ИнтернатовскаЯ. Повесть

Следом за Машей прибежала и Катя, чтобы оказать помощь.

– Маш, а в интернате ты мне будешь платье стирать? – выпалила с ходу, не обращая внимание на отчима. – А то я не умею!

– В каком ещё интернате? – Митя не успел сдвинуться с места.

– Ой, – Катя поняла, что ляпнула лишнего. Прикрыв рот ладонью, слегка покраснела. – Мамка же просила ничего не говорить…

– Та-ак, – мужчина подошёл поближе и наклонился, упёршись руками в колени. – Мамка и тебя сплавить решила?

Катя смотрела на отчима выпученными глазами. Теперь точно от мамки попадёт. Нельзя было раньше времени трепаться. Прощай теперь много вкусной еды и весёлая жизнь. Сама всё испортила. Представляя, как мама будет ругаться, Катя всхлипнула.

– Я с тобой хочу в интерна-ат, – заплакала девочка, обняв Машу. – Я с тобой пое-еду.

– Ну, если сама хочешь, – Митя был в растерянности. – Тогда другое дело.

– Да-да, – после работы Ира пришла домой. – Пристала. «Пусти да пусти с сестрой». А я и говорю, если уж так хочется – поезжай.

– Привязана она к Маше, – Митя точил ножи, сидя на крыльце. – Как собачонка по пятам ходит. Вот это дру-ужба…

– А я что говорила? Всё ж в городе девчонкам получше будет.

Митя ничего не ответил. Подняв нож на уровне глаз, прищурился и оценил остроту лезвия путём нажатия пальцем.

– А у нас на ферме есть место для тебя, – ласковым голосом заговорила Ира.

– И кем же? – мужчина с трудом встал на ноги. – Дояром?

– У-ф-ф, – усмехнулась жена, заходя в дом. – Скажешь тоже. Сторожем, кем же ещё?

– Дождался, и года не прошло, – Митя почувствовал облегчение.

Наконец-то и он сможет полноценно работать и приносить пользу. Сторож – работа неплохая: сиди себе и в окно пялься, а то и полежать можешь, но спать запрещено. Делай обход, проверяй замки – в общем, неси службу, как полагается – по совести.

Положив ножи на место, Митя заковылял на улицу.

– Куда это ты? – усевшись за стол в ожидании горячего ужина, спросила Ира.

– Пойду огород полью, – ответил муж, переступив через порог.

– Сами справятся. Нечего баловать.

Обернувшись, Митя изменился в лице.

– Вот смотрю я на тебя, Ир, и всё больше мне кажется, что ты им не родная мать, – вышел, хлопнув дверью.

– Угу, не родная… – женщина начала злиться. Стукнув кулаком по столу, громко сказала. – Если бы не выскочила замуж назло, жила бы сейчас с тремя детьми, а не с такой оравой! Эх, не надо было с Филькой связываться, да и с Васькой тоже… Кем теперь вырастут пацанята и Катька? С девкой-то всё понятно, а вот ребятишки… Если пойдут в Ваську – добра не жди.

Прихватив лейку, Митя сначала отправился к бане.

– Ого, так быстро, – восхитился работой девочек. – Шустрые однако.

– Выжимать тяжело, – Маша трогала красные пятна на внутренней стороне ладоней. – Жжёт.

– Значит так, – отчим поставил лейку у железного таза и принялся развешивать на посеревшую верёвку оставшуюся одежду. – Сейчас идёте домой, а я тут сам.

– А огород? – старшая сестра не могла поверить, что взрослый мужчина сам берётся за женскую работу.

– Я полью, – поднял пустой таз и лейку.

– И почему мамка его раньше не встретила? – вздохнула Катя, шепча сестре на ухо. – А вот Егорка его не слушается. Дядя Митя ни разу мамке не пожаловался. Во, какой хороший.

– Ага, – Маша смотрела уходящему отчиму в спину, – и нам помогает.

Подойдя к крыльцу, сестры услышали крик со стороны соседнего дома. Обратив внимание на соседского мальчишку, остановились и поздоровались.

