

– Бьюсь об заклад, что на пакете с деньгами не обнаружат отпечатков Сергеича.

Игорь с удивлением на меня посмотрел.

– С чего ты так решила?

Я принялась с удовольствием объяснять ход моих мыслей.

– Ну, смотри. Предположим, ты приехал ко мне получать деньги и документы. Я их положила в пакет, и протянула тебе. Что ты делаешь дальше? – Игорь набрал воздуха, собираясь ответить, но я не дала ему такой возможности. – Не напрягайся, вопрос риторический. Но, подумал ты правильно. Ты берешь пакет и идешь к своей машине. Дальше, ты открываешь дверцу и, что…? Правильно. Кидаешь пакет или на переднее сидение, или на заднее. Потому что, ты собираешься ехать к бригаде, чтобы вручить им аванс за работу, а также, показать документацию по котловану. Я правильно определила предполагаемые действия?

Я мельком посмотрела на Игоря. Он неопределенно пожал плечами и неторопливо ответил:

– Ну, в принципе, правильно…

Я подняла указательный палец на правой руке, как указующий перст.

– Вот… Ты вряд ли, пойдешь открывать багажник, чтобы положить туда небольшой пакет. Это было бы как-то… – Я задумалась над тем, какое слово было бы уместным в данной ситуации. Ничего умного в голову не пришло, и я просто закончила. – Это было бы не характерно. Значит, из всего вышесказанного делаем вывод, Сергеич этот пакет в багажник не клал. Его положил туда кто-то другой. По крайней мере, я думаю именно так. – Тут я слегка погрустнела. – Хотя, знаешь, какая нам к бесу разница, клал туда пакет Сергеич или, это сделал кто-то другой. Нам от этого ни тепло, ни холодно. Лучше скажи, что мы дальше делать собираемся.

Игорь смотрел в задумчивости в окно, где сплошной серо-белой лентой мелькала обочина, поросшая кустами и голыми деревьями. Солнце опять, утратив ласковый интерес к земле, оставило мир на произвол, не желающей покидать его, Старухи-Зимы. Я не прерывала его размышлений. Знала, что меня он услышал, и теперь обдумывает сказанное мною. Зачем человека торопить? Времени у нас вагон. Сегодня, при всем желании, мы уже не успеем ничего предпринять. Пока доедем до дома, пока ужин, то, да се, вот уже и ночь на дворе. Игорь заговорил тихо, но я все равно вздрогнула от неожиданности, потому что мыслями уже перенеслась на корабль, к предстоящему ужину.

– Думаю, завтра мы должны будем с тобой наконец-то познакомиться с господином Юдиным, и поговорить с ним по поводу денег для мужиков. И, конечно, наверняка, у него имеется и дубликат документов, которые он отдал (или не отдал, тут большой вопрос) Сергеичу, и без которых мужики не знают, чего и где копать дальше. Я еще сегодня покопаюсь в компьютере. Может еще чего про этого гражданина нарою. Но, чует мое сердце, опять мы с тобой, Люся, лезем к черту в пасть.

Он вздохнул так тяжело, что мне тут же захотелось утешить, погладить по голове. Но, дорога не позволяла мне отвлекаться, и поэтому я попыталась его утешить на словах.

– Ну, почему, сразу «черту в пасть»? Может и ничего, все еще обойдется. Может он окажется толстым добродушным дядькой, у которого и в уме не было никаких пакостей.

По-видимому, я была не слишком убедительной, потому что, Игорь с невеселой усмешкой произнес:

– А ты сама-то в это веришь?

Врать Игорю я не рискнула. Поэтому, просто помотала отрицательно головой, сопровождая свой жест не менее тяжелым вздохом, чем тот, который несколько минут назад вырвался из груди моего друга.

