Искра по имени Октябрьская

Согреться удалось в общежитии спустя два часа. Искра долго сидела у батареи, прижавшись к ней всем телом, пока не пришло время тренировки.

Искра погрузилась в воду последней. Отрабатывали квадрат. Надежная сцепка из рук, Стальной отсчитывает десять секунд удержания фигуры. Все замерли. Зазвучала команда: «Переход». И Витек с Искрой переплыли в линию. Виктор перехватил руки брата, а Стальной ноги Искры. Горизонт. Полный оборот. В бассейне Искра особенно теряла ориентацию в пространстве, но здесь включили проекцию на стенах. Сымитировали и Землю, и Кольцо, и черную пучину космоса. Раз, два, три. Искра ждала сигнал Стального. «Переход».

Теперь она знала, что синхрон не ее заслуга.

Отпустила Витька, подтянулась к ногам, одной рукой перехватила руку Стального, второй прицепила трос к его поясу. Оба дуэта выстроились в две параллельные линии. Командная программа закончена.

После общей тренировки – время завтрака. Омлет с красной икрой, орехи с медом и крепкий кофе. Искра старалась жить деталями, чтобы не думать о выборе, который уже сделала. Братья Лихие проиграют.

– Если победим, – поделился за обедом Витек, – Виктор выберет переезд на Кольцо. А я – участие в Играх.

– Ваш дуэт распадется? – удивилась Искра.

– Да. И мне нужна будет вольтижерка.

– Но ты же сам вольтижер!

– Ну, так я стану ловитором. Не проблема, – Витек отхлебнул чай, обжегся, выругался. – Ну а ты? Если вы выиграете…

– А я выберу переезд на Кольцо. У бабушки деменция началась. Это вещь необратимая. Но на Кольце свои технологии.

– Если проиграешь, не расстраивайся! Станешь моей вольтижеркой, и в следующем году победим!

Искра оставила обед нетронутым, за что потом получила выговор от инструктора.

летать

Горизонталь, сцепка руками. Искра нажала на ускоритель, спрятанный в районе запястья, ноги подплыли к голове через прогиб. Удержание.

«Давай», – скомандовал Стальной и отпустил Искру. Синхронный переворот. Тройной.

«Опять недокрутила», – подметил Стальной, а Искре так и хотелось сказать, чтобы лучше контролировал ее ускорение!

Но впереди петля Веричева.

В бассейне – пустяк, чего не скажешь о гимнастическом зале. Всякий раз Искру тошнило от страха. Каждый раз, затягивая ногу в бильман, она думала: «А если уронит сегодня?»

Зачем вообще понадобилась эта поддержка, если и без нее у братьев Лихих нет шансов.

Нервы утекали сквозь пальцы, каждый раз после тренировки в зале хотелось сбежать куда-то подальше.

В общежитии Искра облюбовала пустой зал с теннисными столами, забирала чай из столовой и шла сюда. Страдать. Всю жизнь думала, что рождена для чего-то великого, вроде полета в космос. А оказалось, что рождена для подлости, вроде нечестной победы на Играх.

– Это тебе, – Стальной принес пачку халвы в шоколаде.

Что ж, он был внимателен к предпочтениям «технички».

– Зачем нам делать петлю Веричева? Неужели без нее мы не победим? – стоило начать деликатнее, но Искра не справилась.

Стальной вытащил из кармана мандарин, проткнул кожицу.

– Петлю делать будем. Не спорь, – он разделил мандарин, долго смотрел на неровные половники, протянул Искре большую из вежливости.

«Хотя бы сейчас не молчать», – пронеслось в голове.

– А я видела, как тебя скрючило в гимнастическом зале. И слышала, как ты с кем-то говорил. Так зачем нам эта поддержка, если мы и так победим?

– …

– А что ты так смотришь? Заметь, я не сказала ничего братьям! Но мне противно от этого… Я в ужасном положении. Пришлось выбирать. Либо бабушка, либо честность.