– Привет! – громко выкрикнул Стёпка, сидя на заборе. – Приехала, значит. Насовсем?

– На лето, – Маша рассматривала подросшего друга и всё время улыбалась.

– Ясно, – спрыгнув, подошёл ближе. – А правду говорят, что там живут только сироты и брошенные?

– Кто тебе такое сказал? – Маша поняла – это камень в её огород.

– Все говорят, и даже баба Поля, – скривив рот, передразнил соседку.

– А-а, сплетни слушаешь, – гордо подняв голову, Маша решила унизить мальчика. – И чем ты лучше своей мамки? Сплетни слушаете и распускаете. Фу, это не по-мужски.

Поставив руки на бока, Мария отставила левую ногу в сторону, сжала губы и сощурила глаза. Выглядела девочка устрашающе. В какой-то момент Стёпке стало не по себе. Он никогда не видел Машу такой самоуверенной и дерзкой. Не найдя, что ответить, мальчишка словесно прошёлся по матери.

– А твою мамку в деревне гулящей считают, – принял точно такую же позу, как у Маши, и сплюнул на землю. – Батьки-то у вас все разные.

– А твоё какое дело? – Маша держалась, чтобы не накинуться на сплетника.

– Как это какое? Соседи всё-таки… – хотелось уколоть побольнее, но, как назло, нужные слова не подбирались.

– А я тоже в интернат поеду, – влезла в разговор Катюша, видя, как Маша злится. – Будем там каждый день оладьи есть и конфеты. А ещё…

– И побреют тебя налысо, а-ха-ха, – во дворе раздался громкий хохот. Стёпа представил Катю без волос, как её лысина будет блестеть на солнце, словно золотая монетка, лежащая на дне реки. – Мой дед хвалился своей проплешиной. Мол, протёр платочком и хорошо.

– Неправда! – Катя не выдержала насмешек. – Ты всё врёшь!

– А чего мне врать? – Стёпка пытался отдышаться, чтобы высказаться. – Вона, на Машку погляди! С чего бы ей косу отрезали? Всё верно, побрили до самого черепка!

– Не знаешь, а треплешь! – Маша сорвалась. Сжимая кулаки, медленно приблизилась к соседу. – Никто меня налысо не стриг!

– Как же? А это что? – встряхнул короткие волосы, прикрывающие уши.

– Чтобы ты понимал! Это сейчас модно! – ничего другого придумать Маша не успела. Пусть будет модно, всё равно Стёпка ничего в этом не понимает.

– Угу, пожила в детдоме и слов разных нахваталась, – мальчик понял, что он попал впросак и срочно нужно выкручиваться. – Брошенка…

– Неправда, никто меня не бросал! – глаза Маши наполнились слезами. – Это специальная школа… Школа для особенных детей!

– Для умственно отсталых, – Стёпка язвил с особым усердием. – Значит, и Катя отсталая, раз и её туда сдадут!

За сестру стало ещё более обиднее. Недолго думая, Маша схватила камень, лежащий у крыльца, и запустила в голову соседу. Мальчик упал на землю и закатил глаза. На голове, у виска, просочилась тёмно-красная дорожка, похожая на вишнёвый сок. Струйка задержалась во взъерошенных волосах, пытаясь пробраться к уху.

– Кровь! – закричала Катя, закрыв лицо руками.

На крик прибежал Митя и остолбенел: соседский мальчик лежал возле крыльца, закатив глаза. С правой стороны у лба блестела запёкшаяся кровь, начиная от виска и заканчиваясь в ушной раковине.

– М-м, – застонал мальчик, пытаясь поднять руку.

Митя, опомнившись, аккуратно поднял мальчика на руки и понёс в соседний дом. Увидев сына, истекающего кровью, мать Надя заголосила:

– Убили! Убили сыночку!

Положив Стёпку на кровать, приказным тоном мужчина отправил Машу за фельдшером, а Катю – домой.

– Так ему и надо, – уходя, шептала Катя. – Будет знать, как над Машкой издеваться.

Мария бежала по улице и молила Бога, чтобы Стёпка выжил.

