Когда Бог закрыл глаза от усталости

– Да зачем ты паришься, Марк! Девки нет, документов нет, забудь, и мы забудем, да, Вань? – обратился к Ване Гоша. Ваня молча повернулся и пошёл в приёмную.

Марк, задумавшись, сидел в кресле и смотрел перед собой. Гоша подошёл к лежащему на операционном столе человеку, быстро откинул простыню, посмотрел и набросил простыню обратно. Громко вздохнул, предчувствуя затянувшееся дежурство и, возможно, проблемы.

В коридоре послышались быстрые шаги. Дверь резко открылась, зашёл Ваня. Он с тревогой посмотрел на мужчин.

– Что? – спросил Марк.

– Позавчерашняя дата замазана корректором, а поверх написан поступивший сегодня дед.

Гоша тут же нашёлся:

– Это ничего не значит, Людмила Петровна из приёмного подслеповатая, часто ошибается, пропускает буквы или пишет так, что сама потом не разберёт, вот и замазывает всё, что налепила. У неё весь журнал в исправлениях, корректором перемазан. Хватит переживать, Марк! – напутствовал санитар, хотя у самого подспудно росла тревога.

– Мужики, позавчера ночью со мной произошло что-то необычное, сначала какая-то сила меня испугала, а потом усыпила. Девушка пропала, записей и следов не осталось.

Чтобы Гоша с Ваней не решили, что он не в себе, Марк не стал рассказывать им подробности.

– М-да, история… – задумчиво протянул Гоша. – И как теперь быть?

– Не знаю, – растерянно ответил Марк. – Ладно, мне надо работать, —кивнул он в сторону деда.

– Мы пойдём, – поднимаясь со стула, сказал Гоша. – Обойдётся, точно девка очнулась и свалила, пока тебе пьяные сны снились. Пойдём, Ваня.

– Угу, – ответил Ваня и направился за Гошей к выходу.

Марк закрыл за ними дверь и, не поворачивая ключ, оглянулся на деда.

Прислушался к тишине в операционной. Достал из сумки недопитую вчера бутылку водки.

– Чёрт, надо было в холодильник убрать! – вслух выругался Марк.

Пить тёплую водку совсем не хотелось, и он вернул бутылку в сумку. Мысль о пропавшей девушке не давала ему покоя.

«Так, надо работать», – уговаривал он себя. Надел перчатки, шапочку, приготовил инструмент и подошёл к операционному столу. Марк хорошо знал и делал свою работу, никогда не боялся мертвецов.

«Нет, надо выпить для храбрости!» – решил он.

Марк вернулся к сумке, достал бутылку водки, сделал глоток и поставил её в холодильник. Тёплая водка показалась противной. Он выдохнул, посмотрел на деда, открыл дверцу холодильника и снова отпил из бутылки. Та же противность во рту усилилась. Снова выдохнул, поставил бутылку в холодильник и, вернувшись к столу, принялся за работу. Поначалу Марк ещё пытался прислушиваться к звукам, но тишину прерывал лишь звон инструментов в руках. Постепенно, увлёкшись работой, он перестал прислушиваться. Вскоре всё было закончено. Марк снял перчатки и шапочку и принялся за отчёт. В голову снова закралась тревожная мысль, в памяти возникла девушка. Он обернулся. Нет. Всё тихо. Дело сделано. Утром придут санитары и увезут усопшего.

Закончив дела, Марк до утра читал в компьютере медицинские статьи о различных психических отклонениях, иногда поглядывая на тело под простыней. Утро прошло как обычно, другая смена санитаров забрала деда и доставила нового пожилого пациента.

Пришёл Александр Васильевич. Привычно обменялись новостями по работе и в мире.

– Неважно выглядишь, веки опухшие, – заметил Александр Васильевич.

– Не спалось, читал всю ночь, когда работу закончил.

– Ладно, иди отдыхай!

– Увидимся, пока.