Стальной сел рядом с Искрой. Соты в глазу остановились, и почему-то от этого стало не по себе.

– Прости, Октябрьская. Мы с тобой проиграем.

Искра рассмеялась. Не поверила. Посмотрела на Стального.

– Шутишь?

Не шутил.

Искра вскочила с кресла, халва упала с колен.

– Как же так? Но моя бабушка!

– Да, знаю. Ты больше не увидишь бабушку.

«Да за такие шутки…» Искра подняла халву и швырнула в кольцованного.

– Мне твои подарки не нужны! Ты неуравновешенный псих. У вас там на Кольце все такие? Я не выйду с тобой. Все кончено. И никакой тебе петли Веричева. Ничего!

– У тебя есть два пути… – спокойно ответил Стальной, начиная чистить второй мандарин.

У Искры было два пути.

Первый – бойкотировать выступление. Тогда ее никогда больше не допустят до Игр. А возможно, даже будут судить.

Второй – выйти со Стальным и погибнуть в петле Веричева.

– Зачем это все? Зачем нам проигрывать? Ты же тогда в зале сказал кому-то, что мы победим!

– Будешь? – Стальной протянул половину мандарина.

Искра не приняла, но села рядом, чтобы выслушать.

Всю жизнь Стальной провел в лаборатории. Операционный стол, наркоз, испытания, галлюцинации, ошибки, боль.

«Нас было сто пятьдесят. Теперь я один».

Первые пробы сделали на голубях, внутри каждого персональный чип, с помощью которого можно управлять любой птицей в городе.

– У меня тоже есть такой чип, – признался Стальной и постучал себя пальцем по груди.

Значит, и Стальным в любой момент могли играть. Но, по его словам, пока не сделали этого, потому что он «хорошо себя вел и следовал плану корпорации».

– Тогда в зале твое тело было так неестественно выгнуто…

– Можно что угодно вытворять с телами людей… Но я гибкий, не сломался.

Тогда Стальной поделился своим собственным планом. Искра назвала его «бунт голубя».

– Пришла новая партия подопытных. В основном дети. Их мозг более восприимчив, тела податливее. Тебе будет далеко за пятьдесят, когда ты увидишь рекламу о том, что все мечты могут стать явью. Не говорил на другом языке – заговоришь! Мечтал быть гимнастом – станешь! Другая жизнь, возможности, иная реальность. Общение с теми, кого потерял. Все возможно. Нужен только чип.

– А что же наш вождь?

– Перевороты готовятся долго и тихо, а совершаются быстро и громко.

И тогда, когда Искре будет далеко за пятьдесят, придет к власти другой вождь. Разделят людей на группы. Полезных отправят в Небесный город. Основная же масса останется в так называемом Среднем секторе.

– Почему тебя отпустили на Игры?

– Проверить их достижения. Собрать данные. Все это нужно для науки и политики. До встречи с тобой я не тренировался, но ты сама видишь, я сильнее, точнее, гибче всех профессиональных спортсменов. Я – лучший эксперимент.

Еще Стальной был самым послушным. Искренне болел за общее дело, сам предлагал себя для опытов, делал вид, что верит в прекрасное будущее и новое мироустройство. Все для того, чтобы вырваться на свободу.

– И чего хочет этот лучший эксперимент?

Стальной хотел создать прецедент. Отпустить партнершу в открытый космос, вызвать мировой скандал, чтобы началось расследование. Все это ценою жизни Искры.

– Октябрьская! Мы с тобой можем предотвратить конец человеческой свободы!

– А обратиться к вождю ты пробовал? Рассказать прессе? Есть же более гуманные способы, чем просто… убить меня?

Но Стальной был под круглосуточным контролем. Каждый шаг, каждое слово.

– А сейчас что? Тебя слушают?

– Сейчас по всем датчикам я сплю, – он указал на свой глаз с застывшими сотами, – я научился управлять собой. Я сплю, и тот, который за мной следит, тоже спит.