– Ой, мамочки, теперь меня отлупят, – обливаясь слезами, бежала девочка. – Да чтоб тебя, Стёпка, это ты виноват. Не надо было злить…

К счастью, фельдшер оказался дома. Запрыгнув на велосипед и усадив ребёнка на раму, мужчина со всей силы надавил на педали, и двухколёсный транспорт покатил по пустынной улице.

– А Стёпка выживет? – устремив свой взгляд на доктора, тихонько спросила девочка.

– Должен, – спокойным голосом ответил мужчина.

Остановив велосипед у забора, фельдшер ринулся в дом. Маша осталась на улице. Нервно дёргая язычок на звонке, старалась не думать о плохом.

– Ма-аш, – к сестре прокралась Катя, поглядывая на окна. – Ну что?

– Ничего, – Мария, не поднимая головы, продолжила бренчать звонком.

– А мне кажется, ты правильно сделала, – подбадривала сестрёнку Катя, сорвав длинную травинку у забора. – Пусть знает, в другой раз ещё получит.

– Другого раза не будет, – Маша подняла глаза на девочку. – Я больше сюда не приеду. Я это знаю.

– Ну, ты что? – Катя всем сердцем чувствовала, как Маше плохо. – Вместе будем приезжать. Я же тоже поеду. Ты забыла?

Бросив терзать звонок, Маша обняла сестру и поблагодарила за поддержку. Через полчаса дверь дома тёти Нади открылась, и на улицу вышли Ирина, Надя и Митя.

– Лупить, лупить как сидорову козу, – не унималась Надежда, размахивая рукой. – А если бы убила?

– Ну. Не убила же, – доктор констатировал факт. – Ваш мальчик жив, слава богу, всё обошлось…

– Она с самого детства такая – неуправляемая! – Надю трясло от негодования. Если бы сейчас ей на глаза попалась старшая дочь Иры, без сомнения, сама бы отлупила чужого ребёнка.

– Надь, ну всё ж обошлось, – Ирина заламывала пальцы от волнения, стараясь успокоить соседку. – Я с ней поговорю. Она у меня будет наказана.

– Мало! – Надежда была не в себе от ярости. – Воспитывать с детства надо, а то вырастают потом не пойми кто! Вона, уже и головы пробивают! Чуть инвалидом не сделали.

– Надя…

– Что Надя? У тебя их трое, а у меня один!

– Я понимаю, не злись, – Ирина чувствовала пристальные взгляды мужа и врача.

– Сдали в интернат – и правильно сделали! Пусть сидит там и носа не высовывает! Может, там воспитают, как надо! Хотя… Филька был мужиком так себе, и девка в него пошла.

– Ты бы, Надя, думала, что несёшь, – Ирина повысила голос. – Коли мужской лаской обижена, я-то тут причём?

– Извините, но мне пора, – фельдшеру не хотелось быть свидетелем бабских скандалов.

Запрыгнув на велосипед, двинулся в сторону дома.

– Ира, пойдём домой, – настаивал Митя, потянув жену за рукав платья. – Не устраивайте балаган на всю улицу.

– Нет, ты слыхал, что она говорит? – Ирина разошлась не на шутку. Сорвав с головы косынку, начала ею размахивать. – Дети у меня не такие! Это Стёпка твой не такой! С девкой справиться не смог! А-ха-ха! Вырастила бабу и радуется! А моя Машка лихо ему в башку запулила! Соплячка с подростком справилась! Смех, да и только!

– Пошла-ка отсюда, пока я тебе не запулила! – Надежду обидели слова соседки. – Мой Степан растёт справедливым и добрым мальчиком, а твоя Машка так и будет врать на каждом шагу, да с пацанятами драться! Такие никому не нужны: ни обществу, ни родителям! Я знаю, почему ты от неё избавилась – чтоб мужика в доме пригреть! Один сбежал, второй утоп, а этот сирота! И находит же себе под стать!

– Неправда! – во двор забежала Катя. – Маша никогда не врёт! Это всё Стёпка!