Они пожали друг другу руки, и Марк направился к машине. Выходя из морга, он вдруг почувствовал, как холодная воздушная волна подтолкнула его к выходу. От неожиданности Марк обернулся. Никого. В мгновение сердце застучало, из груди вырвался тяжёлый непроизвольный стон. Но связки его не напрягались, стон был не его. Он ясно осознавал это. Снова появилось жжение в груди.

«Наверное, тахикардия», – успел решить Марк и набрал побольше воздуха в лёгкие. Жжение прекратилось. Марк ещё раз сделал глубокий вдох и посмотрел по сторонам.

Начинался привычный больничный день. Недалеко от входа в приёмное отделение курили молоденькие медсёстры с интернами. Подъехала скорая, начали выгружать больного. Врачи торопились на работу к восьми утра. Марк направился к воротам больницы. Навстречу шёл его давний друг Борис. Он был врачом-рентгенологом. Друзья поздоровались, пожали руки.

– Как дела? Неважно выглядишь, – поприветствовал его Борис.

– Да что-то сердечко шалит. Нужно кардиограмму сделать, – натянуто улыбнулся Марк. – Отдохну и зайду на днях в кардиологию.

– Ко мне загляни потом, поговорим, – предложил Борис.

– Время останется, зайду.

– До встречи, дружище!

Они вновь пожали друг другу руки и разошлись.

Марк шёл к машине, стараясь дышать ровно и глубоко, прислушивался к своим ощущениям в груди и ничего подозрительного не чувствовал. Молодой организм не сбоил. Марк немного успокоился и поехал домой.

5

Ника уже ушла на работу. Марк поставил чайник, включил телевизор, пока пил чай, листал каналы. Ни на чём не остановился. Спать не хотелось, он решил выйти на пробежку. Переоделся и побежал в парк за домом.

Весна набирала обороты. Молодая листва на берёзах тянулась к солнцу, к теплу. Лёгкий ветер гулял в ветках деревьев, из земли пробивалась зелёная сочная трава. Утки в пруду чистили пёрышки, весело крякая.

Марк легко бежал, приятная музыка в наушниках ускоряла бег. Навстречу попадались мамы с колясками, нарядные гуляющие бабушки, велосипедисты. Он решил сделать ещё круг по дальней тропе. Резко свернул на соседнюю дорожку и ускорился. Оставалось несколько десятков метров до конца пути, как вдруг навстречу появился бегущий человек. Марк скользнул по нему взглядом.

«Что это? – пронеслось в голове. – Глаза! Глаза! Необычные жёлтые глаза!»

Марк и встречный бегун пристально смотрели друг на друга, поравнялись и побежали каждый в своём направлении. Марк по инерции пробежал ещё несколько метров и остановился. Обернулся посмотреть вслед убегающему. На дорожке никого не было. Марк ощутил в груди жжение и лёгкий холод по спине.

«Чёрт, привиделось, пора домой…»

Накатила усталость, от прежнего хорошего настроения не осталось и следа.

Марк добрёл до дома. Принял душ и, выйдя, взглянул в запотевшее зеркало. Присмотрелся, протёр полотенцем. Немного постоял, вглядываясь в своё отражение. Не заметил ничего подозрительного.

«Надо поспать», – решил он, добрался до постели и долго не мог уснуть, в тысячный раз перебирая в памяти детали ночного происшествия и бегуна с жёлтыми глазами.

Ника вернулась с работы и разбудила его. Вечер прошёл легко и беззаботно. Ужинали, смотрели новую комедию по телевизору и хохотали весь фильм. Время от времени частое сердцебиение напоминало Марку о той неприятной ночи. Укладываясь спать, он решил завтра с утра сходить к знакомому кардиологу и непременно начать обследование.

6

Проснувшись от шороха в коридоре, Марк вышел из спальни проводить жену. Целуя в щёчку, пообещал сегодня зайти к кардиологу перед работой.