Глава 9

Приехав домой и поужинав, я предложила Игорю остаться ночевать на корабле. Места было в достатке, чего туда-сюда бегать, да еще по такой хляби. Но, сославшись на то, что у него Соломон не кормленный, а также, на то, что хотел еще посидеть и поискать информацию на Юдина он ушел домой. Оставшись одна, я чего-то загрустила. Навела порядок на кухне и стала бродить по кораблю туда-сюда, как призрак капитана Флинта. Окружающие меня стены давили, и мне нестерпимо захотелось на свежий воздух. Налив в большую кружку чая и, накинув куртку на плечи, я пошла на верхнюю палубу.

Холодный ветер гнал по небу облака, похожие на грязные рваные тряпки. С реки доносился шум потрескивающего льда. Скоро, совсем скоро река взбунтуется, и Зиме долго не удержать свою оборону. Ежась под порывами ветра, я отхлебнула из кружки. С печалью вынуждена была констатировать, что опять влезла в какую-то историю. Мало того, сама, еще и Игоря опять за собой тащу. Вспомнился герой Георгия Маркова из его романа «Строговы», который говорил: «Умру, а ногой дрыгну». Конечно, по возрасту я годилась этому герою во внучки, но эта его фраза была мне душевно близка. Из головы не шла ситуация с Сергеичем. Где-то в голове бродила неясная мысль, объясняющая все произошедшее. Бродить-то она бродила, но в руки, как говорится, не давалась. И это меня сильно раздражало.

И тут, за моей спиной послышались осторожные шаркающие шаги. Видимо, я крепко задумалась, потому и потеряла связь с окружающим. От неожиданности я подпрыгнула, резко обернулась, чуть не выплеснув на себя чай из кружки. В неясном свете, падающем из иллюминаторов корабля, передо мной стояла фигура в старом плаще с, надвинутым на глаза, капюшоном. Я с облегчением выдохнула, и ворчливо проговорила.

– Федор, ты бы как-то покряхтел или, на худой конец, покашлял. А то, я скоро от таких появлений заикаться начну, и это в лучшем случае.

Пришедший, смотрел на меня внимательно. Но, я это поняла больше по его неподвижной позе. Из-под капюшона выглядывала только его борода, лица не было видно почти совсем. На мое ворчание он никак не прореагировал. Просто стоял и смотрел на меня. Стоять так я могла бы, конечно, долго. Но, холодный ветер начал пробирать меня до костей. И мне показалось более разумно пригласить его внутрь, что я и сделала.

– Чего тут мерзнуть. Пойдем в дом. Чаем горячим напою. – Я опять зябко передернула плечами, поправила куртку, которая все норовила сползти с меня, и направилась вниз по лестнице к входной двери.

Мой нежданный ночной гость, также, не произнося ни звука, молча последовал за мной. Я еще в прошлый раз поразилась тому, как легка и неслышна была его походка. Он, как будто бы не шел, а скользил над поверхностью земли, что с учетом его возраста, неизменно вызывало мое восхищение и удивление. Только войдя внутрь корабля, он откинул капюшон с лица и с интересом огляделся. А я поняла, что он еще ни разу не был внутри сего необычного сооружения. Но, любопытство свое он никак не высказал, только тихим голосом, похожим на шорох осенней палой листвы, произнес:

– Ну, поздорову будь, хозяюшка в дому сем. – И слегка склонил голову, выказывая свое уважение.

Я пододвинула ему стул, и стала хлопотать вокруг стола. Пока я сновала туда-сюда от плиты к столу, он молча разглядывал кухню. Поставив чашку с чаем на стол перед своим ночным гостем, я пододвинула корзинку с остатками пирогов и вазочку с вареньем. Дождалась, когда он угостится пирожком и отхлебнет насколько глотков чая, я спросила:

– С чем пожаловал, батюшка…? – И сама удивилась себе.