– О, ещё одна прискакала! – кивнув в сторону Кати, Надежда принялась и за неё. – Ни воспитания, ни пригляду! Копия Васьки! Машку с папиросками ловила, а эта гляди-ка чтоб самогоном не увлеклася!

– Замолчите! – топнула ногой девочка, сдерживая слёзы. – Это Стёпка папироски приносил! Это он у нас ночами клубнику обрывает, а вы и не знаете! А ещё, а ещё он у учительницы деньги весной украл!

– Что-о? – у Нади вытянулось лицо. – А ты знаешь, что клеветать нельзя?

– А вы у Стёпки спросите. Он те копеечки девочкам подкинул, я сама слышала разговор с Гришкой!

– Уходите! – сказала Надя как отрезала и прошмыгнула в дом.

– А чего ты молчала? – Ирина взяла дочь за руку.

– Боялась, что он на меня всё свалит.

– Ох, пойдёмте домой. Вымотала меня эта крикуха, – открыв калитку, Ирина вышла со двора первой.

Но не прошло и двадцати минут, как на пороге дома появился рыбак по имени Кузьма. Тряся на ходу порванной сетью, мужчина заикался от волнения и бормотал что-то несвязное.

– В-в-аш-ш ш-ша-ло-пай, – Кузьма хватал ртом воздух. – Н-на реке…

– Опять сети ваши порезал? – Мите порядком надоели проказы пасынка.

– Д-да, н-нет. Лежит и…

– О господи! – Ира схватилась за голову и рванула к реке.

– Кузьма, скажи толком, что стряслось? – Митя схватил дядьку за рубаху.

– С-самогон-ну обпился, стерлядь, – испугавшись, мужик смог выговорить последние слова без запинки.

– Ох, мать его, – ругнулся Митя, сорвавшись с места.

Ирина бежала к реке, накрутив себя до предела. Её колотило и бросало в сторону. Ноги заплетались, женщина спотыкалась и охала. Мите удалось догнать жену.

– Ира! Подожди! – схватил женщину за руку. – Не пугайся, жив он, жив!

– Но Кузьм-ма сказал… – обливаясь слезами, Ирина тоже начала заикаться.

– Пока он слова выговорит – сердце остановится, – у Мити перехватило дыхание. – Спит мальчишка, самогонки попробовал.

– Что? Ох, я сейчас ему, – женщина быстро пришла в чувство. Не теряя времени, вновь побежала в сторону реки.

Остановившись у воды, закрутила головой. Мальчика нигде не было видно.

– Вон он! – Митя заметил под плакучей ивой белую рубашку.

Егор, свернувшись калачиком, сопел и одновременно что-то бормотал.

– А ну, вставай! – заплаканная мать схватила мальчика за шиворот и потянула наверх.

– Отстань, – охрипший Егор махнул рукой.

– Я тебе сейчас отстану! Я сейчас так отстану, что сидеть не сможешь! Подымайся, гадость такая!

Поставив сына на ноги, Ирина встряхнула обмякшее тело и дала подзатыльник.

– Где взял?

– Да уйди ты, – мальчишка тёр глаза, пытаясь устоять на ватных ногах. – Плохо мне.

– Додумался же напиться! – Ирина вновь одарила Егора подзатыльником. – В таком-то возрасте! А ну, бегом домой! Бегом, я сказала!

Шлёпнув сына по мягкому месту, погнала домой. Егор растопырил глаза и сделал первый шаг. Голова закружилась. Мальчик упал на колени, почувствовав резкую тошноту.

– Ой, ой, стыд-то какой! – не переставала отчитывать мать, хватая Егора за плечо. – Быстро домой! Ой, что люди скажут? Кузьма по всей деревне разнесёт! Ой, позор какой!

– Ты своим криком быстрее разнесёшь, – к мальчонке подскочил Митя. – Дома с ним поговорим, не ори.

Подняв пасынка на руки, хотел было донести, но мальчишка заартачился.

– Ты мне никто! Отпусти! – вырывался Егор, размахивая руками. – Мама!

– Оставь, Митя, не трогай. Пусть сам идёт, – Ирина озиралась вокруг: вдруг кто-то услышит крик.