– Как бы на инфаркт не нарваться, – полусерьёзным тоном сказал он.

– Ты совсем не отдыхаешь со своими двумя работами и статьями! Я тебе давно говорила, что нам пора в отпуск, подальше от твоих мертвецов! Позвони мне после доктора! Я убегаю! Пока!

Марк закрыл за ней дверь и ушёл в душ. Завтракать не стал. Оделся и отправился в больницу.

У знакомого кардиолога, Евгения Андреевича, ещё не начался приём. Марк постучал, ему разрешили войти.

– О, Марк, какими судьбами? Присаживайся, – предложил доктор и посмотрел на часы. До начала приёма оставалось пятнадцать минут.

– Евгений Андреевич, у меня последние несколько дней в груди чувствуется то жжение, то боль. Давайте ЭКГ сделаем, – попросил Марк.

– Конечно, давай с неё и начнём. Катя, – обратился Евгений Андреевич к медсестре, – готовь электрокардиограф.

Марк прошёл за ширму, Катя быстро сделала все необходимые манипуляции. Марк оделся и присел на стул напротив.

– Катя, проверь давление и пульс, внеси в карту, – не отрываясь от расшифровки кардиограммы, давал поручения Евгений Андреевич. – Марк, я не вижу у тебя ни патологии, ни нарушений в органах сердечно-сосудистой системы. Давай проведём мониторинг по Холтеру для полноты картины, ну и сделай клинический анализ крови.

Марк согласно кивнул.

– Катя, займись и потом направление на кровь не забудь выписать!

– Проходите, – Катя указала Марку на кушетку. Марк послушно присел.

Медсестра ловкими движениями прикрепила к телу датчики и монитор.

– Послезавтра приходите в это же время.

– Спасибо, Катя. – Марк улыбнулся, осторожно надел свитер, поблагодарил доктора и вышел, держа в руках направление. Потом быстро спустился на первый этаж и сдал кровь на анализ.

«Схожу-ка я к Борису», – глядя на часы, подумал Марк.

Рентген-кабинет находился в цокольном этаже больницы. Марк потянулся к ручке, как внезапно дверь распахнулась и навстречу двинулся здоровый, двухметрового роста, хорошо одетый молодой мужчина лет тридцати пяти. Марк отстранился, пропуская выходящего. За ним следовали ещё двое. Один поменьше, седовласый, а второй такой же огромный амбал. Марк с седовласым на секунду встретились взглядами.

Жестокие, злые глаза испугали Марка. Как те, из зеркала. Марка накрыла холодная волна. Снова зажгло в груди. Все трое последовали друг за другом по коридору. Марк набрал побольше воздуха, глядя им вслед.

Жжение начало утихать.

«Ничего, – подумал он, – Холтер всё пишет, через сутки я буду понимать, что с сердцем».

Марк зашёл в кабинет. В соседней комнате послышались звуки падающих предметов.

– Борис, ты здесь?

– Да-да, кто там? – торопливо спросил рентгенолог и вышел навстречу.

– Это я, сам звал поговорить.

– А, ну да, проходи, проходи, – Борис указал Марку на диван. По растерянному лицу друга Марк догадался, что тот чем-то озабочен.

– Кто это сейчас вышел от тебя? Мне показалось знакомым его лицо, —спросил Марк, усаживаясь на диван.

– А ты не знаешь? Это депутат думы, уважаемый человек, Герман Львович Шварц.

– Какие у тебя с ним дела?

– Да, – замялся Борис, – он попросил одному человеку помочь…

– Видимо, серьёзная помощь нужна, если сам приехал? – насмешливо, но по-дружески спросил Марк.