В зале стоял терпкий аромат мандаринов, и Искра вдруг поняла, что никогда больше не сядет за праздничный стол с бабушкой.

– Я имею право отказаться от твоей затеи. Это не благодаря «нам» возможно предотвратить катастрофу, а только благодаря «мне»!

Искра, конечно, имела право. Только теперь она знала: там, на Кольце, сто пятьдесят очередных подопытных погибают в муках. А потом, когда система будет отработана, весь мир станет одним большим голубем. Когда ей будет далеко за пятьдесят…

– Я не хочу умирать, но не знаю, как теперь с этим жить. Давай сюда мандарин. Целый.

Больше ни одного дня «на всякий случай». Ни одного шага. Ей страшно было упустить рассвет, так и не попробовать ананасовый пудинг в столовой. Она требовала целые мандарины у Стального и громко смеялась над глупыми шутками Витька. И звонила бабушке каждый день.

Петлю Веричева Искра требовала оттачивать чаще. И не в бассейне, а высоко над матами. Щиколотка в руке Стального, вторая нога затянута в бильман, мир вверх тормашками.

– Как это будет? Куда я полечу? – спросила она прямо в петле.

– Полетишь вокруг Земли. Кончится кислород. И все.

Гимнасты выходили в космос на время выполнения программы – не больше двадцати минут. Запаса кислорода в скафандрах хватило бы на час.

– А может, и вовсе выйдем в космос, и костюм окажется негерметичен. Все физиологические жидкости вскипят, потеряем сознание и все, – утешил ее Стальной, проверяя на Искре страховочный трос для отработки выхода с корабля.

– Почему ты рассказал мне? Мог бы сделать все тайно…

– Может, ты первая и последняя искра в моей жизни. Я решил дать тебе выбор.

Когда Искре будет далеко за пятьдесят, она посмотрит на свою жизнь. А она как лоскутное одеяло из дней «на всякий случай» и ярких полноценных, из сомнений, ожидания, ликования и отчаяния. Жизнь, пропитанная запахом «Красной Москвы», «Арктики», «Звездочки» и немного креозота… Искра выйдет на улицу и увидит рекламу: «Ваши мечты отныне реальны». И вспомнит, что однажды сделала неправильный выбор. Решила жить, как ни в чем не бывало.

«А космос это же что? Самоотверженность, героизм, вклад в общество!» – так говорил дедушка, когда ждал назначения на полет.

Или же ей никогда не исполнится пятьдесят. И на свое лоскутное одеяло стоит смотреть именно сейчас, а не тогда, в далеком будущем. И все, что может сделать Искра, – стать пламенем в руках Стального.

Искра сжала пуговицу в руке. Вот тебе и космос.

– Я тебе помогу, Стальной. Будет тебе и петля Веричева. И скандал.

«Союз-5» завис над стартовой площадкой. Искру вдавило в кресло. Мир покачнулся вперед и назад, вправо и влево, пока ракета корректировала свое положение в пространстве.

– Началось! – выкрикнул Витек.

Стартовые ускорители отделились. Все завибрировало. Рывок вперед. Назад.

«Союз-5» набирал высоту. Все вокруг ревело, трещало, дергалось. Отделились двигатели второй ступени, снова рывок.

«Бабушка…»

В работу вступили двигатели третьей ступени.

«Неужели это происходит со мной?»

Отключились двигатели третьей ступени.

Искра разжала ладонь, пуговица с дедушкиного пиджака поднялась в воздух.

– Мы в космосе.

Если бы не отправилась в космос, никогда бы не научилась парить, как птица! Подумать только. Пока сопровождающий космонавт устанавливал внутри МКС камеры для судей и прессы, Искра кувыркалась в воздухе. Она успела приноровиться к отсутствию гравитации, а вот Стального рвало. Хотя уж кто-кто, а кольцованный должен был адаптироваться раньше всех.