Опустив Егора на землю, Митя подтянул штаны и пошёл вперёд. Ирина подталкивала сына в спину, поторапливая.

– У-у, бестолочь. Попробуй мне ещё нос свой сунуть в бутылку, – грозила пальцем, оглядываясь. – Я тебе всю душу выверну.

Егор плёлся по тропинке, испытывая головную боль и жажду.

«А почему это батьке можно было, а мне – нет? – думал про себя мальчик, шатаясь. – Я тоже могу, я же мужик».

Подходя к дому, Егор почувствовал, как к горлу подступает недавно съеденный малосольный огурец. Он остановился, схватившись за горло.

– Ой, поглядите-ка! – из-за соседского забора послышался голос Нади. – Я же говорила, таким же станет, как и Васька! Ещё в школу не пошёл, а уже брагой балуется! А-ха-ха!

Ирина не стала устраивать перебранку на дороге, закусив губу, молча вошла в дом.

– Машка! – крикнула с порога, скидывая калоши. – Иди сюда!

Маша вышла в кухню, предчувствуя неладное.

– Почему Егор шляется, где попало, а? – замахала руками мать. – Ты куда смотрела?

– Мама, он не слушает никого… – опешила девочка, глядя на брата, которого болтало из стороны в сторону.

– Ты старшая, обязана приглядывать! Ты зачем сюда приехала, а? – Ирину затрясло. Решив выплеснуть всю злость на старшую дочь, пригрозила. – Завтра же поедешь в интернат! Помощи от тебя не дождёшься! Только и ходят туда-сюда, сладенького выискивают, как вы мне все надоели!

– Сдурела? – позади матери показалась голова отчима. – Чего брыкаешься на девку? Она-то тут причём? Сто раз тебе говорил, пора браться за хулигана, да пожёстче, но нет – маленький ещё! Только и слышу: «Машка да Машка», а мальчишки беспризорниками растут! Это Федька ещё ничего не выдаёт, но, глядя на братца, скоро начнёт кренделя выписывать. Ты сейчас должна Егору всыпать по первое число, а сама на дочку орёшь, будто она тебе неродная!

– Молчал бы уж! – Ирина перекинулась на мужа. – Были бы свои, а то своих мы не хотим, а вот чужих воспитывать в раз!

– Не-е, так дело не пойдёт, – вскипел Митя, схватив рабочую ветровку. – Надоело слушать эту ересь. Разбирайся сама, а ко мне не лезь…

Накинув на плечо ветровку, широким хромым шагом двинулся на улицу. Ирку как кипятком ошпарили. Сообразив, что сейчас может потерять самого лучшего мужика в мире, какого она только встречала, бросилась догонять.

– Митенька, подожди, куда ты?

– Фу, чем от тебя пахнет? – Катя, услышав крики матери, вышла посмотреть. Подойдя к брату, сморщила лицо. – Так от батьки нашего воняло.

– Не твоё дело, – Егор отпихнул в сторону сестру и полез на печь. – Взрослый уже.

– Взрослый, – прошептала Маша, поглядывая на босые грязные ступни мальчика, не успевшие скрыться за занавеской. – Вечно мне из-за него попадает.

– Ничего, – Катя погрозила кулаком на печь. – Встанет – я ему задам.

В доме повисла нагнетающая тишина. Катя и Маша вернулись в комнату дочитывать сказки. Устроившись поудобнее на кровати, Маша открыла книгу.

– Слышишь? – кивнула в сторону окна. – Мамка ругается.

Прислушавшись, девочки притихли.

– Ну, куда ты, куда на ночь глядя? – причитала мать, не выпуская мужа со двора. – Митенька, опомнись. Повздорили малеха, бывает.

– Уйди сказал, – убирая руки Ирины, мужчина отворачивал лицо. – Не могу слушать твои вопли. Да какая ты мать после этого? Одних гоняешь, другим пряники подсовываешь?

– Какие пряники? – наблюдая за плаксивой сценой, переглядывались сёстры.