7

Марк с Борисом дружили ещё с института и давно были добрыми друзьями и коллегами. В студенческие годы они занимались научными исследованиями и вскоре решили создать криолабораторию. По крайней мере, Марк знал всё или почти всё о Борисе, а Борис о Марке. В свои тридцать три Борис был неженат и тайно завидовал Марку с Никой. У них сложился роман, который вскружил им головы так, что они решили пожениться уже на втором курсе института. Родители обеих сторон были против скоропалительного брака. Но влюблённые никого не слушали.

Марк и Ника влюбились друг в друга сразу же, с первого взгляда, когда увиделись на студенческой вечеринке. Марк принял решение, что он снимет квартиру и они будут жить вместе. Ника боялась уходить из родительского дома, но любовь к Марку оказалась сильнее.

Однажды, когда Марк уже нашёл для них квартиру и перевёз свои вещи, он пришёл и объявил родителям Ники, что делает ей предложение и они уходят жить на съёмную квартиру. Отец Ники разразился страшной руганью. Мама пыталась приводить какие-то разумные доводы, вроде тех, что им всего по девятнадцать лет, впереди у обоих пять лет института и смутные перспективы, так как знакомых в медицине у Марка не было, зато были все шансы после обучения попасть в какую-нибудь захолустную тьмутаракань. И что в провинциальном Задрыпинске Марк сломает жизнь и будущее их дочери, студентке-переводчице, Нике. Но Марк не отступал и стоял на своём – они с Никой уходят. В итоге отец Ники объявил Марку: если забираешь её, то забирай как есть, без вещей и денег.

– А ты, – кивнул он на дочь, – через три дня прибежишь у нас с матерью прощения просить!

– Пап, я только учебники возьму, и мы уйдём! – ответила ему дочь и выскочила из гостиной.

Как только Ника ушла в свою комнату за учебниками, отец вытолкал Марка и запер дверь. Марк, сдерживая гнев, выскочил на улицу и начал звать Нику:

– Ника, я жду тебя! Бери учебники и прыгай!

Ника металась по комнате, собирая в сумку книги и одежду. Отец надеялся, что остановит Нику, но в тот момент, когда он открыл дверь её комнаты, та уже спрыгнула с подоконника первого этажа прямо в руки Марка. Отец в бешенстве бросился к окну и увидел удаляющихся от дома Марка и Нику. Марк нёс её сумку, а она на бегу застёгивала куртку и, прежде чем скрыться за поворотом, обернулась и помахала отцу рукой.

Им приходилось тяжело. Родители Марка и Ники принципиально не хотели помогать, в надежде, что трудности их быстрее разведут и они вернутся каждый в свой дом. Марк, чтобы содержать их с Никой, после занятий в институте брался за любую работу: грузчик, слесарь, уборщик. А ночами сидел за учебниками, зубрил физиологию и биохимию.

Ника, какой бы трудной ни была учёба, тоже пыталась браться за разные подработки: то няней на несколько часов, то чужую собаку выгулять, то троечников по немецкому подтянуть. Бабушка Ники, Серафима Демьяновна, тайком от её родителей приносила еду и оставляла в кармане куртки Ники немного денег с пенсии. Из всех родных только она поддерживала их. Она очень любила свою Никушу, видела, как любит и заботится о ней Марк, и всегда просила Нику беречь их с Марком счастье от чужих глаз.

Прошло полгода, прежде чем родители Марка убедились, что он не собирается сдаваться. Понемногу они начали помогать деньгами, покупать продукты. Марку стало легче, теперь вечера можно было посвящать учёбе и Нике. Прошёл год, и, благодаря стараниям и уговорам Серафимы Демьяновны, отец Ники смирился с выбором дочери. Он приехал к Нике в институт и попросил о встрече с Марком.

На съёмной квартире состоялся взрослый мужской разговор об их с Никой будущем. Было решено, что родители не будут мешать их совместному проживанию. Все понимали, что надо учиться, осваивать профессию и думать о будущем. Родители Ники дали согласие на свадьбу. Свадьба вышла небольшая: родители с обеих сторон, бабушка Ники, Борис, одногруппник Марка и две Никины подружки Ирина и Маша.