– Смотрите, сальто могу! И в бильмане могу! Ой, где тут у нас верх? – Искра смеялась, глядя на дезориентированных братьев Лихих.

Они страдали, много нервничали, думали о возможной победе и возможном проигрыше. А Искра просто жила.

К ужину Стальной оклемался. Уныло смотрел по сторонам, неаккуратно открыл контейнер с вареньем, и оно улетело, перепачкало стены.

– Будем оттирать вместе, – улыбнулась Искра.

И пока Стальной, едва управляя собой, подплыл к стене, Искра почти все оттерла влажными салфетками.

– Такая ты радостная…

– А я всю жизнь была какая-то серьезная, грустная. Пришло мое время. Поплыли в отсек к братьям?

Искра исследовала всю станцию, протискивалась через коридоры, отталкивалась от стен, летала. Записывала видеопослания бабушке. Вместо микрофона разговаривала в дедушкину пуговицу. Подолгу смотрела в иллюминатор.

Сверкающая черная бездна, космическая станция, несущаяся со скоростью двадцать восемь тысяч километров в час, рассветы каждые девяносто две минуты, голубая Земля, темное Кольцо, тысячи блестящих кубсатов, через которые люди будут смотреть за программой спортсменов. Никогда еще Искра не чувствовала себя такой важной. Если бы ее спросили, как она хочет прожить жизнь, она бы ответила: «Так, чтобы оставить о себе память».

– Представь только, нас будут смотреть и на Земле, и на Кольце. Весь мир будет смотреть на нас, Стальной. А на Кольце как с гравитацией?

– Не знаю.

Какое-то время оба молча пялились в иллюминатор, Искра пыталась осмыслить услышанное. Что-то внутри оборвалось, потянуло вниз, до самого ядра Земли.

– Я никогда не был на Кольце. Я из метро.

Слезам нужна гравитация. У глаз Искры собрались соленые дрожащие пузыри. И она слушала про лабораторию в подземном метро, про исследования, про испытания и снова про подготовку смены власти.

– Ненавижу я это все… – она много чего еще хотела высказать Стальному, но вдруг поняла, что пуговицы в руке нет. – Потеряла! Я дедушкину пуговицу потеряла!

Пока пузыри у глаз все увеличивались, Стальной, братья Лихие, инструктора и космонавты, живущие на МКС – все искали пуговицу. Так и не нашли. Легли спать.

Искра спряталась в спальном мешке, слушая, как жужжат вентиляторы, гудит непрерывное: «Я никогда не был на Кольце». Есть еще какие-то тайны у Стального? Или эта последняя?

– Давай попробуем программу здесь? – раздался шепот Стального, который подплыл к спальному мешку Искры.

В другой раз она бы тратила время на обиды. Но времени не было.

– Давай.

Поплыли вместе в отсек для тренировок. Это было хорошо. Искра смогла насладиться каждой фигурой. И горизонтом, и вращениями в шпагатах, и даже петлей Веричева. У Стального крепкий хват, но теперь Искре от него не больно. Научились работать в паре.

– Представляешь, – тихо сказала она, – уже завтра меня не будет. А как там в метро?

– Больно, мало света. Но пахнет вкусно.

– Это точно.

Искра обняла Стального, было хорошо парить вместе, бороздить просторы космоса. А нервы у Искры совсем расшатались. Пузырь из слезы повис в воздухе.

– Надо его убрать, а то попадется кому-то… – начала Искра, но Стальной просто поймал пузырь ртом и проглотил.

– Вот ты и напился моими слезами. Революционер.

И оба засмеялись.

Как без дедушкиной пуговицы выходить в космос? Столько лет с пуговицей, все важные шаги с ней, а теперь…

Стальной проверил свой костюм, а заодно поучаствовал и в осмотре костюма Искры. Братья Лихие были в шлюзовой камере, готовые к выходу. Виктор протиснулся в люк, следом Витек. За ними Стальной и уже потом Искра.