– Разве можно мальчишек утруждать? – Ирина глотала слёзы. – Вырастут – наработаются ещё.

– Ох, и глупая же ты, – покачивал головой муж. – Лодырями вырастут. Потом сама и плакать будешь.

– Митенька, ну прости меня. Я всё исправлю, только не уходи, богом молю.

Мужчина сдвинул брови к носу, постоял несколько секунд и, развернувшись, поковылял к сараю.

– На чердаке сегодня сплю. А ты чтоб девок не обижала.

Взобравшись по кривой лестнице на чердак, Митя захлопнул дверцу.

– Вот и славненько, – успокоившись, Ира ополоснула лицо из бочки. – Ночуй там, покуда я проведу воспитательную беседу.

До темноты мать отчитывала Машу и Катю за младшего брата, грозила, ругала и раздавала оплеухи. Егор же был предупреждён: если не прекратит проказничать – будет работать с раннего утра до позднего вечера. Ложась спать, сёстры договорились смотреть за братом в оба. Егор уснул сразу, как только мать отстала. Сама же Ира в эту ночь не ночевала в доме.

Вернулась она рано утром с первыми петухами. Счастливая и довольная.

Глава 5

Первой проснулась Катя. Сладко зевнув и потянувшись, она тихонечко встала, бросила взгляд на кровать, где спали Федя и Егор, взглянула на Машу и на цыпочках вышла в кухню.

– Ты чего так ранёхонько? Иди спи, – мать разогревала сковороду на керогазе. – Или ты голодная?

Слушая ласковый голос матери, Катя немного опешила. Что это с ней? Какое странное поведение… За свои неполных девять лет Катя не припомнит, чтобы мама вела себя подобным образом. Если так подумать, её характер можно сравнить с неодушевлённым предметом неизвестного пола. Катя замечала, какие мамы у её подруг: улыбчивые, нежные, с красивым убаюкивающим голосом. Ирина же абсолютно на них непохожа – не мужик, не баба, так, что-то среднее. Ласки от неё не дождёшься, а похвалы – тем более.

– Чего застыла? – выходя в сени, Ирина попутно приобняла дочь и поцеловала в лоб. – Сейчас яичню пожарю.

Катя не воспринимала происходящее всерьёз. Несколько раз протерев кулаками заспанные глазёнки, нахмурилась. И что это было? Неужто маму подменили? Нет, скорее всего, это сон, красивый такой, добрый сон. Не сходя с места, девочка дожидалась маму, пока та вернётся. Минута, и Ирина показалась в открытой двери. В руках она несла яйца и банку с прошлогодними солёными огурцами.

– Ну, ты чего такая? – улыбка с лица матери не сходила. Поставив на стол будущий завтрак, Ира ещё раз подошла к дочери и аккуратно провела рукой по её светлым спутавшимся волосам.

– Приду с работы и такой вам пирог испеку, – лицо женщины светилось от счастья, – пальчики оближете.

– Угу, – кивнула головой Катя и убежала в комнату. Запрыгнув на кровать, девочка начала трясти сестру, приговаривая шёпотом. – Машка, Машка, вставай. Хватит дрыхнуть. Тут тако-о-е-е…

– А? – Маша нехотя приоткрыла глаза и вздохнула.

– Вставай, говорю. Там мамка…

– Что с ней? – испугавшись за мать, Маша резко села.

– Т-с-с, тихо, – приложив указательный палец к губам, Катя дала понять – кричать не нужно. – Слышишь?

Девочка замолчала и вытянула шею. Маша повторила за сестрой, вытянувшись ещё сильнее.

Удивительно, но мама в кухне пела песню, русскую народную, какие поют за столом по праздникам или в поле после окончания рабочего дня.

– Мама? – у Марии округлились глаза. С открытым ртом девочка слушала певчий голос матери.

– Угу. Её не было ночью в доме, – прошептала Катя в самое ухо сестры. – Я сама видела.

Это было, наверное, самое счастливое утро за всю короткую жизнь девчонок. Мать накормила детей завтраком, приласкала, каждого поцеловала в темечко и, попрощавшись, ускакала на ферму. Даже Егоркин вчерашний проступок забылся, словно и не было ничего.