Оставшиеся четыре года института быстро пролетели.

Марк выбрал хирургию, Борис рентгенологию.

На последнем курсе института Марка как-то пригласил в операционную морга старый профессор, Дмитрий Алексеевич. Марк не раз бывал в морге, принимал участие на вскрытии и спокойно относился к специфической работе. Профессор попросил санитаров привезти из холодильника тело женщины. Когда те ушли, профессор откинул покрывавшую тело простынь и показал внутри развороченной груди женщины нечто, похожее на голубое лёгкое облачко примерно в половину сантиметра.

– Смотри! – профессор махнул рукой и облачко оторвалось от того места, где находилось, и поднялось вверх. Он дунул, облачко качнулось, отлетело, а потом медленно вернулось на прежнее место в груди.

Марк оторопел.

– Что это?

– Я не могу объяснить. Ни с научной точки зрения, ни с точки зрения здравого смысла. За всю мою долгую практику я такое вижу впервые.

Марк с недоумением смотрел на облачный комочек. Потом сам поднёс руку и махнул, облачко отлетело в сторону от потока воздуха, задержалось и снова вернулось в тело. Подул – то же самое. Облачко неизменно возвращалось.

– Может, это душа? – усмехнувшись, спросил Марк у профессора.

– Может, и душа, никто не знает, как она выглядит, – ответил тот задумчиво. – Эта субстанция не хочет покидать тело. Я пытался ставить преграды, плескал водой, спиртом, кислотой, поджигал. Она растворялась в воздухе, а потом появлялась на прежнем месте. Я позвал тебя, Марк, потому что вижу в тебе хороший потенциал. Я давно заметил на практических занятиях твои незаурядные способности к хирургии. Из тебя получится отличный хирург. Может, придёт время, и ты разгадаешь тайну того, что сейчас увидел. Завтра женщину забирают родственники. Мне нужно закончить работу и убрать тело в холодильник.

– Вам известно, кто она?

– Нет, только то, что она ночью попала под трамвай, поэтому грудная клетка вся переломана. Когда я попытался собрать ей рёбра, то увидел это.

Марк, не отрываясь, смотрел на облачко. Дмитрий Алексеевич достал из шкафчика пузырёк со спиртом и налил две мензурки.

– Выпей!

Марк взял из рук профессора мензурку и сделал глоток.

– Поможешь мне?

– Да, – ответил Марк и поставил мензурку на стол.

– Халат и перчатки в шкафу.

Марк переоделся и подошёл к операционному столу.

– А с этим что будем делать? – кивнул на облачко.

– Ничего, оставим всё как есть, выровняем грудную клетку и зашьём.

Марк помог профессору закончить с телом.

После увиденного Марку несколько дней было не по себе. Он решил встретиться с профессором и обсудить версии. Марк поднялся на кафедру и зашёл в приёмную. За столом вытирала слёзы заплаканная секретарша.

– Варя, что случилось?

– Дмитрий Алексеевич умер! Сегодня утром его жена позвонила и сообщила, что он умер во сне!

Варя судорожно всхлипывала. Марк молчал, пытаясь переварить услышанное.

– Когда похороны? – наконец спросил он.

– Послезавтра.

– Тело в морг уже привезли?

– Не знаю! – Варя зарыдала с новой силой.

Марк задумчиво шёл в толпе похоронной процессии. К Дмитрию Алексеевичу у него осталось много незаданных вопросов, на которые, возможно, ему придётся отвечать самому. И сможет ли он найти на них ответы?..