Она старалась не смотреть по сторонам, чтобы не обезуметь от восторга и страха. Думала о деталях. Не запутаться в страховке, пристегнуться к тросу, идущему вдоль корпуса корабля, опустить смотровой щиток шлема.

Обернуться.

Искра замерла, сделалось одновременно и тяжело, и легко на душе. До одури хотелось вдохнуть запах бабушкиных волос, глотнуть крепкого чая с сахаром, услышать что-нибудь про шапку. И впервые в жизни, глядя на Землю, Искра почувствовала единение с людьми. В том, что она собирается сделать, много смелости и честности перед собой, а еще, конечно, самая малость тщеславия. Искре не исполнится пятьдесят, но все будут знать ее имя – Октябрьская!

Кубсаты проплывали мимо. Люди следили за Играми. Жаль, не слышно гул болельщиков, как на стадионах.

– Раз, раз. Слышно? – произнес Стальной.

Команда начала программу.

Квадрат, тела в горизонталь, надежная сцепка из рук. Стальной отсчитал удержание. Фигура по сигналу распалась, эквилибристы выстроились в горизонталь. Синхронное вращение с использованием ускорителей. Искра спокойна, Стальной управлял костюмами четверки. Раз оборот, два, три. Мелькала окольцованная Земля, блестящий корпус станции. Искра отпустила ноги Витька, перехватила руку Стального, прицепила трос к его поясу. Оба дуэта выстроились в две параллельные линии. Командная программа закончена.

Пришло время программы Стального и Искры. Кислорода хватит на сорок минут, после того как Стальной ее отпустит. Она и эти сорок минут постарается дожить, додумать, дочувствовать.

«Поехали!» – скомандовал Стальной.

Оба отплыли от станции. Горизонталь, сцепка руками. Искра нажала на ускоритель, ноги подплыли к голове через прогиб. Удержание.

«Давай».

Стальной отпустил Искру. Синхронный переворот. Тройной. За него дают много баллов. Конечно, докрутили.

И тут Искру охватила паника. Невозможно было не испугаться. Момент настал. Петля Веричева.

Искра подплыла к Стальному отцепила страховочный трос от себя. Наверное, мир замер, ждет, что все же она подстрахует себя. Но нет. Чистая петля Веричева выполняется на доверии, без страховки.

Трос медленно поплыл, и вот до него уже рукой не дотянуться.

Одной рукой Стальной держал Искру за руку, второй – обхватил ногу.

«Давай».

Искра отпустила руку Стального. Прогнулась. Мир был твердым, незыблемым. Земля, Кольцо. Искра затянула ногу, выпрямила колено. Приготовилась. Наверное, герои смотрят смерти в лицо. А Искра зажмурилась. Все ждала, когда Стальной отпустит ее.

Раз, два, три, четыре. Для петли Веричева удержания в три счета было достаточным.

Станция удалялась, а в наушнике нарастала паника инструкторов и космонавтов. Кричали братья Лихие. Все случилось, как должно было. Вот только хват Стального Искра по-прежнему чувствовала.

Он подтянул ее, перехватил за руки. Так и летели. Что тут скажешь? Добровольно улететь в космос мог только тот, кому на Земле было невыносимо. Мог бы сам это сделать, без Искры?

Во-первых, потерю одного эквилибриста могли списать на техническую ошибку. Двое улетевших – уже заявление.

А во-вторых, и в-самых-важных, революции в одиночку не делаются.

К своим пятидесяти Витек так и не увидит лозунгов о реальных мечтах. А в городе почти не останется чипированных голубей. Оно и правильно. Голубь свободу любит.

В памяти сотрутся детали громкого дела об улетевших в космос эквилибристах. Но Витек никогда не забудет, как стоял на МКС, беспомощный и потерянный, среди летающих вокруг него соленых пузырей. Сжимал в руке пуговицу, которую нашел накануне. Но почему-то так и не отдал.