– Всем привет! – на пороге дома появился отчим. – А чем у нас здесь так вкусно пахнет?

Откинув полотенце с тарелки, носом втянул воздух.

– Ого, кто у нас так постарался? – разглядывая яичную запеканку, спросил мужчина.

– Мамка, кто ж ещё? – буркнул Егор, доедая свою порцию.

– Да-а? – Митя загадочно улыбнулся, вспоминая прошедшую ночь.

– Дядь Мить, – как только Маша вышла на улицу, Катя обратилась к отчиму. – у Машки день рождения завтра.

– Да ты что? – опомнился Митя, ковыряя вилкой в запеканке. – Не знал. Надо устроить праздник.

– А у нас не празднуют, кроме Нового года, – в голосе Кати послышались нотки обиды.

– А теперь будем, – подмигнув падчерице, мужчина проглотил кусок с огромным удовольствием.

– А я уже сшила, – Катя скрылась за занавеской, разделяющей кухню и комнату.

Не успел Митя допить чай, как Катюша вернулась и протянула тряпичную куклу с нарисованными глазами и ртом.

– О, вот это подарок! Всем подаркам подарок! – воскликнул отчим, расхваливая девочку. – Да ты мастер своего дела!

Осторожно похлопав Катю по плечу, украдкой глянул в окно и, убедившись, что Маши нет рядом, сказал:

– А я ей кроватку для этой куклы вырежу.

– Как это?

– Из дерева.

После сена и прополки усадьбы Митя отправил детей гулять, а сам принялся стругать подарок для Маши.

– Ох, давненько я не работал с деревом, – изрядно пропотев, мужчина отложил нож в сторону. – Кособочина.

Рассмотрев детали, начал подгонять по размеру.

– Здрасьте, – услышав детский голос, мужчина поднял голову. – А Маша дома?

– А-а, Гриша, здравствуй, – Митя протянул руку, чтобы поздороваться. – Она на речке.

– Я тут принёс, – замялся мальчишка, протянув маленький газетный свёрток. – Вот. Передайте ей.

– А сам чего? – обнажив дёсны, Митя принял передачу.

– У неё завтра день рождения, а я… – мальчишка покраснел. – В общем, некогда мне.

Развернувшись, Гриша убежал.

– О, как. Некогда ему, – пробормотал себе под нос Митя и развернул подарок.

В свёртке лежало самодельное кольцо из медной проволоки. Мужчина покрутил в руке «драгоценность» и положил обратно.

– Жених, – усмехнулся Митя. – Не иначе свататься надумал.

На самом деле, Грише очень давно нравится Маша. Робкий и стеснительный мальчик сможет расположить к себе Марию, несмотря на уговоры своего друга Стёпки. Через несколько лет дети начнут встречаться.

– Ох, как же я устала, – Ирина открыла калитку. – Сейчас бы на боковую… Чем это ты занят?

Заметив, как муж усердно работает ножом, зашагала ещё медленнее.

– Завтра у Маши день рождения, – не отрываясь от деревянной поделки, ответил Митя.

– Ну и что? Этот день каждый год. Не так уж это и важно, – присев рядом на ступеньку крыльца, провела рукой по вспотевшей шее. – Не до праздников сейчас. Надо огородом заниматься, сарай покосился, печь не белили со времён…

Ирина замолчала, как только Митя устремил взгляд прямо ей в глаза.

– А что? – всполошилась женщина. – Что я такого сказала? Работы – непочатый край. Не так, что ли?

– Так-то оно та-ак, – протянул Митя и дунул на деревяшку. – Но детям нужен праздник.

– У меня их трое. И что? Каждому праздники устраивать? П-ф, вот делать нечего. Мы не настолько богаты, чтобы…

– Лучше промолчи, – насупился муж, приподнявшись на замлевших ногах. – Нас семеро было, и то мать чаепитие устраивала.

– Ой-ой, опять свою мамашу мне в пример ставишь, – поднялась Ирина со ступени. – Все живут по-разному, ясно?