На кладбище, у гроба, говорили хорошие слова о покойном. Прощались, надрывно плакала жена профессора – сгорбленная, убитая горем пожилая женщина. До Марка дошла очередь бросить горсть земли в могилу. Он подошёл к краю, в душе поблагодарил профессора за всё и разжал ладонь. В тот самый момент, на вдохе, ему показалось, будто внутри него всё наполнилось теплом. Это тепло осело и растворилось. У Марка слегка закружилась голова, и он быстро отступил от края. Попрощавшись, он ушёл. Всю дорогу домой Марк продолжал размышлять о том, что показал ему профессор. В тот день он решил, что станет патологоанатомом.

8

Тем майским вечером папа Марка вернулся со службы раньше обычного. Вид у него был озабоченный. По одному взгляду жена поняла: что-то случилось. Владимир молча вымыл руки и зашёл на кухню. Тося засуетилась, расставляя тарелки и раскладывая приборы на накрахмаленные салфетки. Она поставила перед мужем горячий суп харчо и нарезанный свежий хлеб из любимой немецкой пекарни неподалёку. На сковороде томились ароматные баварские сосиски, их запах щекотал нос и прибавлял аппетит. Тося присела рядом и молча ждала начало разговора.

В соседней комнате пятилетний Марк, сидя на коленках, пускал паровозики по недавно купленной железной дороге. Они мчались по большому кругу, нагруженные солдатиками, пустыми гильзами разного калибра и всяким мелким скарбом из коробки с игрушками. Маленький город внутри круга жил своей жизнью. Здесь были миниатюрные фигурки людей и животных, небольшие пластмассовые домики, переходы и мосты, лес с двумя оленями и зайчиками. Пастушок оберегал своих овечек. Важный начальник станции зажигал красную кнопочку и останавливал поезд. Марк расставил оловянных солдатиков, и те «служили в папиной части и охраняли город». Каждый раз, меняя фигурки местами, Марк придумывал новую историю и очень радовался их приключениям. Он вскакивал с коленок, прыгал на одной ножке вокруг и чувствовал себя невероятно смелым. Потом снова опускался на коленки и продолжал возиться с игрушками.

– Через неделю начинается вывод войск из ГДР. Наша часть первая в списке, – Марк прислушался к папиному голосу. – На семью выделяют всего один контейнер. Подумай и собери только самое необходимое.

– Поняла. Куда тебя переводят? – спросила Тося.

– В часть под Оренбургом.

Марк решил, что они теперь поедут служить в другой немецкий город, и снова закопошился в игрушках. На ночь мама прочитала ему сказку на немецком языке, поцеловала, пожелала спокойной ночи и вышла, погасив свет. Всю ночь Марку снился «оренбург»: то он большим клювом разбивает его паровозики, то летает вокруг, роняя домики и оленей. Марку было страшно, но его солдатики палили из ружей и прогнали «оренбург» далеко-далеко.

В переполненной казарме не нашлось комнаты для семьи Владимира, и он снял квартиру для жены и сына недалеко от части. Стены с засаленными обоями пахли сыростью. Из щелей оконной рамы заунывно пел вечный оренбургский ветер. Солдаты занесли вещи из контейнера в квартиру и попрощались. Как всегда, Владимир был на службе, и Тося начала разбирать дорожные коробки сама. Марк носился между коробками, высматривая свою железную дорогу.

– Марк, не крутись под ногами, иди погуляй во дворе, познакомься с ребятами.

Марк выглянул в окно и заметил троих мальчишек, сидящих на бортике в песочнице.

– Хорошо, мам!

Он быстро спустился по лестнице с третьего этажа и подбежал к мальчикам.

– Guten tag! (Добрый день!) – выпалил он, как своим старым приятелям по военному гарнизону. Ребята оглянулись и смерили его взглядами.

– Чё сказал? – переспросил его белобрысый мальчик лет шести.

– Guten tag! – повторил Марк, улыбаясь.

– А, это немец, который сегодня в нашем доме поселился, – со знанием дела объявил конопатый мальчик в грязных штанах, вытирая непослушную соплю. Ребята с презрительным интересом разглядывали Марка. Футболка с мышонком из заграничного мультфильма, короткие синие шортики, белые носочки и кроссовки.