Откуда взялось это старинное словечко «батюшка» на моем языке, было совершенно неясно. Но, взялось же! И было настолько уместно, и, я бы сказала, привычно для моего слуха, что вызвало у меня самой легкую оторопь. Федор слегка усмехнулся самым краешком губ. Спокойно еще отхлебнул из чашки, и только тогда заговорил, тем же тихим шелестящим голосом:

– События развиваются стремительно. И, боюсь, ты опять полезешь в самое пекло и Искателя за собой потащишь. Удержать тебя не сумею, понимаю, что бесполезно. Неравнодушная ты. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что такие люди идут по жизни с широко-распахнутыми глазами, и не проходят мимо чего-то интересного или неправильного. А плохо, потому что, в нашем деле важна строжайшая тайна, которую мы храним не одно столетие. А ты со своим неуемным деятельным характером, можешь эту тайну наружу вывести, под солнечный свет.

Я глянула на него хмуро, и пробурчала.

– Так, может ей, этой тайне уже и пора бы под солнечный свет? А то, неровен час, засохнет, заплесневеет в темных подземных подвалах?

Глаза его блеснули, как грозовая туча, а голос загремел, как раскатистый весенний гром:

– Не ты сию тайну туда упрятала, не тебе и доставать!!! По плечикам ли груз сей на себя взять решила??!!

Я от такой отповеди слегка оторопела. Потом, решила даже обидеться. А через пару секунд поняла, что старик совершенно прав. Я бы еще и резче сказала. Куда со свиным рылом, да в калашный ряд… Ох, грехи мои тяжкие. Я сердито засопела и опустила голову. Вот со мной так всегда! Чуть вдали полоску окопов увижу, сразу на коня, шашку наголо и гойда…!!!! Осознав все это, печально проговорила.

– Прости… Знаю, что неправа. Но, хочется осчастливить всех и сразу. И трудно с этим желанием бороться, но я стараюсь.

Веселые искры засветились в его глазах, хотя, выражение лица еще и оставалось вполне серьезным, и я бы даже сказала, сердитым. Он еще побуравил меня некоторое время своим взглядом, а потом с тяжелым вздохом, ни к кому не обращаясь произнес:

– Эх, молодость, молодость… Ну, да ладно, чего уж там… – Потом, закончив говорить сам с собой, уже обратился ко мне. – Хотел предупредить вас. Затевается что-то плохое, темное, неправедное. Нам то ко всему этому не привыкать. Сколько всего было, и сколько будет, один Господь знает. А вы-то, с непривычки, попасть можете, как кур в ощип. В общем, слушай. Про Воинство Чистое, про Дружину Единую вы уже знаете. И историю нашу, и дела некоторые. Но, не рассказал я вам еще про Дружину Темную. Сами себя они называют «Радельщиками», или «Радельцами», будто, радеют они за веру истинную, а все прочее предают проклятию и грехом считают. Именно они и жгли наши книги многие века назад. Иерархия у них простая, взята из системы еретической западной, пришедшей когда-то к нам извне. Не коренное оно, не наше. Но, многих к себе привлекло. Любителей пограбить, да похозяйничать на Светой Руси всегда было предостаточно. И сейчас их не меньше. Хоть и прикрываются они шкурками овечьими с добрыми посылами якобы. Только, под ними все морды волчьи торчат больше. И Мезенцев ваш, состоял в этих самых Радельцах. Только был он так, мелочишка негожая. Да, и тут его жадность обуяла. Для себя одного решил заполучить тайны наши. Вот его потому не сильно-то и искали. Так, для порядка, для отвода глаз. Только, думается мне, что придет на его место кто-то более сведущий и более опасный. Мы пока сидим тихо, не высовываемся, но, полагаю, эта тактика себя не оправдает. Но, подчинены мы Уставу нашему, строгому, и не всегда вольны в своих действиях. – Он внимательно посмотрел на меня, пытаясь прочесть по моему лицу, какое впечатление произвела на меня его речь. Я сидела в полном обалдении, так что, думаю, он должен был остаться довольным произведенным эффектом.

Не дождавшись от меня ничего внятного, кроме хлопанья ресницами, да тяжелых вздохов, он продолжил.