– Здесь только русские играют, – объявил крепкий мальчик, на полголовы выше Марка, подстриженный налысо, с торчащей жидкой чёлкой. Он заложил руки в карманы и с воинственным видом сделал шаг к Марку.

– Я русский! – ответил Марк.

– А чё не по-нашему говоришь? – придрался белобрысый.

– Мы всегда так в Германии говорили!

– Это тебе не Германия, а Оренбург! Тут говорят просто «привет». Понял?

– Понял! – ответил Марк.

– Чё делать умеешь? – не унимался белобрысый.

– Играть умею!

– Тут все играть умеют! – осмелел сопливый и посмотрел на лысого с чёлкой.

– А в гуся умеешь? – спросил белобрысый.

– Нет, а как? – с любопытством поинтересовался Марк.

– Короче, роем ямку, плюём туда, смотрим у кого слюны больше, понял?

– А зачем в такую игру играть?

– Чтобы понять, кто выиграл!

Марк сдвинул плечами. «Какая странная игра», – подумал он.

Сопливый руками быстро вырыл ямку. Ребята расселись вокруг неё и кивнули Марку. Тот присел на корточки рядом. Первым плюнул в ямку белобрысый, потом крепкий, потом сопливый.

– Теперь ты! – скомандовал белобрысый. Марк плюнул, внезапно получил пинок и оказался лицом в ямке. Его голову придерживали чьи-то руки.

– Пей, гусь немецкий! – услышал он голос белобрысого. И тут Марк понял, как подло обманули его мальчишки. Он попытался сопротивляться, но тут же ощутил на спине и попе удары руками и ногами. Марк напрягся, высвободил голову из песка и закричал. Мимо проходила тётка с авоськами и, увидев, как трое пинают одного, завопила на весь двор:

– Ах вы, паразиты! Щас я, Митька, твоей мамке-то расскажу! Наплодили уголовников! Рецидивисты малолетние! – тётка неплохо знала тюремный жаргон и покрыла им мальчишек.

Белобрысый Митька остановился и с криком «Шухер!» выпрыгнул из песочницы и помчался за соседний дом. Недолго думая, остальные побежали за ним. Спугнув мальчишек, тётка покачала головой и пошла дальше. Марк поднялся. Его душили слёзы. Он посмотрел на грязные руки, коленки и расплакался. Мальчишки выглядывали из-за угла соседнего дома и спорили: сдаст, не сдаст.

– Нечего, немец, выпендриваться, – говорил белобрысый своим товарищам.

– Ага! – поддакивал сопливый. Крепкий тяжело дышал и оглядывался.

Марк отошёл от песочницы и спрятался на корточках под облезлой, покрытой ржавчиной горкой. Он прикусывал губу, чтобы не расплакаться ещё больше, и косился на мальчишек, наблюдавших за ним. Те, убедившись, что во дворе из взрослых больше никого нет, подошли к Марку. Тот поднялся им навстречу и сжал кулачки. Сердечко отчаянно забилось в груди. Нижняя губа выдавала волнение.

– Ну чё, немец, понял, что за игра в гуся? – с насмешкой спросил белобрысый.

– Я русский! Понял?! – Марк с разбегу ударил обидчика головой в живот, потом подскочил к крепкому и треснул его изо всей силы кулаком в нос. Те заныли от боли, ошарашенно глядя на Марка и отступая назад. Он сжал кулаки крепче, ожидая нападения. Но, отступив и корчась от боли в животе, белобрысый Митька повернулся и поковылял со двора, оборачиваясь на своего победителя. Крепкий сжимал пальцами кровавый нос и стонал. Сопливый отскочил назад и рассеянно смотрел на приятелей. Увидев, что Митька уходит, остальные двое поплелись за ним. Отойдя несколько метров, сопливый показал Марку кулак, и вся троица скрылась за углом.